***
Играл вальс, когда белый Мерседес остановился около двора ресторана. У ворот стояли несколько девочек. Я обернулась и посмотрела на Олега. — Удачи, — улыбнулся он. Я вышла. Несмотря на блестящие маски дам, я узнала Юлю, Дашу и Ди. Они посмотрели на меня и с трудом поняли, кто скрывается за маской, а потом догадались, что сегодня только я могу быть дамой в красном. — Мария! — воскликнула Юля точно, когда Диана отвела взгляд, — ты так круто выглядишь! — Благодарю, — улыбнулась я и зашагала мимо. Ворота мне открыли. Я улыбнулась симпатичному работнику в костюме и пошла по каменной дорожке к главному ходу. Это были огромные, высокие, золотые двери. Ресторан был точно, как замок. Я прошлась безразличным взглядом по четвёрке, среди которой Глеба не оказалось, как я и думала. Проходя мимо, я подкожно чувствовала их ненависть. А потом я вошла внутрь. Звук скрипки стал ближе и ласкал слух. Мои каблуки стучали по кафельному полу. В коридоре не было никого, пока передо мной не вышел высокий юноша, одетый в чёрный костюм. — Кто это тут у нас?.. — передние пряди золотых волос закрывали уголки его зелёных глаз, но, всё же, большая часть волос была собрана в маленький хвостик на затылке. — Где же Ваша маска? — официальным тоном спросила я, нечаянно посмотрев на его покрытую татуировками грудь, которая виднелась из-за того, что он так и не научился полностью застёгивать пуговицы сорочки. — Она мне ни к чему, — усмехнулся он, — нам надо поговорить, — его голос стал серьёзнее, но на каждый его важный тон у меня находился тон в сто раз безразличнее. — Не сейчас, Сименс, — сказав это, я торопливо вошла в зал, услышав его бархатный голос за спиной. — Далеко ты всё равно не убежишь. А вот с этим я бы поспорила, но пока что рано. Зайдя в зал, я увидела огромный танцпол. Стены зала были каменными, а одним из источников освещения были бра в форме факелов, что тоже создавало атмосферу дворца. Ребята все зашли в зал. С ними рядом увидела классную руководительницу, а потом удивилась Невзорову с директором. Хотя, как мог директор пропустить выпускной бал сына своего друга Гены Голубина, а Невзоров же был близок с директором. Собственно, я была рада, ведь попрощаться с Невзоровым и поблагодарить времени у меня не было. Нас рассадили за столики. Как ни странно, я и Глеб оказались за одним столом, с нами сидел Саша, Борис и ещё парочка ребят. Не удивительно, что бывшей шайки Голубина здесь не было, ведь о том, что они больше не друзья, знали все. Но до того, как начать трапезу, в зале заиграл громкий вальс. Мальчики начали приглашать девушек. Да, я была красивой, знаменитой, но все уже знали свою пару, средь танцующих я видела сиреневое платье Ди и то, как Кирилл нежно обвивал её тонкую талию рукой. Почему-то в груди я почувствовала прекрасное чувство безразличия. Было чертовски приятно ощутить, что мне уже всё равно. Пожалуй, это чувство было равно к тому чувству, когда я расстёгиваю лифчик после долгого дня. Я взглянула на Глеба. Мы с ним одни не танцевали. Он — слишком упрямый, чтобы позвать меня, а я — слишком стерва для этого. Так что мы просто сидели и смотрели, как кружатся в танце те, с кем мы выросли, понимая, что теперь наша популярность была ни к чему, она была бесполезна. Хоть в унитаз смой. Да, теперь я понимала, что популярность, каблуки и платья, дорогая косметика — лишь иллюзия красивой жизни. Жизнь красива, только если ты открываешь глаза и просто понимаешь, что счастлива дышать этим воздухом, быть в своём теле. Жизнь красива не тогда, когда тебя любит половина школы или Вася из соседнего подъезда, а когда ты ощущаешь, как же ты любишь себя. Любишь просто потому, что ты — это ты, а не кто-то другой. А я была несчастна. Я разрушила всё и сидела среди руин, и только играющая скрипка и лёгкий ветер кондиционера напоминал о том, что я жива и нахожусь на земле, в своём теле. Посмотрев в сторону дверей, я увидела Невзорова. Тот тоже заметил меня и правый уголок его губ поднялся вверх. Ощутив ядовитый взгляд справа, я посмотрела туда. Глеб сверлил меня змеиными глазами. Его животная чуйка понимала, что что-то не так, но для него было очень поздно. Он не знал о моей войне, поэтому она для него была заранее проиграна. Я поднялась, надела маску, захватила с собой телефон и зашагала к профессору. — Почему же вы не танцуете, миледи? — слегка усмехнувшись, бросил он, не отрывая свой взгляд от танцующих ребят. — Я хотела сказать Вам <<спасибо>>. Невзоров слегка пошатнулся на месте и посмотрел на меня. — За что же? Я опустила маску. — Зимой. Ваши слова... <<решить и всё отпустить>>... они стали... особенными для меня и именно они мне помогли всё изменить. Невзоров на этот раз посмотрел на сидящего в полном одиночестве Голубина. — Я вижу, — сказал лишь он. Я улыбнулась и зашагала обратно к столу. Когда я подняла взгляд, увидела, что стул его величества Глеба пустует. И в этот момент меня схватили за талию и грубо притянули к себе. Я закатила глаза. — А пригласить нормально никак? — выдохнула я. — Нет, солнышко, — Глеб дышал прямо возле уха. От одного его голоса в животе сладко тянуло, но я всем видом пыталась не обращать на это внимания и всё скрыть от него, — кажется, первая горничная королевы променяла её на её бывшего, — цинично прыснул он. — Диана — моя подруга, — огрызнулась я. — Бы-ла, — цокнул он. — Это не твоё дело. Было весьма неожиданно, но он закрыл свой рот, что не могло не радовать. Было подозрительно легко танцевать с ним. Это наш последний с ним танец. Ну, надо же. Я кружилась в его руках, иногда чувствуя, как страх и дрожь проникают в сознание и под кожу. А иногда... прямо в сердце. Я подняла глаза и виновато посмотрела в зелёные глаза Голубина. — Ну, что ты так смотришь? — ласково спросил Глеб. Вновь, отводя глаза, я тихо улыбнулась своей боли. Нужно просто потерпеть. И боль пройдёт, и чувство вины пройдёт. Всё пройдёт. Должно пройти. И однажды я вновь положу свою голову на мягкую подушку с чистой совестью. Глеб прижался губами к моему уху и шумно вдохнул запах моего парфюма. — Прости меня за всё, что было до, моя самая красивая.— Мария, ты в порядке? — осторожно спросила Лиза. — Нет, — произнесла я, — ты даже не представляешь, какая это боль — пытаться его оправдывать, чтобы продолжать его любить и при этом иметь возможность спать по ночам. А теперь... когда ты мне всё рассказала о том дне, я понимаю, что уже никогда не смогу его полюбить. Я понимаю, что осталась только ненависть, — за окном уже была метель. Я нашла горящим желанием отомстить глазами юную, сломленную девушку в своей кухне и произнесла, — и я обещаю... я заставлю его страдать и не спать целыми ночами. Я лишу его всего, что ему дорого.
Прошёл ещё час. Все уже наслаждались едой, болтали. Иногда директор спрашивал ребят, что они будут делать после школы. Я молчала. Они и так скоро узнают.Рядом с дверью знакомая табличка «английский язык». Я стучу пару раз, прежде чем войти. — Заходите, — приветливо говорит знакомый голос. Я осторожно вступаю в кабинет и нервно улыбаюсь своей учительнице английского. — Светлана Николаевна, я насчёт вашего предложения... надеюсь, оно всё ещё в силе?..
Я смотрю вокруг и понимаю, что бал почти окончен. Все уже наелись, устали пить и танцевать. И вдруг по микрофону раздался глубокий голос директора. — Итак, дорогие, — все потихоньку начали собираться возле сцены, будто директор сейчас даст офигенный рок-концерт, — хочу признаться, что этот класс для меня был особенным. И теперь... вы уже взрослые совсем. Возможно, со многими из вас мы больше никогда не встретимся, но я хочу, чтобы вы всегда следовали своему сердцу. Только оно в силах провести вас по правильной дороге, сквозь огонь и воду. Выпьем за ваше будущее, — сказал директор, чуть приподняв бокал в руке, а затем сделал глоток шампанского, — не хочешь ли ты сказать тост, Мария? — вдруг сказал он. Я сначала не поняла, что происходит, но когда откуда-то мне дали бокал шампанского и все начали ожидающим взглядом смотреть на меня, то я поняла, что мне всё же придётся подняться. Я встала посреди сцены. — Не верится, что теперь мы все входим во взрослую жизнь. Думаю, мы все будем тосковать по тому, что уже не вернуть. Конечно, сначала будет сложно, но я уверена, что жизнь приготовила для всех нас много радости и прекрасных событий. Надеюсь, что каждый находящийся в этом зале человек найдёт своё истинное место в этой жизни. Что каждый день он будет просыпаться и чувствовать, что он делает всё правильно. Надеюсь, каждый здесь найдёт себя и силы в себе менять свою жизнь к лучшему каждый день. По залу прошла волна аплодисментов. Я не выпила. Отдала кому-то бокал со сцены, чтобы придержать своё тяжёлое платье и спуститься со сцены без жертв. Бал почти был окончен. Я зашагала, чувствуя на себе взгляд Глеба и то, как он рвётся ко мне. На телефон пришло сообщение.Я на месте
И в этот момент путь мой огородили Кирилл и Диана. Я посмотрела на них, ловя себя на мысли, что они очень красиво смотрятся. — Мария, — виновато сказала Ди, — мы хотели извиниться, что скрыли от тебя то, что мы вместе. Прости нас... Ди склонила голову, и я нежно обняла плечи бывшей подруги. — Всё хорошо, — успокаивающее заверила я, — я искренне желаю вам счастья и долгих лет совместной жизни, — потом мои глаза нашли Кирилла, — у нас ничего не вышло, и я хочу, чтобы вы нашли своё счастье друг в друге. Сказав это, я оставила их позади и, надев свою маску, быстрыми шагами направилась к выходу. Я шла по коридору к уборной и чувствовала, как за мной ходит Глеб. — Мар... — хотел он уже позвать, как я вошла в уборную и быстро зашла во вторую кабинку. Достав телефон, я набрала ответ сообщению."Твой выход"
Первая кабинка открылась, а потом открылась дверь. — Мария, постой, ты куда? — услышала я голос Глеба с коридора. Выйдя из уборной, я осторожно посмотрела на то, как в тени скрывается моё же платье, и Глеб слепо бежит за мной в задний дворик ресторана. Я тихими шагами последовала за «нами». Когда она остановилась почти у фонтана, Глеб тоже остановился. Она стояла в маске, в моём платье и в моих туфлях. Глеб отчаянно захныкал. — Да что с тобой, твою мать?! Я бегу за тобой весь день, чтобы поговорить, а ты всё убегаешь, — я бесшумно подошла к ним сзади и опустилась на скамейку, словно смотря самый лучший фильм на свете, — Мария, я... я хотел сказать, что сегодня утром бросил Наташу, — я прикрыла глаза. Это был последний пункт, — я... я бросил всех, понимаешь?... — Глеб осторожно подошёл к ней и ладонью прикоснулся к её щеке, — просто потому, что в этой жизни мне никто кроме тебя не нужен. Я люблю тебя, Мария Морозова. Люблю больше всех на свете, никогда бы не подумал, что можно так сходить с ума со человеку. Ты просто забрала меня у всех, изменила меня и мою жизнь. Будь моей. На секунду всё остановилось. Конечно, моему женскому уху были приятны эти снова, но было слишком поздно, чтобы что-то изменить. Я зашла слишком далеко. — Я не Мария, — усмехнулась она. Сначала на камни упала маска, а потом парик чёрных волос. Одна секунда, и в ласковых руках монстра по имени Глеб оказалась не я, а Лиза. Глеб задрожал всем телом от страха и хаоса внутри, я же встала позади него. — Кхм. Голубин посмотрел назад. Позади стояла уже я. Настоящая. Он убрал руку от Лизы и нахмурился. — Что же это всё значит?.. — от одного его голоса было понятно, что каждая его клеточка была пропитана страхом, — почему... — Влюбить тебя по уши в себя, отдаться тебе без остатка и при этом не дать тебе ничего, отнять у тебя девушку и друзей. Отнять у тебя уважение к себе и себя. Вот, что я задумала в феврале, — властным и стервозным голосом рассказала я, медленно делая шаги и вставая рядом с Лизой, — однажды Лиза пришла ко мне. Я не знала, бежать от тебя или с тобой, но когда я увидела, во что ты превратил её жизнь, я поклялась, что заставлю тебя страдать. И Глеб страдал. Гнев и жалость к себе создали пелену перед зелёными глазами. Он зарылся в волосы и почти заплакал. Ноги уже не держали. — Все эти наши дни, слова, поцелуи, чувства... всё это было ложью, Глеб Геннадьевич. Всё это была шутка. И теперь ты остался один. — Я подожду тебя в машине, — Лизе было невыносимо тяжело спустя столько времени вновь смотреть на него. На того, кто так обошёлся с ней. И она медленно ушла. — Вот, что ты сделал с ней. Посмотри не неё и увидишь, кто ты такой. Ты не человек и ты не заслуживаешь любви. Я хочу, чтобы ты страдал каждую ночь и каждое утро, как страдала каждая девушка, с которой ты обходился, как с вещью. Страдал, как Лиза и как я. Но всему есть конец, Глеб. Всегда появляется игрок, у которого карты лучше. Который играет лучше, чем ты. И Глеб уже не в силах удержаться на ногах, сделал обессиленные шаги и рухнул на скамейку. Я скрестила руки, гордо смотря на свою победу. — Я уничтожу вас всех, — захныкал он, точно как обиженный малыш. — Когда ты придёшь за мной, я буду в Лондоне. Я получила предложение там учиться, сдала экзамены и пару дней назад узнала, что прошла. Вот видишь, Глебик, у всех жизнь налаживается, а у тебя нет... Неужели ты думал, что можешь быть счастлив после всего, что сделал?.. Я победно засмеялась, словно нанесла этим смехом последний удар. Контрольный. Бог знает, сколько ночей я спать не буду. Бог знает, сколько ночей я буду плакать, скучать по детству, по рукам его и губам. Но это не сейчас. Это потом, когда никого рядом не будет. Когда я останусь наедине с этой дырой в груди. С этой пустотой. — Прощай, друг мой, — сказала я и начала уходить, слыша за спиной его дыхание, что больше походило на стон, плач и рычание. Вскоре моё красное платье скрылось во тьме.