Янтарь и сердолик.

Всей одежды на ней было — короткая, выше колен шелковая рубаха, присохшая к телу красно-бурыми пятнами, да и та бесстыдно задралась до пупа. Тут подоспели на помощь пришлые женщины. Рослый Харальд встал на лавку и перерезав петлю достал рабыню с потолка. Прохожие лекарки уложили её на одеяло и стали возвращать к жизни. Куделька открыла рот висельнице и с силой вдунула воздух в лёгкие. Так продолжалось довольно долго. Потом Смага-таки задышала, сперва поперхнувшись. Старуха стала растирать красный след от веревки, чтобы вернуть коже положенный вид. Девчонка тихо застонала от боли, но терпела как княжеский гридень. Тут Искра с Харальдом обратили внимание на сиплые звуки, которые издавал Замятня. Он плакал, дергая плечами. — Ты! — сказала старуха. — Неси ее на лавку, да укрой потеплее. Матери Ладе молись, чтоб дитя удержала в утробе. Огонь-то есть в твоей печи, беспутный?.. …Дитя?.. В утробе?.. Видно было, что бабка знала, что говорила, осматривая живот, испятнанный синяками. А может Смага сама не подозревала, что беременна? — Пошли вон! — просипел Замятня, -расселись, будто кто приглашал. Все вышли из избы, не молвя перепутных речей, даже бабка с девкой, только что спасшие для него Смагу, не сказали ни слова супротив. Харальлу показалось, будто хромоножка при этом как-то по-особенному поглядела на него и хмыкнула. Он почувствовал, что краснеет. Наверное, девка ждала, что тот будет её защищать, а Замятне всыплет за неучтивость. Кажется, она сочла его трусом, а вдруг ещё прозвищем наградит?.. Просто, Замятня не тот человек, с которым можно столковаться добром, и все разумные люди давно привыкли к его грубости и перестали обращать внимание. Дракой Новый год не следует встречать, иначе до следующего проживешь, кулаков не размыкая. Рагнарссон споткнулся впотьмах, чуть не выругавшись вслух. Да кто она такая эта девчонка, чтоб сын конунга ей что-то объяснял?! А вякнет что, так он ей… Они с Искрой выбрались во двор, где до сих пор царствовала стужа. — Даждьбог Сварожич привёл тебя в Новый город, бабушка. — обратился Искра к старухе. — И как раз в тот дом, где нужна была твоя помощь. Ты только знай, другие люди у нас добром за добро платят, не так, как тут получилось.Не суди всех, по одному человеку, не покидай города. Зима сейчас гнилая, болеют многие. Харальд опять обозлился на девку и после шуточной перебранки, опрокинул её в сугроб.

***

— Видишь звезду? — спросил Искра. — Вон там… А вот и вторая… Он уверенно показывал пальцем между вершин двадцатисаженных елей. Харальду было стыдно признаться, что не видит, а сказать, будто и вправду заприметил — ещё стыдней. Датчанин даже встал и отошёл подальше, чтобы не мешали отблески костра, а вот Искра их будто и не замечал, что было обидно. Сколько не напрягал он зрение, но звезду не углядел. — Мне бы твои глаза, боярич! — с завистливым уважением поговорил один из отроков. Его товарищ поднял над углями прутик с полоской сочащейся медвежатины: — Верно, за три версты красных девок высматривал бы… Воины за смеялись. Весёлый костёр гопео неподалёку от берега реки Мутной, в заснеженном лесу. Примерно на трети пути из Нового города в Ладогу. После Корочуна прошёл месяц. Солнце повернуло на лето, а зима — на мороз. По зимнему снегу Харальд собрался на охоту и позвал с собой Искру. После досадного случая с Замятней друзья стали реже видеться. Харальд стал редко бывать во дворе у боярина, боялся встретить языкастую Кудельку. Искра тоже к нему не очень спешил. Стал от пришлых лекарок уму-разуму учиться, да по домам, где больные были с ними ходить. Боярин Твердята сразу обрадовался, как сын с Харальдом стал дружбу водить. А когда тот пришёл звать с собой друга, чуть не силой выпроводил нерешительного за ворота. Нанял отроков лучших, сбережения для и послал ижора-проводника Тойветту. Люди жаждали добыть лося или оленя, а полесовникам встретился зимний медведь-шатун, да насел прямо на Харальда. Искра помог стрелой из верного лука, да прямо в звериные ребра. Медведя окружили отроки, а Эгиль, с рыком, подобным звериному, подскочил сзади и ударил секирой. Мясом этого медведя они лакомились, сидя теперь у костра. — Ну, же, видишь звезду? — пытал Харальда Искра. Сам он успел узреть уже не меньше десятка, и теперь называл каждую по имени и предсказывал, где какая должна скоро проглянуть. — Вижу, — сказал наконец Харальд. Он сравнивал гардские, названия звёзд со своими, привычными. Потом подумал, что из Искры вышел бы ладный корабельный кормщик. Он спросил: — Ты, верно, не заблудишься, пока звезды над головой. — Не заблужусь. — Расскажи мне что-нибудь о звёздах, в наших странах часто сравнивают премудрости. — Раньше даже голову в заклад ставили. — сказал Эгиль. Потом Харальд стал засыпать. Искра сказал: — Приметил ты, куда звезды лучи свои простирают? — Куда? — сонно спросил датчанин. — К полудню. — торжествующе произнёс Твердятич. — И что? — Ежели хочешь на оборотня поохотиться, другого шанса не будет…