По ту сторону небес. Воскресение

- Разрешите нескромную просьбу? Алеся с вежливым вниманием приподняла бровь. Она знала, что ей это идёт, с её красивым прохладным обликом. Да и вообще хороший кадр: современное кафе, двое эффектных молодых людей строгого вида. Вокруг этой сцены легко придумывалась история. Вот только не было нужды: досье своего визави, недавно взятое в Институте национальной безопасности, она изучила ещё утром. Теперь же проводила собеседование. Со стороны оно смотрелось как свидание, но при видимой задушевности вольностей не предусматривалось. Хотя грех было не включить обаяние, иначе какая же вербовка. Так что за просьба, да ещё «нескромная»? Ох уж эта шаблонная формулировка. Перед Алесей сидел юноша, чья внешность тоже казалась до забавного трафаретной, и именно тем примечательной: «от роду двадцать три года» - на самом деле больше – «роста середнего, лицом чист, бороду бреет, глаза имеет карие, волосы русые, нос прямой». Каков типаж! Замечательно подходит для работы. Теперь надо определиться, для какой конкретно. По образованию и роду занятий он юрист. Но явно грезит о чём-то более «романтичном». Может, как раз таки наружка? В этом есть свои трудности, но и своя прелесть. Главное – как применить его способности странника. Во время тренинга на «Горизонте» он ведь вышел в финалисты вместе с Кариной и обнаружил портал у люка на потолке. Вообще-то информации об этом товарище уже было достаточно. Сегодняшняя беседа задумывалась как проверка на вшивость и последняя капля. Нужно было увериться, что Глеб Алехно устраивает Инквизицию ВКЛ по своему складу личности и убеждениям - и склонить его к решению: покинуть привычный мир ради лучшего. Вытащить из зоны комфорта. Если б только уместно было говорить о комфорте. Чем дольше они беседовали, тем теплей улыбалась Стамбровская, тем сочувственней кивала, тем охотней поддакивала, и играть ей не приходилось, ведь Глеб ужасно напоминал её саму несколько лет назад. Такой же разочарованный отличник. Недостаточно тупой, чтобы сделаться винтиком в существующей машине. Недостаточно храбрый, чтобы развернуться на сто восемьдесят и встать в ряды сопротивления. Оказывается, это некий родственник горячо его убеждал: «Иди в КГБ!», вспоминая какого-то предка-чекиста, соблазнял зарплатой и статусом. И это для любого адекватного человека звучало как дурость, и Глеб тоже отмахивался. Но пресловутый дядька упорствовал и, как шаман, повторял формулу: «С твоими-то способностями!». Правда, вернее было говорить о «склонностях». И он таки действительно упоминал то и дело «склад личности». Так что вода в итоге проточила камень, и после университета Глеб согласился на протекцию. Очевидно, решил: «А вдруг?». Вдруг – что? Вдруг всё-таки получится стать романтическим героем? Мда, точно такая же жертва советского кинематографа – «прошу винить во всём Татьяну Лиознову». Но когда Глеб примерил на себя роль Штирлица, получилось весьма иронично – он действительно почувствовал себя обложенным со всех сторон. Вот только вместо обаятельных папаши Мюллера и Шелленберга в исполнении Броневого и Табакова соответственно его окружили «деревянные рыла». И точно так же, как Алеся, долго терпел. Упорно пытался распробовать, притереться, убедить себя, что так и надо. Не вышло. «Куча дурной работы», «бюрократия», «кумовство» - как же это знакомо звучало. - В общем, гадюшник, - понимающе покачала головой Алеся. - Именно, - с лёгким смущением отозвался будущий курсант. А что, Лесечка, Инквизиция – не гадюшник? Стамбровская туманно усмехнулась и отогнала эту мысль отработанным внутренним жестом. Алехно счёл её улыбку очередным знаком эмпатии и продолжил говорить, совсем уже доверительно. И вскоре прозвучало смелое признание о том, что он мечтал служить своей стране, но в той форме, к которой он был склонен, получалось всё с точностью до наоборот. Человек системы, не совместимый с заданной системой и тоскующий о какой-то другой. Ну что же, оставайся, мальчик, с нами, будешь ужиным королём. Стамбровская была довольна этой беседой. К тому же, начальству хватило ума не пороть горячку и передвинуть первый доклад по делу Фалька на завтра. Преподавание на время снималось с повестки дня, и целую неделю или даже больше она могла полностью посвятить себя «проекту Валькнут» - настоящий отдых, с её-то графиком. По завершении встречи будущий курсант передавался её коллеге. И вот уже Глеб собрался уходить, но замешкался и выдал эту реплику: - Разрешите нескромную просьбу? В ответ на пытливый взгляд он молча достал и протянул ей через стол книгу в темноватой модной обложке, вместе с ручкой. - Ваш автограф – не возражаете? Алеся вскинула брови уже в искреннем удивлении и шутливо простонала: - О боги! - Понимаю, это странно... – с неловким смешком пожал плечами молодой гэбист. Ещё бы не странно, серьёзный сотрудник серьёзной структуры читает кофейно-ванильные рассказики о Минске. На белорусском. Да ещё просит подписать сборник. Алеся не делала никакой тайны из своего авторства, но и заострять внимание не стремилась. Включив невозмутимость, она поставила на форзаце элегантный размашистый росчерк и вернула книгу с дежурной улыбкой. Юноша, попрощавшись, ушёл. Она помедлила, встала с диванчика, аккуратно выпростав длинные ноги, и снова прошагала к стойке. Местный кофе не впечатлил, а во рту после долгих разговоров пересохло. Неплохо бы взять другое питьё. Помещение за пару часов забилось, бариста за стойкой метались как угорелые. Дожидаясь своей очереди, Алеся задумчиво огляделась. Она тут была всего раз или два. Казалось, заведение примечательно лишь своим расположением. В народе эту сталинку и её «сестру»-близняшку с другой стороны площади прозвали «домом сатанистов». А всё из-за пятиконечных звёзд на фасадах: они были сделаны из металлических полос и напоминали пентаграммы. Впрочем, одна деталь придавала кафе особый статус: стоящий на ребре белый квадратный ящик с книгами возле входа. Вот в одном из таких ящиков этот Алехно и выудил её опус. А что? Оказывается, сотрудники спецслужб тоже могут любить кофеёк и десерты. И родной язык. И читать на нём что-то для удовольствия, а не для выискивания крамолы. Один из крупнейших мобильных операторов с год назад затеял просветительскую инициативу: буккроссинг с произведениями современных белорусских авторов. Цель - изменить стереотип об отечественной литературе как о чём-то замшелом, как заброшенная партизанская землянка, и унылом, как колхозное поле под дождём. Организаторы в числе прочих выбрали и Алесину книгу. Но теперь ей виделось в своей писанине много того, от чего хотелось закатить глаза и заскрежетать зубами. «Как вы о нас узнали?» - стандартный вопрос из дурацких магазинных анкет. И они, коучи от Инквизиции, тоже его задают новоприбывшим. Так вот, Алехно не первый, кого зацепил её сборник. Зацепил и заставил поверить, что за плёнкой привычной реальности скрывается иная, где всё если не «правильно», то уж точно по-другому. Спокойно, Леся, спокойно. Старая армейская поговорка: если это глупо, но работает - значит, это не глупо. А её дебютное произведение таки стало программным, а значит, миссия выполнена. Вот она, магия в действии. Во всей своей бесячей иррациональности. Сначала Алесе хотелось прочесать кофейни с заветными ящиками и изъять оттуда все экземпляры. Хотя что толку? Их заменят новыми. А если нет, так они есть и в интернете, и в книжных. Позориться, так с пользой: она обошла точки буккроссинга и засунула между страниц листовки с рекламой тренинга. Действительно, и то хлеб. Мысли возвращались к новенькому. Эта находка выглядела редкой удачей – по крайней мере, пока что. Ведь сколько звёзд должно было сойтись. Характер. Воспитание. Случай. Но ничего бы не было без вечерней «Калыханки» и народных сказок в детстве, без харизматичной школьной учительницы, ведущей историю Беларуси, без красочных шикарных изданий с текстом Владимира Орлова... Однако ведь и советские книжки о доблестных разведчиках крепко въелись. «И сломали парню психику», - про себя хихикнула Стамбровская. Сломали не сломали, но всё-таки две программы вошли в конфликт, и компьютер засветил синий экран. Человек в таком состоянии – лёгкая добыча. Ну-ну, вообще-то у неё благородная задача – убрать противоречие. Подарить гармонию. «Моё дело – расставить всё по местам». Претенциозная мысль активировала режим самоиронии, и всё-таки он тут же свернулся. Алеся неосознанно расправила плечи и посмотрела прямо перед собой. Очень вовремя – деланно бодрым тоном бариста обратился к ней: - Что-нибудь выбрали? Алеся взяла наугад некий сладкий травяной напиток и вернулась за столик. В кои-то веки можно было не спешить. Голоса нарастали, воздух загустевал от их гула и от кондитерских запахов. Пронзительно визжала кофе-машина. Нарядные лампочки с фигурными спиралями настырно лили медовый инстаграмный свет. Раньше она бы живописала это заурядное заведение самыми сентиментальными красками. И ведь кто-то помнит и знает её именно по этому стилю... Щёки обдало жаром – не иначе, от глотка обжигающего чая. Что сыщиков тянет на эпитеты только от усталости, это истина общеизвестная. Но, как выяснялось, не абсолютная. Стамбровская знала, что начальству нравятся её отчёты. Её манеру называли «обстоятельной» и приводили другим в пример. Значит, слабость можно превратить в силу, размышляла Алеся. Да, сейчас из-под её пера выходили только служебные документы, но, пожалуй, она бы справилась с написанием детектива. Грело душу то, что там тоже важны детали. Другое дело, какие. Раньше её увлекали архитектурные финтифлюшки, оттенки погодных явлений, мелкие красивости и «атмосфэра». Сейчас заботили пространственные характеристики, время действия и – люди. Алеся поймала себя на том, что смотрит на парня за стойкой. Вид юный, но замученный – курс этак третий. Специальность, скорее всего, гуманитарная. Семья достатка среднего или ниже, иначе можно было бы обойтись без подработки. Она явно не от хорошей жизни. И оттого, что звёзд с неба не хватает - иначе было бы репетиторство или написание студенческих работ на заказ. Ладно, это всего лишь досужие размышления. По-хорошему, их всегда надо проверять. Да и не такой уж она знаток человеческих душ. Алеся снова покраснела: кольнули неприятные воспоминания. Один из её давних кавалеров тоже был пишущий. Отношения с ним были странные, как сейчас модно говорить, токсичные: дикий коктейль из комплиментов и критики и вечные попытки друг друга обломать и поддеть. В том числе, читая черновики её рассказов, он заявил: «Ты не понимаешь людей и, самое худшее, не хочешь понимать». Тоже мне. Великий критик. Да, это немного другое, но если б она вообще ничего не смыслила, ей бы не поручали составление новых биографий для курсантов-иномирцев, вот и ещё один на очереди. Хотя, если честно, не такая уж хитрая наука, всё по схеме: чаще всего перемещённых оформляли как детдомовских. В Великом княжестве инквизиторы без роду и племени никого не удивляли, так повелось ещё со времён кардинала Дзержинского. По его указанию было создано множество домов призрения. Затем сироты на благотворительных началах получали образование в подотчётных Феликсу Эдмундовичу иезуитских коллегиумах, и впоследствии многие из них пополнили собой ряды тайной полиции. Так что в каком-то смысле получалась действительно особая порода людей. К ней с определённых пор относилась и Алеся. В памяти тут же всплывал и Андропов с его тёмным прошлым. А теперь ещё и Герман Фальк. - Нет, здесь детдом не проканает, - пробурчала себе под нос Алеся. Она отставила чашку и набрала Карине. Как выяснилось, удачно – они договорились пересечься через пять минут. Вот только место встречи удивило: возле Вечного огня. - Это Гера попросил, - пояснила Карина. Ну, дела. Без лишних уточнений Алеся спустилась в тёмно-серый округлый лабиринт перехода и устремилась к нужному выходу. По овальной орбите площади неслись машины, входил в поворот зелёный автобус (восемнадцатый, до Новинок, на автомате отметила Алеся). С погодой снова творилось что-то странное: нанесло рваных туч, и они клубились над бежевыми домами, будто раздумывая, собраться в грозную дождевую массу или нет. Посреди всего этого движения замерли перед обелиском две фигуры. Одна – тонкая и напряжённая. Другая – монументальная и задумчивая. Герман застыл, расставив ноги и задрав голову, точно стоял на лётном поле и высматривал своих – считал, кто вернулся, а кто нет. Чёрная кожанка усиливала впечатление. Надпись на полукруглых домах – «Подвиг народа бессмертен» - частично закрывалась памятником, и с его ракурса справа читалось: «смертен». Алеся подходила со спины, но не успела окликнуть. Фальк развернулся и без вступления произнёс в своей спокойной и зычной манере: - Товарищ майор, может, хоть вы мне расскажете о Великой Отечественной войне? Карина уже пять минут стоит и мнётся. - Не пять, а две. Герман тихо фыркнул. На Каринин отчаянный взгляд Алеся красноречиво помотала головой: «Нет, не рано». - Итак, друг мой, что вам уже известно? Они с Фальком ещё перескакивали с «вы» на «ты» и обратно. - У нас была всего одна Великая война и длилась она семь лет. А здесь – две с разрывом во времени. К тому же, в моём прежнем мире Великое княжество Литовское было союзником Германской империи. А тут – совсем наоборот, - сдержанно подытожил Фальк. - Ты ещё допытывался, а почему это в Минске нет старинных зданий! - воскликнула Карина. - Да вот поэтому! - Артиллерия?.. - И авиация тоже. - М-да, неплохо мы поработали, - криво ухмыльнулся Герман. - А когда это вы успели с архитектурным обликом города познакомиться? - Да так, мотались тут... пробовали придать герру Фальку современный облик. Карина кивком указала на составленные в стороне пакеты с фирменными надписями. - О! Ну, с обновками вас. Интересно глянуть. Куда ездили? – уцепилась за тему Стамбровская. У кайзера Вильгельма было около четырёхсот мундиров (и они все ему очень шли, что, по известной поговорке, должно было свидетельствовать о его низких моральных качествах). Герой ранней немецкой авиации Герман Фальк относился к вопросу проще, и с тоской подумывал, насколько удобней в армии: надел форму – не надо думать, выбирать. А теперь перед ним с Кариной стояла именно такая задача. Они поехали на Восток и направились в безвкусный красно-зелёный ангар огромного нового ТЦ. Карина не сразу опомнилась: толпа обтекала их со всех сторон, а они вместе с Германом уже минуты две зависали, уставившись на аляповатый слоган: «НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА ШОПИНГ». - Что такое «шопинг»? - Поход за покупками. - Опять англицизмы. Карина могла лишь развести руками. - С этим миром явно что-то не так, если англосаксы забрали такую власть и вторглись даже в чужие языки, - проворчал Герман. Она мысленно отметила, что ему предстоит узнать много неприятного о сценариях мировой истории. Но пока только сказала: - Ну, уж как есть. Пошли тебе что-нибудь выберем. Она невольно смотрела его глазами, и бродила по магазинам, как в первый раз, и с ролью «инструктора» справлялась так себе. Слепящий свет, клубные биты из всех колонок, вокруг стопками, рядами, гроздьями – шмотки. Почему-то назвать это одеждой язык не поворачивался: рваные джинсы, пёстрые майки, дикие (а ведь, казалось, примелькавшиеся) фасоны. - То есть, мужчины здесь такое носят? – донёсся до неё озадаченный голос. Герман держал на отлёте толстовку с весёленькими ананасами. - И на кого я должен стать похож? - Ой, ну... да хотя б вон на того парня! Карина лихорадочно оглянулась. Фальк недоумённо уставился на тщедушного типа в бордовых подвёрнутых штанах в облипку и безразмерной белой парке; его рыжеватая причёска напоминала пресловутые ананасы: выбритые виски, а на макушке жидкий отращенный хвостик. - Нет-нет, не на того! Вон, который с девицей в сиреневом! Барышня держала под руку явного любителя тяжёлой музыки и походов по лесам. Он довольно-таки инородно смотрелся в этом молле в своей грубой куртке и тяжёлых ботинках. Прямо как Фальк. Тот проводил незнакомца изучающим взглядом, произвёл какие-то прикидки и сопоставления между гражданской одеждой, парадным мундиром, мундиром полевым и лётной экипировкой, помножил всё это на столетнюю разницу во времени и коротко проронил: - Ладно. В итоге они просто решили ориентироваться на милитари, а потом вообще плюнули и поехали в военторг. Там были куплены удобные берцы и китель Бундесвера (Фальк не удержался от замечания, что прежний флаг Германии, с белым, а не жёлтым, нравится ему гораздо больше, а приставка «бундес» имеет явный марксистский душок). В конце концов, он осторожно заметил, что стоит иметь в гардеробе и что-то «приличное, в люди». Карина сообразила, что речь идёт о классике. Паше и всем прежним её знакомым такой стиль был в принципе чужд. Что ж, на помощь опять пришли карты – а ещё надежда на удачу и толика самообладания: Карине почему-то казалось, что в таких магазинах консультанты особенно чопорные. Впрочем, Фальк не смущался, хотя примерял всё с каменным, сосредоточенным лицом, и это было комично. Наконец, Карина просто прыснула. - Что? – проворчал Герман, вертясь перед зеркалом. Ему и самому что-то не нравилось, но он пока не мог сообразить, что именно. - Гера, извини, но... вышибала в стрипушнике! Карина так и подавилась смехом. Алеся тоже развеселилась при рассказе об этом эпизоде. По идее, Герману должны были передаться Каринины знания о сленге – но не рановато ли для второго дня? И точно, Фальк озадаченно произнёс: - Так, прошу пояснений. Карина, понизив голос, тактично рассказала ему то, что понаслышке знала о ночной жизни и охранниках специфических заведений. Герман отреагировал на удивление спокойно, но его улыбка выдавала досаду: - Что ж, гражданское на мне всегда смотрелось как на корове седло. Но на помощь им пришла как раз таки девушка-консультант. Она тактично материализовалась рядом и предложила: - Послушайте, а не хотите ли примерить френч? Так у Фалька появился серый приталенный пиджак с воротником-стойкой. Карина не удержалась и проронила: - Как у одного российского пропагандиста... - Пропагандиста? –переспросил Герман. – Ты сама говорила, что пропаганда отошла в прошлое вместе с военным временем. Чую я, что здешняя политическая обстановка далека от идеальной. Впрочем, ничего нового? С этим трудно было поспорить. А разговор таки вернулся на щекотливую тему. И, подходя к дому вместе с Кариной и Алесей, Фальк произнёс: - Обещайте, что расскажете мне без утайки, что тут произошло и что сейчас происходит. Я только одно могу предположить – то, что я немец, не очень хорошо? - Ну, как тебе сказать... - Предельно откровенно. - Нет. - Нет, ну что ты! - Ваши «нет» какие-то неодинаковые. Как плоскость под разными углами. Карина зябко передёрнула плечами, хоть и была одета по погоде, и тихо проговорила: - Ненависти нет, Герман. Уже нет. Но немцы несколько десятилетий назад натворили здесь такого... Она лишь покачала головой. - Ясно. Все эти «ясно», «понятно» и «ладно» Фальк произносил с видимым смирением, но тоном довольно сумрачным. - Короче, мне лучше не отсвечивать? – уточнил он. - В каком-то смысле да, - вкрадчиво ответила Алеся, - но не из-за дурных воспоминаний. Время лечит. Дело в другом. Просто теперь ты тоже своего рода разведчик... - Скорее, шпион? - Нетушки, именно разведчик, и нечего язвить, - отрезала Стамбровская. – Для тебя действуют те же правила, что для любого нашего сотрудника в аналогичной ситуации. Кем бы ты ни был, теперь ты должен стать одним из нас. Именно для этого мы и встретились - обсудить. Тебе нужен не только новый образ, но и новая биография. Иначе как тебе документы выправить? Придерживая железную дверь подъезда вытянутой рукой, Герман перевёл взгляд с Карины на Алесю и обратно. Мимо них протиснулась немолодая дама с собачкой и зыркнула на незнакомую компанию с показательным осуждением. Всё-таки удивительно, как щекотливые темы застигают в любое время в не самых удобных местах. Стамбровская вздохнула: - Ребята, давайте сделаем так. Я достану вам обоим учебники, чтобы вы оба были в курсе, что творилось в ваших мирах. Синхронизация, понимаете? Но сейчас у нас более насущные задачи – по той же самой синхронизации. Пошли, - кивнула она в сторону подъездной темноты. Герман пожал плечами и решительно шагнул через порог. Карина с облегчением выдохнула. Она одно время почти гордилась широтой взглядов, смелостью и лёгкостью, а как дошло до дела, совсем не представляла, как будет рассказывать кайзеровскому офицеру о делах его соотечественников на новом месте жительства. Обосновались снова в кухне. Алеся уселась на табурет и положила на стол сцепленные руки, как экзаменатор. В упор посмотрев на Фалька, она объявила: - Тебе нужен паспорт. А для паспорта нужно выбрать имя. Герман Алексеевич Соколов – как вам такой вариант? Она перевела взгляд на Карину. Они с Германом переглянулись и прислушались к звучанию. Выражение Карининого лица стало светлым и задорно-мечтательным: сочетание имени с новой фамилией было почти как у космонавта Германа Титова. А ещё вызывало в памяти ассоциации с воинами на плакатах и советской униформой – в которую Фальку будто символически предлагалось переодеться. Как будто он приехал в Липецк году этак в двадцать каком-то. Впрочем, до условного Липецка он не дожил... Да и интересно, была ли какая-то подобная программа сотрудничества между Российской и Германской империями в параллельном мире? Стоп, да и как вообще сложилась судьба России, была ли там революция, а если да, то кто победил, белые или красные?.. - Алло, Карина! Ты что там, думаешь о судьбах мира? – донёсся Алесин голос. - Ну-у, почти, - смущённо призналась та. - Лучше подумай судьбе конкретного товарища, ему с этим именем жить. Так ведь? – обернулась Стамбровская к Фальку. – Или всё-таки нет? - А что, мне нравится, - одобрительно отозвался тот. – Звучит весьма по-славянски. Ведь это буквальный перевод моей фамилии? По-моему, вполне удачный. А Алексеевич – это отчество, как здесь принято? - Ага. - Неплохо. Хотя отца моего звали Фридрих. - С отчеством Фридрихович ты вряд ли сойдёшь за белоруса, - хмыкнула Стамбровская и окинула Фалька оценивающим взглядом. В современной одежде он действительно мало отличался от местных. Но лишь на первый взгляд. Вписать его в современность было той ещё задачкой. С происхождением определились быстро: сын эмигрантов, гражданин Беларуси, но рос в Германии. Естественно, во Франкфурте. Там же познакомился с Кариной. Это был вполне удобоваримый коктейль из вымысла и правды. Другой вопрос – чем заполнить последние десять лет жизни, начиная с образования? - Мой отец хотел, чтобы я пошёл по его стопам и стал финансистом или торговцем, - задумчиво начал Фальк. - Я видел, с какими смешанными чувствами он наблюдает мою игру в солдатики, хотя чего уж естественнее для наших детей? – усмехнулся Герман. – Они с мамой всегда пререкались по этому поводу. У неё в роду были пруссаки, и военная служба казалась ей достойным занятием. А отцу, кхм... уделом людей не очень умных. То же самое с охотой и стрельбой, потому он с прохладцей относился к моим каникулам у дедушки Людвига. Но я был безнадёжен. И меня таки отправили в кадетское училище в Кобленце, а потом и в Лихтерфельде. Со временем папенька смирился, что из меня ничего путного не выйдет. Вы представляете, когда я был маленький, у него была любимая фраза: «Хватит витать в облаках!» - а когда я избрал делом жизни авиацию?! Вот это был номер! Недаром он говорил, что я люблю всё делать назло. Герман рассмеялся своим воспоминаниям. Даже тёмные, все они казались красивыми. Обиды остались в прошлом, и теперь он беззаботно хохотал, чувствуя свою правоту. Но у Карины как-то непрошено ёкнуло сердце: Герман с лёгкостью произносил довольно беспощадные вещи. А Алесе пришло в голову, что все они, трое, довольно похожи. Все в какой-то степени не оправдали чужих ожиданий. Оправдать бы собственные. Между тем, Герман продолжал: - Хорошо, что кроме меня были ещё Курт и Август. Было у отца три сына, старший умный был детина - и стал управляющим на заводе, а потом дельцом, средний был и так и сяк – и впоследствии преподавал политэкономию в университете, младший вовсе был дурак и пошёл в лётчики-истребители. Как говорится, туда ему и дорога! - В общем, экономистом или предпринимателем мы тебя делать не будем, - тактично подытожила Алеся. – Технарём, я думаю, тоже. То есть, программирование, точные науки – мимо. Карина вспомнила, как в какой-то дневниковой записи, в ЖЖ, один авиационный инженер называл лётчиков «гуманитариями». - Как насчёт специальности историка? По-моему, самое естественное, - с улыбкой предложила она. - Так-то оно так, - наконец, произнёс он. - Что у меня, по сути, есть? Только память о своём времени... - И призвание! - Допустим. Но что, если меня спросят: и над чем сейчас трудитесь, молодой человек? А какая у вас степень? Диссертация есть? - А если найду? – в тон ему подхватила Алеся. - Господи, да соври ты что-нибудь, - вступила Карина. – Ну, я не знаю... «Аэроживопись в контексте итальянского футуризма». - Вы меня ещё искусствоведом сделайте. - Учитывая твою дружбу с художниками-авангардистами, почему бы и нет? – заметила Алеся. – Хотя... - Ну, так-то да. В армию ведь меня не запихнёшь, - саркастически заметил Фальк. Ему явно не давала покоя военная тема. Стамбровская выразительно подняла брови, глянув на Карину: «Сколько волка ни корми, он всё равно в лес смотрит» - и ей почему-то стало неуютно. Карина сама точно не знала, почему. Но от Алеси это не укрылось. И она снова возвысила голос: - Товарищи, ну давайте пораскинем мозгами! Но сначала заварим чаю. Мне он не нужен, я уже пила, но просто поставьте передо мной чашку – я на неё медитировать буду. Как ни странно, эта тактика сработала. Стамбровская сосредоточенно молчала, поглаживая горячую керамическую поверхность и проводя пальцем по изгибу ручки, и, наконец, произнесла: - А почему бы не обыграть знакомый сюжет? Причём точностью до наоборот. Допустим, ты захотел стать историком и защитил магистерскую, - обернулась она к Герману. - А родные посчитали это амплуа несерьёзным. Ну, для нашего старшего поколения это как раз нормально, тем более, с твоей-то фактурой... А ты разозлился и всем назло пошёл служить... - Гражданин Беларуси, живущий в Германии? – изумилась Карина. - А Иностранный легион на что? – парировала Алеся. - Служить у лягушатников?! Делать мне больше нечего! – возмутился Фальк. - А вас никто особо не спрашивает, Герман Алексеевич, - ухмыльнулась Стамбровская. Она проигнорировала неодобрительный Каринин взгляд: слишком забавной показалась эта его бесцеремонность. Равно как и собственная. Отпустив себе для веселья ровно пять секунд, Алеся принялась объяснять, почему этот вариант неплох – и делала это увлечённо. Ей нравилось наблюдать, как настороженность на лицах её друзей - но одновременно, уж простите, «объектов» - сменяется согласием. В этот момент Стамбровская не могла, да и, по-хорошему, не пыталась отделаться от того невинного – ведь не такого уж ужасного? – чувства тщеславного удовлетворения: она снова была той, чья задача - упорядочить. Щекотало запоздалое удивление: ей говорили о равнодушии к людям, а какое живое участие приходится принимать в их судьбах. Да и держать в памяти детали этих судеб. Вот канву биографии Фалька она набросала заранее, одновременно со сценарием для Алехно, и теперь просто вытащила из нужной ячейки. И всё было хорошо, всё было кстати. Её подопечные понимали, что от их работы над сюжетом зависит снабжение конкретными бумагами: свидетельствами, дипломами и справками. Каким-то внутренним чутьём Алеся уловила смутное Каринино благоговение. Та сообразила, что в техотделе Инквизиции имеется немало образцов здешних документов. Это значило, что в мире гораздо больше резидентов параллельной вселенной, чем можно было ожидать. Это значило, что ни она, ни Алеся никогда не были безумны или глупо-мечтательны... ...А если нет конкретного образца, раздобыть его также не очень тяжело, что, опять же, говорит о разветвлённости сети... ...И о том, что происшедшее с ней и Германом необычно, но не противоестественно. Они не один час провели за ноутбуком: шерстили вдоль и поперёк сайты университетов, выбирали программы, прикидывали темы научных работ, даже обстоятельства встречи и любимые кафе. Темы понемногу мельчали. За окном чернильным пологом опускался вечер. Алеся буднично сказала, что с них завтра утром фото на паспорт, а сам он будет готов во вторник. Остальные документы она обещала предоставить в течение недели, самое позднее, десяти дней. Она перенеслась обратно, переступив порожек в тамбуре на выходе из подъезда, там, где всё было густо залито чернотой и почему-то столь же плотно пахло кошачьим кормом. Снова закон магии, будь он неладен: без тщательной концентрации точка выхода могла оказаться непредсказуемой. Но Алеся очутилась почти дома. Она толкнула знакомую дубовую дверь, скользнула пальцами по массивной ручке с бронзовым набалдашником и вышла во внутренний двор Министерства госбезопасности. Она направилась к Верхнему городу вниз по Фелициановской. Там её ждала квартира-студия и странное существо, о котором напомнил подъездный запах. В еде призрачная чёрная кошка не нуждалась, а вот в почёсываниях за ухом – да. И это тоже казалось правильным, так же, как и то, что Франкита снова заберётся на одеяло. И её присутствие даже примиряло с тем, что на ближайшие дни перспектива выспаться сомнительна, несмотря на «каникулы».