You're so cute when you cry.

      Юнги в своей комнате. За дверью раздаются страшные крики, страшнее может быть только смерть. Однако Мин Юнги смерти не боится. Он её ждёт, и, как только она придёт, Юнги сам в её руки ляжет и прохрипит, чтобы его поскорее забрали с этого света. А судьба играет в эту игру по своим правилам, и пешку по имени Юнги убирать не собирается. Юнги бы потеряться в этом большом мире, чтобы никто и не искал. Но каждый раз отец находит его, и дома Юнги получает новую порцию боли. Такую, что кажется, что он никогда не встанет. Но Юнги поднимается и продолжает бороться.        Мальчишка закрывает глаза и уши, однако крики не становятся тише. Они давят на его голову, которая уже готова взорваться от того, как сильно Юнги сжимает её. Однако слышится выстрел и сдержанный крик его папы. Юнги не выдерживает — он выскакивает из комнаты и перед ним расстилается кровавое озеро из-под тела его папы. Рядом стоит отец, который непонимающе смотрит сначала на супруга, а потом на сына. Юнги не глупый, он понимает, что только что потерял своего единственного друга и опору, за которую он держался как только мог.       Юнги смотрит на отца. У того на лице написано, что он ни капельки не жалеет о том, как поступил. Юнги прячет ухмылку — такие люди, как его отец, никогда ни о чём не жалеют. В жизни они видят всегда только одно — цель, к которой они идут, несмотря ни на что. И даже его семья не стала для него помехой.       Папа часто рассказывал, как они познакомились. Отец Юнги показался ему мужчиной, который подходит на роль замечательного отца для ребёнка. Он много ухаживал за ним, дарил подарки, и папа Юнги сломался от такого напора. Он был счастлив, пока не узнал то, что отец Юнги работает на известную корпорацию JeonBusiness. Он стал редко приходить домой и мало времени уделял супругу. Но однажды папа Юнги увидел долгожданные две полоски на тесте. Он сразу же понял, что будет маленький омежка. Такой же красивый, как и его отец и папа.       Счастье в их доме длилось недолго: отец Юнги всё равно убегал на работу, которую папа Юнги готов был разрушить своими руками, потому что она медленно убивала их семью. Но на все претензии отец Юнги отмахивался и говорил, что его супругу всё это кажется, и он проводит время с семьёй ровно столько, сколько проводил и раньше.        Роды были трудными. Папа Юнги жутко переживал, но его супруг пробормотал что-то вроде: " Я на работу, мне нельзя опаздывать, прости». Он не смог этого простить, потому что больше их семьи не существовало.       Когда они вернулись с Юнги домой, то папа Юнги сразу же закатил истерику своему мужу, на что тот первый раз поднял на него руку. С тех пор ссоры не прекращались, и Юнги рос в вечно чёрно-белом мире, в котором его не приняли. На него просто не хватало времени ни отцу, со своей работой, ни папе, который постоянно закатывал скандалы своему супругу.       Юнги был похож на папу: светлые волосы, которые он всегда красил в мятный цвет, милое и аккуратное пропорциональное лицо, белая, словно фарфоровая, кожа. Хрупкое телосложение, которое Юнги прятал за мешковатой одеждой. В университет, куда он поступил, все альфы бегали за ним толпой, подбирая свои челюсти с пола, а омеги явно завидовали обладателю такой внешности. С запахом ему тоже повезло — шоколад с еле уловимыми нотками мяты, но Юнги его ненавидел всем сердцем: к нему никогда не подходили чтобы сказать, что он интересная личность, что с ним можно поговорить. Нет, он всегда слышал только одно: " Какой ты красивый! И запах вкусный. У тебя нету альфы? Значит, у меня есть шанс. Я тебе нравлюсь?». Но как только Юнги мотал головой и убегал, в спину ему сыпались ужасные ругательства и обвинения в том, что он шлюха. Вот так вот это «шлюха» стало клеймом на всю его жизнь. Отец постоянно говорил о том, что лучше бы он не рождался, в университете его называли только так. Однако он постоянно пытался бороться. Но есть ли смысл в том, чтобы давать отпор, если тебя всё равно не слушают, если твоё мнение всё равно никому нахуй не сдалось? Так и произошло: Юнги надоело. В один прекрасный момент он уже молча получал очередную пощёчину от отца, молча слушал оскорбления других альф, которым не удалось ничего получить от него.Юнги смирился — шлюха так шлюха.        В мыслях Юнги проклинал свою судьбу и то, что он вообще родился. А в реальности он смотрел на стеклянные глаза своего папы, который лежал на полу. — Шлюха! Всё из-за тебя. Твой мега-драгоценный папаша не хотел меня даже слушать. Однако теперь послушаешь ты! В компании кризис — я натворил дел. Но меня даже слушать не стали — потребовали денег. А ты сам понимаешь, какие у нас деньги? Я предложил им твою шкуру. И, представь себе, они согласились. А этот, — отец Юнги кивнул на лежащего мужчину, — сказал, что отдаст тебя только через свой труп. Он своего добился — вот его труп, а вот ты. Иди и жди в своей комнате. Они придут через пару часов. И даже не вздумай сбежать, щенок. Я всё равно найду тебя, и ты будешь лежать так же, как твой пустоголовый папаша. — отец Юнги был крайне зол.       Юнги ушёл в свою комнату. В голове прокручивались те слова, что сказал его отец. В голове абсолютная пустота. Ничего. Юнги не привык к такому.       Сердце больно ныло от потери своего папы. В этот момент Юнги начало жечь глаза от слёз. Он решил, что больше никогда не привяжется к людям. Все они рано или поздно покинут его, оставив одного в этом беспощадном мире. Лучше быть одному и надеяться только на себя.        Первый раз возникло желание закричать. Юнги не понимал, что это значит, ведь он всегда привык сдерживать всё в себе. Ведь кому нужны его ненужные и бесполезные переживания, которыми он хотел поделиться? Он всему миру готов был улыбаться каждый день, вот только он руки к людям протягивает, а они бомбы в них кладут или пистолет, с пожеланием застрелиться поскорее. Юнги нахер никому не сдался. Он пытался быть милым и добрым, вот только это никому не надо было. Значит, сейчас Юнги наконец снимет с себя то, что он пытался показывать всем. Будет вести себя так, чтобы ему было комфортно.       Прошло много минут. Юнги даже не посмотрел на шкаф. Ему, вроде как, должно быть всё равно, что его отдают кому-то, поэтому он выйдет так, как сейчас выглядит. Но что-то внутри ноет и болит. Его папа часто называл его лисёнком. Вот этот лисёнок сейчас в Юнги концерт закатывает, воет так протяжно, так умело за струны души коготками тянет. Юнги уже и сам выть готов вместе с ним. От безысходности, от своей собственной ненужности, от всего.       Вот и пролетели все оставшиеся часы. Отец быстро постучал в комнату Юнги, сказал чтобы тот выходил. Мальчишка вздохнул и посмотрел на себя в зеркало: потёртая пижама, красные от слёз глаза и взъерошенные волосы. Но даже в этом кошмаре Юнги видел себя самого — маленького мальчишку, который радуется любой приятной мелочи, который ждёт любви и с такой же самоотдачей отдаёт её остальным, которого только любить и защищать и никак камнями в спину не бросать.       Юнги выплывает из комнаты и горько улыбается. Ему ведь такая честь уготована — увидеть главу компании и его сына, соответственно, наследника этого великого бизнеса — Чон Чонгука.       Отец Юнги испепеляет взглядом сына. Он не ожидал того, что его сын посмеет выйти в таком виде. Однако уже поздно что-то решать: две пары глаз семьи Чон исследуют его. — Господин Мин, простите, но что это? Вы говорили, что ваш сын очень красивый и статный, что он вполне может окупить те убытки, которые мы понесли из-за вашей невнимательности. А вы выставляете нам вот это? Извините, но мы лучше примем деньги и расстанемся друзьями.        Отец Юнги скрипит зубами. Нету никаких денег, откуда их взять? А этот щенок посмел так выйти на приём, где будет глава известной компании. Хочется прямо сейчас удушить его голыми руками. Но нет, господин Мин не любит быструю расправу. Он считает это спасением, а Юнги его не заслужил. Он заслуживает только медленной боли, которая бы пронзала его тело каждый раз при неверном слове или поступке.       Однако, пока господин Мин оправдывался перед отцом Чонгука, сам наследник компании подошёл к Юнги. Он внимательно начал осматривать его, в некоторых местах хмурясь, а в некоторых у него на лице образовывалась улыбка до ушей.Затем он остановил взгляд на его лице, исследуя его черты. Юнги упорно смотрел в пол, не желая сталкиваться с ним взглядом, однако Чонгук большим пальцем приподнял его подбородок, тем самым заставляя мальчишку посмотреть на него. Юнги со страхом взглянул в глаза Чонгука и утонул. В глазах этого мужчины был целый океан, целый мир. Они так манили его.       Чонгук наклонился к шее Юнги и медленно провёл носом. Шоколад с мятой. Этот запах как наркотик для Чонгука — он уже сорваться готов, разложить мальчишку прямо тут. Но держится, хотя уже не за что — он ведь знает, что Юнги станет его. Только его мальчиком. — Отец, мне он нравится. Я хочу, чтобы ты его забрал. — голос Чонгука мягкий и вязкий, как мёд. Юнги вслушивается в каждое слово, но значение не до конца понимает. Он просто хочет раствориться в этом бархате, хочет вечность слушать то, что говорит Чонгук. — Чон Чонгук, ты серьёзно? Глаза открой и посмотри, что перед тобой. Нечто, что даже не соизволило одеть что-то поприличней. — Он похож на папу. — Чонгук понижает голос до шепота, но всё равно продолжает всматриваться в глаза Юнги.       Отец Чонгука медленно кивает головой. Одно только предложение Чонгука, и тот резко соглашается с этим выбором. Юнги продолжает буравить взглядом пол. Отлично, его снова не спросили. Хочет ли он этого? Но впервые в жизни Юнги не против. Может быть, он больше никогда не столкнётся с побоями от отца и своим клеймом? Хотелось бы верить.       Юнги уже ничего не помнит — то, как его выводили из дома и садили в машину рядом с Чонгуком, который всё так же смотрел на него. Первый раз на Юнги так смотрели. Как на сокровище, как на самое ценное, что есть в мире. — Как тебя зовут? Меня Чонгук, но пожалуйста, называй меня Гукки. Я очень прошу. — почти шепотом говорил Чонгук. — Мин Юнги. Я постараюсь называть тебя Гукки, однако мне надо привыкнуть, хорошо? — Юнги боится с ним говорить. Он не знает, что это за человек и стоит ли ему доверять. Однако, смотря на Чонгука, омега чувствует защиту. — Постарайся побыстрее привыкнуть. — кидает Чонгук и отворачивается к окну.       Юнги открывает рот и сразу же закрывает. Это первый раз, когда Чонгук не смотрит на него. Юнги не знает, бояться ли ему или нет. — Ты же омега, да? Ты вкусно пахнешь. Прямо как мой папа. — Чонгук шумно вдохнул воздух и снова уставился на Юнги.        Эти слова вернули Мина в прошлое. Опять одни и те же слова: " Ты красивый, ты вкусно пахнешь». Какой в них смысл, если никто никогда не интересовался тем, что нравится Юнги, чем он увлекается. Нет, это никому не надо. Он просто вкусно пахнет.       Чонгук хмурит брови. Его бесит это поведение омеги. Он весь зажатый и испуганный, однако Чонгука это нисколько не волнует. — Что ты молчишь? Не будешь отвечать, прикажу язык отрезать. На твои напуганные глазки может быть бы и повёлся, если бы мне было двадцать. — Я не знаю, что мне говорить. Вы меня пугаете. — выдыхает Юнги, а у самого сердце колотится бешено. — Что? Я не расслышал. Запомни уже, ты мне нравишься. Ты точная копия моего папы. Вы с ним идентичны. — Чонгук говорит и медленно ведёт пальцем по подбородку Юнги, несмотря на явный страх омеги. Слишком сложно устоять перед этим личиком. Его папа был таким же красивым.       Чонгук десять лет пытается доказать самому себе, что он может переступить через эту травму, что он сможет жить дальше. Но каждую ночь он открывает глаза, возвращаясь из кошмарного сна к более кошмарной реальности. Каждую ночь на краю его кровати сидит папа и улыбается. Будто бы всё так и должно быть. И Чонгук чувствует себя пятнадцатилетним, руки тянет к папе, но тот исчезает в никуда. И Чонгук остаётся снова один. Реальность опять показывает что-то запредельно хорошее, но как только Чонгук идёт к этому навстречу, отбирает и язык показывает.       Отец Чонгука водил его по разным докторам. Все твердили, что это обычная реакция на смерть близких, однако десять лет Чонгук выбраться из этих сетей не может. Каждый раз его назад тянет, в воспоминаниях топит. И Чонгук воет. Это нестерпимо больно, не хочется этого всего, хочется семьи. Но впереди только виднеется стол отца в их компании, и Чонгук понимает, что он станет следующим, кто сядет туда.       Но стоило Чонгуку посмотреть на этого мальчишку, как его мир сразу рухнул. В нём он увидел давно потерянного папу. Пусть Юнги и не такой характером, однако он станет таким. Чонгук подстроит его под себя, будет наслаждаться этой покорностью в глазах Юнги, чтобы там не произошло, Чонгук хочет его рядом. И плевать, плевать что это не любовь, и никогда ею не станет. Зато Юнги поможет Чонгуку быть хоть капельку ближе к своему папе.       За окном бесконечная дорога. Юнги смотрит в окно и отчаянно хочет выпрыгнуть из этого автомобиля. Его никто никогда не любил и не полюбит. Однако Чонгук притягивает мальчишку. Хочется зарыться в его волосы и говорить с ним, слушая его мягкий голос. Чон Чонгук плотно засел и в голове, и в сердце Юнги, и уходить оттуда не собирается, только насмешливо смотрит и как будто говорит: «Я тут посижу, пока ты волком не завоешь». Юнги уже готов выть, ведь Чонгук никогда его не будет. — Гукки, я могу потрогать твои волосы? — еле слышно шепчет Юнги с надеждой. Чонгук смотрит на него вопросительным взглядом, но встречается с Юнги глазами и просто кивает.       Юнги аккуратно тянется к волосам Чонгука. Как он и ожидал, они мягкие. Он медленно ведет пальцем по прядке, а затем и вовсе зажимает её в ладошке.Мягко до одурения, хочется трогать и трогать его. Внезапно Юнги кладёт голову на плечо Чонгуку. Зачем? Потому что так захотелось. Пока Юнги хватает этого объяснения, а значит можно расслабиться.       Чонгук смотрит на Юнги. Такой милый. Чонгук бы и сам его обнял, однако боится. Юнги вообще касаться нельзя — он фарфоровый, ещё вдруг рассыплется прямо в руках Чонгука. Но рука не слушается, тянется к мальчишке, волосы начинает его теребить. Такие приятные, краска их не испортила.       Когда они приехали, Юнги спал. Чонгук вздохнул — он опять проигрывал ему. Взяв его на руки, понёс к дому. Юнги только приоткрыл глаза, а затем опять завалился спать.       Положив его на диван, Чонгук ушёл в кабинет. Его отец уехал, перед этим сказав, что этот дом теперь Чонгука. Он и рад — никто не будет ему мешать. Ему и Юнги.       Внезапно послышался грохот. Чонгук рванул туда и увидел, что Юнги упал с дивана. — Ты меня пугаешь… Отпусти меня, пожалуйста. — Юнги шепчет еле слышно, а слёзы предательски текут по щекам мальчишки. — Нет. Ты не можешь уйти. Ты не посмеешь. — Чонгук почти кричит. — Ты прямо как мой папа. Он любил меня, почему же ты не можешь этого сделать? — Я не твой папа! Я никогда им не стану! Ты не видишь — я не он. — Юнги срывается на крик, но он получается не таким громким. Всхлипывания рвутся наружу и он не может договорить. — Если я не буду выглядеть как он… Ты будешь… Любить меня?       Чонгук стоит и первый раз в жизни не может ничего сказать. Он просто хочет промолчать, однако тогда омега подумает, что он прав, что даже сам Чонгук не смог ему ответить. — Нет, это неправда. Ты не он, но вы похожи. Вы практически одинаковы. — Чонгук говорит это уверенно, и как только он оборачивается, чтобы уйти, он слышит настоящий крик. Крик, в котором есть только боль и ничего больше. — Я заставлю тебя возненавидеть меня, и тогда ты добровольно выкинешь меня из этого дома! — Юнги кричит, надрывается. А для кого? Он ведь понимает, что это не так. — Конечно, малыш. Тогда я просто вырежу твоё лицо и повешу на стену. А так да, можешь идти куда хочешь. Но будь уверен — я сломаю тебя. Ты сам будешь просить того, чтобы я прекратил. — Чонгук подошёл вплотную к Юнги, у которого глаза стеклянные, как у мертвеца.       Юнги только открыл рот, чтобы опять сказать что-то, как получил пинок под рёбра. Сдавленный крик. Больно до безумия, но не больнее факта того, что он навсегда принадлежит Чонгуку. — Малыш, ты всё ещё хочешь сбежать? Ты всё ещё хочешь уйти от меня? Поверь, я сломаю к хуям твои принципы. Буду ломать их один за другим, чтобы ты сам хотел тут остаться. У меня есть комната, которая тебе понравится. Мои бывшие были такие же упёртые как ты, но они не были так похожи на моего отца, поэтому я просто убил их. Как успокоишься, я покажу тебе её. Ты бы там тоже очень хорошо смотрелся. У меня есть великолепная плётка, после которой ни один не смог пошевелиться неделю. Посмотрим, что ты будешь делать, когда окажешься там. Дохера принципов? Поверь, скоро ты станешь послушным.       Чонгук кинул злой взгляд и ушёл в кабинет. А у Юнги все лёгкие разорвались и сердце биться отказывалось.       В последний раз Юнги поверил в эту чёртову любовь. Он-то думал, что Чонгук его любит, однако тот заявил, что Юнги просто похож на его отца. Вот и всё — вся любовь. Юнги не хочет такого. Он хочет настоящую семью, где его любили бы, потому что он Юнги, потому что он увлекается пением, потому что он любит рисовать, а не потому что он просто чья-то копия. Хотя, как Юнги не старался, всю жизнь он был лишь копией, оригиналом никогда ему не стать, как бы он не старался. Юнги медленно прикрыл глаза. Он просто хотел исчезнуть из этого мира, чтобы никто и никогда его не искал. — Я ведь просто хотел семью! Почему? — Закричал Юнги, но в ответ получил лишь эхо, которое раздалось по всей комнате. Вот и ответ — Юнги просто никогда никому не станет нужным.       Чонгук старался выкинуть образ Юнги из головы, однако сколько бы не пытался, всё было тщетно. Если бы не прошлое, которое сделало из Чонгука то, чем он является сейчас, он бы влюбился в другого, завёл бы семью. Но образ его папы не покидает его очень долго. А Юнги просто похож на него. — Ты же просто похож, почему у меня в голове твой образ, а не папы? Ты ведь не он и никогда им не станешь. Почему именно ты? — Чонгук тихо прошептал, глядя на семейную фотографию, на которой отец и папа держат на руках маленького Чонгука. Он незаметно улыбается. Воспоминания накрывают его с головой, а Чонгук старается вылезти из них, но тщетно. — Что же ты со мной творишь? — Чонгук проводит пальцем по фотографии где изображен папа.       Внезапно со стороны гостиной слышится крик. Чонгук закатывает глаза — если этот мальчишка будет так действовать на нервы, то он вместе с ним скоро кричать начнёт. Чонгук встал и направился в гостиную. Он докажет мальчишке что он сможет его ударить и причинить боль. А заодно и самому себе покажет, что этот Юнги никогда не станет его папой. — Ты заебал кричать. Угомонись! Что с тобой не так? — Юнги схватили за шиворот и приподняли с пола. — Почему ты кричишь? Ты знаешь, что ты меня бесишь? Я обещал показать тебе комнату — время настало. Ты меня выбесил, мальчишка.        Чонгук тащит его в комнату. Он не редко таскал туда своих бывших, однако этого хочется держать там и не выпускать.       Как только свет загорается, у Юнги глаза становятся невероятно большими: разные молотки, плётки и много чего другого висит на стенах этой комнаты. А посередине стоит стол. Юнги громко сглатывает. — Гукки, прости пожалуйста. Не надо. Я всё понял, пожалуйста, давай уйдём отсюда. Чонгук смотрит на него, но не реагирует. Он тащит его к столу, а затем привязывает руки и ноги. Юнги уже рыдает во всю и всё просит его отпустить, однако Чонгук даже и не думает. — Ты такой громкий, что уже надоел. Кляп прекрасно подойдёт. — Чонгук медленно застёгивает его на Юнги, а тот мотает головой. Всё равно сопротивляется.       Чонгук нарочно медленно проходит перед лицом Юнги, показывая что он взял. — Помнишь, я говорил, что у меня есть плётка, после которой никто ещё не мог продолжать сопротивляться мне. Вот и ты сломаешься, чёртов Мин Юнги. Чонгук проводит рукояткой плётки по спине, а затем размашисто бьёт. Юнги скулит и дёргается. Даже в таком положении он умудряется сопротивляться. Ничего, Чонгук его сломает. — Сколько ты будешь ломаться? Пойми уже, я не собираюсь тебя отпускать, чтобы ты не говорил и не делал. Я просто буду наказывать.       Чонгук замахнулся ещё раз и ударил по спине. Через тонкую футболку Юнги начинали виднеться капельки крови. Чонгук рычит — вид, который открывается, его заводит. В штанах тесно до жути. Хочется просто трахнуть его прямо здесь. Но Чонгук зверя обратно на цепь сажает — сейчас Юнги провинился. — Знаешь, сколько раз мой папа пытался сбежать? Десять. Но каждый раз отец его возвращал. А затем они снова играли в счастливую семью. Я всё знаю — папа не любил отца. Но ничего, мой отец любил за двоих. Так и ты — не любишь меня. Однако я любил папу, а значит и тебя смогу. Но кроме жалости к тебе я ничего не чувствую.       И снова удары. Юнги трясётся от страха и боли, пока в глазах не появляется темнота, а сознание не отключается.       Чонгук, заметив это, швыряет плеть куда-то в угол, отстёгивает Юнги и бережно несёт его в спальню. В этот раз он перестарался.       Аккуратно положив Юнги на живот, уходит, а в голове только тихие крики Юнги с просьбами не делать этого. Но Чонгук не такой. Его отец часто говорил, что без жестокости никогда нельзя обойтись. В детстве он часто показывал различные плети и другие вещи Чонгуку, и рассказывал, как их использовать. Он часто говорил, что папа их не любит, но он должен делать это, чтобы воспитать его. Чонгуку было жалко папу, однако он молча кивал, а затем уходил в комнату и долго плакал. Это нанесло сильный удар и отразилось в виде детской травмы психики.       Но в этот раз было всё по-другому. При каждом ударе, Чонгук сам испытывал эту боль. Он никому ничего не доказал, кроме мальчишки — тому он показал что будет если ослушаться его, однако мальчишка доказал Чонгуку то, что он просто так не уйдёт из головы последнего. И Чонгук этому даже рад.