***
Поредевшие ряды звериного множества не могли не бросаться в глаза Мвангу, удручённым взором пробегающему по головам антилоп, слонов и жирафов, робко жавшихся перед Скалой Советов. Осунувшиеся морды, обвисшие бока и свежие раны ярче всяких слов говори о том, кому от решения принять гиен на землях Прайдленда досталось в первую очередь. При одном только взгляде на обглоданные лодыжки или зверски разорванные бёдра, на которых почерневшая рубиновая плоть начала покрываться толстой гнойной коркой, у Мванга от страха подкашивались лапы, ведь в один прекрасный день он, Нала или Сараби могут спокойно оказаться на их месте. К слову, гиены тоже были здесь, хотя держались они поодаль от остальных, ведь как минимум трое из этих плешивых собак помнят, на что способно испуганное стадо. Ветер свободно гулял по огромному полупустому полю, разбитому на два противоборствующих лагеря, с одной стороны испуганно, а с дрогой – раздраженно пожирающих друг друга взглядом. Но среди всех разрозненно толпящихся животных выделялась одна очень специфическая персона: сбитая, еле держащаяся на ногах старуха-гиена стояла впереди многочисленной толпы, неподвижно застывшая в молчаливом ожидании. На её шее устрашающе поблескивало ожерелье из выбеленных костей и зубов, кое-где потрескавшихся и расколовшихся от времени и жары. На её лапах и теле, как напоминание о славных сражениях, красовались рваные шрамы и насечки, а короткий обрубок хвоста был практически не отличим от плешивой шкуры. В пустых впалых глазницах покоились два крупных темно-красных самородка. Устремив свой невидящий взор на скалу, она изредка приоткрывала испещренную острыми клыками пасть, чтобы сделать глубокий вдох, покачивая из стороны в сторону узкой мордой на выдохе. Гиена была слепа, но когда её голова была направлена в сторону Мванга, его охватывало какое-то непонятное чувство тревоги. Будто она видела его насквозь… Шрам стоял на краю утеса, сверху вниз с превосходством взирая на своих подданных, и в каждом его движении, в каждом взгляде читалась немое понукание: “Я – ваш повелитель, и вы мне обязаны”. Встав на место своего брата, времени даром он не терял. Ещё с неделю назад его свалявшаяся шкура и тощее брюхо с проступающими ребрами резали глаз, но теперь Шрама было не узнать: перед прайдом стоял не изгой, а холёный гордый лев - настоящий король. Нет, конечно нет… Все это служило лишь ступкой и пестиком, а вот натереть пыли и пустить себе её в глаза – эта ноша лежала на плечах всех остальных. Поверить Шраму… Надо быть полностью опустошённым и подавленным, потерять веру во всё на свете, чтобы поверить в то, что от вести о кончине его брата и племянника у Шрама действительно дрогнула хотя бы одна струнка в черствой, черной, как ночь, душе. Мванг отрешенно хмыкнул, отведя взгляд в пол. Шрам чего-то ждал. Это чувствовалось в самом воздухе. Будто затишье перед бурей, когда небеса наливаются свинцом, а птицы, словно чувствуя надвигающуюся опасность, летают низко, касаясь крылом глади воды. За горизонтом мутным эхом раздавались глубокие раскаты грома. И тут ветер донёс до чуткого носа Мванга новый запах. Много, много запахов. Очень резкие, агрессивные, отдающие сырой землёй и падалью. По головам собравшихся прошелся тихий шумок. Львенок вытянулся по струнке, в надежде разглядеть за спинами Сараби и Сарафины то, что могло вызвать такой интерес собравшихся. На самом горизонте в тени монолитной скалы по направлению к ним медленно двигался чёрный клин. Перешёптывания и осторожные волнения не заставили себя ждать. Мванг не терял бдительности. Внутренний голос подсказывал ему, что всё это не просто так… Но когда шествие подошло ближе, у него, впрочем, как и у остальных, не осталось никаких сомнений, в том, что это были львы. И их было очень много. Поджарые и отощавшие, они голодными взорами окидывали всех присутствующих и Скалу, прожигая злобным огнём дыры в шкурах тех, на кого падал их взгляд. Впереди процессии, выкатив грудь колесом и вздернув подбородок, гордо вышагивала тёмная львица. Острая точёная морда, выпирающие кривые клыки и кровожадный блеск карих, почти красных глаз отталкивали и притягивали одновременно, невольно заставляя проникнуть благоговейным страхом перед ней. Позади неё плелся маленький львенок. Тощий, слабый, он еле перебирал лапами, и если бы не старая дряхлая львица, шедшая позади малыша, то и дело не подталкивала его носом в бок, то навряд ли он вообще смог дойти до точки назначения. Шрам в несколько ловких прыжков спустился со скалы и приблизился к новоприбывшим львам, тепло приветствуя предводительницу незнакомцев ласковым взглядом, прижавшись носом к её щеке. На львенка, жалобно взирающего на большого льва снизу-вверх, он не обращал никакого внимания, и навряд ли вообще малютка являлся его сыном. Как только Шрам отпрянул от львицы, смотрящей на него с неописуемой любовью в глазах, старая гиена, восседающая во главе шелудивых падальщиков, встала и медленно направилась к львам, о чём-то тихо наговаривая им, но никто из прайда так и не смог расслышать то, о чем она говорила. Даже Мванг. Опустив глаза в пол, львёнок почувствовал на своем плече горячее дыхание Налы. Грядёт страшное время. Тёмное, очень тёмное и опасное, но готовы ли они встретиться лицом к лицу с угрозой, скрывающейся в тени собственного дома?Пролог
18 августа 2019 г. в 22:43
В течение следующих нескольких дней, если опустить щепетильные моменты самобичевания старых львиц, доведших половину прайда до полуобморочного состояния своими назойливыми подозрениями и страхами, которыми они, как и подобает любым женщинам, спешили поделиться с каждым, кого могли наблюдать в пешей доступности... То можно было даже предположить, что жизнь никак не поменялась. Всё те же вылазки на охоту, вечерний отдых на нагретых камнях и ленивое урчание в полусонной пещере, укутанной в тяжелое одеяло из ночного полумрака. Была лишь одна проблема, которая, как бы ни старались того отрицать остальные, в будущем представляла из себя немалую опасность – гиены. Шрам, добившись своего не без помощи шелудивых оборванцев, сделал их частью нового королевства, но даже заверения новоиспеченного правителя не могли развеять недоверие и скептицизм, которым львы приветствовали новых членов прайда. Признаться честно, их и видно-то практически не было: страх быть отправленными в полет неведомой силой превозмогал над навязчивым желанием обосноваться около скалы, и лишь пронзительный лающий вой, разносившийся над просторами саванны глубокой ночью, служил напоминанием, что опасность куда ближе, чем могло показаться на первый взгляд.
Вечерело. Мванг, запрокинув голову к небу, всматриваясь в причудливые массивы облаков, думал о чем-то своем, погружённый, судя по сморщенному лбу и напряжённому выражению лица, в отнюдь не самые веселые мысли. Лежавшая рядом Нала тихо посапывала, то и дело забавно махая во сне лапкой, словно отмахиваясь от надоедливой мухи, норовившей сесть на кончик носа. Тёплые лучи приятно пригревали расслабленное тело, но накатывавшие порывы прохладного ветра, с каждым разом всё настойчивее и настойчивее ерошившие шерстку, не давали полностью насладиться вечером в тишине и покое. Пока что они лежали. Ведь когда диск солнца окончательно скроется за бурым камнем скалы, то смысла оставаться на полюбившемся за день местечке не будет вовсе.
Маленькая львица, сладко зевнув, потянула пребывавшие долгое время в неподвижности конечности и уже хотела что-то сказать Мвангу, всё так же продолжавшему всматриваться в купол небес, но тут зычный рык разнесся над саванной, заставив обоих навострить уши. В груди у Мванга похолодело. Печально понурив голову, он жестом указал Нале следовать за ним и уже через мгновение исчез в высокой зеленой траве. Та лишь недовольно пискнула, но не стала спорить с другом, и, неуклюже поднявшись на лапы, поплелась за львенком, что-то тихо мурлыча себе под нос.