Сияние: Ночь длиною в вечность

      Ночь. Темно и холодно. Дул слабый, зябкий ветер. По небу медленно плыл лик луны, в вышине всё так же горели звёзды. Но почему-то в них стало меньше радости. Меньше тайны, меньше сакрального и непознанного. Мванг сидел на краю скалы и тихо напевал в усы знакомую мамину мелодию. Его тонкий, хотя уже с промелькивающей хрипотцой голос наполнял воздух, но слушать было некому. Все уже спали. Да если бы он пел для кого-то…       Новоприбывшие львы расположились в подгорье, в мягком сумраке уже вполне породнившейся львёнку скалы. Было много новых имён, много новых неприятных запахов, ещё больше вопросов, но Мванг отсеивал их за мнимой безнадобностью. Пришельцы не казались ему такой ужасной проблемой, о которой непрестанно охали уже порядком поднадоевшие львицы. Их злые языки кого угодно были готовы назвать “мерзким” или “ненужным”. Наверное, потому что Мванг сам ещё совсем недавно был таким же залётным неудачливым нюансом, как и они. Он был терпимее. Но это не означало, что его устраивало новое соседство.       Гиен рядом не было ни видно, ни слышно. Никто не знал, почему они спустя уже почти пятнадцать лун с момента восхождения Шрама на престол до сих пор не показались рядом со скалой. Уж навряд ли из-за одного Мванга, который даже толком и не помнил тот злополучный день. Вполне вероятно, отсутствие их дерзости можно было объяснить той самой странной старухой, что восседала во главе их множества. Странная особа. Слепая, но видела куда больше всех остальных. От неё веяло мистикой. Как будто именно она забрала всё волшебство со звёздного неба и упрятала его в глубине своих рубиновых глаз. Так или иначе, жизнь не сильно изменилась. Пока всем хватало еды – быть миру между хищниками саванны.       — Скучаешь, принц? — послышался голос со спины. Мванг вздрогнул, но не подал виду. Он знал, кто это.       Рафики неспешно прошёл вперёд и сел наравне с львёнком. От него веяло привычным спокойствием и радушием, но разве Мванг мог упустить тревожный блеск его мудрых глаз? От деревянного посоха пахло пряно: хоть один приятный запах за вечер.       — Хурма, — с назидательной улыбкой пояснил бабуин, уловив то, как Мванг активно принюхивался, — точнее, её плод. Много для чего помогает. Я использую её, в первую очередь, для заживления ран – вяжет хорошо. Кровь и останавливает, и новую помогает вырабатывать. И корни использую, и листья... Эх, редкий гость в окрестностях, дерево это. Любит больше леса.       — Я тоже… — с грустью выдохнул Мванг, положив голову на лапки. — Что ты делаешь тут так поздно? Все уже спят.       — А ты почему не спишь? — выстрелил в ответ шаман, покосившись на собеседника. Тот не отвечал. — Знаешь, с того момента, как Муфаса и Симба исчезли, я много думал. Думал над тем, что теперь ждёт нас всех. Шрам – умный малый. Но для короля у него не хватает… как бы так сказать?..       — Знаний? Гордости? Мужественности?       — Нет, друг, этого всего у него в достатке, можешь не сомневаться. Мудрости. Вот, чего ему не достаёт.       — Мудрость – дело наживное.       — Но есть ли у нас время ждать, пока он её наживёт?       Рафики задумчиво вздохнул, переводя взгляд то на Мванга, то на бескрайние просторы саванны, умиротворённо спящие под лёгким покрывалом тумана. Мванг приподнял морду и упоенно втянул носом воздух.       — Тут так много странных запахов.       — Ты скоро к ним привыкнешь. Привычка – тоже дело наживное.       — А у меня есть время нажить эту привычку? — Мванг затаил надсадную улыбку в уголках губ.       — Шрам жалует тебя, маленький принц. Хоть под его правлением трона тебе не видать, тебя он обижать не станет.       — Будто нужен мне этот злосчастный трон…       Рафики опустил глаза и угрюмо вздохнул. Замолчал на время. А потом тише продолжил, как бы заговорчески поглядывая за спину.       — Я думаю, многим было бы приятнее видеть тебя в роли короля, чем Шрама.       — Я же просто мальчишка. Какие у меня могут быть задатки? Ни силы, ни мужества, ни мудрости.       — Сила и мужество вовсе не так важны, как ты думаешь. А мудрость – дело наживное.       — Пф-ф, — скептично шикнул Мванг и отвернулся. На морщинистом лице Рафики заиграла добрая ухмылка. — Я и так не особо полезен в прайде. Ещё один претендент на трон ничем не поможет ситуации. Да и зачем мне это? Я ведь даже не из этих мест. Раньше меня терпели, потому что я был, так сказать, “сыном” Муфасы, а теперь что? Если кто-нибудь из нового прайда захочет, чтобы меня не стало, то мне просто придётся уйти. Я ничего не смогу им ответить.       — Тебя не выдворят отсюда.       — И почему же?       — По той же причине, по которой тебя оставил Муфаса, — Рафики встретился своим смиренным взором с удивлённым взглядом Мванга. — Ты – второй ребёнок. Пусть и не родной. И у тебя так же от рождения есть некий нераскрытый дар. Скажи, что ты знаешь о “Рыке Предков”?       Мванг задумался.       — Совсем немного. Только то, что когда-то этим даром владел Шрам, но потом потерял его после того, как он совершил какой-то грех. Больше ничего.       — Рык Предков… Не столь убедительно, как то, с чем сможешь обращаться ты.       — Не могу.       — Я сказал “сможешь”, а не “можешь”. Ничто не приходит просто так. Рык Предков – великий дар отцов ваших. Мощь ветра, неба и земли, что способна снести всё на своём пути. Звучит знакомо, правда?       — Угу, — безразлично кинул Мванг, теряя интерес к заумному разговору. Ему всего лишь хотелось побыть одному.       — Разве что… навряд ли у тебя этот дар отнимут, если ты используешь его во зло.       — Предлагаешь мне использовать его во зло?       — Ни в коем разе! Ты излечил Муфасу своим светом, и этот же свет принёс погибель гиенам. Всё дело во взгляде: как посмотреть на твой дар. Рык Предков играл от противного, это было воинственное, атакующее заклятие, и его можно было использовать лишь в битве, и только против врага. Твой же дар способен исцелять. И что-то мне подсказывает, у него куда больше потенциала именно в этой стезе.       Мванг молчал. Что ему отвечать? Абсолютно чуждые, непрошенные мысли роились внутри головы, и как бы львёнок ни старался от них отделаться, получалось у него с трудом. И то ненадолго. В конце концов он поднял вдумчивый и даже малость укорительный взгляд на Рафики, по-прежнему смотрящего куда-то за горизонт.       — Ты когда-нибудь разговаривал с Ахади после его смерти?       — Доводилось, друг мой, доводилось, — Рафики, застигнутый врасплох, воззрился на котёнка, и по его плутоватым глазам становилось понятно, что даже если и общался – общался куда меньше раз, чем того хотелось бы. — С чего ты спрашиваешь?       — В том сне я видел Ахади. Он сам так представился. Не из воздуха же я взял это имя.       — Да, не из воздуха, — задумчиво внимал Рафики. — Ну?       — В том же сне я видел моих родителей. Но ведь это значит, что если Ахади мёртв, то и они тоже?       — Нет, малыш. Наверняка это означать не может.       — Но почему? Он сказал, что в мире мёртвых тесно…       — Мир мёртвых и мир духов – один другому рознь, как бы сложно это ни было понять. Тем более, я не собирался убивать тебя – что тебе делать в их чертогах? Ты здесь куда полезней. Ничто нельзя сказать наверняка, но твои родители вполне могут быть живы.       — Правда? — встрепенулся Мванг, задорно сверкая счастливыми глазками.       — Правда. Кстати, о твоей пользе для прайда. У тебя отменный нюх, может, ещё и память. А я стар уже, всё чаще и чаще проблемой становится поиск нужных корешков да листьев. К тому же, сил у тебя явно побольше. Унести меньше сможешь, разве что, да и это и не беда. Думается мне, ничто так не придаст тебе важности, как умение лечить других.       — Ты так думаешь? — с немалой долей скептицизма интересовался Мванг.       — Меня ж до сих пор не съели, — Рафики игриво подмигнул львёнку, чем вызвал у него заведомо самодовольную ухмылку. — Если ты ищешь смысл в своём пребывании здесь, особенно пока ты не можешь охотиться, то в этом ты сможешь найти своеобразную отдушину.       — А, занимаясь этим, я научусь разговаривать с предками?       — Всему своё время, дружок. Но могу сказать наверняка: ты несомненно приблизишься к своей мечте. Если это можно так назвать. Ну что, согласен?       — Ну-у-у… Да, наверное? Только больше так не делай, как в том поле, ладно?       — Хах… хорошо, не буду, — Рафики поднялся, размял затёкшие конечности и одобряюще похлопал львёнка по плечу. — Давай так. Послезавтра, после полудня, я буду ждать у себя дома. Может, за тобой зайти?       — Нет. Думаю, я сам смогу дойти.       — Вот и ладненько. Вот и хорошо. Ну так что? Идёт?       — Идёт!       Рафики на прощанье улыбнулся, потрепал львёнка по загривку и неспешно поковылял прочь. Если раньше Мванг хотел, чтобы Рафики смылся с глаз долой, то теперь ему было даже жалко отпускать новоявленного товарища. Да наплевать на всякие его травы-муравы – у Мванга наконец появилась надежда на то, что его родители живы! Робкий, нежный побег этой самой надежды трепетно тянул лепестки к безоблачному ночному небу. Возможно, вскоре Мванг снова сможет увидеть Ахади и всё у него узнать! Может, там же он увидит и Муфасу?..       Ведь Мвангу было куда больше сказать сыну Ахади, чем ему самому. Их разлуку ознаменовал флёр недопонимания и разногласий, а малышу так хотелось сказать покойному то, что на самом деле томило сердце. Что ему было жаль, стыдно за все зазорные слова, что он когда-либо говорил в лицо и за спиной Муфасы. Его приёмный отец обладал мудростью; той самой мудростью, к которой, как цветок к солнцу, обязан стремиться Шрам, чтобы не разрушить всё окончательно. Столько всего Мванг мог подчерпнуть у покойного короля, не будь в нём столько напускной строптивости…       Мванг снова положил голову на лапы. Вокруг стонал ветер, вдали шумело море зелени. Он ещё долго бесцельно смотрел вдаль, словно надеясь увидеть первые лучи восхода среди кромешного сумрака, но в конце концов провалился в глубокий сон без сновидений.

***

      Наутро его разбудили какие-то навязчивые толчки в бок. Мванг приоткрыл глаз, убедился, что до рассвета можно ещё спать и спать, а затем снова попытался уснуть. Но настырный возмутитель спокойствия всё не унимался.       — Нала, отстань, иди спать, мне не холодно.       Но затем златогривый львёнок принюхался. Это была не Нала. Да и будила она его совсем иначе, обычно вопя на всю округу. Неугомонные домогания прекратились. На время. Вскоре Мванг почувствовал, как ему в лицо кто-то дышит. Он открыл свои синие, как лёд, глаза – стоящий напротив львёнок подпрыгнул от удивления, чуть было кубарем не сорвавшись вниз. Это был тот самый малыш, которого прошлым днём Мванг видел в рядах прибывшего прайда.       Мванг приподнялся, потряс ярко светящейся гривой и устремил укорительный взгляд на потревожившего его нахальца.       — Здравствуйте, — стеснительно обронил малыш, глядя на Мванга широко распахнутыми красно-бордовыми глазами. У мальчика была серо-бурая шерсть, большой влажный нос и едва видимая окантовка вокруг глаз. Даже если это и не был сын Шрама, он явно был из той же породы. Гибкое, на грани с хрупкостью, тело выглядело истощённым, шерсть у малютки в некоторых местах изрядно облезла. Малыш присел и начал с остервенением чесать себя задней лапой за ухом.       — Прекрати, — громко скомандовал Мванг, глядя на то, как тот расчёсывает себе шею чуть ли не до крови. Малыш замер то ли от испуга, то ли от выправки: по нему было видно, что в его случае неповиновение старшим смерти подобно. Мванг лапой пригнул голову котёнка и всмотрелся в причинное место: помимо множества новых и старых царапин, оставленных вечно вытянутыми когтями, среди шёрстки мелькали какие-то чёрные, будто живые, точки. — “Надо будет спросить Рафики, что с ним делать. Иначе издерёт себя всего. Не дай бог ещё и другим эти крапинки перекинет!”       — Простите, — виновато сгорбился малец, уже было потянувшись чесаться снова, но суровый взгляд Мванга тут же отбил у него это желание.       — Как тебя зовут?       — Нука, — стеснительно отрапортовал малыш. Видно, он не часто произносил своё имя вслух. И ещё реже им с кем-то делился, — а вас?       — Мванг. И давай на “ты”, хорошо? Я не намного тебя старше.       — Хорошо, Мванг, — Нука выдавил подобие улыбки, но явно не знал как завести разговор.       — Что ты делаешь здесь так рано? Я в твоём возрасте спал до обеда.       Конечно же, это была ложь. В его возрасте, когда Мванг только-только явился на земли прайда, он вообще редко вставал позже хоть кого-либо.       — Не спится, — заявил львёнок, сонно зевая. — Тем более, я никогда здесь раньше не был в этом месте. Интересно.       — А разве твой отец не собирался показать тебе их сегодня?       Не в бровь, а в глаз. Нука сжался, как под бесноватой бранью, опустив взор.       — Мой папа…       — Нука!       Мванг обернулся. Этого голоса он ещё не слышал, но вполне мог догадаться, кому он принадлежал. Статная львица, что вышагивала вчера впереди клана аутсайдеров, твёрдым решительным шагом направлялась к двум общающимся львятам. Она подошла, взяла за шкирку Нуку и оттащила его от края обрыва, осторожно положив с другой стороны. Её озлобленный взгляд красных, как и у сына, глаз пожирал Мванга изнутри. Но в ответ ей смотрели не менее недоброжелательные очи. Мванг готов был поклясться, что от вида его ледяных зрачков по шкуре Зиры прошла мелкая дрожь.       — Так значит, ты и есть тот самый… Мванг, — презренно выразила она, пригибаясь к земле, своей узкой длинной мордой нависая над Мвангом. — Что ж. Шрам рассказывал мне о тебе. Говорил, что мы с тобой… поладим. Я – Зира. Больше тебе знать ни к чему.       — Большее мне и не интересно, — внезапно осмелев, парировал львёнок. Его лапы слегка подрагивали от трепетного волнения накрадывающей перепалки.       — Скажу тебе сразу, чтобы было понятно. Ты мне не нравишься.       — Ты мне тоже.       — Дерзишь, да? — её глаза превратились в две узкие щели, полные коварства и злобы. Она склонилась над Мвангом так низко, что он носом чувствовал её зловонное дыхание. — На твоём месте я бы поаккуратней выбирала слова.       — Ты мне никто, чтобы указывать как общаться.       — Не забывай, ты разговариваешь с королевой!       — А ты – с принцем! — Мвангу было нестерпимо страшно, его голос вот-вот готов был сорваться и испуганно задрожать, но он мужественно вытерпел её пронизывающий насквозь взор. — Мы оба здесь пришельцы. И ты не больше королева, чем я принц.       Зира ещё сканировала его какое-то время, а затем, надменно фыркнув, развернулась и, подталкивая лапой своего детёныша, пошла в сторону пещер. Мванг только выдохнул с облегчением, как тут она остановилась и повернула голову в пол-оборота. Златогривый львёнок тут же выпрямился по струнке и накинул на себя пренебрежительное выражение лица.       — Может, мы всё-таки поладим с тобой.       После этих слов она продолжила путь и вскоре скрылась во тьме пещеры. Мванг отвернулся на саванну и тяжело выдохнул. Если бы его магия работала на адреналине, то он бы точно сдул сам себя со скалы. Обмякнув на нагретом месте, он уткнулся носом в лапы и продолжил лежать, уже не уповая на сон. Но спиной он чувствовал взгляд рыскающих, любопытных, пытливых красных глаз.