Вспомнить

      Нет больше ничего, ни дома, ни семьи, ни смысла.       Именно так думал Дазай, когда узнал о том, что Ода Сакуноске и должен был погибнуть в жестоких планах босса, и, окончательно потеряв веру, но обретя напутствие из слабеющих уст друга о том, что ему следовало бы прожить справедливую светлую жизнь, все же решился уйти, но уйти громко, чтобы на всю жизнь мафиози запомнили его.       Он никому не говорил, что уйдет, словно долго собираясь с мыслями, даже вида не подавал, стараясь не показывать боль, что теперь жила в его душе после потери друга. Эту боль не залить крепким алкоголем, не заглушить музыкой ночных клубов, не убить из револьвера, она медленно разъедала Осаму изнутри, подбираясь к разуму, пытаясь, словно, затуманить его светлое сознание и поработить.       В тот день, когда он придерживал за плечи умирающего Сакуноске, Осаму сломался, хотя казалось всем, что такого человека, на чьих руках было около тысячи преступлений и более сотни из них были убийствами, совершенными этими самыми руками, что теперь держали истекающего кровью друга, ничто не сломит, что настолько он каменный и холодный, надменно усмехающийся над каждой фразой. Но тот не был таким, лишь притворялся, пытаясь создать впечатление верной собачки босса, что выполняла приказы, но могла и на хозяина напасть.       С членами мафии у него были холодные отношения, разве что с Анго и с Одой он тесно общался, но после смерти второго, Сакагучи перестал интересовать его как друг. Остальных же он будто не замечал, хотя нет, он ненавидел своего напарника, но, как говорится, от ненависти до любви один шаг и их отношения описать было невозможно: готовые убить друг друга и готовые порвать друг за друга, они постоянно строили какие-то козни, стараясь выставить напарника далеко не в лучшем свете, постоянно унижая и подстегивая на глазах у всех, этакие показушники они были, но вытворяли это далеко не от глупости своей, а от недосказанности между собой. Босс тоже недолюбливал его, но по той причине, что боялся быть свергнутым им, никогда не зная до конца, что на уме у того демона с дерзкой ухмылкой.       В последний день Осаму был на миссии с Чуей, что по привычке материл его, на чем свет стоит, пытаясь теперь не отбрехаться, а хоть какую-то ответную реакцию получить. Не вышло.       — Да черт, чего ты как в сортир опущенный? — Негодовал рыжий, скрестив руки на груди. — Или опять что-то надумал, идиот…       — Тише, тут враги. Ты спугнешь их своим ором. И если тебя не заметят, поскольку ты коротышка, то меня будет видно, ты можешь потерять своего напарника. — Пожал плечами Осаму.       — Хах, буду только рад избавиться от твоей компании, переросток. — Ответил Чуя ухмыльнувшись, ему удалось немного растормошить напарника. — И вообще, с каких пор тебя волнует то, что тебя убьют? Ты ведь, вроде как, хотел этого.       Дазай промолчал, хмуро уставившись себе под ноги. У них была такая привычка, вечно раздражать друг друга и говорить весьма неприятные вещи, даже обидные порой. И он знал, что рыжий сказал, что рад был бы избавиться от него, совершенно не со зла, а потому, что обычай у них такой сложился. Но это стало будто последней каплей.       — Эх, ладно, но не забудь перед тем как сдохнуть, меня остановить. Твою то потерю мафия переживет, а нашу — вряд-ли. — Вздохнул Накахара и остановился. — Да стой ты! Это здесь будет, сам же показывал на карте. — Обратился он к шатену.       Последний оглянулся, держа наготове оружие в карманах. Сегодня они должны были истребить группировку убийц и насильников, что совсем недавно напали на ясли. К слову, эту миссию организовала Кое, что не могла оставить эту организацию на свободе, почему-то поручая дело двойному черному, грустно взглянув тогда на Осаму.       — Слушай, шляпа, на кой-черт это дело дали нам? Почему это твоя наставница сама не пошла и не порубила всех своей способностью?       — Я чё, знаю? Вот закончим, пойдешь и спросишь. — Огрызнулся Накахара. — Вообще, там есть люди со способностями, которых демон может просто не успеть тронуть, а я мигом…       — Ну что же, хотя, я думаю, мы их просто перестреляем.       — Как бы не так! — Раздался громкий голос, эхом прошедший вокруг, и было неясно, где находился говорящий.       Быть может это была его способность, громкогласность? Но это слишком пустяково для того, чтобы поручать дело двойному черному.       Их сражение прошло быстро: враги были уничтожены почти моментально благодаря способности Накахары. Дазай в этот раз остановил напарника сразу же, как его способность перестала быть необходима, но рыжий все равно был без сил.       — Прости, товарищ. — Осаму присел над ним, поглаживая по растрепавшимся волосам. — Твоя шляпа где-то потерялась, но думаю, ты найдешь ее. А теперь, прощай. Ты же знаешь, мы любили друг друга ненавидеть и ненавидели любить. Какая глупая фраза, но в ней, кажется, все наше отношение к миру, мое, во всяком случае. Не знаю, будет мне грустно или нет, но думаю, что ты точно не будешь скучать. Без моих идиотских насмешек хоть сбережешь свои нервы. Прощай, мистер модная шляпка… — Шатен поднялся, улыбаясь напарнику. — Только береги себя. — Мафиози развернулся и пошел, не оглядываясь более. Нет, он не боялся пожалеть о своем решении, ему не было жалко теперь ничего. — Я знаю, что ты отпразднуешь мой уход, посчитав это моей слабостью. — Тихо говорил он себе под нос. — Может даже напьешься со счастья. А я хочу устроить фейерверк. Все для тебя, мой маленький Чуя… — Усмехнулся Осаму, подходя к одиноко стоящей машине. — Да, представь, я все продумал наперед, подготовился к этому дню. — Он говорил сам с собой, что, последнее время, не являлось редкостью для него. — Ты бы мог даже не применять способность, знал бы, что у меня есть бомба, слабая, правда, но как только ты отключишь сигнализацию, поднимет твою машинку в небо. Надеюсь, что никто не пострадает.       Установив взрывчатку, Осаму отошёл раздумывая, куда бы ему пойти теперь?       Мафия не была для него семьёй, это ощущение 'нужности' давала ему дружба, так нелепо рассыпавшаяся.       Мафия была для него чем-то типа дома, пристанища, но совсем не потому, что он ощущал себя ценным там, а по той причине, что его там действительно приняли таким, каким он был. Но теперь он изменился, вовсе не желая быть принятым, покидая свой дом, точно блудный сын, только не вернётся он в свой дом более.       Никогда.       Что касаемо смысла, так у него и не было его, ещё Мори говорил, что он бессмысленно проживает жизнь, а Дазай лишь подергивал плечами — не любил он, когда кто-то судил его жизнь, перемывая ее поломанные косточки.       Осаму не нуждался ни в чем, пока был членом мафии: босс почти никогда не отказывал своему преемнику, готовый, кажется, на все, лишь бы тот не строил планы против него, хотя юноша и не пытался, да и денег у него было навалом, хватало и на клубы, и на дорогой алкоголь. Вот только теперь ему не нужно это стало.       Ночь постепенно уступала место первым слабым лучам солнца, было зябко. Дазаю хотелось посмотреть, как же Накахара отреагирует на взрыв и в то же время остаться незамеченным.       — Черт, вот это я не предусмотрел… — Он огляделся, заметив, что в домике неподалеку горит свет. — Что же, попытаю удачи.       Он дошел до двери и постучал, открыла какая-то древняя старушка, с опаской смотря на высокого юношу в черном плаще.       — Только посмей причинить вред моим внукам, и я размажу тебя по стенке собственноручно, и не посмотрю, что ты, махина этакая, вооружен. — Зло просипела бабушка. — И с чего ты вообще ломишься в мою дверь в такой ранний час, уж не преступник ли ты, что пытается добраться до моих накоплений?!       — Прошу вас, успокойтесь. — Дазай улыбнулся, шаря по карманам. — Вот, держите. Можно я отдохну в вашей квартире до полного восхода солнца? — Он протянул ей несколько крупных купюр, наперед оплачивая. — Я не причиню вреда, только пустите меня к окошку, пожалуйста.       Старушка взяла деньги без всякого стыда, словно принимая их как должное, и отошла, пристально оглядывая гостя, но всё-таки пропуская его внутрь.       Осаму подставил стул к окну и стал наблюдать, зная, что Накахара очнётся вот-вот и конечно же пойдет к машине. Так и случилось.       Спустя буквально три четверти часа, на той улице появился чуть пошатывающийся Накахара, вертящий на пальце брелок с пультом от машины.       Осаму всегда удивился, как тому удавалось так ловко играть предметами будучи обессиленным способностью или же в состоянии опьянения, хотя, что касаемо последнего, все дружно думали, что лучше бы Накахара умел придерживать язык за зубами, нежели как-то притягивать вещи.       Не дойдя до автомобиля несколько метров, Чуя нажал на пульте кнопку, что разблокировала бы дверь. Прогремел взрыв, и, хоть машина не подлетела до небес, как ожидал Осаму, но пламя вырвалось из-под капота, знатно напугав рыжего, что тот отскочил, громко выкрикнув мат.       Тот, видимо, понял, что это дело рук напарника, а потому ругал его на чем свет стоит, хоть сквозь закрытое окно и не было слышно, но шатен немного умел читать по губам. Да, издалека, через мутное стекло было видно не очень хорошо, но он просто догадывался, усмехаясь, наблюдая за тем, как рыжий вызвал службы и пошел пешком прочь.       — Там что-то так громыхнуло… — За спиной раздался тихий детский, чуть испуганный голосок. — Ой, дядя, а вы кто?       Осаму резко обернулся, за ним стоял мальчик, сжимая в руках плюшевого зайца. Ребенок был до боли похож на Одасаку, только без его неаккуратной щетины.       — Ох, Сато, не мешай юноше. — Бабушка несла что-то дымящееся. — Там уже приехали пожарные и эвакуатор, вроде машина взорвалась. Это не страшно в нашем городе, где мафия вечно творит беззаконие по ночам, но нас, мирных, она не тронет, пока мы не помешаем ей, а это, я уверенна, никогда не произойдет. Ведь зачем лишние проблемы с администрацией города?       Осаму сглотнул, чувствуя какой-то стыд за то что сам был причастен к той организации, но та старушка так ласково улыбалась, что хотелось верить, будто она ему родственница, пусть дальняя-дальняя.       — Перекуси хоть, парень. — Обратилась она к шатену. — Вижу, что не замышляет ты чего против нас, потому и с добром к тебе отношусь.       — Нет, спасибо. — Дазай встал и поклонился с почтением. — Мне пора, спасибо за радушный прием. Но я правда, тороплюсь. Одна только просьба, забудьте меня, как бы странно не звучало это, но от этого зависит моя жизнь.       Старушка слушала его быструю речь сведя брови, но кивала, мол ладно, не вспомнит она его.       Шатен поспешил, обдумывая дальнейшую жизнь. Или смерть, ведь мысли о суициде не покидали его, достигнув, кажется пика, занимая теперь почти все мысли.

***

      А Накахара, добредя до здания мафии, сел на землю, все ещё матеря напарника.       — Да чтоб тебя, скумбрия соленая… — Шипел он, размазывая по щекам слезы, оставляя грязные полосы от пыльных перчаток. — Вот попадись мне на глаза, я тебя к чертям раздавлю и в землю втопчу. И только посмей показаться мне сейчас…       Вышла Кое. Она всегда выходила, когда двойной черный участвовал в заданиях, зная, что Осаму бросает Чую на произвол судьбы, никогда не помогая напарнику оклематься после применения порчи. Озаки дотаскивала ученика до кровати, говоря, какой его напарник эгоист, пришедший раньше и даже не вышедший помочь. В этот раз было иначе.       — Накахара? О боже, опять… — Женщина помогла ему подняться. — Сегодня ты дольше обычного… Кстати, а где Дазай?       — Что? Он не вернулся? — Чуя после этой фразы почти пришел в себя. — Вот идиот, конечно, напакостит, и смоется, тварь забинтованная…       Озаки непонимающе хлопала глазами с длинными накрашенными ресницами.       — Что произошло? — Женщина горела желанием разузнать подробности.       Но Накахара уже еле ворочил языком, ему нужно было долго отдыхать после порчи.