Du bringst mich noch einmal um den Verstand, Niemand hat Dich je gesehen. Doch ich folge nur Deiner Spur Durch Fleisch und Blut, Denn Du, Du lebst in mir. Ammo slammo, it's gotta go blammo, Lust you bust you, Can I ever trust you? Scare you dare you, anyway I want you, Catch you grab you now! Du bist so schmutzig, und doch so schön. Ich will mich in dir verlier'n. Scorpions "Du bist so schmutzig".
"Сделай так, чтобы она была в безопасности". Ласт шла по коридору, вслушиваясь в ритмичное цоканье каблуков. Похоже, Энви совсем потерял и страх, и разум. Конечно, свою просьбу он обосновал тем, что тогда две ценные жертвы для плана Отца точно будут у них в кармане, но, по мнению Ласт, это больше походило на почти детскую иррациональную прихоть. Впрочем, как злобно заметил Энви, выпустив разом все иголки, даже если она и считает это блажью, то око за око, а блажь — за блажь. Ласт повела плечами: её словно пробрал озноб. Ужасно, она ощущала себя просто ужасно, когда братец привёл этот аргумент. Да, он рисковал ради Зольфа. Да, Зольф был ценной жертвой; однако, как сказал Отец, незаменимых не было. Не суть важно, говорил он это, имея козырь в рукаве, или же просто для острастки, факт оставался фактом: Зольф Дж. Кимбли был её прихотью. Её блажью. Её привычкой. Однако это не отменяло того, что она и правда до некоторой степени чувствовала себя обязанной Энви. Несмотря на это его, затея с цыганкой казалась самоубийственной. Ну что такого в этой женщине? Её какой-то там особенный дар? Дар этот, по мнению Ласт, выветрился из тщедушного тела после пары ударов плетью и нескольких яростных фрикций. Вместе с разумом. Но позволить Энви ещё раз ткнуть её в собственные слабости, словно слепого котёнка, Ласт попросту не могла. Сейчас ей следовало поторопиться. Пока Менгеле не прознал о том, что в одном из его кабинетов совершенно вопреки всем правилам находится цыганская узница, которая, вроде как, и не узница вовсе: ни номера, ни приказа — ничего. Ласт вышла из своего корпуса, тяжело вздохнула — теперь, помимо запаха гари, в воздухе постоянно витал запах гнили — и осмотрелась. У нее была лишь одна идея, как и где можно сохранить жизнь той, что так понадобилась Энви. Хотя бы на какое-то время. С удовлетворением отметив, что никто её не встретил и, кажется, даже не видел, Ласт вошла в барак под номером двадцать четыре. — Херр Кляйн, — она посмотрела в глаза отвечавшему за бордель надзирателю, — у меня к вам приватный разговор. В тесной душной комнатёнке, больше похожей на складское помещение, пропахшее пылью и плесенью, Ласт смотрела в стену, предвкушая, как изменится выражение его оплывшего лица, когда она выставит ему условия, и отмечая про себя, что фамилия этого малого весьма и весьма говорящая. Ей было неимоверно скучно: даже дыхание его было однообразным и безыдейным. Герберт Кляйн с первого же дня знакомства навязчиво предлагал своё общество, однако, несмотря на ореол слухов вокруг персоны фрау Кимблер, та вовсе не торопилась падать в его распростёртые объятия. Разумеется, это вызывало у смотрителя лагерного борделя своего рода фрустрацию. Он неоднократно оказывал Леонор несмелые знаки внимания, чтобы, не приведи фюрер, ничего не заметили ни её муж, ни его жена; однако, судя по отсутствию какой-либо реакции, этих знаков не замечала, в первую очередь, сама Леонор. Поэтому сейчас он был невероятно счастлив. Счастлив настолько, что от волнения он сначала не смог совладать с неожиданно обмякшим членом, после ухитрился выпачкать её форменную юбку спермой ещё до начала чего-либо, а сейчас, покрываясь уже седьмым потом, не мог довести дело до конца. Впрочем, пока это было совершенно неважно. — Итак, херр Кляйн, — после она испытующе посмотрела на него ничуть не изменившимся взглядом, — вам нужна экзотика. Он облизал пересохшие губы. Она словно не спрашивала, а утверждала. И выглядела так, словно только что не произошло ровным счётом ничего. — Поэтому, — Ласт скрестила руки на груди, — у меня к вам предложение. Вы от него, разумеется, не сможете отказаться. И, опять же, прибыль. Кляйн похолодел. Ничего не бывает просто так. Вот и сейчас пришло его время расплачиваться. — Что вы хотите? — голос предательски дрогнул. — Я приведу сюда женщину. Её не должны видеть. Её попросту нет, если вы понимаете, о чём я, — Ласт хищно облизнулась. — А... иначе... — он не осмелился посмотреть в её глаза. Ласт мелодично рассмеялась. — Иначе, — ледяные пальцы погладили его по щеке, но удовольствия эта ласка не принесла. — Ну вы же понимаете. Я всего лишь беззащитная женщина. Прошу заметить, даже безоружная. В отличие от вас. Кляйн вздрогнул. Он понимал, что сообщи эта женщина о подобном, простого расстрела ему не ждать. Отчего-то перед глазами отчётливо встал образ Метцгера, которого химик, муж Леонор и форменный псих, использовал в качестве кролика для своих изысканий. — Но всё было не так, — вяло попытался оправдаться надзиратель. — Брось, — с нескрываемым презрением отмахнулась Ласт, — можно подумать, ты сам свой товар на качество не проверяешь. Кончики его ушей горели, сердце билось часто. Он и сам пожалел о том, что провёл эти ужасно неловкие полчаса в душной подсобке с этой женщиной. — Приводи, — хрипло проговорил Кляйн. — Кто там хоть? — Цыганка.* * *
Преисполненная гордости за прекрасно выполненную работу, Ласт направлялась домой. К счастью, цыганку в кабинете и правда не обнаружили. А на месте, в двадцать четвёртом, её рекомендации по покою и лечению "экзотического экземпляра" надзиратель и пара "мамок" выслушали тщательно и пообещали добросовестно выполнять. Лучащийся счастьем Энви куда-то убежал — разрабатывать новые планы, по всей видимости. Конечно, стоило ему ещё показать небо в алмазах за эту выходку, но пока у Ласт не было настроения. Был уже поздний час, и она надеялась, что Зольф дома. В последнее время работы у него, как и у всех, поприбавилось. Да и он был зол как чёрт из-за всей этой истории; но Ласт рассчитывала, что новости и результаты её работы обязательно порадуют Зольфа. — Зольф! Ты дома, — она обрадовалась, увидев его в домашней пижаме на уже приготовленной ко сну кровати. Хотя Кимбли и обложился книгами и что-то самозабвенно записывал. — Ну и библиотеку же ты в постели развёл... — Ты поздно, — он зевнул, нехотя поднимаясь и убирая книги и исписанные убористым почерком листы на полку. — Работа? Зольф погасил лампу, но комната так и не погрузилась во мрак — в окна лился ледяной свет прожекторов. — Да, — Ласт кивнула и принялась переодеваться. На работе она мало того, что собрала в пробирку часть спермы Кляйна, чтобы, в случае чего, иметь не только словесные доказательства, так ещё и обработала тело антисептиком. Пусть Ласт как гомункул и не могла подхватить человеческую хворь, надзиратель был ей до глубины души противен. — Я разобралась с нашей проблемой, — радостно сообщила Ласт. — Теперь это цыганское недоразумение не имеет к нам ни малейшего отношения. И она пристроена туда, где её будут кормить, дадут нормальную одежду и комнату. Зольф непонимающе поднял бровь — он привык, что узники Аушвица не имели подобных условий в принципе нигде, кроме разве что зондеркоманд и "ангелов"(1). — Зольф, право слово, — она откинула волосы за спину, — ну в двадцать четвёртый же, в бордель. Кимбли раздражённо дёрнул плечами — это его не касалось, почему он должен вообще об этом знать или думать? — Гладко прошло? — он участливо посмотрел на уставшую жену. — Нормально, — выдохнула она, ложась с ним рядом. — Ничего особенного, как обычно. Вот не понимаю я таких людей... Не фетишист, не извращенец, женат... Зольф поджал губы. Ласт периодически прибегала к таким способам решения проблем, хотя чаще дело ограничивалось разной степени безобидности флиртом. Но у них был уговор: она всегда предупреждала его о подобном. Хотя Зольф и не подавал виду, каждый аналогичный случай вызывал у него целый спектр негативных эмоций. — Почему ты меня не предупредила? — его голос, казалось, не выражал ничего. Как и его лицо. Ласт нахмурилась. Обычно Зольф вёл себя таким образом, если был чем-то взбешён; однако она не понимала, что на данный момент было не так. Может, он попросту голоден? — Я не успела, — она покачала головой. — Было очень мало времени... Ласт, устраиваясь поудобнее, обняла его и положила голову ему на плечо. Кимбли не шелохнулся. — Зольф, у тебя всё в порядке? — она обеспокоенно заглянула в его глаза. — Просто отлично, — подтвердил он. — Сначала Энви притаскивает какую-то женщину, подставляя всех! Потом ты даже не потрудилась меня предупредить, хотя мы договаривались! Вы постоянно что-то от меня скрываете... Изворачиваетесь, врёте... — Я не обманываю тебя! — в голосе Ласт зазвенело возмущение. — Да? — Зольф горько усмехнулся. — Знаешь, мне казалось, что здесь мы — союзники, и я вам не цепной пёс! Он прикусил губу. Что-то внутри него набирало обороты, а хвалёная выдержка, самообладание и умение выказывать лишь те реакции, что выгодны и уместны, изменяли ему. Как и его прекрасная жена. — Зольф... — Ласт непонимающе покачала головой. — Ты не пёс! Мы не врём тебе и ничего не скрываем... — Да, я помню, — он улыбнулся, но улыбка вышла какой-то неубедительной. — Помню, как вы наперебой обсуждали, стоит мне что-то там рассказать или пока повременить. — Но мы же всё рассказали! Зольф расхохотался: — И сколько времени вы об этом молчали? Двадцать лет? Десять? — Нет! — она упрямо помотала головой. — Значительно, значительно меньше! — Пять? — он хмыкнул и махнул рукой. — Ладно, не имеет значения, — Кимбли порывисто сел на кровати. — Работы невпроворот. Пойду в лабораторию. Ласт непонимающе воззрилась на мужа: если он собирался работать, что делал в постели? Зачем пришёл домой? И почему он так странно себя вёл, разве она что-то сделала не так? — Останься... — тихо попросила она. — Неужели тебе обязательно работать ночью? Зольф... Ласт перехватила его руку и попыталась удержать, но Зольф оттолкнул её. — Обязательно, — отрезал он, подошел к шкафу и, распахнув его дверцы, уставился в темноту. — Встречный вопрос: а тебе обязательно было решать это дело? Это проблема Энви. Ласт грустно вздохнула и, сидя на краю кровати, зябко обняла себя за плечи. — Это уже не было проблемой Энви, — горько проговорила она. — И я не могла, — она встала и неслышно подошла к Зольфу вплотную, — не могла не помочь Энви спасти его человека. Кимбли замер; казалось, будто он даже дышать перестал. Глаза его опасно потемнели, но он не шевелился и не говорил ничего. Ласт показалось, что прошла целая вечность. — Любимого питомца, значит, — хмыкнул Зольф и отошел к окну, избегая даже смотреть в сторону Ласт. — Это всё объясняет. Кто же будет рассказывать о своих планах питомцу? Он чувствовал, что ещё немного — и у него задрожат пальцы, только не как обычно во время взрывов — от удовольствия, а от гнева и осознания собственной беспомощности. Хотелось или забыться, или убить кого-нибудь, вдосталь насладившись его криками, или и вовсе уйти на дело с бомбенкомандой или, того хуже, "ангелами". И плевать, удастся ли вернуться. В Аместрисе государственный алхимик становился цепным псом благодаря собственной присяге, здесь же всё должно было быть, как он думал, совершенно иначе. — Зольф, — она подошла к нему, примирительно обнимая мягкими руками, — ты не питомец. Ты мой союзник, мой любовник, мой муж... Моя семья, в конце концов! Он стоял, не шевелясь, и глядел куда-то за окно. Прожектор заливал холодным светом его бледное лицо. — Вон Вильгельм тоже был тебе членом семьи. И Мустанг сейчас. Знаешь, — глухо проговорил Зольф, — тогда, двадцать лет назад, в театре... Когда давали "Тристана и Изольду"... Тогда фрау Вагнер назвала меня скотоложцем. И была не так уж далека от истины. Ласт отшатнулась, глаза её сузились. Зольфу на мгновение показалось, что она сейчас его ударит. — Ты... Ты назвал меня, — зло прошипела она ему в самое ухо, — животным?! — Если подойти к терминологии формально — мы и правда разные виды, — пожал плечами Кимбли. Ласт неверными шагами подошла к кровати, села и, обняв себя за колени, молча уставилась в стену. Ей было совершенно непонятно, от чего он обошёлся с ней так жестоко, когда она своими действиями сначала спасла их всех, потом без утайки рассказала о то, как это ей удалось, а вместо благодарности получила одни только оскорбления. Зольф обернулся, удивившись повисшей в комнате тишине. На бледном лице Ласт в отблесках холодного света прожектора выделялись влажные дорожки слез. — О, ты умеешь плакать, — ядовито процедил Кимбли. — Удивительное дело! Надо зафиксировать, что у гомункулов есть в наличии слёзные железы. Он сел на край кровати. — Зольф... Что я сделала не так? Почему ты говоришь такие вещи? Мне кажется, или ты специально стараешься меня обидеть? — Ласт наклонила голову и посмотрела на него заплаканными глазами. — Стараюсь, — сквозь зубы выдохнул Зольф, откидываясь на спину и глядя в потолок. Она попала в точку. Обычно, когда возникала подобная необходимость, Ласт предупреждала о таких вещах заранее. Конечно, это не вызывало у Зольфа восторга, но хотя бы давало возможность морально подготовиться. Сейчас же, когда все были на взводе, он среагировал особенно остро и никак не мог остановиться. Нечто липкое сжимало, давило на ребра изнутри, мешало дышать; и он никак не мог понять, что же злило больше: что его Ласт отдалась другому или что ей самой было от этого гадко, а он, вместо того, чтобы поступить как хороший союзник, намеренно делал ей еще больнее. И, что самое отвратительное, Зольф желал причинить ей как можно больше боли, отомстить за собственное состояние, за то, что так легко далось ей и так немилосердно отчего-то выворачивало все его существо наизнанку. Зольф ощущал собственную беспомощность и не понимал, как уязвить ее сильнее. Ударить? Унизить? Он смотрел на ее слезы, и не мог определить, вызывают ли они в нем удовлетворение, перемешанное с лихорадочным возбуждением, или отчаянное желание больше никогда не видеть этого зрелища; сделать так, чтобы лицо Ласт всегда лучилось лишь счастьем и радостью... — Ляг нормально, — Ласт тронула его тёплой ладонью за плечо. — Завтра всё тело болеть будет... Нечто, переполнявшее его, вдруг натянулось тысячей струн и гулко оборвалось, оставив за собой звенящую пустоту. — Я передал сыворотку Советам, — внезапно сообщил Зольф, ложась на привычное место. — Через связного их резидента. Ласт приподнялась на локте и заглянула в его мрачное лицо. — Только... — Зольф замялся. — Видишь ли... Если обнаружат недостачу... Она передёрнула плечами и прижалась к нему: — А это возможно? Зольф умолк, кусая губы. — Возможно, — нехотя согласился он. — Я не знаю, сколько нас писало отчёты по тому, что там вообще осталось на складах. Я не знаю, кто ещё что написал. И, как ты понимаешь, если сойдутся все данные, кроме моих, а потом сыворотка всплывёт на фронте... — Значит, нужно, чтобы не сошлось у кого-то другого, — глаза Ласт воинственно блеснули. Зольф посмотрел на неё испытующе, словно о чём-то раздумывая. — Не знаю, — после внушительной паузы проговорил он, — не знаю. Не понимаю, как именно это осуществить. — Может, до того, как всё это вскроется, уже решится вопрос с нашим уходом отсюда... — её голос был задумчив. Зольф вскинулся: неужели она что-то всё-таки знает и скрывает? Только было улёгшееся, как песок на дно, беспокойство вновь поднялось в его душе. — Ты что-то знаешь? — Нет, — Ласт печально покачала головой. — Ни дат, на дальнейших указаний. Пока тихо... Так что полагаться на это слишком опасно. Она провела пальцами по его груди: — Давай я навещу архивы? Мне всё равно были нужны истории некоторых экспериментов. — Это слишком опасно, — между бровей Зольфа пролегла вертикальная складка. — С другой стороны, на фоне всеобщей паранойи гестапо и так с ног сбивается. Вряд ли они начнут копаться в этой информации до того, как сыворотка всплывёт. Он зябко повёл плечами, натягивая тонкое одеяло повыше. Когда злость прошла, Зольф особенно остро ощутил, как стало холодно и струи стылого воздуха проникали в оконные щели, ледяными языками облизывали обнажённые участки кожи и заползали под тонкую материю пижамы. — Холодно? — сочувственно спросила Ласт, прижимаясь теснее. Он согласно кивнул, обнимая её в ответ и слегка дрожа не то от холода, не то от перевозбуждения. — Зима близко, — выдохнула она куда-то ему в шею. — Очередная в этом мире, — скривился Зольф, зарываясь в привычно пахнущие ванилью волосы. 1) Зондеркоманда — от нем. Sonderkommando — "специальный отряд". Особое подразделение узников, которое было предназначено для сопровождения заключённых в газовую камеру, а затем для обработки и уничтожения трупов. Бомбенкоманда — от нем. Bombenkommando, или бомбовая команда — команда узников, откапывающая неразорвавшиеся снаряды. Отряд "ангелов" — команда узников, обезвреживающая выкопанные бомбенкомандой снаряды. И бомбенкоманда, и "ангелы" очень часто погибали на месте вместе с конвоем и солдатами-подрывниками. На поиск их останков, как правило, даже не выходили.