So, maybe next time when you cast your stones From the shadows of the dark unknown You will crawl up from your hiding place Take a look in the mirror, see the truth in your face. In This Moment "Whore".
Ноа лежала на животе на кровати в небольшой комнате. Ей регулярно приносили еду, чистую одежду, долговязый нескладный надзиратель, представившийся Кляйном, даже дал пару книг, хотя и смерил её несколько удивлённым взглядом. Кем был Кляйн, цыганка пока не могла определиться. Зато её группу "друзей" пополнила женщина, немка, наверное, ровесница самой Ноа или чуть старше. Хотя она была тоже надзирательницей, она не обижала ни Ноа, ни живущих в соседних комнатах женщин. Сама узница не имела возможности поговорить ни с кем из соседок: её не выпускали за порог. Также к ней приходила та самая красавица, оказавшая ей первую помощь после того, как изверг Кёниг чуть её не убил. Фрау Кимблер, как звали красавицу, осматривала осторожно, но ощущения от её прикосновений... Жуткие крики боли. Поток стенающих душ. Бешеная круговерть... ...были похожи на ощущения от прикосновений к встрёпанному Циммерману, спасшему её. Если её друзьям суждено быть такими странными противоестественными существами — что ж, так тому и быть. Ведь люди... Верёвки на тонких запястьях. Красивое лицо обнажённой фрау Кимблер, искажённое неслышным криком. Нависающий над ней длинноволосый мужчина... ...зачастую оказывались врагами. Как Кёниг. Мужское обнажённое тело, покрытое шрамами. Влажный язык, слизывающий жемчужно-белую каплю с ярко накрашенных губ... ...Как этот, с хвостом и татуированными ладонями, который делал больно этой красавице. Так продолжалось восемь дней, а на девятый... Ей было всё равно. Словно это происходило вовсе не с ней. Было всё ещё больно, но Ноа вспомнила, что красавица оставила ей банку с вязким кремом, как она выразилась, "на всякий случай". Ноа очень быстро сделала вывод, что уж её спасительнице точно известно, как себя хоть немного обезопасить, и последовала советам. Спина, бёдра и ягодицы всё ещё болели от плети эсэсовца, она даже спать могла только на животе, а уж когда на неё сзади наваливались все эти ужасные люди... Воспоминаний и картин в ней становилось всё больше и больше, иногда цыганке казалось, что они вот-вот выплеснутся через край причудливыми потоками картин из переполненной киноплёнки, но ничто не могло нарушить внутреннего её порядка, её структуры. Просто час от часу у неё становилось всё больше врагов, что, конечно, не могло поначалу её не ранить. Зато она смогла определиться с тем, что тибетец — тоже враг. Друзья такого не делают.* * *
— Обер-арцтин Кимблер, разрешите, — на пороге стояла Йоханна Лангефельд, надзирательница Аушвица, одна из немногих, кто вообще знал о том, что в бараке под номером двадцать четыре живёт некая цыганка, даже без номера. — Проходите, — Ласт кивнула нежданной гостье. Лангефельд поджала губы, изучающе глядя на неё. Судя по тому, что это именно она привела новую подопечную в двадцать четвёртый, с ней можно говорить об этом "подарочке" начистоту. — Новенькая... — Йоханна замялась. — Из неучтённых... — Вы о цыганке, — Ласт вздохнула. — Об этом лучше бы молчать. Надзирательница бросила несколько выразительных взглядов по периметру кабинета и вопросительно воззрилась на Ласт. Та лишь с грустной усмешкой отрицательно покачала головой. — Ей там плохо. Ласт внимательным взглядом фиалковых глаз изучала нежданную гостью. Она неоднократно слышала об излишней мягкости надзирательницы Лангефельд по отношению к заключённым, но ничего касательно её неблагонадёжности. Да и Зольф, под началом которого та работала в BASF и позже в IG Farben, никогда не отзывался о Йоханне с неудовольствием или раздражением. — Что же вы предлагаете? — Ласт непроницаемым взглядом воззрилась на Йоханну. — Может, есть другое место?.. — Камера смерти? — резко спросила Ласт, скривив в невесёлой усмешке накрашенные губы. Йоханна осеклась, опустив глаза. Она с самого начала прониклась к цыганке сочувствием, понимая, насколько омерзительно заниматься этим совершенно против воли. Но, похоже, в этой ледяной женщине её точка зрения не встречала ни малой толики сочувствия. — Увы, — безжалостно продолжила Ласт. — Если вас беспокоит её состояние здоровья, я могу всё рассказать и выдать рекомендации. — Нет... То есть... — Йоханна смешалась. — Да... Если можно, в письменном виде... Но я по большей части... о здоровье... — она нервно сглотнула. — Душевном... Ласт не хотела поднимать этот вопрос. По её мнению, цыганка сошла с ума. То ли её странный дар переродился в душевную болезнь, то ли она изначально была предрасположена к шизофрении, но сейчас, судя по всему, ситуация выглядела достаточно однозначно. — Я не специалист, — пожала плечами Ласт. — Это не мой профиль. Лангефельд как-то даже поникла. Ласт всматривалась в лицо Йоханны и никак не могла понять, откуда такое участие в судьбе ничем не примечательной узницы, каких, по её мнению, были тысячи. Она постаралась оживить в памяти всё, что рассказывал о фройляйн Лангефельд Зольф, но и это не помогло Ласт пролить свет на поведение надзирательницы. — Жаль, — искренне проронила Йоханна. — Но я всё равно жду ваших рекомендаций. Как дела у херра Кимблера? Ласт прищурилась, снова смерив взглядом Йоханну. Она не понимала, с чего бы той интересоваться делами Зольфа. — Благодарю, всё в порядке, — уклончиво ответила Ласт, записывая неразборчивым почерком на клочке бумаги информацию по состоянию и рекомендации по лечению и поддержанию в норме. — Замечательно, — как-то даже просияла Лангефельд. Йоханне не было дела до "бесчеловечных экспериментов", как это характеризовали люди, Кимблера. Её интересовало лишь то, не захочет ли бывший дотошный начальник покопаться в этом, без сомнения, интересном и противозаконном дельце.* * *
— Отправила бы её к Зайдлицу, — хохотнул Зольф, в целом сменивший за это время гнев на милость, хотя всё ещё чересчур нервный. — Чтобы он ещё что-нибудь испортил? — возмутилась Ласт, всё ещё злая на братца. — Нет уж. Она выложила из рабочей сумки нелегально добытую колбасу и маленькую бутылку игристого вина. — О! — глаза Кимбли загорелись голодным огнём. — Еда! — Ты как Глаттони, — усмехнулась Ласт. — И всё же. Ты работал с ней. Почему её так беспокоит эта цыганка? Зольф задумался. — Не знаю, — протянул он. — Мы никогда не беседовали на личные темы. Работала она хорошо. Пока Ласт переодевалась, он нарезал колбасу и достал из шкафа бокалы. — Но должно же быть что-то... — она посмотрела на него, словно изучая. — Она так скрупулёзно выясняла всё о повреждениях и рекомендациях... — А что там в итоге произошло? — не то чтобы Кимбли было интересно произошедшее с самой цыганкой, просто он очень любил наблюдать за Ласт, когда та увлечённо рассказывала что-то о своей работе. — Её тот белобрысый избил и изнасиловал, — Ласт принялась рассказывать о медицинских деталях. Зольф с нескрываемым наслаждением наблюдал за женой, попутно открыв бутылку и разливая рубиновую пузырящуюся жидкость по бокалам. — Вот чего я никак не могу понять, — она села рядом, взяла бокал и, прищурившись, заглянула Зольфу в глаза, — какой смысл насиловать женщину? Кимбли сделал пару глотков и поджал губы. — Не знаю... — наконец ответил он. — Чтобы почувствовать власть? Куда ни плюнь — люди всё делают ради подтверждения собственной власти. — Разве не интереснее сделать так, чтобы тот, кому ты был противен, сам тебя возжелал? — Ласт склонила голову набок, облизывая яркие губы. Зольф ухмыльнулся: — Каждому свое. Кому-то интереснее ломать душу, кому-то — тело. — Знаешь, что-то у этой цыганки сломанным выглядит и то, и то, — возразила Ласт. — Хотя я сомневаюсь, что тот белобрысый преуспел в тонком психологическом воздействии. — Не знаю, — отмахнулся Зольф. — Как по мне, все просто. Или тебя выбрали — или нет. А уж речь о человеке или о мире... Ласт скосила глаза на Зольфа. На его лице играла самодовольная усмешка, которую гомункул восприняла как, во-первых, несомненный комплимент в свой адрес, а во-вторых, проявление гордыни Кимбли. Впрочем, как показывал её опыт, большая часть его амбиций и правда имела весомое подкрепление. — У меня для тебя сюрприз, — загадочно улыбнулась она, потянувшись к сумке и доставая из неё лист, исписанный размашистым нечётким почерком. — Отчёт по тому, что осталось на химическом складе после бомбёжки! — просиял Зольф. — Ты — чудо! — он обнял её и поцеловал в висок. — Никто ничего не заподозрил? Ласт откинула голову назад, рассматривая Кимбли из-под опущенных ресниц. — Нет, никто, — она взяла бокал, следя за тем, как оставшиеся пузырьки стремятся вверх сквозь толщу рубиновой жидкости. — Там было четыре отчёта. Два совершенно идентичных, третий — твой, отличающийся. И ещё один. Последний не сходится больше ни с какими. Я вытащила один... И теперь там не сходится ничего! — она хищно улыбнулась. — Если организуют проверку... — Да уж, — засмеялся Зольф, — теперь у них вообще ничего не сойдётся. Если это дело попадётся гестаповским ищейкам... — Кстати... — начала она, погладив по бархатной голове подошедшего к ней пса и переводя тему. — Отец всё ещё не назначил день, но я не уверена, что нам удастся забрать с собой Мустанга. Зольф передёрнул плечами. Его куда как больше интересовало, как обойти равноценный обмен с Истиной, нежели судьба какого-то там пса, пусть даже и столь дорогого его жене. — Может, есть кто надёжный, кто позаботится о нём здесь? Ласт была не уверена в том, что в Аместрисе обрадуются доберману. Что говорить — она не была уверена, что в Аместрисе обрадуются им — не то что собаке. — Вот Йоханне и можно пристроить, — подал идею Зольф. — А что? Людям она сострадает, может, и в собаке примет столь же живое участие. Ласт кивнула, фиалковые глаза загорелись энтузиазмом: всё же она была очень привязана к четвероногому питомцу. — К слову, по поводу возвращения... — Кимбли критически посмотрел на ладони. — Круги потеряли чёткость. — Что ты будешь с этим делать? — Ласт, казалось, думала о своём и вопрос задала скорее из вежливости. — Не я. Ты, — усмехнулся он, доставая из ящика стола тушь и медицинский лоток с завёрнутыми в марлю иголками. Ласт непонимающе воззрилась на Зольфа и всё извлечённое им на свет. — То есть как это — я? — Ласт... — он подсел к ней, убирая со лба выбившуюся из пучка прядь и нежно гладя её щёку. — Я сам не смогу, неровно выйдет. Помнишь, однажды ты уже помогала мне... Она скрестила руки на груди — она вспомнила, как уже обновляла рисунок на его ладонях. Опыт ей, конечно, понравился, но повторения здесь и сейчас она не слишком хотела. — Зольф, может, после возвращения найдём того, кто профессионально этим занимается? — А что я буду делать до этого? — возразил Зольф. — Ласт, пожалуйста. Я облегчил тебе работу. Смотри! Он вытащил из ящика формы: два круга, треугольник и полумесяц, с углублениями под иголки. — Смотри, на этот раз будет всё просто...