Невозможное, но неизбежное

      Второй случай произошел в мае поздно вечером у меня в квартире. Близнецы и Поттеры напросились ко мне на ужин, и тогда я пожалела, что хвасталась при них новым потрясающим рецептом запеченной курицы.       Круглый прозрачный стол был наполнен различными блюдами с овощами и бутылками наивкуснейшего шампанского. В том вечере мы объединили праздник в честь девятимесячного Джеймса Сириуса и знаменательную дату встречи…       - Как там Луна и Невилл? – Бросила я через плечо вопрос, пытаясь уследить за печеньем в духовке.       - Мучаются, - отвечают в один голос мистер и миссис Поттеры, после чего продолжает Джинни: -Шестимесячная Альфия часто болеет. Невилл до позднего вечера задерживается в Хогвартсе, что заставляет волноваться его жену и ребенка.       Я приняла из рук Гарри грязную посуду и поставила ее в раковину. От моей курицы не осталось и следа, как и от моего хорошего настроения, ведь в тот вечер я как никогда жалела о ссоре с Роном. В этой чудной компании чертовски не хватало его.       - Кружки прямо над тобой, Джордж, - указала я близнецу на шкафчик над его головой. Кухня была небольшой и уютной, когда на ней суетилось много людей, а без них она тут же превращалась в унылую и серую обитель одинокой женщины. – Так что там с Анджелиной?       - Болеет, - отмахнулся он. Лицо его тут же окрасилось в оттенок негодования и грусти; по рассказам Джинни, они часто ругались: Джордж хочет детей, а Анджелину волнует только ее голова и то, насколько неприятно Джордж дергает носом.       Стол потихоньку освобождался от обилия вкусностей, вредных в столь поздний час, и наполнялся еще более неполезными представителями сладкого. Гарри, видимо, устав слушать пререкания жены с ее братьями, подошел к огромному панорамному окну. Стянув с себя фартук и бросив на тумбу полотенце, я поправила волосы и решила скрасить временное одиночество друга.       Тем временем терпеливый взгляд Фреда Уизли отправился со мной.       - У тебя все в порядке? – Спросил меня Гарри, когда я подошла ближе.       - Разумеется. А что? Есть подозрения? – Усмехнулась я.       - Да, и веские, - он глянул на меня серьезными глазами, словно намереваясь высказать нечто совершенно не забавное, но … отчего-то резко смягчил взгляд и кивнул в сторону близнецов: - Фред Уизли сидит в твоей квартире уже три часа, а его конечности все еще на месте. Не порядок, Гермиона! Теряешь хватку!       Я рассмеялась и ответила, что моя месть обрушится на него тогда, когда этого никто не будет ожидать. Духовка оповестила меня о том, что вкусные ежевичные печенья готовы. Джордж расставил чашки с блюдцами, а Джинни снарядила всех десертными тарелками.       - Идите сюда! Шушукаетесь там, - позвала она нас. Гарри ласково погладил мое плечо и мило улыбнулся:       – С ней лучше не спорить.       - О, мне ли не знать, - ответила я и вновь погрузилась в чудесную атмосферу дружелюбной и теплой обстановки, которой чертовски давно не было в этой квартире.       Когда все печенья были приговорены гостями, чайник опустошен, а темы для разговоров потеряли актуальность, друзья решили разойтись по домам. Едва уговорив Джинни не помогать мне с уборкой, я всучила ей ее пальто, сумочку и кашемировый шарфик.       - Я справлюсь, Джин. Обещаю. Маленький Джеймс, должно быть, устал находиться в обществе Рона, - улыбнулась я.       - Ну хорошо. Да, пойдем, Гарри, нас ждет Рон.       - Даже не знаю, кому больше сочувствую – Джеймсу или Рону, - усмехнулся Джордж, поглядывая на брата, который весь вечер то и делал, что молчал и мучил меня своей напряженностью и игнорированием. – Не забудь запереть дверь, Гермиона!       - Не забуду, Джордж. Идите уже! – Выпроводила их я и, закрыв дверь, отправилась в спальню, заметив на столе забытый Фредом платочек. «Платочек, который я когда-то подарила ему» - пронеслось у меня в голове, прежде чем я, сбросив с себя тесное кремовое платье-футляр, облачилась в нечто более удобное – в мою пострадавшую от руки Фреда пижаму. Закрутив незамысловатый высокий пучок и подобрав в памяти песню, которую буду петь, пока убираюсь, я вышла из спальни…       - ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ, УИЗЛИ! - … и обнаружила сидящего на диване в гостиной Фреда Уизли. – Как ты вошел?       - Ты как всегда забыла запереть дверь, Грейнджер, - ответил он усмехнувшись, глядя в мою сторону.       Я собралась с мыслями и едва не убежавшим от испуга сердцем, направилась на кухню.       - Вижу, тебе понравилось мое дизайнерское решение, - усмехнулся он, рассмотрев на мне свое творение.       - Ни один колдомедик не смог спасти моих единорогов, - выдохнула я, закатывая рукава и включая воду в раковине.       - Ты ведь в курсе, что магия вполне справится с мытьем посуды, да?       - Серьезно? – Удивленно спросила я, собираясь продолжить пререкания, но вдруг осознала, что чертовски устала от всего этого. – Что ты хотел, Фред? Забрать намеренно оставленный платок? – Я почувствовала, как он напрягся.       - Я должен был найти способ проверить, заперла ли ты дверь, - он подошел ближе, и теперь его дыхание разрезало мое личное пространство. Спиной я ощущала его присутствие. Слишком близко, чтобы чувствовать себя спокойно.       - Твоя миссия закончена, я полагаю? – Теперь уже нервничала я, резкими движениями оттирая и без того чистую тарелку.       - Есть кое-что еще.       Мне уже надоела его немногословность, а мучительная неопределенность невероятно изматывала и раздражала!       - Пока ты не скажешь мне об этом, Фред, я не узнаю! Я не читаю мысли!       Я резко развернулась, намереваясь высказать ему все, что я о нем думаю, но вместо этого я просто замерла от его близости.       Этот самый второй раз случился именно тогда, когда я выронила из рук губку для мытья посуды. Мои глаза отчаянно пытались подняться и соединиться с его, но тогда все полетело бы к черту.       И оно полетело. Ибо я все же подняла взгляд.       И увидела, как он смотрит на мои губы.       - Как там Рон? – Молниеносно я повернулась к нему спиной, пытаясь унять разбушевавшееся сердце.       - О, тебя и правда это волнует? – Я подняла губку с пола и чувствовала его раздражение. Оно натягивало расстояние между нами. – Он превосходно, Грейнджер! Лучше не было времени в его жизни! Цветет и пахнет, словно вторая Гремучая Ива!       - Весьма рада слышать, - прокомментировала я, торопливо убирая со стола посуду. Он нервно теребил чертово полотенце и не сводил с меня глаз! Мои руки отказывались вести себя прилично и чересчур заметно тряслись, пока я пыталась переставить грязные чашки в раковину.       - А как Анджелина? Джордж, как я поняла, не очень-то предрасположен был говорить о ней сегодня. – Нашлась я после пятиминутной, режущей пространство, тишины. Он уже заметно успокоился и подошел к панорамному окну, где некогда любовался ночной тьмой Гарри.       - А что с ней станется? – Спросил он отстраненным, хрипловатым голосом; именно таким, каким он бывает у него, когда он чуть заболевает. – Она как обычно. Терроризирует Джорджа и радуется жизни. И с чего бы такой интерес? За год их совместного проживания ты справлялась о ней разве что один раз, а тут – целых два за один вечер!       Я оставила прозвучавший вопрос без ответа; около минуты рассматривала его затылок и напряженную позу, прежде чем магией переместить чайник на плиту. Призвав две чашки с блюдцами, я насыпала в одну ромашковый чай, в другую – цейлонский черный.       Мне было неприятно – и страшно – признавать, что моя квартира изменилась всего лишь от присутствия Фреда, она стала более теплой и спокойной. Лишь от мысли, что он просто стоит неподалеку, мне становилось легче – сердцем и душой, становилось приятно и уютно. Еще раз бросив на него мимолетный взгляд, я пришла к мысли, что с этим нужно кончать весьма быстро и навсегда. Но не сейчас. Сейчас ему нужен теплый ромашковый чай, а мне – его присутствие в этой комнате.       Он повернулся на запах чая, удивленно подняв бровь.       - Но я хочу черный!       - У тебя хрипит горло, - я протянула ему чашку ароматного травяного напитка и смягчила голос. - Выпей это.       Он принял из моих рук чай, не отрывая внимательного взгляда.       - Было бы неплохо, если бы хозяйка угостила меня медом, - заключил он, мягко улыбаясь. Я усмехнулась и выполнила «просьбу» гостя, после чего присела на кресло подле окна и кивком указала Фреду на второе. Послушно присев, он переключил свое внимание на луну, освещающую легкую тьму моей квартиры. Он был чем-то озадачен. Чем-то, что мучило его, не давая шанса на освобождение – я чувствовала это, за что и ненавидела себя. Ощущая нутром, что состояние, в котором прибывает его душа – далеко от хорошего и спокойного, мне самой становилось не по себе.       Он заговорил первым:       - Мне кажется, Джордж не счастлив с ней, - он вдохнул аромат чая и встретился со мной обеспокоенным взглядом. Я хотела было ответить, но, представив, какую боль причинят ему мои слова, решила отказаться от этой идеи. – Я сказал тебе это не для того, чтобы ты послушала и покивала. Я знаю тебя довольно хорошо, чтобы предугадывать направление твоих слов и не обижаться на них. Ну же, Грейнджер, поговори со мной! Никто, кроме тебя, не скажет мне правды.       - Его счастье невозможно, Фред, - начала я незамедлительно, проникнувшись его искренностью – я не сомневалась, что это была именно она; его глаза тогда не могли лгать. – Как можно счастливо жить с женщиной, так подло и цинично его обманывающей?       - В каком смысле? – Нахмурился он.       - Она не хочет быть с ним. Она мечтает о тебе, - я отпила почти остывший чай, отчаянно пряча взгляд от его пронзительных глаз. – Неужели ты не заметил?       - Быть может, то, что элементарно вам, дамам, совершенно скрыто от нас, мужчин, - усмехнулся он горько. – Ты действительно так думаешь?       - Я это вижу. Для этого не нужно быть гением. Мне чертовски грустно видеть, что она столь подло пользуется Джорджем, - его взгляд потребовал расшифровки моей мысли. – Он похож на тебя, Фред. Вы близнецы, помнишь? Но когда она соглашалась стать его девушкой, она не предполагала, что характеры ваши значительно различаются, чтобы этого не замечать. Она поступила опрометчиво и глупо, но типично для женщины.       - В каком смысле? – Снова этот вопрос. Его чай уже кончался, и я не поленилась принести ему новый; кто бы подумал, что заботиться о ком-то столь приятно?       - Когда сердце женщины разбивается о невзаимное чувство дорогого ей мужчины, эмоционально нестабильная психика отчаянно старается возместить утерянное кем-то похожим. Она, потеряв тебя, нашла в Джордже твою часть, наивно полагая, что этим сможет тебя заменить. – Я отпила свой чай и взяла чуть-чуть меда из маленькой мисочки, покоившийся на столике меж кресел. – Но только сейчас она начала понимать, что заменить тебя невозможно, и оттого злится на Джорджа, на тебя, на вашу семью и всех, кто рядом. Тем самым она крайне ненавидит себя. Мучительно.       - Ты правда считаешь, что заменить меня невозможно? – Спросил он тут же.       - Правда, - сердце пропустило несколько ударов от того его взгляда. – Как и любого другого. Каждый уникален. Она только сейчас это поняла. Но теперь – душа ее в ловушке.       - Как и Джордж.       - Как и Джордж. Очень жаль. Он достоин большего, - говорю я, размышляя, как далеко он сейчас хочет оказаться. Быть с женщиной, которая до сих пор привязана к его брату – высшая степень пыток. Он в клетке, из которой не выбраться.       - Любви? – Усмехнулся Фред.       - Любовь живет в книгах. – Я резко посмотрела на него, надеясь, что этими словами – словно заклинанием – я избавлюсь от того, что чувствую к нему. – Ей там самое место.       Я встала с кресла и набросила на плечи теплый плед, одновременно бросив в своего собеседника второй.       - Кто же тебя так обидел, Грейнджер? – Снова этот отстраненный голос и блуждающий в тумане взгляд.       «Ты, Фред» - ответила я мысленно и взглядом; будь он не Фредом Уизли, тотчас расшифровал бы его, но он не в силах. Ему незачем слышать ответ. Он ему не нужен, ни к чему. Это только мое дело, моя проблема, которую нужно очень скоро решить. Никак нельзя поддаваться слабости.       - Это суровая истина, - решаюсь на ответ.       - Это ложь, - не медля, бросает он.       - Откуда тебе знать? – Хмурюсь я.       - Я знаю тебя, Грейнджер. Отсюда и вывод.       - Чертовски неудачный вывод! – Я срываю с плеч плед, водружая его на прежнее место, и залетаю в спальню, не желая находиться с ним в одной комнате. Спустя несколько моих удручающих утверждений, я услышала пять неторопливых, широких шагов в сторону двери и щелчок.       Дверь заперта, как должны быть заперты мои чувства к нему.       Крепко. Надежно. Без шансов на побег.       Когда я вышла на кухню спустя час, платка на столе уже не было.