Нам никогда не хватает любви

Криденс очнулся, свинцовый после сна под успокоительным зельем. Он лежал на кровати в своей комнате, наверно, поднялся сюда, как лунатик, или его привело обскури. Не важно. Свет бил в глаза, во рту пересохло, тяжелой рукой Бэрбоун вытер потный лоб. Нужно было вставать, но не хотелось начинать день, который снова будет ни живым ни мертвым. Его ждали на работе, и приблудный черный кот ждал своей курятины. Вопреки предсказаниям Персиваля, кот остался, застолбил за собой сарай. Там в углу до сих пор стояла коробка, утепленная магией. Почти три месяца прошло с отъезда колдуна, а его чары не рассеялись. Все решилось буквально за пару часов. Грейвса выслали из страны. Они не успели ни поговорить, ни попрощаться. Вместо этого Криденс бродил по опустевшему дому и пытался найти хотя бы одну забытую любовником вещь, как намек на то, что Персиваль собирался вернуться. Потом пришло письмо, сухими словами колдун сообщал, что у него все в порядке и он не задержится в Америке надолго. Спрашивал, как дела. Бэрбоун успокоил, все хорошо. Сообщил новости: Секретная служба не нашла метаморфа, подменившего Тесея Скамандера, но считает его причастным к инциденту в посольстве. В детали не вдавался, корреспонденцию наверняка проверяли. Потом приходили новые письма и срок разлуки все удлинялся. Пара недель, месяц, два, неизвестно сколько... Обскур предложил приехать к нему в Нью Йорк и, читая отказ, вспомнил строчки из Элиота: «старые камни уходят в новое здание, старое дерево в новый костер, старый костер в новый пепел…» Но бывшему любовнику не нашлось места в новой жизни колдуна. Скорее всего Грейвс этого еще не понял, а Криденс не стал писать. Не было смысла делиться своей болью. Это бы ничего не изменило. Бэрбоун помылся и переоделся, пошел на кухню. Увидел кастрюлю, которую вчера забыл убрать в холодильник. При мысли о еде его затошнило. Криденс заставил себя подойти к плите, взять кастрюлю. Оказавшись рядом с холодильником, он понял, что не сможет открыть дверцу, не уронив кастрюлю. Руки задрожали. Следом ударило воспоминание. Однажды еще весной он заглянул в Хогварст. Персиваль говорил ему, что Хагрид завел петуха злющего, как дракон. Бэрбоун не учел этот факт и едва не поплатился. Он никогда бы не подумал, что способен одним прыжком заскочить на высокую ограду без помощи каких бы то ни было сверхъестественных сил. Шум привлек внимание Грейвса. Колдун отогнал бешеную тварь, а перед этим сказал, беззлобно посмеиваясь, «знаешь, я ведь буду напоминать тебе об этом, всякий раз, когда ты назовешь себя чудовищем». Для Бэрбоуна эти слова прозвучали обещанием: «я тебя не брошу». Он подавил желание шандарахнуть кастрюлю об пол, вместо этого обхватил одной рукой и кое-как запихнул в холодильник. Когда Криденс возник на пороге его кабинета, Фермроуз удивленно спросил, "что вы делаете здесь в свой выходной?" Вместо того чтобы загрузить работой, доктор предложил помощнику задушевную беседу на тему: жизнь продолжается, и вы еще встретите достойного человека. Обскур сидел и думал, что если бы умер в апреле, то сейчас не пришлось бы слушать это дерьмо. Колдун жил и хорошо. Криденс не винил любовника за это, он не мог простить другое. Не надо было вытаскивать его из небытия. Лишать возможности уйти правильно, не мучаясь. — Вам нужно отдохнуть, — сказал Майкл. Бэрбоун послушно кивнул. Дома он поднялся в кабинет. Жара набирала силу, но старые чары держали комнату в прохладе. Руки нашарили альбом, отыскали в ящике стола уголь. Игла волшебного проигрывателя опустилась на пластинку, заиграл Бенни Гудман. Криденс редко рисовал людей, делал это нехотя и неуверенно. Но сейчас им завладело отчаянное помешательство, обскури подталкивало его руку, заполняло голову смутными образами. Пластинка начиналась снова и снова. Линии множились, складываясь в силуэт, застывший в дверном проеме, появилось лицо, а за скупыми штрихами и тенями угадывалась жизнь: трудное прошлое, смутное будущее. Глаза смотрели с решимостью переступить невидимую черту и взять нечто важное и нужное. Пальцы выпустили уголь. Проигрыватель выдохся, вместо музыки комнату заполнило тихое шипение. Обскур тоже выдохся, смотрел на портрет и думал: "все". Тьма шуршала в груди, вроде утешая. На короткое мгновение хозяин и его паразит помирились, а потом тварь, почувствовала движение за спиной. Криденс обернулся, Персиваль Грейвс стоял в дверях. В голове холодным ветром пронеслось: это какое то темное колдовство, оно оживило мой рисунок. Бэрбоун скосил глаза, ожидая увидеть чистый лист, но портрет был на месте. — Я звал тебя, — Грейвс сделал шаг в комнату. — Я не слышал, но ты всегда можешь зайти, если хочешь… это твой дом. — Я не был в этом уверен. — Почему? — Криденс встал и двинулся навстречу, четко понимая, что сойдет с ума, если не коснется Персиаля, если не убедится в реальности происходящего. — Я подвел тебя. Обещал защитить, но едва не убил. — Ты за это просил у меня прощение? Очень легко разглядеть правду, когда глаза не застилают сомнения и страхи. — Да. Они замерли друг напротив друга, Бэрбоун отметил новый дорогой костюм, незнакомый одеколон, недавно обновленную стрижку… Усталость в глазах и выражение вымученного спокойствия на лице. — Я думал, ты не можешь приехать, — происходящее дезориентировало, Криденс будто вышел из темноты на яркий свет. — У меня разрешение на сутки. Ты решил, что я остаюсь там? — колдун скосил глаза на рисунок, — Да, мне нужно было побывать в Нью Йорке, найти куски моего прошлого, но мое место здесь рядом с тобой. Если я тебе еще нужен… — Нужен, — Бэрбоуна качнуло вперед, ладонь коснулась щеки Персиваля, а через секунду губы прижались к губам. Упрек проскочил вперед радости, прошипел, а вот если бы ты меньше страдал и сильнее давил на Дамблдора, то может быть… Криденс отбросил самоедство и с головой погрузился в настоящий момент. Поцелуй оборвался, у любовников закончилось дыхание. И снова Бэрбоун всматривался в родное лицо, впитывая изменения: разгладившиеся морщины, блеск в глазах, непривычно робкую улыбку, темные следы на щеке... Их оставили испачканные в угле пальцы. Его пальцы. — Что случилось? — Персиваль отреагировал, уловив напряжение. — Я тебя испачкал. — Нашел о чем волноваться, — улыбка стала увереннее. Грейвс крепче прижал его к себе и тогда Криденс наконец поверил, что его не отпустят. Никогда.