2010 год.
— Пожалуйста, сделай это ради меня. — Ох… С наигранно печальным вздохом я провёл рукой от макушки до самого затылка, взъерошив светлые волосы, затем переложил телефон в другую руку. Разговор вёлся с собеседником, которого не видел, но прекрасно знал, как номер своего мобильного. — Джей, прекрати строить щенячьи глазки! Тебе это не поможет. — С чего ты взял, что я строю щенячьи глазки? — Я же тебя знаю. Уверен, что секунду назад ты оглянулся, дабы убедиться, что я не притаился где-нибудь за шторой и не подглядываю. В динамике зазвучал довольно громкий и резкий смех. Его можно было сравнить с шампанским или с бенгальскими огнями — такой же искристый, яркий, красивый… Это был самый обычный смех молодого мужчины, вот только это был единственный мужчина в моей жизни, смех которого порождал сотни мурашек, колониями пробегавших по коже. — Ты прав, я действительно огляделся. Но ближе к делу. Во сколько тебя ждать? — С чего ты взял, что я приду? — Ну… — протянул Джаред, немного задумавшись. — Во-первых, я знаю тебя вот уже почти шесть лет. Во-вторых, когда я строю глазки, ты не можешь мне отказать, и даже не видя этого, но зная, что я строю глазки, ты всё равно не можешь мне отказать. — А в третьих?.. — Ты любишь меня, — так просто он озвучил фразу, оспорить которую я не мог бы даже при желании, и без того не имея такового. Договорившись о встрече, я устало разжал пальцы, из-за чего тотчас же выронил телефон, который был незамедлительно поднят. На ум стали приходить сто и одна причина не пойти на это «свидание». «В конце концов, я могу плохо себя чувствовать, — размышлял я, сидя в тихой комнате, которая вдруг показалась мне слишком большой. — Или отец… Он недавно просил меня приехать… Правда, поверит ли Джаред, если я скажу, что именно сегодня отцу необходим мой приезд…» Я мог бы и дальше рассуждать и придумывать отмазки, чтобы не пойти на ужин, но у меня была всего одна причина, из-за которой все остальные теряли свою весомость. Это был Джаред — человек, которого я любил. Он просил меня прийти… на ужин для четверых, организованный его женой, четвёртым гостем которого должна была стать другая женщина — моя супруга. Хотел ли быть гостем на этом ужине я? Нет. В то время пока я усердно буду изображать счастливого женатого мужчину, хорошо проводящего время в компании друга и его жены, мечты будут сводиться к одному — как бы так провернуть манёвр, чтобы остаться с этим «другом» наедине… Мне было больно при одной лишь мысли, что в этот вечер я должен нацепить чёртову маску и вспомнить, что я — не человек, а прежде всего актёр, который должен играть на публику и ни при каких обстоятельствах не показывать истинные эмоции. А это было трудно, поскольку любимого мною человека будет обнимать другая. В последний раз оглядев себя в зеркало, я с удовольствием отметил, что правда хорошо выгляжу. Джаред заранее сказал, что наденет, а я уже отталкивался от этой информации, подбирая сегодняшний костюм. Мы решили делать вид обычных гетеросексуальных мужчин, но при этом не намеревались врать до конца. Да, лгали, но делали это так, чтобы догадливым людям не составило большого труда признать в нас пару: например, одевались в сочетающуюся между собой одежду, которая ещё больше подчёркивала то, что, несмотря ни на что, мы — вместе. Джаред и его Дженсен.***
— Падалеки, ты выглядишь… — с трудом подбирались слова, поскольку каждый из пришедших в голову эпитетов казался слишком блеклым и не способным описать истинную красоту человека, пленившего мой взор. Он лишь тихо засмеялся, крепко обнимая и задерживая меня в объятиях значительно дольше, чем это принято среди друзей. В этот вечер, как и всегда, Джаред — мой Джаред — был самым прекрасным человеком, что я увидел в ресторане. — Ты тоже выглядишь… — начал было он, но не закончил фразу, поскольку его жене явно не понравились наши тёплые объятия. — Дженсен и так знает, что хорошо выглядит, правда ведь? — протянула она немного натянуто, придвигая своё лицо к моему для поцелуя в щеку, но не касаясь её губами. Стало немного неловко. Пока она обменивалась любезностями с Дэннил, моей женой, я молча рассматривал Падалеки, который выглядел незабываемо: красиво уложенные волосы, фиолетовая рубашка, пиджак, выглаженные брюки. Он казался истинным воплощением джентльмена, на которого обращали внимание все, и недаром — его красотой невозможно было насладиться сполна. У меня этого точно не получалось вот уже шестой год с момента нашего знакомства. Сели мы типично как для двух женатых пар — мы с Джаредом друг напротив друга, в точности как и наши жёны, а затем принялись с серьёзным видом просматривать меню. Признаюсь, это было нелегко, поскольку он то и дело задевал меня носком своих туфель и пытался вызвать улыбку, видя моё лёгкое раздражение от нашего семейного ужина — или его подобия. В помещении было достаточно людно, но я старался не замечать внимательных глаз, что были устремлены на нас, думая о том, какие идеальные у нас семьи, что было правдой лишь на картинке… Иногда так бывает: смотришь на книгу, со всех сторон красивую и аккуратную, а раскрыв, поражаешься тому, насколько она блеклая, потасканная, с недостающими страницами… А ведь на вид она всё равно красива. Спустя полчаса нашей дружественной болтовни ни о чём, я заметил начавшие выступать у Падалеки пятна пота. Так всегда бывало, когда ему внезапно становилось жарко или он нервничал, это был своеобразный сигнал, к которому я прислушивался неизменно. — Детка, сними пиджак. — Всё нормально, — натянуто улыбнулся он, но совету моему последовал — правда, меня несколько покоробило, что Жен помогла ему это сделать вместо меня, после чего небрежно повесила отутюженный пиджак на спинку его стула. — Спасибо, — одними губами поблагодарил меня он, впервые за весь вечер вызвав улыбку. Это его немного подбодрило и помогло начать своё представление… — Джен, как прошёл твой день? — Что? — переспросила его жена, когда он неожиданно перебил их с Дэннил беседу. — Сегодня я… — Нет, — он улыбнулся, — не ты, Жен. Я спрашивал Джен. Едва удалось сдержать смех, что было бы полным неуважением по отношению к нашим жёнам, поэтому я важно занёс вилку над блюдом, подбирая кусочек мяса покрасивей, а на деле молясь Чаку, чтобы не засмеяться в самый неподходящий момент. Так до конца ужина мы с ним балансировали между «нельзя смеяться» и «я не могу, меня сейчас прорвёт». Он был человеком, способным очень быстро рассмешить даже тогда, когда я был «в роли» и держал маску серьёзности и непробиваемости. Хоть моя броня была крепка, но ему всегда удавалось пробиться сквозь неё. Прежде чем я и моя жена сели в такси, держа путь домой, он задержал меня, крепко, но аккуратно стиснув плечо своими длинными и изящными пальцами. — Всё, что делал Дин — было из любви к брату, — шепнул он мне на ухо, наклоняясь низко-низко и почти касаясь губами. — А всё, что делаю я — из любви к тебе. Перед тем как отпустить, он снова обнял меня — как при встрече, только чуть более нежно и интимно. Я знал, что через двадцать минут такси доедет до моего дома и я, высадив Дэннил, поеду до другого дома — дома моего Джареда… ------------------------------------
2019 год.
— Джаред, я тебя прошу… — Ты просишь моей руки и сердца? — зазвучал его весёлый голос в динамике, услышав который я с трудом сдержал улыбку. — Одуматься! — Джен, мы же всё обсудили: не так много времени осталось, давай просто потерпим… — Ты знаешь моё отношение к подобным вечерам. — А ты знаешь моё; но мы подписались на это когда-то давно и, значит, будем выполнять условия контракта. Поверь, я сделаю этот вечер чудесным. — Он будет чудесным уже потому, что на нём будешь присутствовать ты. Он улыбнулся. Я не видел лица, но точно знал, что он это сделал, и в сердце, как обычно, что-то ёкнуло, заставляя меня улыбнуться в ответ. Джаред тоже понял это. Он умел воздействовать на меня даже через чёртов телефон! Это радовало и пугало. С ним я становился беззащитным, поддаваясь чарам, доходившим до меня даже через расстояние. — Ладно… — вздохнул я, понимая, что не смею отказать. Не ему. — Я приеду. — Эклз, это странно, но я люблю тебя. — Дурак ты, Падалеки… Но я тоже тебя люблю.***
При встрече в хорошем ресторане города, куда явился при параде, то есть со своей женой, первым делом огляделся в поисках мужчины, которого узнал бы при любых обстоятельствах: по его длинноволосой макушке, манящей зарыться руками в эти прекрасные, немного вьющиеся локоны, — но, конечно же, я сдерживался… На людях. Он первый увидел меня, после чего мигом встал из-за стула и направился в мою сторону. Заметив, как он подходит и обнимает мою жену, я вспомнил, что пришёл не один… Показав жестами, что без ума от того, как он выглядит, я с улыбкой увидел ответный — «тебе идёт эта одежда, но без неё ты выглядишь ещё лучше». — Что вы делаете? — спросила Жен, увидев странный обмен жестами между нами. — Что? — сделал самый невинный вид Джаред. — Я просто пиджак поправлял. — А ты что делал? — резонно спросила Дэннил. — То же самое. Приступим же к еде, а то я голоден как волк. Под недовольными взглядами жён мы опустились на стулья друг напротив друга, после чего Джей опять начал заигрывать со мной под столом своими длинными паучьими ногами. Я долго изображал спокойствие — как не самый плохой актёр, сохранять самообладание научился ещё в юности, однако… Это ведь Джаред… Языком жестов он сказал мне, что я слишком сексуальный. Я облизнул губы, что делал по обычаю, едва он заставлял меня чуть занервничать, а нервничать он заставлял меня часто… Ответив ему жестами, что хотел бы раздеть его прямо здесь и сейчас, и плевать на людей, он — что бы вы думали? — смутился! Ну форменное бесстыдство. А далее состоялся диалог мужа и жены, который не вспомнить без слёз — впрочем, недаром говорят о непонимании мужчин женщин… и наоборот. — Джен, ну прекрати… — попросил он меня, смущённо улыбаясь. — Что? — не донесла вилку до своего рта Жен. — Жен, я не тебе, просто Джен… — Джен? — Жен?.. Я покатился бы со смеху, но силой воли удержался на стуле. Джаред под гневным взглядом едва сдерживающей себя жены принял вид нашкодившего щеночка, которого отчитывал хозяин, а он лишь начинал осознавать тяжесть своей провинности. И выглядел при этом просто уморительно! «Я тебя люблю», — показал он руками, а я просто дотронулся двумя пальцами в области своей груди, говоря о том, что моё сердце принадлежит только ему — отныне и навеки — языком жестов, понятным лишь нам двоим.