God bless them

      Звук церковного органа, просачиваясь сквозь тонкое стекло, окончательно пробудил Хангеля ото сна. Минутами ранее его работу начали лучи солнца, рисующие на его лице яркие пятна, такие же, как на фреске, обрамленной стеной. В детстве парень любил рассматривать цветные стекляшки, напоминающие калейдоскоп. Особенно схожи они были во время сильной грозы, когда сверкали молнии — замысловатые узоры появлялись тут и там, на полу и потолке.       Хангель стал служителем церкви в 8 лет, его и еще несколько мальчиков забрали из приюта старые женщины в черных одеяниях. Мальчику тогда показалось, что они прислужницы смерти: их лица были бледны и сморщены, от них пахло пыльными книгами и воском. Сначала их направили в церковный хор, заставляли учить молитвы, били по пяткам за непослушание и проказничество. Но что взять с маленьких детей?       Стряхнув с себя остатки сна, Хангель принялся собираться на службу. Суббота, поэтому, должно было быть много прихожан. «Если Его Светлость заметит, что я опоздал — не видать мне завтрака,” — вздохнув, он натянул на себя одежду. Благо, сейчас, когда он стал помощником епископа — министрантом, ему разрешалось носить костюм вместо рясы. В ней Хангель чувствовал себя неуютно, когда периодически ловил на себе жадный взгляд священника. К сожалению, случаи педофилии в католических церквях в те года были распространены, его это тоже в стороне не оставило. В маленькой комнате-исповедальне, где обычно прощались старые грехи, епископ совершал новый. Ли не мог даже шелохнуться, когда мужчина целовал его по-мальчишески впалую грудь. Было страшно, мокро и противно. Спустя некоторое время его поймали, священник с позором отрекся от титула, и на его место был поставлен новый, с доброй улыбкой, молодой пастор. Он относился к Хангелю по-отечески строго, но справедливо, однако, вспоминая ту мерзкую ситуацию парень не смог довериться больше кому-либо из служителей.       Вбегая в зал церкви, Ли обводит взглядом посетителей. А вот и Донпе со своей семьей и еще каким-то долговязым парнишкой, стоят возле скамеек. Поклонившись им и обойдя пробегающих мимо ребятишек, Хангель спешит к трибуне. На ней, готовый к прочтению, лежит Новый Завет. С поднятием ранга с хора до министрата, у парня появилось еще больше обязанностей. Так, он читал молитвы предпоследним, прямо перед епископом. — Давно не виделись, хен, — к нему подбежал миловидный мальчишка с пухлыми губами и невысоким ростом. — Как спалось, Донпе?       Они сдружились еще давно, когда Хангель пел в хоре. Родители отправили мальчика туда, потому что это давало дополнительные очки при поступлении в учебные заведения. Старший всегда следил, чтобы с Донпе не случилось того же, что и с ним, чуть ли не хвостом ходил. Наверное Сон — единственный человек, которого он мог бы назвать другом, в любом понимании. Двадцать лет — великие мечты, бушующие гормоны, мокрые сны, только с ним Хангель мог обсудить все это и чуточку пофамильярничать. — Уж явно лучше, чем тебе. Вообще не понимаю, как можно на этих ваших кроватях без матрасов лежать, после вся спина в узел сворачивается, — младший фыркнул, вспоминая летние каникулы, когда его оставили здесь на бесконечных две недели. Донпе, привыкший к своей комфортной комнате с вай-фаем, отдельной душевой и мягкими одеялами, чуть с ума не сошел, пока Хангель смеялся над ворчащим мелким. — Сегодня твои родители пришли на тебя посмотреть? — с улыбкой спросил он. Семья Сон была очень внимательна и заботлива по отношению к нему: отправляла ему вкусности и небольшие подарки на праздники. — Да, а еще, помнишь, я рассказывал тебе о сонбэ со школы? Ну, который еще в Бразилии жил? Он, оказывается, учится в том универе, куда я хочу поступать! Постараюсь уговорить его позаниматься со мной вокалом. — Думаю, нам пора по местам, — прервал его Хангель, завидев Епископа, входящего в зал.       Услышав, как хор перестал петь, парень начал сосредоточенно читать Новый Завет, после его подхватил епископ. Только сейчас Хангель заметил, как болит его спина. Резко повернув корпус, он хрустнул позвонками, вызывая смешок Донпе. От нечего делать парень начал рассматривать прихожан, заметив парочку новых лиц. Вот старушка-божий одуванчик, недалеко от нее расположилась молодая пара с маленьким сыном.       Наблюдая за такими семьями Ли, увы, не мог представить себя на их месте. Ему не было необходимости давать обет безбрачия — целибат, министраты в праве обзавестись супругом и детьми, просто Хангель понимал, что ему не светит такое. Он 24/7 в церкви, люди, которых он видит — прихожане и работники. Парень не хотел связывать всю свою жизнь со служением, просто ему больше некуда идти. У него нет никакого дома, кроме его комнатушки, нет образования, нет родных, нет даже представления о жизни снаружи- проиграл во всех фронтах. К нему подходили знакомиться красивые и милые девушки после службы, Хангель не хотел портить им жизнь своим присутствием, поэтому отказывал. Близости хотелось, руки уже не справлялись с усилившимся день ото дня желанием, молодой здоровый организм просил разрядки все чаще. Однако, какой скотиной бы он стал, использовав девушек только для одной греховной цели?       Пение хора вывело Хангеля из раздумий. Служение закончилось, толпа потихоньку разбредалась. Попрощавшись с Донпе, парень получил у одного из служителей задание помочь на кухне: рассортировать мусор, вынести и утилизировать его. Утром мусора практически не было, поэтому он быстро покончил с этим. Перевязав мешки, он отправился к утилизатору, который находился на задней части прицерковной территории. Работы больше не было, поэтому парень хотел быстро управиться с делом и пойти на завтрак. Заметив темный силует, Хангель подумал, что это кто-то из служителей. Однако, одежда была совершенно обычной, рядовой, можно сказать. Удивившись присутствию постороннего на территории, Ли осторожно спросил: — Здравствуйте, вы потерялись? Незнакомец обернулся, оказавшись не таким уж и незнакомцем — друг Донпе стоял перед ним, дымя сигаретой. — Извините, здесь нельзя курить, прошу вас покинуть территорию церкви, — Хангель сделал голос как можно мягче, стараясь не обидеть. Он все-же мог не знать о запрете на курение, верно? — Какой ты зануда, все-таки, — парень потушил бычок, выкинув в утилизатор, — я Сынен, Чо Сынен, ты меня сегодня видел с Донпе, вероятно. — Да, я много слышал о вас. Приятно познакомиться, Ли Хангель. Но все же, почему вы здесь? Я думал, Донпе давно ушел. — Можно на ты, думаю, мы одного с тобой возраста, — парень ловко увернулся от ответа, Хангелю понравилось, — я 1996 года. — Я 99, значит, ты мне хен. Сынен удивился, услышав ответ младшего. Пусть он и не каланча, но очень мужественно выглядит и голос у него низкий. «В моем стиле.»       Отучившись и прожив некоторое время в Бразилии, Чо перенял менталитет страны. Он придерживался правила трёх С: Смелость. Свобода. Сексуальность. И ему шло. Если бы нужно было сравнить себя с животным, Сынен выбрал бы пантеру. Гибкость его тела повторяла пластику кошки, грациозно вышагивающей по джунглям в поисках жертвы. Что ж, кажется, нашел. — Ну, Ли Хангель, какие планы на ближайший час? Здравый смысл проиграл в битве с желанием узнать, что же там, за воротами церкви и под рубашкой Сынена.       Черный BMW старшего, стоящий у ворот оказался как нельзя кстати. Кожа и сигареты, салон пропах владельцем. Повалив Хангеля на заднее сиденье, старший устроился у его ног, закрыв дверь. — Извини, здесь слегка узко, — Чо ухмыльнулся, — надеюсь, это не помешает. — Тебе лучше знать, — ответил Хангель, дрожа то ли от нетерпения, то ли от страха. Какого дьявола он тут творит? Что, если кто-то из служителей их заметит? Это перечеркнет его жизнь, отберет все то ничтожное, что у него имеется. Нет, нужно прекратить эту Содомию. — Хен, я… — договорить ему не дал язык Сынена, вторгшийся в его приоткрытый рот. «Пошло оно все к черту.»       Несмело ответив на поцелуй, Хангель попытался трясущимися пальцами расстегнуть пуговички на рубашке старшего. Выходило не очень, парень бросил эту идею, вызывая смех старшего. — Быстро же ты сдался, — Сынен тем временем уже добрался до шеи, обведя губами чувствительную венку, укусил чуть ниже угла челюсти. Младший слишком сильно выгнулся и с громким стоном ударился головой о стекло. Чо забавляло то, как чувствительное тело Хангеля реагирует на его прикосновения. «Можно подумать, это его первый раз, » — стягивая с него верх от костюма, Сынен лизнул ключицу, утыкаясь в ложбинку носом. Далее, спускаясь ниже, он провел дорожку к родинке под соском. Ли дернулся и отодвинулся ближе к двери. — Хен, пожалуйста, остановись здесь, ладно? — голос его звучал тихо и испуганно, что насторожило старшего. В глазах читалась паника, прикрепляемая дрожащими выдохами и потными ладонями. — Что такое? Боишься? Неужели, первый раз? — Сынен приподнялся над младшим, давая ему немного пространства. Кровь уже успела отлить от головы, поэтому он плохо соображал. — Нет, не первый, — Хангель отвернулся, зажмурив глаза. В памяти всплывали картинки десятилетней давности, мерзкие чмокающие звуки и скрип двери, когда епископ выходил из исповедальни, оставляя его в одиночестве на холодном, бетонном полу.       Под звук собственного бешенно бьющегося сердца Сынена ударила мысль. Он слышал ранее о изнасилованиях детей церковными служителями, осуждал, обсуждал эту тему, но никогда не встречался с жертвой педофила. — Черт, малыш, не говори мне, что тебя… — Не скажу, ты уже сам все понял, — прервал его Ли, продолжая дрожать. Стыд напомнил о себе спустя долгое время, сигналя красными щеками. Ни одна живая душа не знала об этом ужасном инциденте, Хангель никому и не собирался говорить. Сынену стало ужасно неловко перед парнем, но он не мог просто взять и оставить его с таким грузом в одиночку. Пересев на переднее сиденье, Чо завел машину и тронулся с места. — Куда ты едешь? — сказать, что Хангель был испуган — не сказать ничего. Парень, которого он знает от силы 3 часа, увозит его неизвестно куда. Тут бы любой запаниковал. — Подальше от этого рассадника дерьма, — на смену неловкости пришла злость и обида. Сынен крепко сжимал руль, Хангель заметил, как побелели его костяшки на кистях. — Пожалуйста, выпусти меня. Если они узнают, что я был так далеко от церкви — меня выгонят. — А с чего ты взял, что это не к лучшему? Каково тебе было жить там все время, там, где это произошло? Неужели тебе плевать на себя? Тебе настолько нравится издеваться над своими чувствами? Ты что, мазохист? — Чо действительно был зол. Закидав младшего вопросами, он вдавил педаль на газ, набирая скорость. Хотелось курить и может, разбить что-нибудь, например ебало той суки, которая посмела прикоснуться к невинному ребенку. — Все, что у меня было и есть в жизни — эта церковь. Уйдя из нее я потеряю все, — Хангеля поразила ярость слов старшего, он видел в них рациональное зерно, но, к сожалению, ничего не мог предпринять, — пожалуйста, высади меня. Казалось, что Сынена ничего уже не сможет взбесить, однако последнюю реплику Ли он воспринял в штыки. — Блять, нечего уже тебе терять, понимаешь? Честь и желание жить по-людски они у тебя уже отобрали. Хочешь совершенно всех прелестей жизни лишиться?       Наконец, припарковавшись у многоэтажного кирпичного дома, машина остановилась. Выйдя из нее, Сынен открыл заднюю дверь. — Пожалуйста, просто доверься мне. Надеюсь, ты понимаешь, что я не зла тебе желаю? — подавая руку спросил он. Вопрос остался без ответа.       Зайдя в квартиру, Хангель ахнул. Площадь коридора напоминала ему, насколько крошечной была его комнатушка. Сынен прошел вглубь дома, младший, боясь потеряться, последовал за ним. Обратя внимание на часы, он заметил: «Двенадцать часов. Время полуденной молитвы. Они точно заметили, что я отсутствую. Пути назад нет.» Громкий вздох не остался без внимания. Обернувшись, Чо спросил: — Чай или кофе? Подойдя к кухонным шкафам, он достал две кружки и поставил чайник на плиту. Закурив, он развернулся к Хангелю, ожидая ответа. Тот был занят разглядыванием предметов интерьера и не заметил, как отошел от стола в зал, к плазменному телевизору с кучей безделушек типа колонок и приставок рядом. «Значит, чай, » — решил Сынен за младшего. Наблюдать за его восторженными вздохами пришлось бы ещё долго, если бы не засвистел чайник, оповещая о кипении воды. Ли, вернувшись на кухню, присел на краешек стула, из-под челки глядя на старшего. — Голодный? Хотя, что я спрашиваю, — вытащив телефон из заднего кармана джинс, он заходит на сайт доставки бургеров и заказывает парочку. Получив оповещение о принятии заказа, Чо тихонько кидает телефон на стол. Кружка оказалась у носа младшего, обдавая того ароматным дымом. — Извиняй, в холодильнике мышь повесилась, пока что могу предложить только это. Ну, и себя тоже, конечно же, — пожал плечами Сынен. Он сказал это с настолько кирпичным выражением лица, что Хангель хохотнул. Кажется, он не такой уж и плохой человек. Точнее, сам Ли так не считал, старший просто вскрыл старые инфицированные раны, но не для того, чтобы причинить боль. Обработав их, хоть и грубыми, словами сочувствия и поддержки, Сынен не допустил появления заражения во всем организме и душе парня, залил его отпечатками губ и теплом ладоней, как антисептиком, жгучим и опьяняющим. — Смешно тебе? А мне вот не до смеха, если честно, — Чо вышел из комнаты, оставив младшего в одиночестве. Хангель напрягся. Он что-то не так сделал? Перебирая слова и действия, которые он совершил и придя к выводу, что смеяться, наверное, не стоило, Ли встал и направился в комнату, в которую вошел Сынен. Она была достаточно просторной, с большим панорамным окном, прикрытым темными полупрозрачными шторами, рабочий стол с ноутбуком на нем был захламлен кучей проводов, микрофонов и иной музыкальной техникой. — Хен, ты здесь? Извини, я действительно… Теперь пришла очередь старшего не давать закончить фразу. — Вот, переоденься, на тебя невозможно в этом убожестве без слез взглянуть, — из шкафа показалась рука с одеждой, за ними вылез и обладатель конечности, — я не уверен, что тебе будет впору, но явно лучше, чем этот кошмар. Футболка с шортами оказались в руках Хангеля, Ли стеснялся переодеваться перед ним, но и выпроводить из комнаты он его не смел, наглости не хватало. Отвернувшись к окну, он расстегнул застежки на костюме, аккуратно снял и повесил его на спинку стула. В церкви его учили опрятности, чистым должен быть не только разум, но и место, в котором ты находишься, и одежда, в которую ты одет. Неповиновение каралось физически, за складки на рясе и плохо побритое лицо могли запросто надавать по первое число.       Сынен честно старался не смотреть на своего новоиспеченного соседа, понимая его состояние на данный момент, но глаза предательски двигались в сторону окна. Лучше бы он этого не видел. Широкая спина младшего, бока и поясница — все это было в полосах грубых старых рубцов. Футболка, надетая наспех, прервала любование картиной, написанной то ли кнутом, то ли прутьями, кроваво-красной краской. Хангель уже успел вынуть ногу из одной штанины, когда Сынен подскочил с места и встал возле него, желая предъявить этому балбесу в лицо о его нежелании постоять за себя. Не успев среагировать, младший потерял равновесие и приложился лбом о стекло, встав в довольно компрометирующую позу. «Было бы смешно, если б не было грустно» — подумал тогда Чо, осторожно помогая ему, поднимая. Благополучно закончив одеваться, Хангель поблагодарил старшего за заботу и вещи, поклонясь. — Такое чувство, что ты не в церкви, а в зоопарке жил. За травоядными не охотился, тигренок? — его слова были полны негодования, хотя он пытался его прикрыть маской сарказма, — Надеюсь, тебя там хоть кормили, вымирающий вид все-таки. Ли не понял аллегории, он давно смирился и забыл о своих отметинах, принимая их как часть себя. Он появились на его теле еще во времена хора, когда они с ребятами захотели сбежать. После отбоя они пробрались на задний двор, намереваясь перелезть через забор. Хангель, как самый высокий, подсадил своих друзей, которые, перескочив преграду, ринулись наутек, завидев вдалеке старого епископа, проводившего вечерний обход территории. Его спину терроризировали порядка 4 часов, заткнув кляпом рот, чтобы соседи не слышали странных ночных криков, а после оставили еще на день в темноте без еды и воды. Священник тогда очень удивился тому, что жертва его пыток все-еще в сознании. Тогда-то он и понял, что мальчишку можно использовать в своих грязных манипуляциях, запугивая его избиениями с еще большей силой. — Я тебя не понимаю, хен, что ты хочешь этим сказать? — младший не выглядит испуганно, на лице играет крайняя заинтересованность. — Я не сказать, а спросить хочу. Что за шрамы у тебя на спине? — вздыхая, Сынен потирает глаза в надежде на более-менее обнадеживающий ответ. Если эти божественные пидоры действительно в этом замешаны, ему будет трудно себя сдержать спалить их «громаду Поднебесную.» — Это старая долгая история, тебе не захочется ее слушать, — Хангель был припечатан к ближайшей стене с подачи Сынена, неудовлетворенного ответом. — Позволь мне самому решить, захочется мне слушать ее или нет, ладушки? Рука старшего непроизвольно оглаживает прыгающий кадык запуганного парня, в попытках утихомирить. Развернув младшего спиной к себе, Сынен снимает с него футболку, не притрагиваясь к полосам, боясь причинить боль. Заметив, как сжались его плечи, Чо, сделав голос как можно мягче, продолжил: — Послушай, ты ведь знаешь, что я тебе не враг, верно? Я искренне хочу помочь тебе и физически, и морально, настолько, насколько сумею. Поэтому, ради всего святого, не противься и доверься мне.       Присев на кровать, Сынен принялся осматривать шрамы на подрагивающей спине Хангеля. Тот, в свою очередь, пытался успокоить сбившиеся дыхание и размышлял над словами старшего. Может ли он считать его другом? Донпе, вероятно, с плохими личностями дружбу бы не вел, тем-более, мелкий говорил, что тот готов помочь ему с поступлением. Значит, хен действительно человек, который готов вышвырнуть всех демонов из его души? От переживаний его отвлекло невесомое прикосновение к чувствительному месту на ребрах слева. Резко выдохнув, Хангель вспомнил, что эта часть пострадала больше обычного. Епископ был левшой, поэтому, основная доля ударов пришлась именно на левую сторону тела. — Здесь было особенно больно, да? — чем больше Сынен рассматривал эти раны — тем больше он впадал в шок. Бо́льшая часть туловища парня была похожа на последствия ужасных пыток, такого пиздеца он даже в фильмах ужасов не видел.       Прозвенел звонок, курьер уже топтался у двери, в ожидании денег, а старший не мог заставить себя встать в эту минуту. Клал он большой и толстый на эти бургеры, тут проблемы реально глобального масштаба. — Хен, кто-то пришел, кажется, — Хангель обернулся, выводя Чо из транса. На автомате тот побрел к двери, открыл ее, забрал и расплатился за заказ и, наконец, вернулся в комнату, кидая пакет с едой на стол. Пахнет вкусно, желудок предательски урчит, только вот Сынену не до него. Хангель, осмелев, присел на кровать, рассматривая книги на тумбочке. — «Теория всего»? О чем она? — парень вел себя так, будто не он только что старался не заплакать от последних слов старшего. Ну что ж, отвлечение внимания на другие вещи — хорошая тактика. — О том, что совершенно не вяжется с представлением церкви о сотворении мира — о космосе и Большом взрыве. Считай, ее написал Моисей, закончивший институт теоретической физики. Хангель имел общее понимание того, что имел в виду Сынен, но один вопрос всё-таки ему покоя не давал. — Но зачем тебе книга о космосе, если ты занимаешься вокалом? — Вдохновляет. Когда-то я хотел стать космонавтом, но не срослось, — Чо открыл пакет с бургерами, передавая один собеседнику, — вероятно, ты до этого такого не пробовал, м? — Да, сегодня было много вещей, которых я никогда не делал, — ответил не подумав Хангель, откусывая большой кусок. Смысл сказанного дошел до него погодя, когда он заметил, что Сынен продолжал коситься на него, ухмыляясь. Лицо младшего вспыхнуло, он закашлялся и отвернулся к окну. «Виновато халапеньо или он сам по себе такой скромняжка?» — подумалось Чо, прежде чем он рухнул на кровать, заставляя пружины скрипеть под его тушкой. Похлопав рядом с собой, призывая тем самым прилечь рядом с ним. Не видя никакой реакции, Сынен бросает упаковку от съеденного бургера куда-то вбок, в голову младшего, что заставляет Хангеля встать и выбросить импровизированный мяч в мусорку. Повторяя свой маневр с похлопыванием, на этот раз удачный, Чо со спокойной совестью откидывается на подушки. — Хочешь узнать, откуда у меня эти шрамы? — Я бы принял это за охуительную отсылочку, если бы не знал, что ты не смотрел «Темного рыцаря», — улыбнулся Чо, отмечая, что у младшего зрачки стали размером с горошину. — Что? — Хангель озадаченно почесал затылок, не поняв ничего из слов собеседника.       Игнорируя вопрос, Сынен неожиданно целует его, притягивая к себе. Не заметив, что Ли как-то сопротивляется, он углубил поцелуй, осторожно оглаживая спину, не касаясь особенно грубых полос. Отвечая все так-же неумело, Хангель постарался расстегнуть пуговицы на рубашке, снова потерпев крах. Дрожащие пальцы легли на плечи старшего, сжимая их и царапая коротко стриженными ногтями. — Какая-то беда с пуговицами, не против, если я позже с ними разберусь? — Сынен оторвался от губ, тут же заменяя их шеей.       Хангель дрожит, Хангель выгибается, Хангель старается не издавать звуков, кусая собственную кисть, чтобы заглушить стоны, но старшему только это и нужно. — Я хочу тебя слышать, пожалуйста, — Сынен убирает руку ото рта, освобождая голос Ли из плена. Тот, в свою очередь кусает чужие пальцы, тот час же их облизывая. Чо будто током ударило, ему кажется, что он сошел с ума. Какого черта этот мальчишка творит? Развернув младшего на живот, Сынен целует выступающие позвонки на задней поверхности шеи, ведёт губами по полосам рубцов, повторяя их рисунок и вычерчивая свой, оставляя мокрую дорожку. Хангель стонет гортанно, громко, не сдерживаясь, приподнимается над кроватью, желая скорее попасть под атаку губ. Неосторожно проведя ладонью по ребрам слева, и словив вздох боли, Сынен в который раз разворачивает парня, целуя, будто бы в знак сожаления, в ухо, после переходит на нос. Наконец, впивается в губы, кусает язык уже порядком возбужденного младшего, опуская руки на его бедра. Резко отстранившись, он опустил голову, спрятав глаза за упавшей челкой. «Где-то опять накосячил» — пролетает в голове Чо, за секунду до… — Хочешь раздеться? — Хангель выглядит смущенным, но до одури привлекательным. Не ожидая такой реакции, Сынен впадает в секундный ступор, после чего рывком снимает с себя рубашку, слыша звук трескающейся ткани. — А вот это уже правильные вопросы пошли, — медленно спускаясь по груди языком, он пробежался пальцами по соскам и чуть прикусил чувствительную кожу под пупком.       Ли выгнулся и тихо ругнулся, когда ладонь Сынена накрыла его затвердевший член. В следующую секунду старший принялся снимать с него шорты, что не заняло много времени.       Подняв глаза, Хангель заметил на теле парня несколько рисунков, особое внимание привлек револьвер, дуло которого смотрело вниз, в область паха. Заинтересованный, он прикоснулся кончиками пальцев, очерчивая силуэт татуировки. На этот раз вздох вырвался из уст старшего, отдаваясь эхом в ушах Ли. «Что ж, это даже забавно, можно поиграть, » — решил Хангель, притягивая Чо к себе, целуя в ключицы, зарываясь пальцами в темные короткие волосы. — Что же ты творишь? — простонал Сынен, спуская резинку трусов младшего, решая нанести ответный удар. Реакция не заставляет долго ждать, он вытягивается, как струна, ожидая дальнейших действий со стороны чужой ладони. Обхватив член вокруг, Чо делает первое движение вниз, потом резко поднимается наверх, будто дразня. Приглушенные стоны слетали с губ вперемешку с вздохами. Хангель готов был умолять, чтобы старший ускорился, но слова застряли в горле, когда горячий язык коснулся головки его члена, скользя по стволу издевательски медленно. Обдав напряжённый орган горячим дыханием, Сынен отстранился. Приподнявшись, он ищет что-то в тумбочке, вызывая вздох у младшего. — Секунду, подожди еще секунду, — произносит он, наконец, цепляя пальцами пузырек с прозрачной субстанцией. Смазав пальцы, Чо подается вперед, вновь целуя мягкие губы Хангеля, параллельно вводя один палец. Мышцы напряжены, поэтому Сынен разрывает поцелуй, посылая мимолетное «расслабься». Растяжка происходит медленно и нудно, торопиться некуда. К первому пальцу присоединился второй, а за ним и третий. Немного неприятно, ощущение заполненности внутри ново и заставляет Ли дрожать всем телом. Небольшая пауза, звук пряжки ремня, и Хангель чувствует головку члена и стонет от новизны ощущений, царапая плечи старшего. Медленный отточенный толчок и негромкий вскрик. Он пытается отстраниться, отодвинуться, но крепкие руки гладят шею и грудь успокаивающе нежно. — Потерпи немного, тигренок, — Сынен старается не причинять боль, плавно, без резких движений, двигаясь в младшем.       И Хангель терпит, ему, в принципе, не привыкать, во время случайного резкого толчка он непроизвольно кусает его за шею. Мысленно дав себе подзатыльник, Сынен возвращается в прежний ритм. Младший немного выгибается в спине от новых ощущений, поддаваясь вперед раз за разом, вызывая лёгкую улыбку у парня. В комнате ужасно душно, владелец корит себя за закрытые окна и ускоряется. Шлепки мокрых от пота тел и стоны раззадоривают Чо, обвившего и рвано надрачивающего чужой член. Руками Ли впивается в подушки, он изгибается так, что Сынен готов кончить в сию же секунду при наблюдении этого зрелища. Член, дернувшись от движений младшего, попадает по простате, и продолжает биться о нее, выдалбливая из Хангеля громкие стоны вперемешку со словами благодарности.       Чувство всепоглощающего удовольствия поднимается от сжавшихся пальцев на ногах, доползая до яичек, взрывается оргазмом, пачкая результатом своих трудов пресс нижнего. Младший кончает с открытым ртом, обнажившим ровный ряд зубов, с громким гортанным грубым стоном, колечко мышц сжимает член. Ещё несколько толчков и Сынен валится на чужую грудь, мелко дрожа. Отдышавшись, Чо перекидывается набок, на спину, вынимая ещё стоячий член. — Боже… — единственное, что может выговорить сейчас Хангель, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. То же он проделывает и со лбом старшего, аккуратно стирая капельки заодно и с шеи. Пару минут спустя он засыпает, так и не дожидаясь ответа. — Можно просто Сынен.