God bless them

      Ли Донук — так звали того самого молодого епископа — который день мотал круги по комнате его помощника-министранта, который так неожиданно куда-то исчез. На той утренней службе он был, после его видели в столовой и на этом все: будто сквозь землю провалился. «Просто сбежал? Или, может, что-то случилось?» — пастор нервно сдвинул брови к носу, представляя страшные картинки. Он знал про ту старую историю Хангеля, старался всегда быть предельно осторожным и уважительным с ним, но особых успехов это не принесло. Парень все так же сторонился служителей, держался особняком со всеми, кроме того мальчика с хора. «Как же его… Донпе! Возможно, он может знать что-то. Проблема в том, что он приходит в церковь только по субботам, на выходную службу — за это время может произойти что угодно. Позвонить в полицию?» — Ли хмыкнул, когда в голову пришла эта абсурдная мысль. Ну, допустим, сообщит он о пропаже человека из церкви, там ведь только пальцем у виска покрутят, мол, ты чего, дядя? Белены объелся?       Иного выхода, увы, не было, поэтому Донук возвращается в церковь, к стационарному телефону и набирает 112. Короткие гудки прерывает приятный женский голос: — Здравствуйте, чем я могу Вам помочь? — Здравствуйте, хочу сообщить о пропаже человека, — пастор неловко подбирает слова, и непонятно, для чего, сообщает — я звоню вам из церкви. — Какое время человека нет? Назовите точный адрес места, где Вы видели его в последний раз, так я смогу направить запрос в ближайшее отделение полиции. — Сегодня вторник, он пропал в субботу утром. Выходит, четыре дня, — назвав адрес, Ли ожидает указаний с другой стороны телефонной трубки. — К Вам будет отправлен детектив. Ожидайте в ближайшее время. Звонок был окончен так резко, что пастор даже не успел поблагодарить за помощь и попрощаться. Собравшись с духом, он снова побрел в комнату Хангеля, пропуская очередной обед. Волнение захлестнуло его огромной волной только сейчас, когда он осознал всю серьезность ситуации. Донук вздыхает, присаживаясь на жесткую постель помощника и осматривает комнатушку, замечая на столе тюбики с какими-то мазями и таблетки. В церковной аптечке лекарств практически не было, поэтому он решает рассмотреть их. Узнав в медикаментах обезболивающие, он пытается понять, для чего они нужны Хангелю: «Возможно, он болел и не говорил об этом? Но откуда лекарства? Возможно, Донпе?»       Размышления не доходят до благополучного финала, этому помешала открытая дверь и высунувшийся из нее служитель. — Ваша светлость, прибыл Господин Ким, утверждает, что его отправили сюда, — ветхий мужичок пропускает вперед невысокого молодого человека в полицейской форме. Тот кланяется и косится на служителя, жестом указывая на дверь. Пастор немного залипает на лице парня, но осекается и опускает взгляд в трухлявый пол. Мужичок тихо уходит, а детектив присаживается на кровать и достает из нагрудного кармана блокнот с ручкой. — Здравствуйте, меня зовут Ким Усок, я являюсь детективом и офицером полиции Сеульского подразделения. Мне поступил звонок о пропаже человека. Все верно? — Да, все правильно, — Донук растерялся от строгого тона парня и тихо продолжил, — Хангель пропал в субботу утром, после утренней службы. — Возможно, у вас есть подозрения, куда он мог пойти? — Усок быстро чиркает в блокноте полученную информацию, — Еще мне необходим возраст и примерный портрет. — В личном деле была его фотография, я могу ее предоставить, также там есть вся необходимая информация. На счет подозрений — я только сегодня узнал, что он использовал обезболивающие препараты. Может быть, он получает медицинскую помощь в какой-нибудь больнице?       Закончив писать, полицейский на мгновение задумывается, потом встает с кровати и направляясь к дверям, отвечает: — Сейчас мне нужно его дело, чтобы занести данные в базу. У меня есть знакомый хирург, возможно, через него мы сможем что-то нарыть. Вы сможете покинуть церковь на некоторое время?       Когда папка с информацией по Хангелю благополучно оказалась в руках Усока, а руководство церковью — на одном из служителей, они направились в больницу, которая находилась по соседству. Ким, извинившись, отошел в сторону позвонить капитану их команды, Донук же тем временем принялся рассматривать огромный холл, в котором суетливо текла жизнь. Пожилые люди в колясках, детишки с родителями, кучка молодых парней с перебинтованными частями тела — это лишь малый процент, кого он успел заметить. — Прошу прощения, кажется, вы ищете кого-то? Ли оборачивается и встречается глазами с молодым человеком в халате. Он подмечает, что они примерно одного роста, а ещё то, что этот парень очень симпатичный и улыбчивый. Парень заглядывает за Донука и неожиданно машет Усоку, который уже закончил отчет и направляется к ним. — Почему мы можем увидеться только тогда, когда оба на службе? — смеется Ким, пожимая руку врачу. До пастора медленно, но верно доходит, что это и есть знакомый детектива, поэтому, он решает первым представиться. — Ли Донук, приятно познакомиться, — он замечает мягкую полуулыбку и отвечает тем же. — Ли Джинхек, взаимно, — парень обменивается поклонами с епископом, — Что ж, мы можем пройти в мой кабинет, проверим базы данных больниц.       Поиски не дают никаких результатов, под разочарованный вздох Донука Ким снова уходит отчитываться, оставляя их наедине. — Вы не задумывались над возможными причинами его побега? — Джинхек качается на стуле, выбивая пальцами нервный стук, — Возможно, ему надоела такая жизнь, или он влюбился? Врач глубоко задумался, показывая мимические морщины на лбу: он любил подходить к делу логически, ища связи, пароли и явки. Таков был и его склад ума — в медицинском учат думать холодной головой практически всегда, поэтому людям обычно казалось, что он бесчувственный и хладнокровный, хотя первое впечатление он всегда оставлял как милый и доброжелательный человек. С одной стороны, это было плюсом — хирург и должен быть таким, не давая эмоциям выхода. Но минусы были значительней: порой даже близкие люди не могли достучаться до его сердца, Ли слишком глубоко его прятал. Таким образом, он лишился большого количества друзей, а еще недавно от него ушел и его молодой человек. «Я не хочу делать вид, что я счастлив только ради социальной привлекательности, » — последние его слова, прежде чем он услышал громкий хлопок двери, отождествляющий конец отношений. — Он очень скрытный со всеми, поэтому я не могу сказать наверняка. Хангель служил церкви более 12 лет, он из детдома, поэтому, ему некуда пойти, — Донук отвлек парня от размышлений, отвечая, наконец, на вопрос, — я ума не приложу, куда он мог подеваться. Голос мужчины дрожал, вызывая у Джинхека этакий «материнский инстинкт», поэтому он состряпал на лице наиболее милую улыбку из своего арсенала и предложил крепкого кофе. Пастор не стал отказываться, принимая чашку с напитком, аккуратно ставя на стол, стараясь не запачкать многочисленные бумажки. Затрещал телефон, оповещая о пришедшем сообщении, врач сразу же проверяет его, хмурясь. Донуку нравится этот парень, он похож на ответственного и доброго человека, вызывающего восхищение. Многие прихожане были ему симпатичны, но в этот раз это чувствовалось как-то иначе. Как-то по-особенному.       Нельзя сказать, что епископ никогда не испытывал чувства влюбленности — ему нравились некоторые девушки из духовной академии, какое-то время он даже вздыхал по наставнику-мужчине, но быстро отпустил это. В его понимании любовь не имела разделения и была к человеку, к его характеру, внутренним качествам и душе, а не внешней оболочке. Но религия никогда не была на стороне однополой любви, и Донук это понимал, хоть и не хотел принимать. — Усок написал, что его вызвали обратно в отдел, поэтому, вам придется вернуться без него. Найдете дорогу? — Джинхек надеялся на отрицательный ответ, хотелось немного ещё пообщаться с мужчиной. Что-то цепляло в нем, он будто согревал своим присутствием холодный кабинет и душу младшего. — Думаю, я вполне могу потеряться. Не могли бы вы. — Да.       Смена окончилась, поэтому Ли быстро переоделся и, захватив небольшой рюкзак, вышел в холл к пастору. Погода портилась, небо затягивалось темными грозовыми тучами, поэтому они ускорились, чтобы не попасть под дождь. — Почему вы решили стать епископом? — Джинхек краешком глаз смотрел на Донука, залипая на утонченный профиль, — вам бы в модели. Хриплый смех в совокупности с ледяным ветром отозвались мурашками по линии позвоночника младшего, заставляя того поежиться. Давно парень не испытывал подобного по отношению к малознакомому человеку, рядом с ним хотелось улыбаться. — Льстец. Вы тоже не ту профессию выбрали, кажется. Джинхек слегка замедлил шаг, переваривая полученную информацию, чем вызвал еще один тихий смешок. Зарывшись поглубже в горловину свитера, он ускоряется и быстро бубнит: — Кажется, дождь намечается. Может, зайдем перекусить? Донук думает о пропущенном обеде и уже, наверное, ужине, и соглашается. Парень забегает в небольшую кафешку, где подают лапшу, епископ спешит за ним, который раз рассматривая его складную фигуру. Он хочет вспомнить, когда в последний раз питался вне церкви, но быстро забивает на эти мысли, заменяя их на наблюдение за хирургом, который с аппетитом поглощает лапшу. Ее запах и довольное лицо молодого человека включают рефлексы, как у собак Павлова, поэтому пастор также принимается за еду, очень неплохую, к тому же.       Джинхек аккуратно складывает палочки, закончив трапезу и ловит слегка уставшие глаза мужчины, которые будто сканируют его. Младший откидывает взгляд в сторону окна, в которое тарабанят крупные капли, рисуя причудливые рисунки. С того момента, как они зашли в забегаловку никто не проронил ни слова, не считая названий заказанной лапши. Это слегка напрягало и смущало, поэтому парень решает пойти ва-банк. — Вы можете звать меня Вэй. Если хотите, конечно. Так меня называют друзья. Донук вздрагивает от неожиданно брошенной фразы, но быстро собирается и с улыбкой отвечает: — Спасибо за доверие, я буду знать. Вэй. Епископ будто бы пробует прозвище на вкус, смакуя его в мыслях, как сомелье вино. «Что же, просто и со вкусом, как я люблю» — выносит он свой вердикт и чувствует, как горят его уши. Когда с лапшой было покончено, мужчина вспомнил, что кошелек он с собой не взял, о чем сообщил собеседнику. — Не стоит беспокоиться, я оплачу. Тем более это я вас позвал, — Джинхек отмахнулся от извинений, словно от надоедливой мухи, не дающей спокойно поспать. — Я обязательно верну. Не люблю оставаться в долгу. — Тогда, вместо денег дайте мне обещание. — Какое? — Донук открыл дверь, пропуская младшего вперед, под проливной дождь. Зонтиков у них не оказалось, поэтому оставалось только бежать до пункта назначения, чем они, собственно, и занялись. Собрав все лужи района, хирург надеялся, что мужчина не заболеет и не сляжет с какой-нибудь пневмонией. Это, конечно, значило бы, что он станет его чаще видеть, но конкретно такого исхода не хотелось.       Уже под крышей входа церкви, где они стояли промокшие насквозь и смеялись над своим внешним видом, Вэй ответил на вопрос. — Что мы не ограничимся одной встречей.