Вону бежит по городу с распахнутым пальто, сверкая тощими ногами в лакированных туфлях. В спину ему дует зловещий ветер, принося ворохи газет и листьев, в ушах гудит. Над головой разверзается огромная черная воронка, улицы быстро темнеют, в нос бьет смердящий запах крови, от которого глаза жутко слезятся, но Вону уже просто не обращает внимания на трупы, то и дело попадающиеся на пути. Он надеется спрятаться где-нибудь, но как назло звуки за спиной все ближе, смерть уже холодом облизывает пятки. Вместо легких — пропасть, перед глазами едва различимые очертания улицы. Сильный порыв вдруг выбивает землю из-под ног, Чон хватается за воздух с отчаянным криком, но уже через секунду чувствует шершавый асфальт и мерзкое липкое тепло, а еще невыносимую вспышку боли, сжимающую ребра до хрипа. Остатки разума утекают за считанные мгновения, но Вону кажется, что он умирает в агонии целую вечность.
Все залепляет ослепительно белым, ощущения стираются, но почему-то в этом вакууме проскальзывают хаотичные мысли: Вону вспоминает, что сейчас страдания начнутся снова, что он не в силах разорвать петлю. Его захлестывает отчаяние, но немой крик тонет в забвении. Пара секунд, выбрасывание в реальность, и парень снова лежит в мокрой траве. Вону с трудом просыпается, чувствует отвратительную боль в висках и всем теле, будто его избивали несколько часов подряд, тянет волосы, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, но в голове красноречивое ни-че-го. Кто он? Что он здесь делает? Пусто.
Вону поднимается и плетется через облезлое поле к серому городу вдалеке, поглядывая на хмурое и неприветливое небо.
Тишина вокруг пугает: ни одной живой души, ни машин, даже голуби не летают. Чон думает, что это типичный сюжет какой-нибудь массовой эпидемии, поэтому осторожно заглядывает в магазины и кафе, зажимая нос воротом пальто. Все стоит нетронутым: за прилавками лежит выпечка, кое-где горит свет или включен телевизор, но по-прежнему никаких признаков жизни. Чон ждет, что из-за угла на него выпрыгнет какой-нибудь зомби, только вот он, похоже, тут совсем один. Тревога внутри начинает медленно перебирать по струнам натянутых нервов.
Вону крадет из магазина хлеб и идет по улицам, боязливо озираясь на каждый темный переулок. Страх растет в геометрической прогрессии каждую секунду, так что парень решает спрятаться в пиццерии на углу. Чон прячется за прилавок, где в прозрачной витрине стоят тарелки с пиццей. Она еще теплая, и оттого параноик внутри Вону кричит, машет огромным красным флагом: «беги отсюда». Затыкая разум, Вону забирается под стойку и прижимает колени ближе к себе, пряча в них замерзший нос. Одиноко и пугающе. Тщетные попытки разбудить воспоминания разбиваются об аромат с витрины, но Вону твердо решает не прикасаться к еде. Его клонит в вязкий сон, и хотя Чон отчаянно сопротивляется, дремота все же одерживает верх и мягко опускается на плечи.
Минута проходит или час — Вону не знает. Дребезг стекла заставляет парня вскочить на ноги. Он в страхе выглядывает из-за прилавка, но внутри и снаружи никого, только на полу валяются осколки от окон. Вону искренне рад, что не остался за каким-нибудь столиком. С каждым вздохом все беспокойнее, потому что на улице поднимается ветер, раскачивая дорожные знаки и разбрасывая мусор. Интуиция подсказывает Вону, что еще немного — и нечто придет сюда, он точно не знает, но и проверять не собирается. Он неуклюже встает и бежит на выход, но его тут же сдувает в сторону, к фонарному столбу. Нос закладывает чем-то тошнотворным, Чон цепляется за столб и разлепляет глаза. Он видит конец.
На небе разверзается огромная черная воронка. Порывы ветра треплют пальто и бьют по щекам, Вону, хватаясь за фасады и двери, добирается до поворота на перекрестке. Чон думает, что его сейчас же вырвет, потому что дорога завалена телами.
Ветер сносит с ног, и Вону отчаянно дергается вперед, чтобы его не утащило. Под носком обуви алая жижа, в паре метров лежит бездыханное грязное тело, еще через метр — другое, и так весь проспект. Вону жмурится, не веря, что с ним происходит все это дерьмо. Так попросту не бывает. Куда он, черт возьми, попал? Что за чушь здесь творится? Позади грозно воет стихия, напоминая, что смерть не дремлет. Чон протяжно всхлипывает, срывается с места и бежит-бежит-бежит, кое-как маневрируя между мертвецами. Белые лица некоторых он случайно цепляет взглядом и тут же кусает губы, чтобы не закричать. Он несколько раз поскальзывается, в истерике вскакивая снова, и несется дальше. Пальто, брюки — все в крови, Вону не смотрит на ладони, потому что они тоже.
Смерть настигает его через квартал, когда Чон пытается укрыться в узком проулке. Ветер словно оттаскивает его обратно на дорогу, Вону истошно вопит и цепляется за пустоту, но в руках урагана он — всего лишь тряпичная кукла. Парня впечатывает в стену каменного дома с характерным звуком ломающихся костей. Снова затмевающая глаза боль, снова отвратительное тепло растекающейся крови, снова вспышка.
Чон не успевает даже подумать в секунды перематывания петли, как опять просыпается беспамятным в поле за городом.
***
— Черт бы тебя побрал, — шипит Мингю, когда заклятие отскакивает от книги и врезается в полку позади, с которой тут же падает все содержимое. — Наколдовал на свою голову, идиот, — Ким протяжно воет и бьет наотмашь по столу, а потом впивается пальцами в виски с проступившими каплями пота.
Он пытается уже два дня, и все тщетно, потому что если Мингю по-настоящему зол, то он создает такие магические формулы, которые потом с трудом поддаются даже ему самому. Маг мечется по лаборатории снова, пытается найти хоть что-нибудь, что остановит этот дурацкий аттракцион безумия. Глубоко в душе Мингю надеялся, что Вону выберется сам, потому что он, вообще-то, один из лучших колдунов в мире, только вот в этот раз ярость алхимика оказалась сильнее.
— Пожалуйста, не умирай там, а? Ну пожалуйста…
***
Просыпаясь в очередной раз, Вону просто начинает рыдать. Он не знает почему, просто на душе так гадко и страшно, что слезы льются ручьем. Его бьет лихорадка. В этот раз Вону умирает быстро, потому что даже не уходит с поля, над которым всегда вырастает воронка урагана.
Он безнадежно пытается ухватиться за жалкие мгновения между перерождениями, пытается мысленно произнести заклинание, но все впустую: день его катастрофы продолжается вновь и вновь. Вспоминать все больнее, а каждое пробуждение Чон задыхается.
Вону уже не бежит, просто плетется, потому что все тело — сплошная усталость. Ему кажется, что он был тут всегда, может, даже с зарождения вселенной. Вону точно знает, что умрет, даже если в сознании нет воспоминаний, он просто чувствует, как где-то сзади подбирается неизбежное дыхание кончины. Вону глубоко плевать. Просто слишком устал. Ноги подхватывает знакомый порыв, на секунду все внутри сжимается, а потом он закрывает веки. Щеки обдает чем-то ледяным. Весь воздух из легких выбивает, он хрипит, перед глазами проносятся тысячи картинок. Чон резко ощущает, как падает и ударяется лопатками. Все кости болят, грудную клетку разрывает.
— Господи, получилось, — Мингю откидывает пергамент, бросаясь к парню, — ты живой!
— Да ладно, — Чон звучит жалко. Он сразу узнает этот голос, жмурясь от света. — Но почти сдох, спасибо.
— Заткнись, — маг пихает ему в рот ложку с какой-то дурно пахнущей дрянью, — не кривься, твоя тушка еле дышит.
Вону с отвращением выпивает зелье, пока Ким придерживает его затылок. Перед глазами стая белых мотыльков медленно складывается в одну картину, проясняется свод деревянного потолка и очертания высоких стеллажей с книгами. Силы возвращаются быстро, и уже через минуту Вону стоит на ногах, пытаясь осознать, что наконец-то вернулся в реальность. Он мечется глазами по мастерской, думает, куда бы исчезнуть с глаз Мингю, но ноги предательски заплетаются после путешествия.
— Ты сам виноват, — выплевывает Мингю первым. — Хватит глазки прятать! Ты убил все, над чем я работал последние годы, ты просто, блять, стер мои труды. За это я могу пожаловаться в совет и посадить тебя в подземелье, ты же знаешь?
— Ты запер меня в книге с петлей времени на три дня, и я там почти откинулся, — Вону начал зло испепелять Кима глазами. — Я видел эти трупы десятки, сотни раз! Я умирал снова и снова, я все чувствовал, — колдун передернул плечами от воспоминаний. — Ты вообще нормальный?
— Я был в бешенстве, — рявкнул Мингю, — мне пришлось!
Вону сжал губы и стиснул пальцы в карманах пальто, чтобы не кинуться на парня с кулаками.
— Ты понимаешь, что сыворотки бессмертия не должно существовать? Рано или поздно она попала бы не в те руки, и тогда нам всем конец, Мингю.
— Тебе хотелось снова унизить меня! Думаешь, я не знаю? Лишить меня дела всей жизни, лишить признания других волшебников, — ты же этого добивался, да? — Ким срывался на крик и размахивал ладонью. — Почему именно я? Издеваться больше не над кем?
Вону тяжело вздохнул, до крови впиваясь ногтями в кожу. Ему хотелось вылить на Мингю весь ушат оскорблений, который он заслуживал за свою выходку, но мозг подсказывал, что тогда они просто разнесут лабораторию к чертям, а потом магический совет исключит их обоих.
— У меня не было выбора, — Чон проверил нагрудный карман пиджака, нащупав там часы, — твое изобретение стало бы нашей погибелью.
— Ненавижу тебя.
Вону неясно пожал плечами, отворачиваясь от разъяренного прожигающего взгляда Мингю. Он чувствовал легкое головокружение, петля времени отняла у него слишком много сил, и последнее, что сейчас хотелось делать, — это оправдываться перед Кимом. Колдун быстро вышел из лаборатории и хлопнул тяжелой деревянной дверью, оставив после себя раздражающую тишину. Мингю смел кипу пергаментов со стола с громким всхлипом и осел на пол, болезненно простонав. Все превращалось в одну вязкую кашу, и виноваты были оба, вот только признаваться никто не хотел.
