war of wizards

      Мингю на дух не переносит собрания магов и все, что с этим связано. Ему хорошо сидится в своей лаборатории, где он балуется с зельями, придумывает какие-то глупые заклинания и сам же с них хихикает. Иногда он еще пишет магические диссертации и ставит сложные химические опыты, но это уже так, вскользь. Даже другие алхимики в совете не вызывали у него доверия, он их усердно избегал и прятался от коллег по колоннам. Исключение составлял лишь Хансоль, который сам себе на уме. Когда Чхве брался за зельеварение, можно было смело прятаться в бункер, потому что тот грозился сжечь не просто лабораторию, но и все здание в принципе. Единственная причина, почему Хансолю позволялось такое мракобесие, — это его гениальность, граничащая с безумием. Маг так не раз выводил всякие сумасшедшие формулы, и как у него это получалось, никто не знал, а Мингю лишь смутно догадывался.       До собрания оставалось полтора часа, а Ким шатался по министерству и заглядывал в кабинеты офисных клерков, которые стучали по печатным машинкам и отправляли тысячи документов, поэтому их кабинеты были наводнены летающими бумагами и самолетиками. Сам Мингю прижимал к груди папку со своим отчетом за полгода, на который возлагал большие надежды: если его рассказ покажется достаточно скучным, то ему не навешают лишней работы и оставят в покое еще на шесть месяцев. Этот факт приятно грел душу Мингю, и он с легкой радостью в глазах оглядывался на двери коридора и вымеривал шагами расстояние между каменными плитами, тихо бурча под нос детский стишок.       — Снова прохлаждаешься, — Сынчоль появился из-за угла внезапно, как скримеры вылезают в фильмах ужасов, и Мингю даже попытался закричать, но парень быстро заткнул его взмахом палочки и важно поправил очки с заносчивым видом. Ким оторвал руку от сердца и картинно вздохнул, когда ему вернули дар речи.       — А ты, я смотрю, все еще предан традициям, — Мингю пытливо взглянул на палочку в руке мага, которую тот быстро убрал в рукав мантии.       — Всяко лучше, чем убегать от ответственности и чертить в воздухе всякие пентаграммы, — Сынчоль скривился.       — Это магические формулы.       — Называй, как хочешь, это не отменяет того, что ты — раздолбай, Мингю. Когда ты возглавишь отдел зельеварения и алхимии? Уже три года мнешься, ей-богу.       — Возможно, — Ким задумчиво сдвинул брови и обвел глазами серый потолок, а потом вернулся к лицу Чхве, — никогда? Меня это не интересует, ты же знаешь.       — Ну и идиот, — буркнул старший. — Лучше тебя министерство не найдет, а ты такой шанс упускаешь…       — Ты говоришь мне это каждые полгода, Сынчоль. Хватит, — парень раздраженно дернул головой и поправил папку в руках, проходя мимо волшебника. — Увидимся.       На собрании, вопреки всем правилам и этикету, всегда было шумно: волшебники — народец своевольный, поэтому до начала заседания все бурно обсуждали всякую чепуху, и лишь Мингю со своим кисло-недовольным лицом сидел среди магов и излучал ауру усталости. Очевидно, ему хотелось поскорее свалить.       — Все то же, да? — Хансоль вылепился по правую руку, и Ким правда понятия не имел, какого черта все здесь появляются так неожиданно. Он как-то смазанно махнул пальцами и подпер подбородок ладонью, продолжая разглядывать зал.       Хансоль не нуждался в бессмысленной болтовне, а Мингю его за это искренне благодарил. Мысленно.       На заседании Мингю по обыкновению скучал, в пол уха слушая, что там задвигают доктора магии и магистры. Он терпеливо дожидался очереди его отдела, немного более заинтересованно слушал министра, а потом серо и быстро зачитывал скудную речь, бесцветным взглядом окидывая всех присутствующих, чтобы никто не подумал, будто бы Киму это сдалось. Единственное, что Мингю по-настоящему ненавидел, — это отчет исполнительного отдела, потому что его возглавлял противный и ужасный Вону. Мингю во время его речи делал самое кислое лицо, на которое только был способен, и собственные пальцы вдруг становились для него необычайным развлечением. Колдун усердно разглядывал каждую полосочку на коже, а мимо ушей пролетал ясный и громкий голос Чона, в который Мингю невольно вслушивался.       Вону в такие моменты всегда выглядел хорошо: его худая и высокая фигура в длинном пальто с галстуком возвышалась над трибуной, слегка склонившись вперед. Чон изредка подглядывал в лист и ровным голосом оглашал результаты работы министерства. Казалось бы, ничего примечательного, но в каждом его слове сквозила уверенность, которая передавалась и остальным волшебникам. Вону хотелось доверять, и за это Мингю ненавидел его больше всего.       После заседания толпы магов разбредались по тесным коридорам, шумели, смеялись, разговаривали — в общем, делали все, что раздражало Мингю. Он просто мечтал добраться до дома, до любимой темной лаборатории, где у него в колбах бурлят всякие зелья, а в банке со спиртом плавают человеческие глаза, отпугивающие любопытных. Его планам не суждено было сбыться по простой причине — Чон Вону.       Они столкнулись в обычном кафе, когда Мингю засмотрелся на витрину с пирожными, а потом шагнул к кассе и отдавил кому-то ногу, испугавшись жалобного вскрика. Чон почти огрел его зонтиком, а Ким из чувства вины предложил угостить его кофе.       Мингю при виде Вону всегда начинал злиться. Ему не нужно было вспоминать причину, просто сразу же инстинктивно сжимались зубы, и губы собирались в недовольную сухую полосочку. Уже потом Ким вспоминал все грешки Чона, но в первую очередь он просто злился. Сейчас злиться почему-то не получалось. Мингю бессмысленно болтал ложечкой в чашке, варварски перемешивая пенку, и пытался заставить себя испускать волны ненависти, но выходило откровенно паршиво. Ему не нравилось, что Вону одним видом мог вот так просто мог свести на нет все обиды парня.       — Работаешь над чем-нибудь? — Вону уставился туманным взглядом в окно и тоже старательно размешивал кофе.       — Уже нет. Ничего такого, — Мингю кашлянул в кулак, — потерял интерес.       — Почему вдруг? — Вону с любопытством скосил на него глаза и длинный нос.       — Боюсь, что кто-нибудь снова разрушит все, — Мингю воткнул ложку в десерт. — Ну, ты знаешь, как бывает, да?       Вону поперхнулся и густо покраснел, нахохлившись в своем толстом шерстяном пальто. Полчаса назад он выглядел представительно и важно, а сейчас напоминал испуганного цыпленка. Мингю усмехнулся.       — Я буду ненавидеть тебя за сыворотку до конца своих дней, но в твоих словах был смысл, — маг быстро засунул в рот кусочек пирожного и облизнулся. — Я много думал и пришел к выводу, что ты, пожалуй, прав.       — Сам Ким Мингю? Признал чужую правоту? Исторический момент, не иначе, — Чон выдохнул, но без особого энтузиазма в голосе. — Я просто хочу, чтобы мы все забыли. Или разошлись на мирной ноте, потому что… Потому что.       — Нет, ты договаривай, — Мингю продолжал уплетать десерт, вглядываясь в нечитаемое лицо колдуна с легким подозрением.       — Мне до сих пор по ночам иногда снятся кошмары.       — Оу.       Ким опустил голову и вжал ее в плечи, стыдливо моргая в стол. Он неохотно вспоминал про свою ошибку, совершенную на почве злости. Если Мингю правильно посчитал, то Вону пережил тот день раз сорок. А может, даже больше.       — Окей, нам следует извиниться? Обоим? — Мингю протянул над столом широкую ладонь, чувствуя, как она начинает потеть от волнения. — Чтобы не было неловкости.       Чон недоверчиво осмотрел его длинные пальцы и осторожно пожал руку в ответ, изучая Мингю своими темными и внимательными глазами, цепляя каждую мелочь в лице парня: родинку на носу, виноватый взгляд, наспех уложенную челку, выраженные скулы и залегшую под глазами усталость.       — Перемирие. Только на этот раз.       — Да.       Парни развели взгляды в разные стороны. Вону приложился губами к остывшему кофе, снова высматривая прохожих в окне, будто это имело для него какую-то важность, а Мингю тихо доедал кусок торта, стараясь не стучать ложкой лишний раз. Это было даже не напряженным молчанием, просто каждый отгородился от другого и делал вид, что минуту назад ничего не произошло. Только Вону едва растянул губы в слабо заметной полуулыбке, но Мингю и не смотрел.       Они разошлись быстро, не обмолвившись ни словом, а в той кофейне так и остался их краткий, сухой разговор.