Чехарда в Торкилстоне

Ребекка все же успела разыскать Вамбу в одной из местных таверн, еще до того, как послышались звуки труб, которые возвещали начало турнира. Шут размахивал увесистым недоеденным свиным окороком и нашел себе местечко недалеко от Седрика Ротервудского. Здесь же сидел и Ательстан, один из знатных саксонских представителей, которого прочили в мужья леди Ровене. Сама красавица сидела рядом с Седриком, то и дело подавая сигналы Ребекке, чтобы та поднималась к ним на верхнюю галерею.  — Нет, не стоит — отвечала Ребекка, устраиваясь на нижней галерее рядом с Исааком — скоро уже начнется турнир.  — А как еж орешки? — просил Вамба, перегибаясь через перила.  — Вот держи — один из пакетиков с орешками полетел прямо в руки к шуту.  — А поговорить? Ведь турнир наверняка будет скучным! — Вамба продолжил перегибаться через перила.  — Тогда спускайся и садись рядом с нами, пока есть место — ответила Ребекка — А то, не на роком, голову себе свернешь вместе с орешками! Шут, вооружившись недоеденным окороком и орешками, спустился на нижнюю галерею и сел рядом с Ребеккой.  — Буду охранять тебя от всякого сброда, вернувшегося из Палестины — заявил Вамба, потрясая окороком и поглядывая на выезжающих на ристалище рыцарей. Особенно не понравился Вамбе тот самый храмовник, который останавливался в замке Седрика. Тем временем рыцари-зачинщики выехали на ристалище. Толпа радостно приветствовала их, особенно нормандские бароны и остальная знать, собравшаяся на верхних галереях. Принц Джон уже занял свое место на почетном помосте, выжидая приятную паузу и отпивая из кубка легкого вина. Пока толпа ликовала, неожиданно для всех, храмовник подъехал как раз к тому самому месту, где рядом со своим отцом и Вамбой сидела Ребекка.  — Мой прекрасный цветок Палестины, как я рад видеть самую прелестную из всех женщин — проговорил Буагильбер, он еще не надел шлем, его губы растянулись в какой-то неприятной улыбке. Она отражала его мысли, которые вовсе не соответствовали его сану. Вамба тут же вскочил со своего места, заслоняя собой девушку. Седрик, который видел, что происходило на нижней галерее, тоже был не рад столь пристальному вниманию храмовника и даже вытащил из ножен небольшой меч, который он пустил бы в ход в случае обострения конфликта. Ребекка ничего не ответила, а Исаак встал и хотел было ответить грозному рыцарю, но тут зазвучали трубы и Бриан слегка склонив голову в легком поклоне, который он адресовал Ребекке, все также ухмыляясь, поехал на свое место, готовясь к началу турнира.  — Чего хотел этот наглец? — спросил Исаак. — Почему ему вздумалось тебя приветствовать… О, горе мне, горе, разве можно ждать от храмовников что-либо, кроме несчастий.  — Ничего, отец — ответила Ребекка, стараясь успокоить отца — он ничего не посмеет нам сделать, по крайней мере здесь, при всех.  — Не волнуйся, Исаак — подхватил Вамба — уж кто-то, а я смогу защитить твою прекрасную дочь! Ребекка в надежных руках! — с этими словами Вамба потряс недоеденным окороком. Рыцари выбрали своих соперников и начался бой. Не прошло и десяти минут, как рыцари-зачинщики опрокинули своих противников на зеленую английскую траву. Норманны ликовали. Разряженные по последней моде красавицы, с соколами в руках, махали рыцарям, так как тот, кто окажется лучшим и победит, по окончанию турнира должен будет выбрать королеву любви и красоты.  — Вот и еще один доблестный воин полетел вверх тормашками — говорил шут, — И судя по его девизу на щите и благородному имени, это сакс.  — Не все ли равно — ответила Ребекка, которой все это очень не нравилось — сакс или норманн, я не вижу смысла в подобных жестоких развлечениях, боли и крови вполне хватает в жизни, а еще я не могу понять тех, кто вернулся из Палестины и развлекается таким образом. Тяжкий вздох сопроводил последнюю фразу. Ребекка вспомнила те ужасные моменты, когда ей приходилось не сладко. Там, в палестинских песках, под раскаленным солнцем, среди стонов раненых и умирающих, она не раз молила небо и Господа о милости, о помощи и о том, чтобы все эти бессмысленные войны мира наконец-то закончились.  — Что с тобой, дитя мое? — голос Исаака вдруг словно разбудил Ребекку от ее воспоминаний.  — Все в порядке, — улыбнулась она. Тем временем образовалась небольшая пауза, никто больше не осмеливался вызвать на бой рыцарей-зачинщиков. Особенно Реджинальда Фрон де Бефа и Бриана де Буагильбера. Эти двое настолько жестоко расправлялись со своими соперниками, что ни один из них не ушел с ристалища своими ногами. Морис де Браси был более снисходителен к своим противникам, соблюдая все турнирные правила, проявляя уважение к побежденным. Бриан де Буагильбер, улучив момент, пока остальные отправились к своим шатрам, снова направил своего коня именно к той части нижней галереи, где сидела Ребекка. Он снял свой шлем и вновь обратился к девушке.  — Я надеюсь, моя роза Сарона не будет столь строга как накануне в замке у Седрика, и почтит меня своим вниманием — настойчиво обратился к ней Буагильбер, все та же улыбка играла на его устах. " — Нет, только не это — подумала Ребекка — Опять началось, не будет мне покоя, если я дольше останусь здесь и буду наблюдать этот цирк.»  — Сэр рыцарь, — ответила она вслух — Как должно быть стыдно навязывать свое общество беззащитной женщине? Или вам мало того урока, который мне пришлось вам преподать в Ротервуде? Что ж, в противном случае, мне придется повторить пройденное! Вокруг зашептали, ибо поведение рыцаря Храма зашло слишком далеко. Бриан метнул гневный взгляд на девушку.  — Я старался быть любезным, — прошипел он — Не думай, что я откажусь от своих слов и данного обещания в Ротервуде!  — Теперь я ясно вижу, вам не нужно было принимать участие в турнире — спокойно ответила Ребекка.  — Отчего же? — глаза Буагильбера продолжали метать искры, а рука крепко держала поводья боевого коня.  — Мои сомнения оправдались, сэр храмовник — палестинское солнце вам знатно напекло голову — улыбнувшись ответила Ребекка, чем вызвала шквал хохота, особенно со стороны саксов. После этих слов, она что-то сказала на ухо Исааку и вышла из нижней галереи, направившись в сторону рынка и кузни.  — Ну так знай, гордая девица — ответил храмовник, пришпоривая своего коня от досады — - Бриан де Буагильбер еще никогда не отступал, обещаю, ты еще ответишь за свою дерзость! Но Ребекка уже не слышала его гневных речей, не собираясь более присутствовать при этом фарсе, она направляла свои стопы в кузню — туда, где ранее оставила своего любимого коня, своего верного друга сэра Томаса. В это время опять зазвучали трубы, призывая к продолжению турнира.