Чехарда в Торкилстоне

Через два дня норманны стали разъезжаться восвояси, но перед тем как вернуться в свои поместья, они отправились на венчание Уилфреда Айвенго и леди Ровены. Исаак еще не пришел в себя окончательно после плена и Ребекка настояла на том, чтобы отец остался дома и поберег силы перед возвращением в Испанию.  — Мне интересно, почему мы едем не ко мне в замок, не к тебе, сэр Филипп, а на венчание к этим чертовым саксам? — проворчал Фрон де Беф, усаживаясь в седло своего крепкого дорожного жеребца.  — Мы, как истинные рыцари, не позволим ехать даме одной через лес, поэтому любезно проводим Ребекку до самого Ротервуда — пояснил Мальвуазен старший, помогая девушке забраться на лошадь.  — Делать-то все равно нечего — бросил Альберт — У нас тишь да гладь в Темплстоу, хоть волком вой.  — А моем людям выть некогда — хихикнул де Браси — после всех этих приключений нам нужно отбыть в Йорк, принц Джон ждет нас не дождется!  — Все готовы? — спросил Бриан, который только что закончил подтягивать подпругу своего коня. — Тогда едем! После саксов каждый поедет восвояси.  — А как же…? — Мальвуазен младший хотел осведомиться, когда же Буагильбер вернется в прецепотрию.  — Как только обратно отвезу Ребекку, вернусь в Темплестоу, где мне и следовало прибывать все это время.  — Неужели? Или мне это кажется?! — воскликнул Альберт перекрестился — Бриан де Буагильбер решил соблюдать то, что велит устав нашего ордена?!  — Поехали — выдохнул храмовник и пришпорил своего коня, совершенно не намереваясь рассказывать о своих настоящих планах своему другу. Венчание было пышным, но народу собралось не так много, как предполагалось с самого начала. Разукрашенная церковь, словно праздничный пудинг, стояла готовой для торжества. Гостей и будущих супругов поразила кавалькада из длинной вереницы норманнов во главе которой ехали ненавистные для Седрика соседи — бароны Реджинальд Фрон де Беф и Филипп де Мальвуазен. Некоторые саксы достали мечи из своих ножен, эту примеру последовал и сам Седрик с сыном. Айвенго вышел чуть перед, загораживая собой Ровену.  — Чем обязаны такой незавидной честью почтить нас своим присутствием? — Седрик, как старший в роду, вышел вперед.  — Это я! Не бойтесь! — раздался знакомый голос, а через минуту, пробираясь сквозь толпу оруженосцев и слуг норманнов, показалась Ребекка. — Прошу простить мое, столь необычное появление, но обстоятельства вынудили меня воспользоваться добротой этих храбрых воинов.  — Угу, либо добротой одного нашего доблестного собрата — прошептал Альберт, кивая. — С самого Рождества мечтал попасть на саксонскую свадьбу.  — Да не ворчи ты, Альберт — шепнул де Браси — Все равно сидели бы вы сейчас вместе с Буагильбером у Филиппа и пили бы с утра до самого вечера, сочетая столь веселы отдых с охотой. А невеста весьма симпатичная!  — О, боже, Морис, вот чего бы мне меньше всего хотелось сейчас, так это разглядывать саксов — проворчал Мальвуазен, поправляя на себе белый плащ с крестом.  — Хватит уже! — громким шепотом рявкнул Фрон де Беф — Я не против промочить горло перед дальней дорогой, даже, если это свадьба саксонских боровов.  — Ребекка! — Седрик бросился девушке на встречу и обнял будто родную дочь — Я так и знал, что эта странная записка, которую принес какой-то важный и напыщенный слуга одного из этих норманнов, это какое-то недоразумение! Что произошло? Где Исаак?  — Если вы позволите, я вам все объясню, очень боялась не успеть к вам на венчание — ответила Ребекка. Седрик отдал распоряжение принят незваных гостей и проводить всех в церковь, где с минуты на минуту должно было начаться венчание. Сам он взял Ребекку под руку и шел вслед за Ровеной и Уилфредом. По дороге Ребекка рассказала ему, что на самом деле произошло и почему ее отец не смог приехать вместе с ней. *** Спустя небольшое время все, включая норманнов, сидели в церкви и наблюдали за церемонией венчания леди Ровены и единственного сына Седрика Сакса — Уилфреда Айвенго. Шут Вамба, который был очень рад приезду Ребекки, расположился рядом с ней, прямо на полу, то и дело заглядывая девушке в глаза и улыбаясь.  — Я сейчас огрею это чудо природы вот этим самым подсвечником — цедил Буагильбер, сидя рядом с Филиппом, чуть поодаль от остальных гостей-саксов, пока священник произносил торжественную речь.  — Бриан, перестань — вкрадчивым шепотом отвечал Филипп — Мы во храме божьем, а это всего лишь шут. Твои приступы ревности, сейчас, более чем неуместны.  — Какой славный обычай — шепнул де Браси Альберту, сидевшему позади Седрика, и мирно дремавшему под звуки голоса священника.  — А? Что? — еле продрав глаза ответил Мальвуазен младший — Эта пьеса еще идет?  — Да тише, вы оба! — громким шепотом рявкнул на них Фрон де Беф, который внимательно внимал речам священника и наблюдал за брачным обрядом саксов, поедая спелые орехи, кожуру он сыпал прямо на пол церкви. — Дайте послушать умного человека!  — Хорошо, хорошо, не ругайся — ответил де Браси и с умильным видом тоже принялся глядеть на действо, которое развернулось у алтаря. Бриан то и дело подглядывал на Ребекку, которая не отрывая своих глаз смотрела на своих друзей, лицо ее было радостным, а шут, который так и продолжал сидеть у ее ног, то и дело отпускал шепотом шутки, от которых народ, собравшийся на свадьбу, еле сдерживался от смеха. Буагильбер осторожно поднялся и вышел из церкви. Не смотря на то, что когда-то, вступая в орден, он дал обет безбрачия, сейчас для него венчание Уилфреда было словно обухом по голове. Еще никогда Бриан так не жалел о данном обете как сейчас. Ему вдруг представилось, как бы он сам стоял у алтаря с Ребеккой, а она бы глядела на него такими же счастливыми глазами, какими сейчас леди Ровена смотрела на Айвенго. Но ничего не воротишь, он был рыцарем оредна Храма, а она — всего лишь подкидышем без роду и племени, которую воспитал старый Исаак. Он христианин, она — иудейской веры. Почему жизнь так несправедлива? Почему она не родилась в христианской вере? Или он не принадлежит их проклятому племени? Бриан вынул меч из ножен и начертил на земле фразу на французском, которая отлично передавала его далеко не радужное настроение. Фраза гласила — «жизнь — д****о». Расстроившись окончательно, он стер фразу ногой и снова вложил меч в ножны. Начал моросить мелкий дождь, который перемежался с еще более мелким снегом. Он должен был что-то предпринять. Совсем скоро Ребекка уплывет обратно в Испанию и он больше никогда ее не увидет. Храмовнику нужно было принять самое нелегкое решение в своей жизни. *** Сразу же после венчания Ребекка должна была отправиться в обратный путь. Дорога занимала два дня, а после они с отцом уезжали в Испанию. Тепло расправившись с Ровеной, Седриком, Айвенго и остальными, Ребекка окинула взглядом окрестности Ротервуда в последний раз и пошла к лошади, у которой ее уже ждал Филипп де Мальвуазен. Почти всю дорогу до самого Йорка она молчала. На душе было тяжело. Снова покидать столь знакомые, почти родные места, для нее было нелегким испытанием.  — Ребекка — неожиданно раздался голос храмовника, который подъехал совсем близко к ее лошади. — Если ты позволишь, я хотел бы сам посадить тебя на корабль.  — Хорошо — кивнула она в ответ, стараясь не смотреть рыцарю в глаза. Что-то внутри нее сжалось, да так сильно, что ей хотелось не просто плакать, а рыдать навзрыд и просить милосердного Бога унести ее поскорее из этой страны. Куда угодно, хоть обратно в Палестину, лишь бы не видеть его темных пылающих глаз… На пол-пути в Йорк рыцари распрощались и поехали каждый к себе в замок. Фрон де Беф в Торкилстон, а Филипп к себе в поместье, обняв на прощание младшего брата и Буагильбера. Де Браси и Альберт последовали вместе с Брианом. Если первому также хотелось попрощаться с Ребеккой и после отправиться к принцу Джону, то Альберт стал все больше беспокоиться за самого Бриана. Храмовник был бледен как смерть, задумчив и мрачен, лишь изредка поглядывая на свою прекрасную волшебницу. Спустя день, в гавани, недалеко от города, Исаака и его дочь Ребекку ждал корабль, отправляющийся в Испанию. Бриан де Буагильбер вместе со своими оруженосцами и слугами, как и обещал, сам решил проводить Ребекку и посадить на корабль. Здесь были Морис де Браси и Альберт де Мальвуазен.  — Вот и все — тихо промолвила Ребекка, улыбаясь и обнимая де Браси.  — Очень надеюсь увидеть тебя снова, если бог даст — отвечал Морис, подавая Ребекке мешочек с карамельными зайцами и петушками, своеобразное напоминание об их веселой встрече на турнире.  — Карамельные зайцы? — Ребекка улыбнулась, когда открыла мешочек со сладостями и подала одного зайца Морису.  — С малиновым вкусом — ответил де Браси, с грустью принимая карамель — Если богу будет угодно, приеду даже к маврам, чтобы тебя навестить. Это тебе — Морис протянул сверток, перевязанный шелковой алой летной. — Он твой. Пусть напоминает тебе о наших приключениях в Палестине и… И как можно реже доставай его из ножен. Ребекка развернула подарок — там лежал обоюдоострый кинжал лучшей работы с рубином на рукоятке.  — Спасибо тебе, Морис! — они снова обнялись. — Двери нашего дома всегда для тебя открыты.  — Учту! Ты меня знаешь — усмехнулся де Браси — А теперь, — добавил он и поглядел на Бриана, который стоял в стороне и не мешал прощанию — Вам есть о чем поговорить перед отъездом. Де Браси галантно поклонился, поцеловав Ребекку руку, и отошел в ту сторону, где стоял Альберт Мальвуазен.  — Пора прощаться — сказала Ребекка, не осмеливаясь поднять глаза и поглядеть на Буагильбера. Словно что-то удерживало ее рядом с ним и одновременно пугало.  — Да храни тебя бог, сэр рыцарь — Ребекка смогла вымолвить лишь это, она все же нашла силы и посмотрела храмовнику в глаза. — Спасибо тебе за все. Такова наша судьба. Я не могу быть с тобой. Ты принадлежишь христианскому миру, а я — я даже не знаю, кто были мои настоящие родители.  — Значит нам суждено расстаться? Вот так… Как глупо! Ребекка, неужели же ты не понимаешь, что все это лишь химеры и предрассудки?! Я ведь люблю тебя и все, все, что я делал — было ради тебя одной! — его горячие руки не выпускали ее похолодевшие тонкие пальцы.  — Прости меня — прошептала Ребекка. Бриан продолжал смотреть на девушку каким-то грустным и странным взглядом, он не хотел смириться с тем, что больше никогда ее не увидет. Помолчав с минуту, Буагильбер снял свой нательный золотой крестик и вложил Ребекке в руку.  — Я всегда буду любить лишь тебя… Тебя одну… — прошептал он, его горячее дыхание опалило ее лицо. Руки его дрожали, в глазах стояли бессильные слезы. Он отпустил девушку и отошел от помоста, на котором они только что стояли вместе. Ребекке стоило невероятных усилий, чтобы развернуться и взойти на корабль, будто неведомая сила своими крепкими руками удерживала ее здесь на этой пристани. Бриан отходил все дальше, не отрывая от ее фигуры своего горящего взгляда, до тех пор, пока спиной не уперся в плечи своих друзей — Альберта и де Браси. Оказывается любовь, это еще не все. Желание быть вместе, вот, что главное, но парой пропасть такая, что края уже не видны… Корабль уплывал к далеким испанским берегам, волны плескались и бились о борт. Ребекка стояла, прижав руку к груди, чувствуя под плотной тканью одежды крестик, тот самый, который отдал ей Бриан. Слезы струились по ее щекам. Они не могли быть вместе. Она все смотрела и смотрела на удаляющийся берег, где уже почти невидимым силуэтом, стояла его фигура. Спустя еще мгновение, она скрылась из виду и лишь волны и потемневшее небо было единственными печальными спутниками. *** Прошло пол-года.  — Ты сошел с ума, Бриан! — голос Альберта Мальвуазена звуча на всю конюшню — Что ты наделал? Нет, ты точно рехнулся!  — Не мешай, Альберт, я так решил и так будет! — Буагильбер проворно собирал вещи, его верные сарацинские слуги Амет и Абдала укладывали тюки с вещами на вьючных лошадей.  — Ты оставил орден, отбыл положенное тебе наказание, ты потерял ту последнюю возможность стать нашим гроссмейстером, Бриан! Это не просто должность, ты и сам знаешь. Это не просто положение в ордене! Ты бы мог стать самым могущественным представителем власти во всей Европе! О, Господь! И все это могущество ты хочешь променять на эфемерное счастье?! И ради кого, хоть бы дама была благородных кровей, ведь нет?! Ради этой презренной иудейки?! — Мальвуазен не унимался, расхаживая туда-сюда по конюшне, будто петух, который не досчитался своих кур на насесте.  — Я люблю ее и ничего не могу с этим поделать — отрезал Буагильбер и продолжал приготовления к отъезду.  — А если она снова отвергнет тебя? — немного успокоившись спросил Мальвуазен — Что тогда? Что ты будешь делать? Как жить?  — Тогда… — вздохнул Бриан, затягивая подпругу своего боевого коня — Тогда все остальное будет уже не так важно. Двое бывших оруженосцев Буагильбера стояли у самого входа в конюшню и в нерешительности смотрели на своего бывшего хозяина. Вся спина Бриана была расписана плетьми, некоторые раны еще кровоточили. Руки были сплошь в следах от кандалов. Бывшего командора оредна Храма продержали под замком в подвалах прецептории. Пол-года почти что ежедневных побоев плетьми в наказание за то, что он решил не просто сложить с себя сан командора, а оставить сам орден Храма. За все эти долгие месяцы Бриан видел дневной свет лишь несколько раз, когда по особому поручению магистра, ему разрешались прогулки во дворе прецептории. Он исхудал и осунулся. Новые шрамы от частых побоев теперь навсегда впечатались в его кожу, но его темные, с пылающими искрами, глаза оставались прежними. Теперь — он был свободен и не был должен ничего и никому.  — Бриан, Мальвуазены не забывают своих друзей. — снова обратился к нему Альберт — Мой брат, Филипп, всегда будет рад видеть тебя у себя в поместье. Ты всегда сможешь найти приют у нас, друг мой.  — Спасибо, Альберт — Бриан обнял своего бывшего собрата.  — Все готово, мой господин — тихо сказал Амет, который взял подуздцы Замора.  — Отлично, пора ехать — ответил Буагильбер, последний раз окидывая взглядом конюшню прецептории ордена Храма.  — Позвольте отправиться с вами! — неожиданно для всех выпалил Амори, один из бывших оруженосцев рыцаря.  — Я тоже готов поехать с вами, мой господин — вторил Болдуэн, который теперь был рыцарем. Бриан сам посвятил его еще до того, как заявил о своем уходе из ордена.  — Я вам больше не господин — приказывать не могу, вы славно служили мне все это время. Мне бы не хотелось навлекать на вас беду или гнев вашего магистра, но, если вы уже все решили, я с радостью возьму вас с собой. Вы же знаете, куда лежит моя дорога? — Бриан серьезно поглядел на Амори и Болдуэна.  — Мы готовы, господин — Болдуэн, как старший ответил за них обоих.  — Что ж, тогда в добрый путь, мои верные друзья — кивнул Бриан и приказал Абдале седлать коней для Амори и Болдуэна. *** Спустя месяц, после переезда в Йорк, они доплыли до берегов Испании, а еще через несколько недель прибыли туда, где в стране, под управлением мавров, жила Ребекка со своим отцом. После того, как Ребекка отдала в качестве выкупа за отца, все нажитое столь тяжким трудом, Исаак еле-еле мог сводить концы с концами, торговля не шла так бойко как раньше. Им было нелегко. Благодаря своим старым связям Исаак постепенно налаживал дела, но стоило это ему огромных усилий, а он был уже не так расторопен и стар. Прошла неделя и Исаак снова засобирался в путь. На этот раз Ребекка знала куда и зачем едет ее отец. Она оставалась смотреть за домом, вести хозяйство и работать в саду, который был, в добавок ко всему, еще и местом, где его рачительная хозяйка выращивала овощи и фрукты. Однажды вечером в двери их дома постучали. Был уже вечер и Ребекка насторожилась — обычно, так поздно в их дом никто не приходил. Она поднялась на второй этаж и оттуда осторожно выглянула в окно — на пороге дома стоял незнакомый мужчина высокого роста, с ног до головы закутанный в плащ. Ребекка колебалась, не смотря на то, что незнакомец был один. Неожиданно лунный свет пролился на его лицо — девушка вздрогнула — это было он. Она мгновенно бросилась вниз и отперла двери — перед ней стоял Бриан де Буагильбер. Ребекка запустила путника в дом. Бриан был измотан. Его темные глаза на осунувшимся лице с черными от усталости кругами, казались еще больше. Темные, когда-то густые, ниспадающие чуть вьющимися локонами, волосы, теперь висели густой косматой гривой. Сам он был уставшим, но тело его не потеряло крепости. Руки его местами были в шрамах после недавно затянувшихся ран.  — Боже — вырвалось у Ребекки — Ты? — Я все же решился оставить орден… — тяжкий вздох вырвался из его груди — Но я это сделал лишь ради того, чтобы быть ближе к тебе в жизни. Сел на первый корабль, уходящий в Испанию и разыскал тебя. Теперь моя судьба и жизнь в твоих руках, Ребекка. Если ты примишь меня, мне выпадет счастье, которое можно познать лишь раз в жизни. А если я тебе не нужен, знай, я исчезну и ты никогда больше обо мне не услышишь…  — Куда же ты пойдешь и что будешь делать? — растерянно спросила Ребекка, она не ожидала прихода Буагильбера.  — Если я тебе не нужен — это будет уже не важно — ответил Бриан.  — Что же мы стоим, прошу простить меня, проходи в комнату — она жестом пригласила Буагильбера войти — Я никого не ждала, а отец уехал по делам вместе со своим близким другом, тоже купцом. Они вернуться лишь через неделю. Ну, что же ты стоишь — проходи.  — Благодарю — Бриан кивнул и прошел в дом, заперев за собой дверь.  — Ты голоден? — спросила Ребекка, намереваясь накормить рыцаря, она поняла, что сразу после приезда в Испанию, он отправился прямиком к ней.  — Я хочу услышать твой ответ — твердо, но без вызова отозвался Бриан и присел на низкий стул у окна. Ребекка молчала. Она не знала, что же ей ответить этому гордому рыцарю, который заплатил высокую и непомерную для него цену, чтобы предстать перед ней сейчас.  — Твое решение — еще раз повторил Буагильбер. Он поднялся со своего места и приблизился к девушке, голос его был серьезным, глаза усталыми, но полными решимости. — Если же я тебе нужен — прими меня как своего возлюбленного и супруга, если нет — я немедленно уеду и никогда тебя не потревожу. Воцарилась пауза. Ребекка смотрела на Бриана, а он на нее.  — Ну, же, Ребекка. Не молчи, я приму любое твое решение — Бриан взял ее за руки, но осторожно, чтобы не напугать. Ребекка не смела поднять на него глаза, внутри нее шла яростная борьба чувства, долга и непонимания. Самое странное для нее было то, что ее, без роду и племени, подкидыша, презираемую, а теперь еще без гроша в кармане, смог в обще кто-то полюбить. А такой рыцарь как Буагильбер, который когда-то казался ей оплотом греха и распущенности, привыкший к самому лучшему, немедленному исполнению любых своих желаний — ей в обще казался чем-то невероятным. Разве мог такой человек испытывать привязанность или любовь? Но теперь, глядя в его темные глаза — Ребекка видела, что он не лгал. По крайней мере сейчас. Если она признается в своих настоящих чувствах, он может ей воспользоваться как игрушкой, разве его намерения раньше были честными? Сколько раз он обманывал ее, пытаясь заполучить ее расположение? Все это вертелось у нее в голове. Зачем же тогда он пожертвовал всем самым для него дорогим? А теперь и вовсе вручает свою судьбу ей в руки? Ее губы дрогнули.  — Я согласна — ответила она очень тихо, наконец-то осмелившись взглянуть ему в глаза. — Согласна принять тебя. Бриан стоял какое-то время не веря своим ушам.  — Но я не понимаю одного — какой союз и супружество ты решил мне предложить, когда наша вера разделяет нас как пропасть меж двух утесов? — Ребекка перевела дух, так как сказать все это стоило ей не мало усилий.  — Я тебя люблю — все остальное лишь предрассудки. Ты ведь и сама в это не веришь, я знаю чего ты на самом деле боишься, Ребекка — Бриан подошел ближе и в следующий момент обнял девушку.  — Чего же я по-твоему боюсь? — спросила Ребекка, ее руки сами обвились вокруг его стана. Она положила голову ему на грудь. -Ты боишься близости со мной — это так. Я читаю это в твоих глазах. И не потому что я тебе противен — вовсе нет, а потому, что ты боишься осуждения и предрассудков, которые как ты полагаешь, будут сыпаться на твою голову со всех сторон, если наша связь вдруг откроется. — Бриан улыбался, сознавая свою правоту. — Что скажут люди? Как же такая добродетельная могла пасть так низко, да еще и вместе с бывшим рыцарем храма? А что будет с отцом, если он узнает? И все это вертится у тебя в твоей прелестной головке, вытесняя самую главную мысль о том, что твое счастье совсем рядом — стоит лишь руку протянуть, и плевать на предрассудки. Я предлагаю тебе законный союз, если ты хочешь, обвенчаемся в первой же часовне по нашим обычаям, а потом по вашим, в вашей синагоге. И все будут довольны.  — Ты понимаешь, что говоришь? Все это будет беззаконно как в часовне, так и в синагоге. — слабое сопротивление Ребекки той правде, которую озвучил Буагильбер, было мало убедительным для рыцаря.  — Значит, молитвы и песнопения для тебя важней, чем наши чувства и будущее. Чем все то, чем мы оба пожертвовали. Я знаю про то, что вы с отцом остались практически без гроша в кармане и он сейчас пытается наладить свои дела. — заговорил Бриан более серьезным тоном — Я могу помочь. Мне удалось кое-что скопить к тому моменту, когда я стал занимать столь высокое положение в ордене. Я достаточно богат. Мне удалось выкупить свое родовое имение у ордена, а также земли. Все это принадлежит мне снова. И остается довольно внушительная сумма — мы бы могли жить безбедно и счастливо. Я могу помочь и твоему отцу.  — Я то было подумала, что ты был сейчас со мной честен. Но я вижу, ты снова начинаешь вести низкий торг! — Ребекка оттолкнула его от себя и отвернулась к окну. Она боролась с ветряными мельницами внутри себя, которые каждый раз одерживали верх. Бриан был прав и Ребекка это понимала.  — Я же говорил тебе не раз — упрямство не принесет ничего хорошего — рассмеялся Буагильбер. Он был готов выслушать очередной гневный ответ от своей прелестной розы Сарона, но ответа не последовало. Ребекка закрыла лицо руками, Бриан смог расслышать тихие всхлипы.  — Ну, вот — молвил Бриан, снова обнимая Ребекку — Я знаю, последние несколько месяцев тебе пришлось нелегко. Я не покупать тебя приехал — а просить твоей любви, добровольной. Принять меня как своего возлюбленного и супруга, если не перед людьми, так перед Господом. Я очень люблю тебя и никогда не прощу себе, если оставлю тебя в беде или нужде.  — И я… — тихо отозвалась Ребекка, всхлипывая.  — Ты уже спасла мне жизнь и вылечила, до сих пор помню тот лес — ответил Бриан, руки которого еще сильнее сомкнулись вокруг Ребекки.  — И я люблю тебя — ответила она, вытерая слезы — Ты был прав — я боялась своих чувств и боялась тебя, но больше всего меня не отпускал страх перед мирной жизнью, после всех событий в Палестине. Мое неверие в собственные силы сыграло со мной злую шутку… Поцелуй прервал ее дальнейшие рассуждения.  — Я могу это понять как никто другой — ответил Бриан, глядя ей в глаза. — Когда вернется твой отец, я хочу говорить с ним. Кто бы мог подумать… Еще пол-года назад, я бы и сидеть рядом с евреем не согласился ни за какое золото мира… Прости.  — Отец знает, что ты помог освободить его. Он примет тебя и ты сможешь поговорить с ним обо всем, о чем пожелаешь — Ребекка успокаивала рыцаря, но сомнения ее не покидали. Она никогда не примет его христианскую веру, а Исаак ни за что не согласиться принять Бриана в качестве ее покровителя — такого позора не смог перенести даже очень терпеливый человек, каким был ее отец.  — Я дождусь его, если ты не против. Мои люди остановились в доме, здесь неподалеку — сказал рыцарь, расшнуровывая верх своей туники и опускаясь на лавку у окна. Ему было трудно дышать. Невольно взору Ребекки открылись его раны.  — Конечно, ты можешь остаться у нас в доме… — Ребекка осеклась, увидев шрамы и кровавые полосы — Что с тобой, Бриан? Тебе нужна помощь, сейчас, сейчас, я принесу все, что нужно.  — Нет. Постой — ответил Буагильбер, улыбаясь — Ничего не нужно, это ерунда.  — Позволь, я помогу — сказала Ребекка как можно мягче и сама сняла с него тунику. Ее взору предстало ужасное зрелище — вся спина рыцаря была изуродована плетьми. Многие раны не зажили, на месте старых виднелись глубокие шрамы.  — Господь Всемогущий… — лишь это вырвалось у нее из груди, она осторожно провела рукой по спине Бриана. В ее глазах показались слезы — За что.?  — Это то малое наказание, которое мне назначили, за то, что я решил оставить орден — ответил Буагильбер, вытирая своими грубыми жесткими пальцами слезы с личика своей возлюбленной — Ну, что ты, Ребекка, все уже закончилось. Это все глупости и предрассудки. Мелочи. Не думай об этом больше ни минуты. Я очень люблю тебя.  — И я — ответила она, прижавшись к нему так крепко как только хватило сил — И я очень тебя люблю. *** Прошло еще несколько месяцев. Буагильбер то приезжал в дом в иудеям, навестить Ребекку, то снова уезжал куда-то, то и дело оставляя мешочки с деньгами на столе в ее комнате. А однажды, Бриан уехал и пропал. Его не было несколько месяцев, перед отъездом он ничего не объяснил Ребекке и не подавал вестей. После, один из сарацинских невольников приехал к дому Исаака и передал от своего хозяина длинное письмо, в котором Бриан просил Ребекку, не смотря ни на что, надеяться и ждать его. А на словах передал, что его господин занят тем, что строит новую достойную жизнь для своей розы Сарона. Исаак лишь пожимал плечами, хотя не был доволен такому покровительству со стороны бывшего тамплиера и христианина. Но все же Исаак смирился, он прекрасно помнил кому был обязан своим спасением и ради кого этот грозный гордый рыцарь пожертвовал всем, что у него было. Ребекка ждала, считая дни, плача в подушку по ночам… Так прошел еще месяц и вскоре наступила весна. ***  — Цветущие гранаты так прекрасны весной — говорила Ребекка себе под нос, поливая деревья и подвязывая кусты. Она часто возилась в саду, порой пропадая там до самого вечера.  — Ребекка, дочка, к тебе гости, где ты? — раздался голос Исаака.  — Да, отец я здесь! — отвечала девушка, вытерая руки от земли. — Сейчас, уже иду! Ребекка оторвалась от своего занятия и поднялась с колен. В конце дорожки показалась знакомая статная фигура с широкими плечами, ее глаза сумели разглядеть те самые темные глаза, то самое лицо со шрамом…  — Бриан… — сорвалось у нее с губ. Ноги сами пошли ему навстречу.  — Ребекка — тихо проговорил рыцарь, остановившись на пол-пути, не находя больше слов. Они стояли так какое-то время, неподвижно, словно две застывшие мраморные статуи, думая о чем-то, боясь проронить хоть слово. Наконец, Бриан преодолел какое-то странное оцепенение и бросился к Ребекке, обнимая свою возлюбленную.  — Тебя так долго не было. Ты ведь больше никуда не уедешь? Я думала… — фразу, которую она начала, прервал поцелуй.  — Никуда. Я ждал — ответил Бриан, отпустив девушку и гордо подняв голову, слега посмеиваясь, он сложил руки на груди.  — Чего? — удивленно спросила Ребекка.  — Когда расцветут гранаты! — Бриан рассмеялся и снова обнял свою прекрасную гурию — Пока ехал сюда, чуть Замора не загнал! Как же я соскучился, одному лишь Господу Богу известно! Бриан поднял девушку на руки и принялся кружить среди распустившихся цветов, Ребекка звонко смеялась и целовала рыцаря. Когда расцветут гранаты…