Чехарда в Торкилстоне

Владения Фиц-Дотрелей простирались среди дубовых лесов, в которых водилось много дичи и разбойников. Старший из братьев Фиц-Дотрелей никогда не церемонился с лихими людьми, да и с крестьянами, которые то и дело осмеливались выказывать неповиновение — повесить на воротах замка или на стенах, его окружающих, было единственным средством против смутьянов. На этот раз, в качестве смутьяна и проявившего неповиновение, был иудей Исаак — подвешенный, еще живым, в клетке, сильно избитый, он лишь тихо молился, вздрагивая всякий раз, когда ветер качал его «тюрьму» и бил о каменную стену. Исаак догадывался, что Фиц-Дотрель не отпустит его и думал лишь о своей единственной дочери, Ребекке — что теперь будет с ней? Она остается совсем одна, без поддержки и опоры, а в этой стране с ее варварскими законами, она никогда не найдет ни того, ни другого. Пока он сидел в клетке, подвешенной к самому верху стены, к замку приближался отряд Фрон де Бефа с хорошо вооруженными людьми. Остановившись перед воротами, Реджинальд нетерпеливо протрубил в рог. Никто не торопился спускать мост. Подождав еще немного, терпение барона заканчивалось, он протрубил еще раз.  — И здесь чертово сонное царство! Да, что происходит? КОфиЙ что ли в домах закончился? — прорычал Фрон де Беф, которому и так эта затея стояла поперек горла.  — Простите — раздался голос сверху, чуть сонный представитель замковой стражи высунул из бойницы свой нос — Сейчас доложу хозяину!  — Давай, пора бы! Да скажи, что к нему приехал сам барон Реджинальд Фрон де Беф со своими людьми! Пусть пошевелиться! — крикнул в ответ суровый богатырь.  — Стены в три фута толщиной, вдобавок, спящая стража — тихо проговорил Клеман.  — Я и сам это прекрасно вижу. Такое добро пропадает в руках нерадивого хозяина! — огрызнулся барон, который уже потерял терпение и хотел было рявкнуть что-то еще, но ворота замка открылись, а мост приказали спустить. Отряд Фрон де Бефа въехал во внутренний двор замка. ***  — Неужто сам барон Реджинальд Фрон де Беф решил так неожиданно почтить меня своим присутствием. Что же тебя привело в мои владения? — Доминик Фиц-Дотрель сидел у камина, выставив ноги ближе к огню, в руках у него был кубок с вином, а прямо перед ним на столе шоколадный мусс в серебряной вазочке и листья шпината с орехами в другой.  — Привело меня к тебе одно небольшое дельце, оно касается одного твоего пленника, ростовщика Исаака. — голос Фрон де Бефа прозвучал на весь зал. Барон не собирался долго рассиживаться у Фиц-Дотреля, так как внутренне он питал к нему презрение.  — Что ж, странное и необычное дело. Нормандский барон едет к другому благородному норманну, а дело, оказалось, всего лишь в старом еврее. Может отобедаешь со мной, а потом обсудим твое дело? — Фиц-Дотрелю стало любопытно, отчего же барон самолично приехал к нему за этим ростовщиком — не может быть? Неужели Фрон де Беф тоже ему что-то должен?  — Благодарю за приглашение, Доминик, но сладкое вредно — отрезал Фрон де Беф, покосившись на шоколадный мусс — После шести вечера я не ем, метаболизм уже не тот, сам понимаешь, хочется самому забираться на своего коня, а не при помощи слуг.  — Что ж, может, хотя бы немного салата? У меня в этому году шпинат уродился как никогда, не смотря на здешний климат — ответил Фиц-Дотрель.  — Мытый? — поинтересовался барон, вскинув свои черные густые брови.  — Обижаешь, конечно! — ответил Доминик, жестом отдавая приказ, чтобы слуги принесли еще один бокал для вина и порцию шпината. Фрон де Беф терпеть не мог траву в пище, но деваться было некуда, да и подлости от Фиц-Дотреля можно было ожидать с любой стороны. Поэтому, скрепя зубами, сэр Реджинальд стал жевать шпинат, обильно запивая вином сие несложное блюдо.  — Так почему ты столь заинтересовался моим пленником, даже сам приехал? — хозяину замка не терпелось узнать подробности столь необычного визита.  — У меня с эти евреем одно незаконченное дело, без него никак нельзя обойтись, я даже соглашусь с тем, чтобы заплатить тебе, в пределах разумного, чтобы ты отдал его мне. — ответил Фрон де Беф, чуть не поперхнувшись шпинатом. Вкус у зелени был отвратный.  — Как любопытно, а откуда ты узнал про моего пленника? Если мне не изменяет память, твои владения расположены довольно далеко от самого Йорка, не говоря уж о моих — неприятный голос Фиц-Дотреля, напоминающий шипения змеи, действовал Реджинальду на нервы, но прозорливость и наглость барона взяла свое.  — Молва нашептала — бросил Фрон де Беф, хлопнув по столу, совершенно не собираясь оправдываться за свою осведомленность перед Фиц-Дотрелем — Скажу напрямую, чтобы нам даром времени не терять — сколько бы ты хотел выручить за этого еврея? И дело с концом. Не будем затягивать!  — Что ж — не буду скрывать, я ему должен, около пяти тысяч серебром — Доминик неплохо соображал, почти что также, как умел тратить — Мне нет резона возвращать еврею долг, если в моих руках его жизнь. Скажем так — мне все равно зачем он тебе нужен, но видать очень нужен, раз ты сам пожаловал ко мне домой. Значит, этот полу-дохлый еретик, стоит дороже! Двадцать тысяч, полагаю будет справедливым за его шкуру.  — Двадцать тысяч? — переспросил Фрон де Беф. За эти деньги можно было купить половину Лангедока.  — Ты не ослышался, да, двадцать тысяч золотом и он твой. Торговаться я не стану. Я разумею, это приличная сумма — недели вполне должно хватить или ты можешь заплатить сейчас? — усмехнулся Фиц-Дотрель, прекрасно осознавая, что сумма, которую он только что назвал — слишком высока для обычного выкупа. Он также понимал, что в будущем он может вытрясти из еврея куда больше, прибегая в шантажу и пугая старика незавидной участью его дочери, если будет действовать не сразу и осторожно.  — Хорошо, двадцать, так двадцать, но мне нужно будет собрать всю сумму. Сейчас с собой у меня столько нет. Неделя или чуть больше? — находчивость Фрон де Бефа была лишь короткой отсрочкой, оба норманна это понимали, что за такое короткое время собрать даже четверть такой сумму не представлялось возможным.  — Как верно заметил, не будем тянуть, да — сроку тебе неделя, если тебе все еще нужен этот полу-дохлый еврей — спокойной ответил Фиц-Дотрель, продолжая ухмыляться, понимая, что помимо самого Фрон де Бефа в этом деле есть еще кто-то заинтересованный в том, чтобы Исаак оказался на свободе.  — Что ж, Доминик — ответил барон и раскатисто рассмеялся, поднимаясь со своего места и выковыривая из зубов шпинат — Через неделею я привезу тебе двадцать тысяч золотом, а ты, смотри, не угробь моего ростовщика, иначе — я не плательщик! После, вместе со своими людьми, не смотря на уговоры Фиц-Дотреля погостить еще хотя бы день, Реджинальд отправился в обратный путь. Времени оставалось мало, а такую сумму под силу было собрать лишь королю. Он поспешил обратно в Йорк — каждый день был на счету. *** Возвратившись в Йорк с решением Фиц-Дотреля, Реджинальд сидел в доме евреев и задумчиво глядел на огонь и дрова, потрескивающие в камине.  — Славная прогулка! А губа не дура у твоего Фиц-Дотреля! — буркнул он — Ничего не скажешь, сэр Бриан, ты выставил меня полным идиотом перед этим ничтожеством Фиц-Дотрелем! Где ты собираешься достать двадцать тысяч золотом?! За такие деньги, который этот пройдоха просит за этого полу-дохлого еврея, мы могли купить все графство Кент и еще бы прилично осталось до конца наших дней!  — Спасибо тебе, Реджинальд, что согласился помочь — тихо ответил Буагильбер, который тоже прекрасно понимал, что такой выкуп осмеливались просить лишь за знатных особе высшей королевской крови, либо за тех, кто принадлежал придворным дворянским семействам.  — Сколько ты сказал — неделя? Что ж, я найду это проклятое золото, даже, если мне придется попросить его взаймы у самого черта! — Бриан с силой ударил кулаком по столу.  — Не придется — ответила Ребекка, которая до этого с волнением наблюдала за спорящими рыцарями — В подвале у отца есть тайник — на случай беды или как у вас говорят — на черный день. Я думаю, что время пришло. Пусть твои слуги помогут мне принести сундук.  — Вот тебе раз! — молвил Реджинальд, рассмеявшись — А когда еврей был у меня в подвале Торкилстона, говорил, что нищий, как церковная мышь! Ха-ха-ха! Хорош, нищий, хотел бы и я хоть немного походить на него! Никогда не верил этому старому плуту! Клеман, помоги остальным! Через некоторое время, слуги, сопровождаемые Ребеккой, вытащили из тайника в подвале большой сундук.  — Это все, чем мы владеем — ответила Ребекка, отпирая ключом сундук — Я не знаю точной суммы, которая здесь находиться. Но в каждом мешочке должна быть тысяча фунтов, если, конечно, отце не брал отсюда для торговых нужд. А как же свадьба Уилфреда и Ровены — я обещала быть на венчании!  — Напишем саксам извинительную записку — вкрадчиво ответил Буагильбер. — Можешь прямо сейчас написать. А когда у саксов намечена славная попойка?  — Как раз через неделю — ответила Ребекка.  — Подожди, может мы еще успеем и тогда ты спокойно отправишься к своим друзьям на свадьбу — подмигнул храмовник.  — Может мы посчитаем, для начала, содержимое, а уж потом обсудим милые саксонские традиции? — ответил Реджинальд, у которого загорелись глаза, гладя на сундук.  — Мы сами посчитаем, не утруждайся — ответил Бриан, провожая Фрон де Бефа в его комнату, не без доли ехидства — Встретимся за ужином. Прости, но в этом деле я тебе не слишком доверяю.  — Ладно, делай как знаешь — ответил Реджинальд, продолжая смеяться — А пока, здесь есть кто-нибудь, кто может нас накормить? А то после шпината Фиц-Дотреля зубы и живот сводит! Пока Фрон де Бефа кормили, Бриан и Ребекка пересчитывали мешочки с деньгами.  — Здесь пятнадцать тысяч — растерянно сказала Ребекка — Где же мне взять еще пять?  — Я, сейчас же, пошлю Амета к Филиппу и Болдуэна к Альберту, у меня с собой три тысячи золотом и еще пятьсот фунтов серебра. Возьму в долг еще у де Браси. Все будет хорошо, обещаю — Буагильбер был взволнован, будто был должен выкупать кого-то из своих близких, а не ненавистного еврея.  — Бриан — тихий грустный голос девушки заставил его немного прийти в себя, а ее рука, которая потянулась к его руке, заставила его застыть на месте — Спасибо. Храмовник молча обнял ее, он не жалел ни о чем, не сомневался в своем решении и искреннее не хотел от нее ничего в замен. Он смотрел на ее своими темными глазами, в них плясали искры и начинало разгораться пламя, которым Бриан опалял их обоих.  — Возьми. Пусть мой бог хранит тебя всегда. Также как и твой. — Ребекка сняла с себя очень тонкую золотую цепочку, на которой был маленький кулон с изумрудной вставкой и изображением звезды Давида. Она вложила эту маленькую хрупкую вещицу в его мощную широкую ладонь и быстро вышла из комнаты. Ее трясло — еще одно мгновение и она бы больше никогда не сумела найти покоя, еще мгновение и ее душа окончательно бы погибла, утонув в его темных пылающих очах. *** На другой день у дома послышался стук копыт и крики на чистом французском. Это прибыл Морис де Браси. Одному из слуг Буагильбера не составило большого труда отыскать де Браси в Йорке.  — Морис! — Ребекка была рада видеть де Браси даже не смотря на те обстоятельства при которых им пришлось встретиться.  — Ребекка! -де Браси развел руки в стороны, все еще продолжая сидеть на коне и таким манером въезжая во двор дома.  — Ну, все, хватит любезностей — прервал их встречу храмовник, которому никогда не нравилось такое простое обращение с его возлюбленной. Да и де Браси был куда привычней для Ребекки, чем сам Бриан, что тоже раздражало Буагильбера не меньше.  — Да, да — давайте о главном. Время-деньги! — выпалил де Браси, слезая с лошади — Тысяча фунтов золотом — все, что я смог выжать из своих запасов. Я всего лишь предводитель наемной дружины, чем могу.  — Спасибо и на этом, сэр Морис — ответил Реджинальд, который также вышел во двор подышать утренним свежим воздухом. — Кстати, ты и твои люди очень пригодятся, когда мы поедем за евреем. -Мы? — удивился де Браси, никак не ожидая такого приглашения.  — Ну, да! — настаивал барон, которому не очень-то хотелось рисковать одному своими людьми — Не дороже денег — добавил Реджинальд, предвосхитив будущий вопрос сэра Мориса о том, что его люди просто так никуда не ездят.  — Отлично! -кивнул де Браси — А ослик? Он еще жив? Могу я его проведать, уж больно он милый.  — Конечно можешь — рассмеялась Ребекка, осел разгуливал по двору с важным видом. К обеду количество норманнов выросло в геометрической прогрессии — к дому подъехали братья Мальвуазены вместе со своими слугами.  — Доброго денечка! — веселым голосом поприветствовал всех Альберт, белый плащ которого составлял разительный контраст с цветными одеждами остальных рыцарей и слуг, кроме Буагильбера. — Кому тут понадобилась целая гора золота? Хорошо бы пропустить по доброму стаканчику вина!  — Наш Бриан попал в переделку и кто как не мы, его друзья, можем ему помочь! — вторил Филипп. Оба рыцаря прошли в дом. Сидя за большим обеденным столом Буагильбер рассказал, что произошло на самом деле и кому нужна помощь. Ребекка сидела рядом с ним и не перебивала его.  — Поэтому я говорю об этом сейчас — заканчивал свою речь храмовник — Чтобы вы сами, добровольно решили, помогать или нет. Всем, кто согласиться помочь Ребекке, это все равно, что мне самому, я верну долг сполна. Даю слово. Прибить этих Фиц-Дотрелей не получиться, только лишь из-за того, что Жак… С этими словами он встал из-за стола и закрыл уши Ребекке, чтобы та не услышала непристойных слов.  — Что этот Жак Фиц-Дотрель оказывает неподобающие мужчине услуги самому — при этом Бриан скорчил рожу и повертел пятой точкой, все это являлось намеком на самого французского короля. — Поэтому, по крайней мере, сейчас, нам следует заплатить, а позже, я сам найду на него управу, но теперь нужно спешить.  — Ну и когда надо ехать? — спросил де Браси, который ловко забрасывал себе в рот нарезанную морковь.  — Вчера — выдохнул Бриан, с улыбкой поглядев на своих друзей и убрав руки от ушей Ребекки. Рыцари рассмеялись, Фрон де Беф при этом чуть не упал со стула, а Морис де Браси все-таки подавился морковью.  — Мы все тебя давно знаем, брат Бриан — ответил Альберт Мальвуазен — Твое слово нерушимо, а мы, под суетились и достали тебе недостающую сумму. Вот. В этих кошельках столько, сколько необходимо тебе и Ребекке.  — А здесь еще немного — Филипп бросил на стол еще один кошель — На случай, если будут непредвиденные расходы и не благодари. С этими словами Филипп обнял Бриана, словно тот был ему родным братом. *** Через несколько дней норманны направились к замку Фиц-Дотреля, чтобы выкупить Исаака. Через несколько дней они возвратились вместе с измученным и избитым до полу-смерти евреем. Исаак был в плачевном состоянии и прибывал в отчаянии и страхе, так как за один лишь только день был продан одним норманном другим, среди которых был Реджинальд Фрон де Беф, с которым Исаак успел познакомиться гораздо раньше и тоже при весьма неприятных обстоятельствах. Только лишь через неделю, силами Ребекки, измученный ростовщик пришел в себя. Он бы очень удивлен рассказом Ребекки о том, кто помог ей в его освобождении и еще больше Исаак удивился, когда узнал, что всему этому способствовал тот самый гордый заносчивый храмовник Бриан де Буагильбер.  — Что же ты пообещала ему, этому назаерянину, взамен на мое спасение? Неужели он посмел воспользоваться нашим плачевным положением — сокрушался Исаак.  — Нет, что ты, отец. Он не требовал от меня ничего. Но ты не обрадуешься, когда услышишь, что за твое спасение мне пришлось отдать все, что хранилось в тайнике в подвале. Прости отец, но ставить на одну чашу весов твою жизнь и золото, я не смогла.  — О, дочь моя! -взвыл Исаак, будто его поразили в самое сердце — Лучше бы мне умереть и не знать об этом… " — Лучше бы мне оставаться в Палестине и никогда не возвращаться» — почему-то подумалось Ребекке. Пока между Ребеккой и ее отцом происходил этот разговор, Бриан был у себя в комнате, старательно высчитывая и записывая сколько золота, кому и когда он должен вернуть. Его мысли предательски отвлекали его от дела, рисуя в его воображении картины, заставляющих кипеть его кровь. Ему представлялась его прелестная гурия, с распущенными локонами, ложившимися шелковыми прядями ему на лицо. Ее тонкие руки, обнимающие его за шею, в то время как сама красавица шептала ему нежные признания на ухо. Эти мечты были грубо прерваны его оруженосцем Болдуэном.  — Прошу прощения, мой господин, ваш ужин! — объявил он с таким важным и напыщенным видом, будто был при королевском дворе.  — А?! Что?! — Бриан как-будто проснулся от сказочного сна. Его раздражало присутствие Болдуэна в такой личный момент. — Поставь на стол. Спасибо. И не заходи сюда, пока я сам тебя не позову! Как только Болдуэн вышел из комнаты, храмовник снова придавался мечтаниям, не заметив, как уже грыз кончик пера, которым писал список с подсчетами. И снова его прекрасная роза Сарона предстала перед ним, но теперь уже в том наряде, который дала ей сама мать-природа. Бриан сидел с широко открытыми глазами, но ничего не видел перед собой. Лишь эфемерный образ Ребекки, в его смелых мечтах, витал перед ним. И снова отворилась дверь комнаты — на этот раз его сарацинский слуга Амет принес еще пергамент и запасное перо, которое Буагильбер просил еще пол-часа назад. Прервав смелые мысли своего хозяина, на голову сарацина обрушились проклятия, после чего Амет поспешил удалиться и захлопнул за собой деверь.  — Просто проходной двор какой-то! — ворчал Бриан — Подумать спокойно не дадут, бездельники! Спустя немного времени, он решил выйти во двор, так как подумать в доме ему все равно не дадут. Бриан присел на толстое бревно, к которому был привязан осел. Прохладный вечерний воздух освежал. Храмовник вновь задумался и прикрыл глаза. И опять перед ним явилось видение — перед ним была его лилия долин и прекраснейшая из гурий. На этот раз, на сколько близко, насколько могла разыграться вольная фантазия храмовника. Его прелестница была отдана ему во власть. Бриан уже ощущал ее ласки, ее нежное тело в своих объятиях. Его губы желали впиться в ее красиво очерченный ротик. Страстный поцелуй, который последовал за нежными объятиями, был несравним ни с одним другим наслаждением. Бриан все сильнее и сильнее сжимал возлюбленную в своих объятиях, его губы опять отыскали ее лицо, шею…  — Прошу, не отталкивай меня — шептал Бриан, щедро раздавая ласки, не отпуская красавицу ни на миг. Он чувствовал ее горячее нежное тело, которое прижималось к нему все смелее.  — Бриан, будь решительным, я твоя — прошептал нежный голосок.  — О, мой прекрасный цветок Палестины, твои уста слаще самого лучшего шербета, мое сокровище — с этими словами Бриан потянулся к ее губам.  — Бриан! — вдруг раздался голос, но храмовник продолжал целоваться.  — Сэр Бриан! — голос снова повторил его имя, но в этом голосе звучали нотки насмешки.  — А? Что еще такое?! Кто смеет прерывать мои размышления?! — прорычал рыцарь открывая глаза.  — Вот уж не знала, что тебе настолько понравиться мой ослик! Ужин остывает! — голос принадлежал Ребекке, которая еле сдерживалась от смеха, наблюдая целующего и обнимающего ее осла, Буагильбера.  — Проклятье! — прорычал храмовник, вскакивая с бревна — Какого дьявола здесь делает это животное?! Эту скотину следовало бы держать в сарае!!! Ребекка смеялась, а следом за ней и другие слуги Бриана. Особенно никак не унимался Болдуэн, даже после того, как получил увесистую затрещину от храмовника. Осел потерся о ноги Бриана и весело глядел на рыцаря, издав при этом довольно противный звук. Все снова засмеялись, а Буагильбер, прибывая не в лучшем расположении духа пошел в дом, вслед за Ребеккой.