***
— Предлагаю для начала пройтись по баракам. Правда, заключённых там нет, — немного неуверенно начала Ингрид, идя в сторону кирпичных зданий. Наедине с Тиллем она терялась. Каждое слово приходилось выдавливать из себя. Густой горячий воздух с различными примесями затруднял и без того сбившееся дыхание. — А где они? — Линдеманн заметил волнение Швейриг и мысленно улыбнулся, понимая, что Деро не обманул, сказав о готовности Ингрид вешаться ему на шею. — Работают. В общем, прошу. Пройдя по длинному коридору и минуя охрану, они добрались к спальной зоне. Но даже здесь гнетущая атмосфера исходила из всех щелей. Однако на Тилля и Ингрид данное зрелище скорее навевало тоску. — Камеры одинаковые, поэтому, думаю, хватит и одной для ознакомления, — быстро протараторила Ингрид, убирая выпавшую из хвоста рыжую прядь. При этом она быстро заморгала и слегка приоткрыла губы, выделявшиеся на бледном лице несколькими ранками после нервных надкусываний. — Тебе виднее, — хмыкнул Линдеманн, рассматривая местные «достопримечательности». Смысла вести себя как-то по-особенному Тилль не видел. Он держался сдержанно, как и подобало офицеру. — Здесь кровати для рабочих. Как видите, они многоярусные. Спят здесь все, кроме тех, кого должны перевести. — Ингрид даже не пыталась скрыть брезгливое отношение к данному месту. — Перевести? — дежурно переспросил Линдеманн, только чтобы как-то поддержать разговор и облегчить рассказ Ингрид. — Именно. Тех, кто не может работать, переводят либо в «Аушвиц», либо в корпус А11. — Госпиталь? — Линдеманн знал ответ, но все же старался быть вежливым. Он видел, насколько Ингрид волновалась. И наблюдение за этим его забавляло. — На лечение выделяется четыре дня. По истечении этого времени здоровых отправляют снова работать, а остальных — на расстрел. — Рассказывать об этом Швейриг не любила. Но сейчас ей пришлось выдать всю имеющуюся информацию, ведь об этом ее просил сам герр Линдеманн. — Где именно он проводится и кем? — Эта тема заинтересовала Тилля. Будучи группенфюрером в гестапо, он не гнушался жестких решений вопросов. Линдеманн оживился и даже взглянул на Ингрид, отчего та криво улыбнулась. — Мы сейчас к нему выйдем. Сам расстрел производится несколькими офицерами. — Они продолжили идти по достаточно широкому коридору: краска кое-где начала отлетать, оголяя бетон. Горький запах гари и непонятный сладковатый застревали в носу, и Тилль поморщился. — Группенфюрер Гои принимает участие? — Тилль не знал, зачем задал этот вопрос. — Нет, в его обязанности это не входит. — Ингрид пожала плечами. Она боялась рассказать что-то лишнее и одновременно — показаться незнающей. — Хорошо. — Тилль помолчал, но вскоре снова спросил: — А офицеры где располагаются? — В других корпусах. А3 и А4. Также есть отдельные столовые для офицеров и заключённых. Если хотите, можем пройтись и туда. — Там я уже был сегодня. — Выйдя во двор, Линдеманн заметил каменную стену небольшого размера, испещренную черными пятнами и подтеками. — Это, я так понимаю, место приговоров. — Да. Все верно. Рассказывать о процессе, наверное, не стоит. Вы и сами знаете. — Ингрид снова улыбнулась, взглянув на Тилля. Но он не выказал ни одной эмоции, и она поспешила отвернуться, мысленно ругая себя за такую неосторожность. — Пройдемте в А11? — шмыгнув носом, предложила Швейриг. — Думаю, не стоит отвлекать ваших офицеров и медицинских работников. — Тиллю абсолютно было не интересно наблюдать за процессом лечения, да и процесс экскурсии ему порядком надоел. — Тогда можем понаблюдать за работой заключенных. — Ей не хотелось прерывать общение. Пусть и такое натянутое. Будто с окончанием этой прогулки закончились бы все взаимоотношения. И, когда Линдеманн кивнул, Ингрид ощутила, как внутри взорвалось умиротворение. Всю дорогу между ними царила тишина, пока ее не нарушил группенфюрер Линдеманн: — Не скучно здесь? — Не особо. По крайней мере, я не успеваю скучать. Работы достаточно. Документов слишком много, каждый день приходится перебирать различные дела, составлять письма и все прочее. — Никогда не хотела в гестапо? — Линдеманн остановился и закурил. Он прекрасно знал от Деро о желании Ингрид попасть именно туда. Поэтому решил узнать, насколько реальны были бы ее шансы. — Я туда стремлюсь. — Ее глаза заблестели. Такой вопрос от самого группенфюрера польстил ей. — С этими животными не интересно, — показывая рукой с отвращением на серых людей за проволокой, добавила Ингрид. — Животные… Хм-м, — повторил Линдеманн, изогнув бровь и наблюдая краем глаза за реакцией Швейриг. — Вы бы назвали их иначе? — удивилась Ингрид. Она решила честно высказать свое отношение к заключенным и не считала это чем-то запрещенным. — Да нет, задумался просто. — Тилль в очередной раз убедился в женской несдержанности и некомпетенции. Подобные высказывания в своем присутствии он не терпел. Однако сейчас заставил себя промолчать. — О чем, если не секрет? — Столь простое и непосредственное любопытство вызвало легкий смешок у Линдеманна. Еще никто так непринужденно не расспрашивал о его мыслях. — Тебе бы подошла работа руководителя. — Конечно, он так не считал. Но Тилль решил: пусть с данной ситуацией разбирается Гои. — Думаете не попаду в гестапо? — Ингрид нахмурилась. Что-то кольнуло в ее груди. Но тут же она решила, что обязана доказать Линдеманну обратное. — Именно. — Тилль выкинул окурок одним щелчком. — Так куда теперь предложишь? Ингрид задумалась, поправляя прическу. Оставался один-единственный вариант, который должен был решить исход вечера: — А хотите, я покажу Вам результаты экспериментов? С фотографиями и отчетами? Они хранятся в архиве. В моем кабинете. — Швейриг с нескрываемой просьбой в глазах смотрела на Тилля, что он даже не сдержал улыбку. Ей хотелось скрыться ото всех, оказавшись наедине с Линдеманном. — Почему бы и нет?***
Архив встретил Тилля и Ингрид длинными стеллажами, забитыми коробками, и давящим запахом переработанного дерева. Вдоль стен размещались высокие шкафы с подписанными папками, распираемыми различными бумагами. В глубине всего этого бюрократического царства располагались: небольшой столик с единственным стулом; тумбочка, на которой стояли вазочка с несколькими печеньками и конфетами; кружка с кипятильником. На столе же с аккуратно разложенными документами ютилась маленькая вазочка с ромашками. Скорее всего, их подарил какой-нибудь воодушевленный солдат. Тилль усмехнулся, подумав о напрасности таких поступков. Ведь он даже не сделал ни одного комплимента Ингрид, а уже прекрасно знал, чем закончится этот вечер. — Может, чаю? — Ингрид сжала свою же руку и опустила взгляд в пол. Происходящее казалось нереальным. Она словно погрузилась в лучшее сновидение и не могла поверить в реальность. Тилль кивнул и устроился на небольшом стуле. Ингрид нагнулась, чтобы достать из тумбочки все необходимое. Ввиду того, что кабинет больше походил на подсобку, она невольно коснулась ягодицами колена Тилля. Осознав это, она быстро поднялась и покраснела от смущения. Чтобы не смотреть на Линдеманна и не видеть его реакции, Швейриг открыла небольшую кастрюльку и подчерпнула воду кружкой. Дело оставалось за малым: поставить кипятиться воду. Вспомнив, что забыла взять ложку, она резко повернулась и встретилась взглядом с Тиллем, разглядывавшем с любопытством ее тело. Рука предательски дернулась, и вода тут же оказалась на блузке. Жидкость быстро впиталась в ткань, начала стекать по телу, вызывая мурашки. Ингрид быстро сняла пиджак и, растерявшись, принялась было расстегивать пуговицы на блузке, но остановилась. Она посмотрела на Тилля: он неподвижно сидел на стуле, а его губы дернулись в легкой улыбке. Линдеманн с нескрываемым любопытством наблюдал за действиями Ингрид. Ему казалась забавной столь ненаигранная неуклюжесть. Она явно стеснялась его. И это ему нравилось. Выглядело так странно и необычно. Чаще Тилль встречал совсем иное поведение. Возможно, Деро был прав, что Ингрид вполне хорошая и подходящая: не станет путаться под ногами и задавать лишних вопросов. Тилль поднялся и встал близко к Швейриг. — Вариантов не так уж много: снимай, — произнес он с небольшой хрипотцой в голосе. Это подействовало на Ингрид, как гипноз. Она опустила голову и послушно стянула с себя блузку, оставшись в белоснежной майке. Тилль шумно выдохнул, оценивающе взглянув на довольно пышную выпирающую грудь. Дыхание Ингрид сбилось, губы приоткрылись, в связи с чем она уставилась на Тилля и не могла отвести взгляд от его потемневших глаз. Сил сдерживаться больше не было и Швейриг, прижавшись всем телом к Линдеманну, впилась в его губы. Однако она лишь успела уловить сигаретную горечь и привкус спиртного, как мощным толчком оказалась вжата спиной в поверхность стола. Переплеты папок врезались в кожу даже через одежду. Приятного было мало, но Ингрид не подала виду. Тилль даже не обратил на такие мелочи внимание. Он мастерски задрал тугую юбку на живот и быстро продвинулся дальше. Думать об удобстве Швейриг он желал в последнюю очередь. Наконец, когда одежда больше ему не мешала, он приспустил штаны и, предварительно выудив из кармана заготовленный презерватив, натянул его на себя. Проверив пальцами готовность Ингрид, Линдеманн вошел в нее, сорвав стон с ее губ, схожий с подавленным криком. Тилль поспешил закрыть ладонью ей рот, и кожу Ингрид обожгли пробившиеся ручьи слез. Она зажмурилась, отвернув голову в сторону, и задрожала. Ее тело настолько напряглось, что Линдеманн подумал, что этот раз станет самым быстрым в его жизни. Ее ногти впились в его бедра, но он лишь скорчился, не прекращая поступательных движений. Ингрид тихо попискивала, закусив палец Тилля. Такое зрелище лишь добавило остроты его ощущениям. — Вот же, — Тилль с трудом сдержался, чтобы не выругаться, заметив небольшие алые пятна, когда выбрасывал использованную резину. Мысленно проклиная себя за невнимательность, Линдеманн опустился на стул. Убрав с себя признаки произошедшего, он закурил. Швейриг молча поднялась со стола и, всхлипывая, дрожащими ледяными руками принялась поправлять на себе одежду. Выходило это весьма медленно и нелепо. Тилль внимательно наблюдал за ней: из прокусанной подрагивающей губы слегка сочилась кровь; глаза покраснели от слез; грудь часто вздымалась. Ингрид то и дело морщилась. — Да не реви ты. Нормально все. Я не в обиде, — наконец произнес Тилль и стряхнул пепел в кружку за неимением пепельницы. — Ага. — Ингрид криво улыбнулась, и размазала ладонью по лицу слезы. Внизу живота все еще пылало диким огнем и никак не хотело успокаиваться, словно внутри прошлись крупной наждачной бумагой. Ноги отказывались слушаться. Казалось, что они вот-вот откажут и она рухнет на пол. — Ну, теперь знаешь, что не так все радужно. — Линдеманн усмехнулся. Потрепанный вид Швейриг, конечно, вызывал своеобразное и больное чувство гордости. Но Тилль понимал, что надежда на ни к чему не обязывающие сексуальные отношения таяла на глазах. — Нет, мне понравилось, — охрипший голос Ингрид дрогнул, но она сделала все, чтобы выдавить из себя улыбку. Страх, что больше не сможет увидеть Линдеманна, что он решит ее бросить, заставил соврать. Впрочем, всегда можно и потерпеть… Тилль вздохнул, отправляя окурок в кружку, и затем сжал переносицу, сдерживая собственные эмоции. Разговаривать с женщинами, успокаивать их не являлось его сильной стороной. — Ну, — протянул Линдеманн, смотря на часы, — мне пора завершить запланированные здесь дела и отправляться обратно. Ингрид понимающе закивала. Линдеманн подошел к ней вплотную. Яркий запах страха и возбуждения ударил в нос, и он громко сглотнул. Затем коротко чмокнул Швейриг в лоб и покинул ее, оставив в полнейшем одиночестве. И теперь тяжелыми шагами он устремился к Деро. — Какого хрена ты мне подсунул неопытную девчонку?! — начал Линдеманн, влетев в кабинет, приметив при этом, что у Гои не было посетителей. — Я же от нее отвязаться теперь не смогу! Говори: ты ведь знал это! — Тилль ударил массивный стол кулаками и оперся на него. Ноздри расширились, а сведенные брови и частое дыхание говорили о невероятном негодовании. — Ты в своем уме? — Деро уставился на Линдеманна, пытаясь обработать полученную информацию. — Я ее и пальцем не трогал! О чем ты вообще говоришь? — Да ее никто вообще не трогал. Вернее, до недавнего. Кроме меня… — выпалил Тилль, борясь с желанием сбить рвущуюся усмешку с лица Гои. — Короче, как хочешь, но исправляй все! — Уж прости, но такое восстановлению не подлежит! — Деро поднял руки над головой. Заметив блеснувший огонь в глазах Линдеманна, он не выдержал и рассмеялся. Морщинки возле глаз ярко выделились, подтверждая вполне добродушный нрав Гои. Линдеманн занес кулак для удара, но тут же сдержался и махнул на друга рукой. Такую ярость мог провоцировать лишь Деро. Именно поэтому в былые годы они довольно часто ходили прихрамывая, с синяками и ссадинами. — Да иди ты, — недовольно фыркнул Тилль. — Оставлю истерики профессионалам. — Я хотя бы не врываюсь в кабинеты и не угрожаю жизни, — парировал Деро, продолжая улыбаться. — Ладно. — Линдеманн хоть и нервничал, но все же старался держать себя в руках. Да и обижаться на Гои было глупо: откуда ему знать, спала с кем Ингрид или нет? Теперь необходимо было решать имеющуюся проблему. И желательно как можно скорее. — Все равно рад был тебя повидать, Деро. — Тилль улыбнулся и пожал руку другу.