Лабиринт

      Докурив, Линдеманн вернулся в спальню. Швейриг, погруженная в свои мысли, сидела на том же месте.       — Ингрид, — окликнул Тилль, но она даже не пошевелилась. — Ингрид, — Тилль повторил чуть громче, но это опять не дало результата. Он подошел ближе и опустился рядом. — Ингрид, посмотри на меня. — На этот раз Швейриг услышала и выполнила просьбу. — Не переживай, я тебя не трону.       — Мне больно, Тилль. — Ингрид опустила глаза, сжав при этом кулаки. — Представь, каким бы он был… — Одинокие слезы падали на зеленый халат, оставляя темные точки.       — У нас будут дети. Обещаю. — Линдеманн погладил ее по спине, осторожно прижимая к себе. После сказанного он стиснул зубы, начиная мысленно сомневаться в рациональности таких жертв ради обычной разрядки. Но за последнее время слишком много стрессовых ситуаций навалилось на Тилля. И он решил, что по крайней мере необходимо попытаться прислушаться к наставлениям Деро. В худшем случае, Ингрид быстрее успокоится. А в лучшем…       — Когда, Тилль? Ты понимаешь, что это другое? Он мог бы жить, а из-за нас он мертв. — Ингрид подняла глаза, и Линдеманн заметил, насколько сильно билась в них тревога.       — Солнце, не вини ни себя, ни меня. Доктор же сказал, что… — Тилль хотел было озвучить, что с самого начала существовала угроза выкидыша. И рано или поздно это бы произошло. Но он замолчал, не осмелившись напомнить. — Сейчас подлечим тебя и родим здоровых детей, хорошо?       — Тилль, а если я не смогу? — Она зажмурилась, пытаясь остановить рвущийся поток горьких обжигающих слез. — Я боюсь. — Линдеманн наклонился и поцеловал ее в лоб.       — Не бойся, я с тобой. Все будет хорошо. Ты веришь мне? — Следуя советам Деро, Тилль осторожно взял нежную ладонь Ингрид, и она утонула в его большой и шершавой.       — Я… — Швейриг вновь сжалась, ожидая очередного подвоха. Ей очень хотелось довериться Тиллю, прижаться к нему и раствориться, ощутить его защиту. Она даже отпустила ту ситуацию возле гестапо, понимая, что ей и впрямь не следовало так нагло досаждать. Однако Линдеманн еще ни разу не проявлял к ней искреннюю заботу и внимание.       — Посмотри на меня. — Тилль заключил ее лицо в свои ладони. — Ты веришь мне?       — Нет, — прошептала наконец Швейриг, пытаясь избежать пристального взгляда. Линдеманн вытер большим пальцем влажные следы.       — Я понимаю. — Глаза Ингрид округлились. — Ты потеряла ребенка, боишься меня и не видишь будущего. — Тилль вздохнул, уже с трудом подбирая нужные слова. — Просто успокойся и пойми: я всегда с тобой. Можешь верить мне.       — Я боюсь, Тилль, — повторила Ингрид. — Честно, — прошептала она и уткнулась носом в его шею. Рука Швейриг уперлась в грудь Линдеманна. Его размеренное сердцебиение верно передавало спокойствие.       — Я понимаю, — повторил он, провел по ее волосам и поцеловал в макушку. — Я все понимаю. — Уголок губ Линдеманна дернулся. Со стороны казалось, что он слишком близко принял страхи и переживания Ингрид.       — Ты уверен, что у нас получится? — Ингрид с надеждой посмотрела на Тилля. Он не мог не улыбнуться ее наивности.       — Полностью. Просто тебе нужно поверить мне. — Короткий поцелуй в щеку. Тилль смирился, что в роли психолога ему не выступать. Даже под руководством Деро. И, отпустив Ингрид, поднялся.       — Подожди, — несмело попросила Швейриг. Она нахмурилась и плотно сжала губы, что-то обдумывая.       — Что такое? — Линдеманн мысленно ругал себя за то, что согласился на все это.       — Я хочу извиниться, — внезапно выдала Ингрид и поднялась вслед за Тиллем. — Ты так себя ведёшь со мной, поддерживаешь, а я…       — Ингрид, не нужно. Правда. — Линдеманн устроился в кресле и накрыл глаза ладонью. Спустя пару мгновений Тилль ощутил, как к нему на колени опустилась Ингрид.       — Что такое? — успел произнести Линдеманн, как Швейриг прильнула к нему и, дрожащими пальцами проведя по щеке, впилась в его губы. Она сомневалась, не оттолкнет ли Тилль ее вновь, но ее ждала взаимность.       — Я думала о себе, но ни разу не спросила, как ты себя чувствуешь. Ведь наверняка и тебе пришлось несладко… Когда тебе сообщили о… — она замолчала, зажмурившись, — ты ведь тоже расстроился, так? А еще и пришлось говорить это мне. Наверное, ты прав. Мы должны двигаться дальше.       Линдеманн наморщил лоб, приподняв брови, изображая скорбь, будто успел пережить все земные мучения. Ингрид неловко, как и всегда, когда дело касалось поцелуев и ее инициативы, обвила руками крепкую и сильную шею Тилля. И, сглотнув, прижалась губами сперва к его щеке, затем неторопливо переместилась ко рту. Линдеманн уже успел смириться с тем, что придется еще несколько дней ломать комедию, но рука Швейриг скользнула под его рубашку, а чем больше углублялся поцелуй, тем она становилась раскованней. Еще недавно Тилль прервал бы такие попытки и перенял инициативу, но сейчас он откровенно получал наслаждение от процесса. Гордость переполняла его: у него получилось практически невероятное — внушить доверие к себе после произошедшего и пробудить желание в охладевшей Ингрид.       Как только пальцы Швейриг принялись хозяйничать в районе паха Тилля, он не сдержался и прикусил ее губу. Они оба ощутили приятный и слегка сладковатый привкус крови, ударивший в глубину разума. Ингрид легко развернулась лицом к Линдеманну, совершая соответствующие движения бедрами. Их дыхание участилось настолько, что перед глазами начало темнеть. Тилль понял, что если Ингрид не остановится, то сдерживаться больше не сможет. Он крепко сжал ее ягодицы, оскалившись при этом, как зверь.       — Ингрид, доктор запретил нам… — Швейриг замотала головой, отбрасывая ненужные слова. Она ничего не хотела слышать, поэтому заткнула Тилля очередным поцелуем. Отстранившись, она слизнула с губы сочившуюся кровь и окончательно сбила в голове Линдеманна все преграды и сомнения.       Медленно поднявшись, Ингрид скинула с себя халат, оставшись в трусиках. На левой груди красовалась аккуратная черная родинка, которую тут же захотелось испробовать на вкус. Тилль шумно выдохнул и, сжав челюсти, попытался избавиться от образовавшегося комка нервов в горле. Он боролся с желанием накинуться на, как оказалось, плохо изученное тело и исправить допущение. Но понимал, что сейчас ни на грамм не владеет ситуацией.       Вид обнаженного женского тела тут же возымел должный эффект на Линдеманна. В комнате стало неимоверно душно, стоило Ингрид опуститься перед ним на колени и, разведя его ноги, придвинуться как можно ближе. Увлажнив губы, она посмотрела горящим взглядом на Тилля, словно ожидая чего-то. Линдеманн не мог ждать: он расстегнул ремень и, приподнявшись, спустил брюки. Ингрид закусила губу. Металлический привкус вновь дал о себе знать. Впустив горячую пульсирующую плоть Тилля в свой влажный рот, она, пусть и неумело, начала двигать языком. Линдеманн выдохнул сквозь стиснутые зубы, закрыл глаза и устроил ладонь на голове Швейриг, направляя ее и контролируя движения.       Ее неопытность добавляла пикантности. Хриплым шепотом Тилль подсказывал Ингрид. Она, как ни странно, быстро схватывала, хоть пару раз и давилась, когда Линдеманн, чувствуя нарастающее напряжение, инстинктивно поддавался бедрами вперед, удерживая голову Швейриг. Она лишь издавала хриплое мычание, ощущая, как саднило в гортани. Но вскоре что-то густое растеклось внутри, вызвав кашель. Раздалось глухое рычание Тилля и его хватка ослабла, позволяя Ингрид отстраниться. Она облизнула губы, почувствовав горечь, и посмотрела на Линдеманна: он сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла. Его лицо передавало полнейшее умиротворение. Губы дернулись в довольной улыбке, как у мартовского кота после удачной гулянки.       Подцепив халат, Ингрид накинула его на себя и собралась отправиться освежиться, как ощутила крепкое сжатие запястья. Линдеманн легким движением усадил ее к себе на колени и, всмотревшись в усталые глаза, в которых появился вновь блеск, искренне улыбнулся.       — Спасибо, — тихо, словно скрываясь от самого себя, произнес Тилль на ухо Швейриг, едва коснувшись ее кожи. Ингрид прижала ладонь к его щеке, улыбнувшись в ответ. Недоверие и сомнение, глядя на такого спокойного, незнакомого ей Тилля, стирались из сознания. Он поцеловал ее в лоб и кивнул головой, позволив идти.

***

      На следующий день Тилль утром ушел в гестапо, нагрузив Ингрид, по совету Деро, различными делами по дому. Ближе к обеду Линдеманн набрал свой же номер и выдохнул, услышав после продолжительных гудков голос Ингрид.       — Как ты? — Швейриг улыбнулась, услышав в трубке Тилля. Ее не могло не радовать такое проявление заботы.       — Все хорошо. Приготовила ужин и прилегла отдохнуть.       — Тебе там не скучно? — поинтересовался Тилль и закрыл глаза. Он никак не мог свыкнуться с необходимостью проявления такого внимания.       — Немного, но собака скрашивает одиночество. — Поглаживая большого добермана, проговорила Ингрид. Сперва Швейриг побаивалась, но вскоре прониклась к ней всей душой.       — Не хочешь развеяться? Мне нужно отнести кое-что Деро, но работы много. Не могла…       — Конечно, — быстро согласилась Ингрид. Даже по телефону Тилль ощутил тепло, исходившее от Швейриг. — Мне в гестапо?       — Да. Тебя спокойно пропустят. Где мой кабинет знаешь, поэтому, думаю, не заблудишься. Я бы встретил, но, боюсь, буду на совещании. Оно может затянуться. Сама понимаешь, какая ситуация на фронте.       — Конечно. — Ингрид вздохнула. — Я скоро буду. Только… Только…       — Только не заблудись, прошу. И еще, Ингрид, косметика в тумбочке с твоей стороны кровати. — Тилль вздрогнул от осознания произнесенных слов. В трубке повисло молчание. — Ингрид?       — Я… — Она слабо всхлипнула. — Спасибо. Я потороплюсь.       Положив трубку, Линдеманн закрыл глаза, принимаясь массировать виски. Потерпеть оставалось совсем недолго. Он понимал это и старался не думать больше ни о чем.