Под гнётом крови

      Пройдя по еще нескольким мостам и спустившись по лестнице, эльфы вошли в большой круглый зал, где вместо стен были резные колонны, в просветах между которыми открывался прекрасный вид на ночную долину.Зал не был пуст. Ближе всех к дверям стоял пожилой беловолосый, белобородый гном в красном камзоле. За ним скромно, будто прячась, топтался хоббит. Ему явно было некомфортно в таком величественном месте. Хоббиты вообще любили все домашнее и уютное, и встретить их так далеко от Шира было нелегко. Ближе к середине зала стояло еще двое, и выглядели они так, как будто появление Анориэль и Элронда отвлекло их от спора. Один из них также был гномом, но он был моложе, чем первый, с черными с проседью волосами и бородой и серыми глазами, в которых плескалось сильное недовольство. На его поясе висел Оркрист, эльфийский меч, выкованный в Гондолине. Это было более чем странно, что гном использует чужой меч, тем более эльфийский. Гномы славились своим оружием и… гордыней. Его оппонентом в споре оказался ни кто иной, как Гэндальф Серый, высокий маг в сером одеянии, с бородой и волосами, что были пропитаны мудрой сединой. Увидев старого знакомого, Анориэль улыбнулась магу и слегка склонила голову в приветственном жесте.       — Доброй ночи, дорогие гости, — поприветствовал присутствующих Владыка Ривендела.       — Доброй ночи и тебе, Элронд, — ответил серый маг.       Гэндальф развернулся к эльфийке, и также склонив голову, сказал:        — Приветствую тебя, Анориэль. — Голос его лучился радостью. — Не ожидал увидеть тебя здесь.       — Я тоже не думала, что окажусь здесь в ближайшем времени, но не могла отказать Владыке Элронду.       — Кого ты к нам привел, Элронд? — грубо перебив Анориэль, спросил молодой гном, даже не смотря на нее.       — Пред тобой единственная эльфийка, способная прочитать вашу карту сейчас.       —Я и так согласился показать Вам карту, хотя пользы от этого так и не увидел. Все, хватит! Наши дела не касаются эльфов.       — Избавь нас от своего гномьего упрямства. — В голосе Гэндальфа слышно было то самое выражение, с которым учитель пытается донести свои слова до нерадивого ученика, и Анориэль поняла, о чем спорили они до их прихода. – Твоя гордыня погубит тебя. Кто знает, сколько нам ждать подходящей Луны?       Гном наконец-то взглянул на Анориэль и окатил ее таким взглядом, будто перед ним стояла грязная оборванка, просящая милостыню. Бросив еще один презрительный взгляд, гном вновь обратился к Волшебнику.        — Это наследие моего народа. Мой долг – охранять его и его тайны. Я не намерен показывать ее всем проходящим остроухим!       Последняя фраза явно предназначалась Анориэль с расчетом оскорбить ее, но эльфийка даже не моргнула. Она слышала и гораздо худшие слова в свой адрес.       — Ради всего святого, Торин, покажи ей карту!       Молодой гном еще раз взглянул на Анориэль и через несколько секунд, неохотно перебарывая себя, достал из-за пазухи сложенный лист бумаги.Подойдя, он протянул его, попутно одаривая девушку недовольным взором. Эльфийка приняла пергамент из гномьих рук и аккуратно развернула его.Оказалось, что немного обветшалый лист хранил на себе карту Эребора: на северо-востоке возвышалась Одинокая Гора, южнее находился Дейл, на западе виднелась кромка Лихолесья, а между ними Драконова Пустошь. Проведя пальцами по Пустоши, Анориэль почувствовала присутствие лунных рун.       — Эребор? Что за интерес у вас к этой карте? И что же тут такого важного написано, раз вы пришли к эльфам?       — Это не должно тебя волновать, эльфийка! — как будто выругавшись, ответил гном.       Терпение Анориэль все же иссякло, и она решила получше рассмотреть того, кто так неуважительно с ней говорил. Гном оказался выше ростом, чем многие гномы, борода черная и густая, а глаза не просто серые, с голубизной. Род Дурина. И, если учитывать, что он был хранителем такой реликвии, как карта с лунными рунами, то занимал гном не самое низкое положение. Плюс самоуверенность и молодость…       — Ты Торин Дубощит, сын Траина, сына Трора, внук самого Короля под Горой. Я не ошиблась?       — Как ты узнала? — На лице гнома расцвело недоумение.       — Я встречалась с твоим дедом. Ты такой же упрямый и толстолобый. Тут и узнавать было нечего.       Недоумение Торина сменилось злостью, что только заставило губы Анориэль разойтись в улыбке. Колкость, может, и была похожа на мелкую пакость, но удовлетворения принесла с избытком. Пусть эльфы и казались сдержанными, но если они хотели кого-то уколоть, то в этом им не было равных.       Анориэль не стала дальше припираться с гномом. Развернувшись, она отправилась к столбу лунного света, что падал сквозь пространство меж колоннами, и внесла пергамент в холодный луч. Руны едва заметно, даже для эльфийского взора, блеснули и вновь исчезли.       Сосредоточившись, Анориэль направила свою магию на карту и почувствовала, как она потекла по венам. В этот же момент все тело эльфийки ощутило прикосновение лунного света. Он казался прохладным и текучим, как если бы девушка окунулась в прозрачное озеро, когда вода уже прогрелась на солнце, но все еще дарила свежесть. Анориэль всегда удивлялась этому. Каждый свет был разный: лунный – спокойный и умиротворяющий, звездный – неуловимый, но искрящийся, а солнечный… он был как огонь. Но не сжигающий и убивающий, а дарующий безмерную силу.       Свет проникал в каждую частицу эльфийки и затем, под ее волей, перетекал в лист пергамента, открывая скрытое послание. Белый свет, повинуясь приказу, послушно проходил через карту, а там, где были лунные руны, оставался и высвечивал их светящимися буквами. Спустя минуту послание полностью проявилось.       Анориэль остановила поток своей магии, и на нее тут же накатила усталость. Мир как будто начал немного качаться. Или это она сама? Эльфийка прикрыла на мгновение глаза, пытаясь спастись от головокружения, и развернулась к собравшимся.       — Здесь написано: «Стань у серого камня, когда прострекочет дрозд, и последний луч заходящего солнца в день Дурина укажет на замочную скважину».       — Она еще и на гномьем языке читать умеет, — еле слышно, раздраженно пробурчал себе под нос Торин.       Неужели он думал, что она его не услышит? Торин вновь метнул на нее злобный взгляд, на что эльфийка ответила маской безразличия с каплей легкого пренебрежения (типичное выражение лица эльфов по отношению к другим, смертным расам).       — День Дурина? — впервые подал голос хоббит.       — Это начало нового года у гномов. Когда осенняя луна и зимнее солнце вместе появляются на небе, — пояснил белобородый гном.       — Ох, как же я мог забыть представить вас? — воскликнул Гэндальф, пытаясь разрядить обстановку, — Это Балин, сын Фундина, а это, — указал он на хоббита, — мистер Бильбо Бэггинс из Шира.       — Приятно познакомиться. — Эльфийка надеялась, что слова прозвучали достаточно вежливо, ибо голова стала ватной.       Что-то часто она оказывалась не в твердом уме за одну ночь.       — А теперь, когда вы налюбезничались, я хочу сказать, что у нас плохие новости. Лето заканчивается, День Дурина уже не за горами, — с привычным недовольством сказал Торин.       — Еще есть время, — не согласился с ним Балин.       — Время? Для чего? — спросил мистер Бэггинс.       — Чтобы найти вход. Нам лишь нужно оказаться в нужном месте в нужное время. Тогда, и только тогда дверь можно открыть. — Балин был настроен оптимистично.       — Так это и есть ваша цель? Проникнуть внутрь Горы? — обратился к Гэндальфу Лорд Элронд. — А ты говорил, что у вас научный интерес.       Эльфийка не могла поверить в то, что услышала.       — Вы хоть понимаете, насколько это опрометчиво? — обратилась Анориэль к Торину.       Но молодой гном вместо ответа бросил: « Это тебя не касается, эльфийка », выхватил карту из ее рук и удалился вместе с Балином и Бильбо.       Оставшиеся в зале несколько мгновений смотрели на закрывшуюся за гномами дверь, пораженные таким неожиданным уходом. Первым очнулся Владыка.       — Когда ты собирался рассказать мне об этом? — спросил Элронд Гэндальфа.       — Я собирался рассказать тебе. Я только и ждал этой возможности. И ты можешь не сомневаться, я знаю, что делаю. — Гэндальф говорил с должным раскаяньем в голосе, но Анориэль знала его слишком хорошо, чтобы понять, что Гэндальф и не думает извиняться.       — Вот значит как? — Элронд с сомнением посмотрел на Волшебника и, сказав: «Пойдемте» Анориэль и Гэндальфу, тоже вышел из зала, но отправился в противоположную от гномов сторону.       Спустившись по лестнице, Владыка вновь обратился к Серому магу:       — Этот дракон захватил Гору и спал последние шестьдесят лет. Что если ваш план провалится? Что если вы разбудите зверя?       — А если нас ждет удача? Если гномы вернут себе Эребор? Наша оборона на Востоке будет намного крепче.       — Это очень опасный шаг, — вмешалась эльфийка.       — Куда опасней ничего не делать. По праву рождения трон Эребора принадлежит Торину. — В тоне Серого Волшебника начали проскальзывать нотки недовольства.       — Ты что, забыл? Тяжкое бремя безумия лежит на всей его семье. Его дед потерял рассудок. Его отца сразил тот же недуг. Ты готов поклясться, что Торин Дубощит устоит перед ним? Безумный Король под Горой не поможет нам.       Просто абсурд! Даже своим спутанным разумом она понимала бредовость этой затеи.       — Гэндальф, подобные решения мы не вправе принимать в одиночку, — поддержал Анориэль Владыка.       — Мы не можем им помешать. С нашей помощью или без нее, эти гномы отправятся к Одинокой Горе. Они намерены вернуть свой родной дом. И думается мне, что Торин Дубощит не станет просить у кого-либо дозволения. И я сам тоже не стану. — Волшебник был уверен и стоял на своем.       — Не передо мной ты должен держать ответ.       Коридор после лестницы вывел их к еще одной беседке, с которой открывался прекрасный вид на восток. Но эту картину затмевала стоящая там эльфийка. Ее длинные волосы спускались водопадом цвета старого золота по спине, лоб перехватывал ажурный венец. На ней было белое платье, ткань которого была словно соткана из света звезд. Но не это притягивало взор. Она сама сияла, словно упавшая звезда. Ничто не говорило о ее возрасте, лишь в глубине глаз, пристальных и лучистых, били родники мудрости и древней памяти о жизни Арды. Это была Галадриэль, Владычица Лориэна.       — Леди Галадриэль! — восхищенно проговорил Маг, приятно удивленный ее присутствием.       — Митрандир, — ее голос окутывал волшебной дымкой, и на душе сразу становилось спокойней. — Давно мы не виделись.       — Давно. Годы не пожалели меня, но Вы все так же прекрасны. — Митрандир поклонился ей.       Владычица улыбнулась и приветственно кивнула ему.       — Давно и ты, юная Анориэль, не посещала Лориэн. — обратилась Владычица к эльфийке.       — Прошу прощения.—Односложный и лаконичный ответ.Эльфийка давно перестала понимать, какие отношения между ней и Леди Галадриэль.       — Я не подозревал, что Лорд Элронд послал за Вами, — сказал Гэндальф.       — Он не посылал, — раздался старый голос, принадлежащий входящему в беседку человеку, — это сделал я.       То был Саруман Белый, Глава Ордена Магов, считавшийся самым могущественным из Ордена. Соответствуя своему статусу, он был одет в белые одежды.       Митрандир и Элронд склонили головы перед Белым Волшебником.       — Приветствую тебя, мой старый друг, — поздоровался Серый Маг вполне дружеским голосом, но в глазах сверкнуло огорчение.       — Дочери предателя нечего делать на Белом Совете, — сходу, даже не удосужившись поздороваться, Саруман грубо прогонял Анориэль.       — Твой дом уже ждет тебя. Тебе нужно отдохнуть.— Элронд обратился к эльфийке, не дав ей ответить грубостью на грубость и неодобрительно посмотрев на Сарумана.       Не многим смертным известно происхождение Анориэль, и, к сожалению, Белый Маг был одним из них.       Эльфийка поджала губы, чтобы не бросить очередную язвительную фразу за эту ночь, и вышла из беседки, оправляясь на окраину города к своему пристанищу в Имладрисе.