look ahead, don't turn around

Вечер залил гостиную оранжевым и розовым нюдом, но из-за туч продолжало стремительно темнеть и солнце дарило свои последние лучи. За ужином собралась вся семья Ван и писатель познакомился теперь с главой семьи. Ван Чжао был рыбаком, который почти всю жизнь провёл в море. И, скорее всего, любовь к морю у них всё-таки в крови. Чжао захотел сыграть с писателем в го. Ибо, зная, как хорошо играет отец, сначала отговаривал Чжаня, но потом смирился, заведомо приняв его поражение. Просто эта победа казалась чем-то на удивление важным, будто она означала, примет ли его семья Сяо Чжаня или нет. Игра тянулась не спеша и со смехом. Чжань нашёл общий язык с отцом Ибо и их голоса не утихали и на минуту, а мать с сыном внимательно следили за игрой, сделав свои ставки. Ставил ли Ван Ибо на Сяо Чжаня? Определённо да. Даже если у него нет шанса на выигрыш. — Удивительно.. ничья! — радостно воскликнула Ван Цин, похлопав маленькой ладонью широкое плечо мужа, — Наконец у тебя появился достойный конкурент. Ибо был не на шутку удивлен. Обычно никто с отцом не выходил даже в ничью, что тут говорить о выигрыше. Внутри заликовал маленький ребенок, радующийся победе своего друга. Только тут что-то важнее, чем друг. Что-то такое правильное и бесспорно нужное. Как воздух. То, о чём было нестерпимо молчать, но глаза и так говорили сами за себя. Этот влюблённый взгляд, будто из подростковой драмы, впивался в кожу Сяо Чжаня, оставляя невидимые ожоги. — Очень рад был с тобой сыграть, — Ван Чжао расплылся в уважительной улыбке и протянул руку Чжаню, — не против, если когда-нибудь повторим? — Конечно, — он пожал сухую руку, испещрённую мелкими царапинами от рыбных сетей и лески, — мне понравилось. Ван Цин бросила взгляд на часы и сразу спохватилась. — Ох, уже почти одиннадцать! — она начала собирать грязные после еды тарелки, стуча столовыми приборами, — Дорогой, тебе рано завтра вставать. Во сколько из порта вернёшься? — Постараюсь вернуться к восьми, но, если море разбушуется, — Ван Чжао потёр виски, стараясь побороть усталость, — то может и позже. Ван Цин приобняла одной рукой его за плечи, другой вытирая капли соуса со стола. У Сяо Чжаня кольнуло в сердце от той нежности, что излучала женщина, пытаясь согреть морское сердце рыбака. Любовь существует и в таком возрасте. теперь он в этом не станет сомневаться. Просто это должен быть тот человек, которого ты будешь любить до деревянного гроба и цветов на мраморной плитке, с твоей начертанной фразой на камне. — Ты должен отдохнуть. Ван Ибо помогает матери убрать посуду со стола, а остатки еды — в холодильник. Сяо Чжань собирает камушки го, фасуя по цветам в разные пакетики, и, засунув их вместе с клетчатой доской в коробку, убирает в тумбочку под телевизором, откуда ранее их и достали. Под журчание воды в раковине Ибо говорит, что утомился, и пойдёт спать. Ван Цин лишь напоминает о том, где лежит футон и запасное одеяло с подушкой, Ибо кидает быстрое "я помню" и уходит, схватив рукав писателя. Он сразу падает на кровать, как только входит в свою комнату, краем уха слышит скрип закрывающейся двери. Затылком ощущает чужой взгляд и не может не улыбнуться. — Чего смеёшься? — Чжань садится на край кровати и слышит ещё один тихий смешок. — Я просто счастлив, — Ибо со вздохом переворачивается на спину и смотрит в потолок. Сердце размеренно бьётся, но как только он переводит взгляд на заинтересованное лицо старшего — пропускает удар. Чёрт, он серьезно как подросток, — ты рядом и это всё, что мне нужно. Сяо Чжань тянется рукой к запястью, где болтается какой-то браслет с ракушкой, и оставляет невесомый поцелуй на нежной коже. Прижимает ладонь Ибо к своей щеке и трётся, будто брошенный кот, что жаждет человеческого тепла. Внутри ломит от переизбытка чувств, от наполняющей грудь радости и осознания, что наконец-то жизнь наладится. Потому что теперь они есть друг у друга. — Я тоже, — еле слышно выдыхает Чжань, — Я тоже безумно счастлив, Ван Ибо. — Иди в душ, — нервно смеётся от смущения младший и одёргивает руку, — а я пока растелю тебе. Когда Сяо Чжань уходит в ванную, захватив с собой чистое полотенце и свежие вещи Вана, парень встаёт со скрипом с кровати и идёт к большому стенке-шкафу в коридоре. Достаёт футон, одеяло и подушку, плетётся в комнату родителей за свежим постельным бельём и возвращается обратно. Рядом со своей кроватью стелит футон, кое-как справляется с пододеяльником и, надев наволочку на подушку, с победным "наконец-то" снова заваливается на свою кровать. Кажется, будто сегодня был слишком насыщенный день, хотя он почти ничего и не делал, но эмоционально он был вымотан. Сон одолевал без усилий и тело постепенно расслаблялось. Вернувшись из душа, Сяо Чжань замечает на полу приготовленный для сна футон, но решительно его игнорирует, направляясь в постель к Ибо. С чего парень вообще взял, что он ляжет на пол? Тут к гадалке не ходи — Сяо Чжань захочет быть ближе, чем когда-либо раньше. Он и не скрывает этого. С тяжёлым выдохом падает почти на Ибо и прижимается к его спине крепко-крепко, будто пытается срастись. — Люблю тебя, — на загривке чувствуется поцелуй, а потом укус на выступающем шейном позвонке. Чувствуя, как сердце стремительно шагает в тахикардию, Ван шумно втягивает носом воздух. Сглатывает накопившуюся слюну вместе с желанием сдохнуть. Сон пропадает по щелчку пальцев. Потому что это - слишком. Слишком сильно разбивает и размазывает внутренности нежностью, пусть лучше грубо, чем так - ломающе-нежно. Но Сяо Чжань продолжает покрывать его шею поцелуями-бабочками, явно не собираясь тонуть - ходит осторожно по кромке воды. А Ибо хотелось захлебнуться. Он резко разворачивается и вовлекает Чжаня в поцелуй, сминая чужие и свои губы. В лунном свете лицо писателя - сдвинутые, поломанные брови и густота ресниц, острота идеальных черт. Какая-то оглушительная нежность прячется в каждом миллиметре этого лица. Слишком, слишком красивого. И как всегда этой же нежностью ломает. Ибо сдавленно выдыхает в щеку Чжаня, так горячо, что, кажется, должны остаться ожоги. По коже нескончаемо бегут мурашки и живот в предвкушении поджимается всякий раз, как чувствуются поглаживания сквозь футболку. Спустя какое-то время она летит к черту. Хочется ближе, кожей к коже, срастись, стать целым, чтобы и на физическом и ментальном ощущать. Ибо кусачими поцелуями оставляет мокрую дорожку на чужой шее, плечах. Частота его дыхания выбивает из Чжаня последние мысли, последние сомнения и вместе с тем - контроль. Он поджимает под себя Вана, стаскивая свою футболку, закидывает его руки себе на плечи и несильно прикусывает тёмный ореол. Зализывает. Как свои раны залечивал всегда, с такой же любовью. — Сяо Чжань, — Ибо извивается и пытается отпихнуть, впутывает руку в густые волосы Чжаня, — перестань, я так.. Воздух в комнате разрезает всхлип-стон. Сяо Чжань в удивлении поднимает взгляд выше, смотрит на лицо парня, всматривается. Пытается запомнить этот блеск в глазах, эти пухлые покусанные губы будто в последний раз видит. В груди неприятно кольнуло. Нет, это только начало. — Что ты? Выжидающий взгляд остаётся без ответа. Ибо лишь сильнее сжимает пальцы на его плечах, царапая короткими ногтями. Чжань сжимает его бедра и опять спускается поцелуями вниз по шее. Перед глазами начинает мутнеть, застилать пеленой возбуждения. Ибо выгибается навстречу губам, всё сильнее кусая собственный палец. Старается быть тише, но даже так его резкие всхлипы разносятся по всей комнате. Сяо Чжань тянет вниз его треники, переворачивая на живот. — Я так хочу тебя, — шепчет ему на ухо, опаляя кожу горячим дыханием, а у Ибо от этого по всему телу пробегает табун мурашек, — но ты же не сможешь быть тихим, да? Ван кивает и подаётся спиной назад, вжимаясь в нависшее тело писателя. Трётся задницей о чужое возбуждение и рвано выдыхает от одной только мысли, каким же может быть секс с Сяо Чжанем. Хочется сломаться под ним, разлететься на атомы под его давлением и потом собраться по крупицам, чтобы снова всё повторить. Возможно, он стал совсем немного зависим от этого человека. Возможно, даже больше, чем сам может себе представить. — Чжань-гэ, я не могу больше терпеть, — Ибо переворачивается на спину, снова ловит губами чужие губы, кусается, проталкивая руку под резинку боксеров. Сяо Чжань отстраняется и горячо выдыхает в приоткрытые губы, почувствовав ладонь Ибо на собственном возбуждении. Большой палец надавливал на головку, на сухую массируя нежную плоть, отчего из глаз вот-вот могли посыпаться искры. От наслаждения или неприятных ощущений — неважно. Писатель сжал чужое достоинство через ткань боксеров, чем выбил из груди сдавленный стон. — Давай так, — просит Ибо, обхватив их члены одной рукой, плотно прижимая друг к другу. Сяо Чжань не против. Это лучше, чем пытаться сдерживаться при полноценном сексе. Внутри парили бабочки от одной только мысли, что Ван Ибо может быть таким. С горящими возбуждением глазами, раскрасневшимися от долгих поцелуев губами и трясущимися от наслаждения пальцами. Писатель помогает ему, потому что его рука начинает слишком беспорядочно двигаться, без какого-либо определенного ритма. Когда их тела сотрясает волна наслаждения, они глупо улыбаются друг другу, не в силах вымолвить и слова. Да и не нужно слов. Ибо на костях выжег себе это чувство, а Сяо Чжань вытащил его из под руин разбитого сердца. Он рядом. И это главное. Утренние лучи тусклого солнца прорываются сквозь открытое окно, ползут по постели и лезут на лицо Вана. Он жмурится, отворачиваясь. Ищет рукой на другой половине кровати тело старшего, но чувствует лишь холод мятой простыни. Червь беспокойства заползает куда-то внутрь и роет свои ходы. Ибо подчеркивает и оглядывается. Футон скручен, одеяло с подушкой аккуратно сложены. На столе ни записки, ни чужого телефона. Матери как назло дома тоже не оказывается. Паника медленно ломает изнутри, все воспоминания о прошлой ночи с треском разбиваются как тонкое стекло. Такое же тонкое, как и его надежды и доверие. Тоньше, чем та грань, через которую ему вчера пришлось переступить. Он вылетает из дома как ошпаренный, не удосужившись даже нормально одеться. Ноги ведут его к морю, туда, где вчера он разговаривал с Сяо Чжанем. С человеком, которого безумно любит. Но этот человек.. снова оставил его? Ван Ибо не хочет в это верить. Он просто не верит. Даже если каждая собственная клеточка в истерике кричит об этом. На берегу окутанный утренним туманом виднеется силуэт. Подходя ближе, Ибо узнаёт в нём писателя и обессиленно падает на колени. Из-за шума волн, Сяо Чжань не слышит шуршания гальки и того, как Ван судорожно всхлипывает, вытирая непрошенные слёзы. Собрав себя по кусочкам, он поднимается и делает уверенные шаги вперёд. Только вперёд. Сяо Чжань, что всматривался в морской горизонт, пугается, когда чужая рука резко разворачивает его за плечо. В следующую секунду он оказывается зажат в крепких объятиях. — Я думал ты снова ушёл, — тихо произносит Ибо, но Чжань всё равно услышал, прижал худое дрожащее тело ближе к себе, — я так испугался.. Ибо всхлипнул, почувствовав нежные касания на спине. Писатель притянул его лицо за щёки и оставил на губах влажный поцелуй, полный всех несказанных слов и неозвученных чувств. В груди что-то с хрустом ломалось, при виде чужих слёз. — Ни за что, — Сяо Чжань поднял выше голову Ибо, чтобы тот смог смотреть ему в глаза, — слышишь? Я ни за что тебя не оставлю. И нас ничто больше не разлучит. Кончик носа неприятно защипало и Чжань понял, что сам скоро расплачется. Слёзы предательски выступали на глазах, а к горлу подступал колючий ком. Сяо Чжань поспешил скрыть свои чувства в ещё одном поцелуе, который Ибо принял с особой страстью. Ван снова чувствовал, словно весь мир вокруг собирается по кусочкам в единое целое. Рядом с Сяо Чжанем всегда так. Ходишь словно по лезвию ножа и впадаешь в две крайности. Но Ван Ибо может это вынести. Он сможет ради "нас". — Идём домой? — холодок закрадывается под лёгкую домашнюю одежду, заставляя поёжиться и прильнуть к руке Сяо Чжаня. — Идём.