Драбблы: Волейбол

Мира болела уже две недели. Она ничего не ела, мало пила и вставала с постели только в крайних случаях. Однако, единственное, о чем она жалела, было то, что она не видит Ойкаву. Как она сама себя убеждала, ей хотелось посмотреть на его страдания. Но всё-таки запрятанная, подавленная, умеющая испытывать человеческие чувства сторона, порой прорывалась на ружу в виде слёз, стонов и разрушенной комнаты. Другая же упивалась своей победой, лёжа на мокрой от слёз подушке. Она и не замечала, что постепенно превращается в Массу. Её комната постепенно захламлялась, покрывалась пылью и паутиной. Сама же она предпочитала это грязное обиталище. «Это всё он виноват» — гневно и в то же время лениво думала она, закутавшись в одеяло. «Нет — отвечала другая её сторона — во всём виновата ты. Никто не просил тебя заговаривать с ним» «Я знаю, кто виновен на самом деле. Ты. Ты, слабая, бесхребетная размазня, не видящая, что в людях нет ничего, кроме лжи и подлости. Это ты влюбилась в него.» «В таком случае ты самая лживая и подлая из всех. И к чему это тебя привело? Валяешься в кровати полмесяца, губишь свою жизнь. И не только свою.» «Он заслужил урок.» «А откуда ты знаешь, что он его понял?» «А ведь ты права — впервые за долгое время её лицо озарилось улыбкой. Однако отнюдь не доброй — нужно удостовериться, что ему плохо. Что он страдает.» «Так что же было твоей целью? Проучить его или заставить страдать?» «А разве это не одно и то же?» — думала Мира, уже вставшая с постели и критически оглядывавшая свою комнату. — Что за свинарник — приговорила вслух она — пора браться за работу. С этими словами она распахнула шторы, впуская в помещение яркое полуденное солнце. *** Ойкава лежал и пялился в потолок. Мозг уже который раз прокручивал разговор по телефону двухнедельной давности. Больше он не думал ни о чем. Когда же организм прерывался на сон, в сноведениях ему виделась она, говорящая эти слова прямо ему в лицо. Такая красивая, но такая жестокая. В тот вечер, когда состоялся этот разговор, он не явился домой. Так бы и просидел всю ночь на скамейке у кинотеатра, если бы не проходивший мимо Тобио. Он явно не хотел помогать врагу, но заметив его лицо, спросил, в чем дело. Не дождавшись ответа, коснулся плеча. Тоору на мгновение проснулся, поднял глаза, круглые как блюдца и абсолютно пустые. Тут Тобио забеспокоился. Он набрал номер жившего неподалёку Ивазуми. Телефонами обменялись на недавней товарищеской встрече. Тогда Ойкава прямо светился, даже больше чем обычно. Ивазуми согласился подойти и уже через десять минут безуспешных попыток достучаться до Тоору был на месте. Вдвоём они его кое-как дотащили до квартиры, где вновь попытались расспросить, но реакции не было даже на пощечину, оставившую красный след от ладони. Махнув на это рукой, они уложили его на диван в гостиной, после чего Тобио ушёл с просьбой позвонить ему если что случится. Хоть они и враждовали, но Ойкава был его сэмпаем и наставником. Однако на завтра ничего не случилось. Парень пролежал неподвижно всю ночь и судя по покрасневшим глазам так и не заснул. Родители забрали его, но дома ничего не поменялось. Лишь на третий день после того вечера он смог уснуть недолгим, беспокойным сном. Так и продолжалось две недели. Он спал по три-четыре часа в день, в остальное время пялясь в потолок и видя на его месте лицо девушки. Через двенадцать дней он впервые нормально поел. Молча спустился к завтраку и съел меньше половины, но мать и отец вздохнули с облегчением. Наконец-то он принял пищу сам, не пришлось запихивать в него силой. В этот же день сел за уроки. Всё с тем же пустым взглядом прорешал задания, после чего собрался в школу. Сам привёл в порядок форму и обувь, но всё это молча, без единого проблеска эмоций в глазах. Его мозг просто понял, что если сейчас он не сделает что-то, то лишится будущего. Сердце при этом решили не спрашивать. На пятнадцатый день пошёл в школу. По-прежнему безупречно отвечал на все вопросы учителей и выполнял задания, но у окружающих было такое ощущение, что Тоору не здесь, где-то далеко. Это ощущение пропало на пятом уроке, когда в класс вместе с учителем зашла девушка на год младше. Ойкава и не обратил бы на неё внимания, если бы не услышал голос, который заставлял его воспарять до небес и опустил на самое дно земли. Она сидела рядом с учителем, решая задачи, чтобы нагнать программу за пропущенное время и переодически что-то у него спрашивала. Парень медленно повернул голову. Вот она, сидит почти рядом, его благодетельница и мучительница. На её лице нет никаких эмоций до тех пор, пока их глаза случайно не пересекаются. И одновременно в обоих взглядах вспыхивает пламя. Не зажигается слабенькая искорка, а именно разгорается яркий огонь, с каждой секундой всё сильнее. Этот контакт прерывает учитель, обратившийся к ней с каким-то вопросом. Однако ещё не раз в течение урока их взгляды пересекаются. Когда же звенит звонок, они выходят последними. — Ты будешь моей — шепчет он прямо ей на ухо своим, живым, невымученным тоном, тут же скрываясь в толпе. — Посмотрим — шепчет она в ответ, хотя знает, что он её не слышит. А в груди у обоих разливается одновременно радостная и тревожная надежда.