Чужая кровь

В комнате царил полумрак. Точнее, там был выключен свет. Единственное освещение попадало из коридора, где Лестрейд оставил лампочку, которая освещала ту часть коридора, что была ближе ко входной двери. В гостиной сидели двое. Сам хозяин квартиры, инспектор полиции Грегори Лестрейд и широко известный в узких кругах политик Майкрофт Холмс, его гость. Эти двое устроились в противоположных концах комнаты в мягких, хотя и довольно массивных, чёрных креслах, уже несколько часов сидели так и просто молчали. Оба знали и чувствовали, что влюблены. Сильно. Ярко. Взаимно. Но оба были уже не так молоды, чтобы верить в розовые сердечки и золотые звёздочки, оба выросли в мире, где беты даже мечтать не смеют о каких либо эмоциях, связанных со страстью. Оба были не избалованы счастьем, так что каждый его лучик воспринимали как величайший дар небес и не спешили. Не бросались друг другу в объятия, и поцелуев не было, ни одного. Только это вот единение в тёмной комнате, взгляды, что они осмеливались бросать друг на друга, да редкие, ничего не значащие фразы, что постепенно переросли в серьёзный разговор. — Ещё чаю, инспектор Лестрейд? — Да, благодарю. Обычно я не пью зелёный, но этот — что-то необыкновенное. — Спасибо. Он называется «Белый король». К нему замечательно идут эти пирожные. — Похожи на засахаренные цветы. Даже жалко есть. Улыбки. Взгляд глаза в глаза и снова тишина. Оба видели, знали, что совершенно ненапряжная для собеседника. Этим двоим людям было удивительно приятно молчать друг с другом. — Как думаете, — спросил Грегори, когда третья чашка опустела, — с Джоном всё будет в порядке? Майкрофт вздохнул. — Это не наша вина, Лестрейд. Это не мы не уберегли его. Просто так случилось. — Знаю, — рука полицейского так сжала чашку, что политик испугался за хрупкий фарфор, но ничего не сказал инспектору. — Но смысл во всех наших многомесячных стараниях, если парень умрёт? — Не умрёт, — Майкрофт поставил свою чашку на столик, и Грегори, безотчётно сделал то же самое. К чести Холмса, он переживал не за посуду, а за Лестрейда — тот мог пораниться осколками. — Не должен. Иначе правда, всё, что мы делали не будет стоить ничего. Уплывёт в канализацию, как размокший бумажный кораблик. — Мы берегли Джона как могли. Я… я очень проникся к нему за это время. Парень великолепно держался, ни разу не упрекнул нас, что мы так и не вычислили злоумышленника и ничем не помогли Шерлоку. — Лестрейд… — Мы… я — работник органов, вы — почти что само правительство, только смотрели как шестерёнки системы перемалывают две хрупкие жизни. — Не ложиться же нам было под эти шестерёнки. Лестрейд, не мне вам объяснять, как мы с вами можем охранять закон, если сами же будем этот закон попирать, когда нам так выгодно? — Мы же с вами знаем, что всё это какая-то одна большая подстава, которую просто очень ловко провернули. — Чётко следуя букве закона. Ни разу ни нарушив ни единого пункта. — Но эти поджоги! — Расследования проведены по всем правилам. Бумаги и отчёты подготовлены идеально. Грег приложил руку ко лбу и застонал. — Не считая, что в них сплошное враньё и подтасовки. — Но есть и хорошие моменты. Ваша квартира полностью восстановлена. Страховка всё покрыла, ремонт замечательный. Спасибо, что пригласили на новоселье. — Я… я готов пригласить Вас к себе жить, Май… Простите, Майкрофт. То есть, Холмс. Я забываюсь, не сердитесь на меня. — Май, — политик улыбнулся. — Мне нравится. Сразу веет чем-то тёплым. Мёдом и пчёлами. — Любите мёд? — У меня на него жутчайшая аллергия. Пол-ложечки достаточно, чтобы меня убить. А Шерлок обожает. Банками готов его есть. Особенно свежий, ещё прямо в сотах. Мальчиком был — с пасеки его было не вытащить. Мы летом снимали домик в Суссексе, специально ради него. Там старичок один жил, они с Шерли были большие друзья. Он здорово научился в пчеловодстве разбираться. Говоря о брате Майкрофт разулыбался. — Зовите меня Май, когда мы наедине. Пожалуйста. — Хорошо. Тогда и вы меня просто по имени. — Договорились. Они ещё немного помолчали, думая, каждый о своём. — Я готов лечь под любые шестерёнки судьбы, если это поможет Джону, — сказал Лестрейд. — Если это спасёт его. Майкрофт медленно встал со своего стула, зачем-то снял обувь, и в одних носках, видимо, чтобы не нарушить тишину, подошёл к Грегори. Осторожно, самыми кончиками пальцев, коснулся его плеча. — Скажите… как вы расцениваете наши отношения? Мы… встречаемся? Грег поднял голову. Посмотрел на Майкрофта снизу вверх. — Едва ли. — Но… мы… близки? — Наверное, ближе мы бы не могли быть. — Грег… а что бы вы сказали, если бы я… переспал с другим. Смогли бы вы это принять? Простить? Глаза инспектора раскрылись так широко, что даже в темноте политик разглядел их цвет. Очень приятный оттенок осеннего лондонского неба. Тёплый, серый. — Я… вы… вы хотите… Нет, если вам это нужно… то… — Ответьте, прошу. Лестрейд опустил голову. — Мне было бы очень больно. Но я понимаю. Два беты… это как два одинаково заряженных магнита, никогда не притянутся. Просто я думал… считал… что вы как и я… одиноки… То есть, простите. Свободны… Словом… У вас нет партнёра. Но если есть, я… я постараюсь… Я не буду мешать. Полицейский резко встал, будто намереваясь куда-то бежать и оказался в объятиях политика. — Ну куда же вы собрались? Не уходите, прошу. — Этот ваш… он — кто? Альфа или омега? — Думаете, буду я или будут меня? Грег кивнул, не отрывая головы от груди Майкрофта. — Он альфа, но предпочитает быть снизу. Любит, когда его. И бета. — Красивый? — Очень. Вздох. — Ладно. Только чтобы вам больно не было. — Ох, Грегори. Это для меня не в удовольствие. Лечь с ним — это как под те самые шестерёнки. — Что?! — Он обещал за это помочь в расследовании. Понимаете, я думал, что справлюсь сам. Что мы справимся. Шерлок такие дела как орешки щёлкал и мне со стороны казалось, что это не так уж сложно. Что если бы я попытался, смог бы не хуже, ведь я не глупее его. Но, как оказалось, мой ум совсем под другое заточен. Брат это дело за один вечер раскрыл бы, я уверен, а мы уже столько времени буксуем. Ничего у нас не получается. Выходит… другого варианта нет. — Май… — Грег… — Нет, Май. Нет. Так — нет. Пожалуйста. Тёплое, мягкое дыхание пахнущее мятной жвачкой, хотя Майкрофт не видел, чтобы Лестрейд её жевал. А потом осторожный, целомудренный поцелуй. Лёгкое касание губ. Касание и… и они замерли так. Держа друг друга и больше не шевелясь. Губы инспектора просто приоткрыты и обхватили сверху губы политика. Тепло и очень бережно. — Хороший мой, — осторожный тёплый выдох, — Майкрофт осмелел настолько, что провёл ладонями по спине Грегори. — Пока мы не выясним, чьих это рук дело и не обезвредим его, никто из нас не в безопасности. Вот как оставить вас здесь, где однажды уже пытались сжечь? Где гарантия, что следующая попытка не будет удачнее?