Дети тюрьмы 2

Первые минуты Эвана в бункере были суматошными, наполненными какими-то людьми, словами и действиями. Его хлопали по плечам, обнимали, здоровались, он некоторое время чувствовал себя эдакой знаменитостью. Когда наконец его поздравили все со счастливым освобождением, когда он поприветствовал всех, кого еще знал из ТО, и когда он наконец смог вырваться от людей, он понял, что не видит вокруг Йена. Хотя не прошло и десяти минут, но парень уже куда-то ушел, отойдя в сторонку сразу же и затем пропав из вида Эвана. Тайлер забеспокоился. Бункер был совершенно незнакомым для Эвана местом, и он растерялся, а еще где-то изнутри его держал страх. Ему дали какую-то кружку с чем-то горячительным (оказалось, спирт), и он щедро отхлебнул. Мартин позаботился, чтобы его главного помощника (он говорил и говорил это и что-то другое, но Эван чувствовал, что не хочет ничего обсуждать, по крайней мере не сейчас) обеспечили одеждой, потому что тюремные майка и штаны мало подходили для жизни в бункере, и теперь ему наконец не было так холодно. Оглянувшись, он увидел, как Проф что-то обсуждают с Мелким, и быстро подошел к ним, кутаясь в теплую, но очень старую куртку. - А где все? – спросил он, глядя по сторонам. Спирт быстро дал в голову, особенно если учесть, что он ничего не ел. На лице играла легкомысленная улыбочка, словно его ударили обухом по голове и теперь он ничего не соображал. Он и правда мало что осознавал, находясь в счастливом опьянении. Это делало его суматошным, движения - резкими, а взгляд - бегающим. - На, съешь, - усмехнулся Андрей, протягивая ему галету. Эван благодарно проглотил ее в один миг, почти не жуя. – Док повела Дина лечить, но думаю, он больше нагоняев получит, чем лечения, - он посмотрел на Мелочь и тот слабо улыбнулся в ответ. – А Йен… Я не знаю, должно быть, он пошел в одну из дальних комнат зализывать раны. Тут куча комнат на самом деле, я тебе все покажу, - оставив Мелочь, он потянул Эвана за собой, вытаскивая из ниоткуда фонарик. – В общем-то мы тут давно обжились. Вот тут кухня, здесь у нас… э-э, в общем-то все, комнаты не жилые, ничего почти нет. Тут мы и жили, пока тебя не было… Ты мне скажи лучше, как ты? Эван неопределенно кивнул. Он и сам не понимал, как он. Его била лихорадка прошлых событий и он все никак не мог успокоиться. - Живой, - слабо улыбнулся он. – И устал, - сказав это он действительно понял, что устал. Энергия подходила к концу и от спирта хотелось спать. - Спасибо вам. За спасение. За все. Проф повернулся, взял его за плечо и улыбнулся. - Не говори так, словно чем-то обязан. Ты для нас давно семья. Тем более так мы все вернули должок за выкуп из тюрьмы. А для Йена… Не знаю, как ты провел эти три месяца, но ему было труднее всех. Мы его неделями не видели. А когда вернулся, был ни жив, ни мертв. Эдакий… Пустой, - тихо закончил Андрей. – В общем, - он вывел его в коридор, - посмотри в той стороне, там кроме него никто не бывает. Скорее всего, Йен там и сидит. Ну что ты его не знаешь, что ли… А, и это, - он вложил ему в руку фонарик и красноречиво посмотрел на кружку в руках у Эвана, - не налегай, а то не дойдешь, - и хлопнув его по плечу, Проф отправился обратно, безошибочно находя дорогу в полутьме от редких ламп. Тайлер посмотрел ему вслед – и когда Андрей стал таким взрослым? Он больше не походил на ту забавную обезьянку из Восточного крыла, которая постоянно шутила и всегда была рядом, нивелируя взрывной характер остальных членов группы. Эван тряхнул головой, вспоминая, что тот старше его и всегда был спокойнее. Возможно, за эти месяцы он еще больше вырос над собой, и теперь не Эван опекал группу, а Андрей. Парень пошел по коридору, наугад толкая каждую дверь. Наконец, отворив старую железную дверь одной из комнат, он увидел слабый свет от одинокой лампочки на потолке, которая еще и мигала. Посередине комнаты на старом матрасе безжизненной куклой сгорбившись сидела фигура, скрестив ноги и безвольно опустив руки на колени. Когда Эван вошел, Йен не обернулся. Он остался сидеть, не шевелясь, разве что иногда сжимая и разжимая пальцы раненой руки. Только когда Эван обошел его и присел перед ним, он поднял глаза, встречаясь с ним тусклым взглядом, в котором явно читалась искорка боли - судя по всему, Док либо не успела дать ему обезболивающее, либо он сам оказался его принимать. - Может… Тебе принести чего-нибудь? – спросил Эван, глядя на него. – Правда, я не знаю, что тут есть и что мне дадут. Мне тут дали спирт… Хочешь? Будет не так больно. Ну и берлога у тебя тут, - тихо сказал он, слабо улыбаясь. Ему было немного неловко и сложно говорить, он не знал, что именно ему надо сказать, говорил без продыху, затем задохнулся и от этого растерялся и вконец замолк. Ничего не ответив, Йен немного выпрямился, протянул к нему здоровую руку и коснулся ладони, а потом несильно сжал пальцы. Выглядел он... неожиданно открытым. Искренним. Взгляд потихоньку ломался, искра боли сменилась электрическим разрядом, и он уперся лбом в ладонь Эвана, тихо выдыхая. - Нет. Не надо ничего нести. - Дай посмотрю, что у тебя с боком, - Эван жестом фокусника продемонстрировал бинт и маленький бутылек, которые он умыкнул у Дока. – Вдруг что-то серьезное, - он уселся рядом на матрас, складывая ноги по-турецки. - Док придет. Позже, - Йен сглотнул, отрывисто выдохнув - может, рана серьезной и не была, но по нему было видно, что справляться с ней ему нелегко, и сопротивляться Эвану он не стал. Просто молча сидел и позволял ему обрабатывать рану на руке, разве что иногда стискивал зубы и жмурился, бледнея больше обычного. Эван же, обработав руку, принялся за бок, заставив Йена побледнеть еще сильнее. Как только со всем этим было покончено, он отставил пузырек и снова взял в руки кружку со спиртом. Тайлер посмотрел на Йена, потом на свои руки, понимая, что рано или поздно ему надо будет что-то сказать. И не знал, как начать, вертел кружку, подбирая слова. Теперь, когда все было позади, в памяти всплыл их последний разговор в камере. - Хочешь… поговорить о том, что было в камере? – решился он, поднимая глаза. Йен посмотрел на свою руку, подвигал рукой, проверяя, и поморщился. На Эвана он больше не смотрел. - Что между вами было? - наконец, после долгой паузы спросил он. - Ничего, - отозвался тот глухо. - Ну, то есть, один раз, когда мы напились, он мне отсосал и я... не смог его оттолкнуть. Рик, он... просто ребёнок, совершенно ничего не понимает, - Эван отхлебнул из кружки, не справившись с самим собой. - Прости. Я не хотел, чтобы так получилось, я думал, что умру и больше никогда не увижу никого, не увижу тебя. Я думал, что это конец. Мне было тяжело. Йен без улыбки глянул на Эвана краем глаза, но отвел взгляд и безмолвно зарылся тонкими пальцами, на которых крошилась уже засохшая кровь, по отросшим волосам. Он сгорбился - и так сидел не прямо, но сейчас его будто покинули силы, и в конце концов он просто оперся рукой о колено. Тихо хмыкнул, глядя в пол. - Тяжело. Да. Эван понял, что сморозил что-то лишнее, что сказал то, чего не стоит. Ему стало так стыдно, как никогда не было в жизни - и в душе скребли кошки. Он потянулся к Йену, но не дотронулся до него. - Прости, да, я идиот. Я полный кретин, еблан и... Я не знаю, сможешь ли ты простить меня. Я очень надеюсь на это, но если нет - пожалуйста, скажи мне об этом. Я буду ждать. Я... люблю тебя. Йен явно видел, что к нему протянули руку, но не сделал ни единого движения ближе. Просто посмотрел несколько секунд, покачал головой и забрал у Тайлера кружку, отхлебывая глоток, морщась и содрогаясь. Правда, дрожь не прекратилась, и он сжал ладонь на сгибе локтя, впиваясь в него ногтями. Открыл рот, будто хотел что-то сказать, потом закрыл, а потом медленно судорожно выдохнул, будто пытаясь справиться с нервами. - Йен, пожалуйста... Скажи что-нибудь, - умоляюще прошептал Эван, которому эта тишина давила на уши и заставляла сходить с ума в неведении, что творится в голове у парня. Снова вернулась нервность движений, хотелось вскочить и ходить по комнате. - Скажи, какой я урод или ещё что-нибудь. Ударь. Хоть что-то. Йен сжал губы в тонкую линию, дыша через нос, медленно и размеренно. Эвана он не столько напрямую игнорировал, сколько просто предпочитал не слышать. Или ему просто нечего было сказать. Или открывать рот не хотелось - потому что он знал, что тогда вырвется что-то, что он не хотел говорить. Эван протянул руку, неловко кладя её на колено парню и поворачиваясь всем телом к нему. - Ладно, в конце концов, ты не обязан мне ничего говорить, я понимаю, - затем он убрал руку и, оперевшись о пол, неловко встал, голова немного кружилась от спирта. - Я не хочу на тебя давить. Я не знаю, что сказать сейчас. Прости. Как только Эван сделал первый шаг в сторону, Йен молниеносным движением схватил его за край куртки - и по его слабо, практически незаметно расширившимся глазам было видно, что он сам не ожидал от себя движения. Плечи у него задрожали сильнее, и он отпустил Эвана, вместо этого зарываясь пальцами в волосы. Эван не выдержал напряжения, подлетая к Йену, падая перед ним на колени и крепко обнимая его, не давая оттолкнуть, если тому захочется и втайне боясь, что сейчас он его ударит. Или никогда не простит. Он только храбрился, говоря, что будет ждать и другое, хотя сам понимал, что ждать не сможет, будет вымаливать прощение как угодно. У него запершило в горле, возможно от выпитого, возможно от пережитого за все время нервы наконец сдали. Сначала Йен просто позволял себя обнимать, а потом наконец-то обмяк и, как до этого в тюрьме, уперся лбом Эвану в шею. Он не то чтобы плакал - глаза у него явно оставались сухими, но его трясло, и неровное дыхание щекотало кожу Эвана. Зато Эвана явно сотрясали рыдания, он вцепился в спину Йена ногтями, вдыхая родной запах и пытаясь успокоиться. Три месяца напряжения и страха наконец отпускали его, и его прорвало, он цеплялся за Йена, как за соломинку, прижимаясь всем телом, боясь, что тот исчезнет, как один из его снов. Он, кажется, что-то шептал, всхлипывал, просил прощения. Они просидели так долго - в конце концов Йен просто заставил их обоих завалиться в сторону, на матрас. Зашипел, когда Эван случайно задел рану у него на боку, но не отпустил, только прижал ближе, холодными губами скользя под его челюстью, не целуя, просто исследуя и изредка судорожно втягивая в себя воздух. Тайлер не разжимал руки, не в силах побороть страх и вину. Йен оставался, это давало ему надежду. Постепенно успокаиваясь, он задышал спокойнее, перестав всхлипывать, и затем быстро провалился в сон от навалившейся усталости за этот невероятно длинный день. Уже во сне он расслабился, поудобнее повернулся, утыкаясь лицом в волосы парня и всем телом прижимаясь к Йену.