South of Heaven

      Настроение на собрании было хуже некуда. Но оно быстро улучшилось, как и всегда. Парни установили одну из акустических систем. Лаллана и Лингард отрабатывали некоторые движения, как и все остальные вокруг.       Оливье потянулся, чувствуя под кожей затекшие мышцы, жаждущие массажа. Ему не хотелось думать, что он слишком стар для стриптиза, но все признаки этого были налицо: седые волосы, которые он выдернул из передней части линии своих волос, столкнувшись с Антуаном в гостиной и представ перед ним с всё ещё зажатыми в двух руках пинцетами, как будто это были археологические раскопки. Его колени хрустели, когда он поднимался утром с постели. Он полностью терялся в любом разговоре между Дибалой и Лингардом о хэштегах и тому подобном.       Это его в своём роде угнетало. Оливье чувствовал, что как будто внутренние часы его тела, способного танцевать стриптиз, тикают из последних сил, но в этом и была правда жизни. Это факт, который становился всё более и более очевидным всякий раз, когда Гарет набирал новых танцоров. Стройные, молодые, спортивные парнишки с мечтательными глазами и убийственным прессом. Он старался не думать об этом слишком много. Сказал себе даже, что будет волноваться в тот день, когда два новичка придут с теми же персонажами, что и у него с Антуаном.       И всё же мышцы его бедра снова скрутило от предчувствия грядущей судороги, нависшей над горизонтом, и он решил не искушать судьбу. Он встал, прошёл через кулисы и направился по коридорам, ведущим в гримёрную.       Задняя часть здания выглядела совершенно иначе, чем главный зал. Она была похожа на Зазеркалье, где краска на стенах облупилась и стала старой, а стриптизёры носили мешковатые спортивные штаны. Он свернул в коридор служебного помещения и остановился как вкопанный.       За дверью кабинета стоял мужчина, держа в руках рюкзак. Это явно был один из возможных новичков. Он был одет в хорошо сидящие брюки и тонкую белую рубашку, на которых было несколько расстегнутых пуговиц, открывших изгиб его груди. В целом, однако, он выглядел потерянным. Его тёмные глаза округлились и были довольно широко раскрыты до тех пор, пока он не встретился взглядом с Жиру.       Он тут же вспомнил утреннее собрание, разговор о том, что сегодня будут проводиться собеседования для новеньких, и Жиру не мог игнорировать свои собственные мысли. Саутгейт, казалось, стремился сделать коллектив более молодым и добавить красивой динамики танцорам, что, очевидно, оставляло горький привкус во рту Жиру.       Этот мальчик выглядел так, будто его вырезал Микеланджело: кудрявые локоны и впалые скулы, фарфоровая кожа выглядела чистой и незапятнанной. Оливье уже мог представить себе несколько сценических персонажей для этого человека. Невинная и застенчивая, Лолита, Папина маленькая рабыня, девственница. Всё чисто и очень уместно. Парень одарил Жиру улыбкой и неловким взмахом руки. Оливье откашлялся, надеясь, что этот человек не почувствует себя неловко из-за того, что Жиру просто смотрел на него, поэтому он вместо этого подошёл с поднятой рукой и своей самой очаровательной улыбкой.       – Эй, ты пришёл на собеседование?       – Да, – ответил он, лёгкая улыбка тронула уголки его полных губ. Оливье возненавидел то, как его желудок слегка скрутило от фамильярности, которая повисла в акценте этого человека, как знамя «добро пожаловать домой». – Эй, а ты из какого города Франции? – продолжал он, говоря с лёгкой уверенностью, которая заставила Жиру улыбнуться.       – Шамбери.       – О, южный парень! – сказал он по-французски, и в его голосе послышался смех, от которого Жиру добродушно закатил глаза.       – Ну нет! Как тебя зовут?       Говорить по-французски было для него теперь необычной вещью, чем-то чужим и каким-то неправильным. С тех пор, как они устроились на работу, они с Антуаном постоянно твердили, что их английский станет лучше только в том случае, если они будут как можно больше практиковаться, так что даже в уюте их общего дома они говорили по-английски. Но он не мог объяснить, как сильно наслаждался такими моментами, как этот, какими бы редкими и далекими они ни казались, когда он мог просто легко перескочить на свой родной язык, наслаждаясь ощущением его во рту. Ощущением дома, который он забыл.       – Бен Павар, – он протянул свою гибкую руку. Жиру принял её и возненавидел то, что он продолжал сжимать её на мгновение дольше, чем это было необходимо.       – Оливье Жиру.       – Оливье, так ты танцор здесь?       Его французский был с таким красивым акцентом, что напоминал Жиру снежные вершины Альпийских гор и хрустящее фруктовое вино. Он ненавидел себя за то, что эти пять слов заставили его почувствовать себя как дома намного больше, чем когда-либо за последние несколько лет.       – Да, хочешь верь, хочешь нет, – пошутил он, указывая на своё тело. Павард воспринял это как приглашение посмотреть, и его глаза заметались с головы до ног и обратно.       – О, я верю, – сказал Бен. Его длинные паучьи пальцы заправили за ухо кудряшку цвета воронова крыла. Жиру проследил за его движением, следя глазами за венами по всей длине тонкой призрачно-белой руки, прежде чем понял, что он делает.       Дверь в кабинет Гарета открылась. Оливье сделал шаг назад, сам того не замечая. Босс уставился на него с расслабленной улыбкой, от которой у Жиру перехватило дыхание, но он этого не заметил. Даже когда Бен уставился на него с ухмылкой.       – А! Оливье, я так понимаю, ты знакомился с одним из наших кандидатов! Я надеюсь, что он не слишком напугал вас, – сказал Гарет, хлопая Бена по спине. Тот легко рассмеялся, обнажив при этом длинную шею.       – На самом деле совсем наоборот, – его английский был хорош. Говорил он чётко и смело, и Оливье поймал себя на том, что засмущался от услышанного.       – Ну что ж, спасибо Жиру, дальше я сам, – сказал Гарет, держа дверь открытой для Паварда, который махнул рукой Оливье. Жиру просто ответил улыбкой и кивком, прежде чем свернуть в коридор и вернуться в раздевалку, давно забыв о тупой пульсации в бедре.       Бен, похоже, хорошо вписался в компанию других парней. Оливье даже показалось, что в нём есть что-то дерзкое. Он явно был не из тех, кто уклоняется от разговора, так что в глазах Оливье он уже был победителем. Они были вынуждены постоянно разговаривать, работая в этом бизнесе, потому что проводить слишком много времени в ловушке собственных мыслей может стать опасным, вопросы могут превратиться в застенчивость, а никто не хочет, чтобы стриптизёр был слишком стеснительным, чтобы танцевать на сцене.       Бен даже не сказал, откуда он родом, но, судя по его комментарию, Оливье решил, что это парень с севера, из причудливой деревушки с соломенными крышами и светло-голубым небом.       Оливье шёл из раздевалки, его ноги были в масле от натирания мышц, и он намеренно сдерживался, чтобы не остановиться перед дверью Гарета. На что он надеялся? Подслушать? В каком-то смысле, да. Это всегда было странно, когда мужчины входили в эти двери в поисках работы, и Оливье всегда нравилось задаваться вопросом, что привело их на эту работу. Это ни в коем случае не была обычная работа, и всегда было интересно посмотреть, как люди обнаруживают себя раздевающимися за деньги.       Он удивлялся, как такой невинный на вид человек, как Павард, мог очутиться за сотни миль от дома, в таком подпольном баре, как у них.       Он пришёл в себя, когда пересёк главную сцену. Репетиции были в самом разгаре. Его взгляд тут же упал на Гризманна. Ант крутился вокруг шеста в шортах и свободной майке Найк, которая определенно принадлежала Оливье. Алиссон показывал ему, как лучше всего перейти от китайского флага к остановке с фиксацией бедра. Он продолжал прорабатывать свою программу. Его щёки были розовыми, кожа раскраснелась, он сконцентрированно слушал Криса с приоткрытым ртом и следовал примеру уверенных рук Алиссона.       Оливье почувствовал, как в животе у него забурлило от тошноты, когда он наблюдал за своим парнем, и мысли его вернулись к тёмным глазам, вьющимся волосам и привычной Франции. Он не мог понять, что это за чувство, не мог понять, почему он так зол на Антуана. Оливье не стал подходить к нему, вместо этого вышел наружу и решил поговорить с Стоунзом и Трипьером. Не то чтобы его особенно интересовало, что девушка Джона приготовила ему на воскресный ужин на прошлой неделе, но всё было лучше, чем тревожное трепетание в груди Оливье.       Потребовалось ещё несколько затяжек, прежде чем Ант подошёл к нему с бутылкой воды в руке и мерцающей от влаги кожей.       – У меня почти получилось! – заявил Ант, насмешливо сгибая руку и подмигивая Оливье, который ласково посмеивался над его энергией.       – Я уверен, что у тебя скоро получится, – ответил он, прогибаясь и чувствуя жжение в спине, Антуан издал насмешливый вздох.       – А! Это фунт в французскую банку! – он засмеялся, опустившись на колени рядом с Триппьером и положив руку на плечо парня, который хихикал вместе с ним, обернув ленту вокруг своей ладони.       – Как будто тебе, блять, стыдно или что-то в этом роде, – огрызнулся Оливье. Это определенно вышло жёстче, чем он предполагал, поскольку Джон, Киран и Ант уставились на него смущёнными взглядами. Он вздохнул, поднимаясь на ноги, но Антуан оказался как-то проворнее, сильно нахмурив брови и надув губы, как рассерженный котёнок.       – Ого, успокойся, – твёрдо возразил он возбуждённым шёпотом, а его глаза метнулись к окружающим, которые неловко делали вид, что не замечают их перепалки. – Мы договорились, что нам обоим будет легче, если мы будем говорить по-английски как можно больше. Особенно на работе.       Оливье знал, что ведёт себя как придурок, знал, что это поможет им в долгосрочной перспективе, как с клиентами, так и с жизнью в Англии в целом. Практика делает совершенным и всё такое, но он не мог сдержать желание чего-то большего. Он просто не мог принять это. Почему Бен, казалось, был в его голове, когда он думал о Франции, а не Антуан, который стоял прямо перед ним и смотрел на него так, словно Оливье не выливал на него то, что в нём накопилось.       – Ты никогда не скучаешь по дому? – несправедливо огрызнулся Жиру и тут же почувствовал себя полным идиотом, как только выражение лица Антуана сменилось с раздраженного на расстроенное, а затем на безразличное.       – Всегда, – сказал Ант, широко раскрыв глаза и опустив плечи, и этот гул тошноты снова закружился внутри Оливье, который даже не знал, как реагировать на это. Вместо этого решил вернуться в раздевалку, чтобы надеть тренировочный костюм. Если по дороге он слишком сильно захлопнет за собой дверь, никто не узнает почему.       Жиру знал, что он может быть придурком, когда у него такое настроение. Это говорило о многом, что даже Джесси не беспокоил его по мере того, как шли часы, поэтому большую часть дня он провёл в одиночестве, стараясь не слишком задумываться о том, почему он вдруг стал таким обидчивым и раздражённым.       Антуан слишком хорошо его знал и, казалось, старался держаться от него подальше, проводя время с Алиссоном и Коутиньо, несмотря на то, что Оливье слышал, что ему нужно отрепетировать номер для шоу.       Но, как обычно, Антуан первым объявил перемирие и подошёл к Оливье вечером в раздевалке.       – Мне очень жаль, что так вышло, – тихо сказал Оливье, втирая пудру в ладони и внутреннюю сторону бёдер, а Антуан просто стоял над ним с вопросительным выражением на лице. Оливье старался не смотреть в глаза парня, слишком боясь, что увидит его бледные руки и тёмные вьющиеся волосы.       – Мне тоже очень жаль. Я не хотел тебя сердить.       Конечно, Антуан извинялся, его пальцы тянулись погладить бороду Оливье. Мужчина поднял на него глаза, лицо Анта скривилось в насмешливой гримасе, когда он попытался схватить Жиру за руку.       Боже, Оливье иногда ненавидел себя.       – Ты никогда не сможешь, – сказал он, усаживая парня к себе на колени и зарываясь лицом в изгиб его шеи, вдыхая запах дома. – За исключением тех случаев, когда ты оставляешь пол в ванной мокрым, а я иду следом и порчу свои носки.       – Ну, я не идеален, – со смехом запротестовал Антуан, впиваясь пальцами в рёбра своего парня, который захихикал, и, в конце концов, они обнялись. Гризманн положил голову на плечо Оливье, руки мужчины обвились вокруг его талии, и Антуан начал покачивать ногами.       – Нет, Mon Cheri*, – прошептал Оливье, поворачивая подбородок Антуана к себе так, что их губы встретились в нежном поцелуе, ослабляя чувство раздражения внутри него.       – Мы можем больше говорить по-французски, если это доставит тебе удовольствие.       – Спасибо тебе.       Жиру улыбнулся, целуя его снова и продолжая даже тогда, когда вошёл Магуайр и издал издевательские звуки рвоты, как будто они были в средней школе.

***

      Сразу после девяти вечера мужчины начали заполнять арендованную комнату. Все они были элегантно одеты, всё в них кричало о деньгах, и смотрели они на двух танцоров, выступавших на сцене. Оливье узнал некоторых из них, и мысли танцора подтвердились, поскольку он смутно осознавал, что не согласен со многими их позициями как представителей политических партий. Несмотря на это, он бросил на них свой самый мягкий взгляд, прикусив губу и подмигнув, наблюдая, как один из мужчин испустил прерывистый вздох.       Оливье решил подойти к нему, завёл светскую беседу и позволил своим рукам погладить лацканы дорогого пиджака парня, пока другие разговаривали между собой, устраиваясь поудобнее в слабо освещённой комнате.       Оливье не узнал человека, к которому подошел Антуан, маленький француз, надув полную нижнюю губу, наблюдал, как двое мужчин по обе стороны от его цели жадно уставились на него.       – Вас ждёт особое угощение, месье, – сказал Антуан сладким и нежным голосом, оседлав самого высокого мужчину в середине и обернув красную атласную ленту вокруг его шеи, позволяющую Гризманну соблазнительно выгнуться назад. Оливье наблюдал, как мужчина сглотнул, не сводя глаз с атласной ленты в нескольких дюймах от него, и не мог не ухмыльнуться при виде желания, написанного на их лицах.       – Я слышал от одного друга, что вы двое – зрелище для искушённого глаза, – сказал мужчина. Жиру повернулся к нему и узнал в нём Чарльза Хэтэуэя, мгновенно переведя его в категорию «клиент с большими деньгами». Он был довольно испорчен от того, кем он был. Он имел склонность блокировать многие прогрессивные законы в парламенте, он был сильным сторонником Brexit, и он всегда говорил что-то совершенно диковинное и смешное, что, в конечном итоге, сделало его известным в средствах массовой информации и в интернете.       Была определенная ирония в том, что он платил за двух иммигрантов мужского пола, чтобы у него встало.       – Твой друг не ошибся, – тихо сказал Оливье, наблюдая, как Хэтэуэй окинул его взглядом, прежде чем кивнул охраннику, чтобы тот закрыл дверь. Некоторые из мужчин стояли у стойки в ожидании своих напитков, другие занимали места и бросали взгляды между Оливье и Гризманном. Последний из них всё ещё сидел на коленях у того же мужчины, шепча ему что-то на ухо, отчего тот покраснел.       Это была небольшая вечеринка, Антуан и Оливье танцевали за двойную оплату еженедельно, но прошло уже много времени с тех пор, как они выполняли частный заказ с таким грозным клиентом, который занял место прямо в середине кожаного кресла вдоль стены, предоставив себе лучший обзор.       Антуан оставил свою ленту обвязанной вокруг шеи мужчины, поцеловал его в лоб, выходя на сцену и позволяя своим пальцам порхать вниз по груди Жиру, который обрадовался его приходу. Их музыка играла над головой, и их равновесие мгновенно перешло в вибрацию песни. Для начала они двигались вместе, прижавшись телами друг к другу и приоткрыв рты на мгновение. Сердце Оливье всё ещё колотилось при виде сосредоточенности Антуана, его глаза были ледяными, когда он отвернулся, прижимаясь своей задницей обратно к промежности Жиру, который не мог не притянуть его обратно к себе, обхватив рукой его шею. Он оставил влажную полоску на лице своего парня, лизнув его и прикусив кожу на виске.       Антуан выдохнул, их тела всё ещё двигались в ритме музыки. Напряжение в комнате нарастало, Оливье слишком хорошо понимал, что мужчины смотрят на него с благодарностью и желанием увидеть больше, и кто он такой, чтобы отказывать им в этом. Он поднял руку, чтобы погладить гладкую, смазанную маслом кожу твёрдой груди своего возлюбленного, рука всё ещё сжимала его горло, когда другая спустилась к его красным стрингам. Он позволил своим пальцам дразнить завязанный бант, удерживая нижнее бельё, и Антуан повернулся, чтобы поцеловать уголок рта Оливье, прежде чем тот вырвался и направился к шесту.       Они практиковались в этом движении и раньше: Оливье хватал Антуана, который поднимался с земли, поворачивался в его руках так, что они оказывались лицом друг к другу. Антуан полностью доверял силе Оливье, который наклонялся вперёд, соприкасаясь носами с ним, его ноги грациозно сгибались в стороны. Антуан раньше был танцором балета, поэтому его движения всегда были такими наклонными, и его грация всегда была очевидна в том, как он танцевал.       Оливье положил Антуана на пол, широко раздвинув ноги блондина в знак приветствия, и Оливье навалился на него всем телом. Он дразнил языком подбородок Антуана, руки его бойфренда гладили его собственную шею, двое вибрировали друг с другом, когда вошли в ритм момента.       Это была самая трудная часть работы: прижиматься так близко к Антуану и не трахаться с ним. Когда от него пахло кокосовым орехом от его детского масла и слабым намёком на пот, прилипший к его телу, как вторая кожа. Это было восхитительно, и Оливье позволил себе небольшую поблажку, проведя языком по соску своего парня, когда Гриз соскочил с его тела. Ант поймал его взгляд, лёгкая ухмылка на губах тут же исчезла, когда он пополз к одному из мужчин, сидевших рядом со сценой, а Оливье направился к шесту.       Их игра продолжалась, оба открылись присутствующим в комнате, и Ант взял зубами банкноту в пятьдесят фунтов от одного из мужчин, к которому подполз. Оливье крутился вокруг шеста, используя силу бёдер, чтобы подтянуться в опасное птичье вращение, прежде чем выпрямиться и посмотреть прямо на Хэтэуэя, который поманил его скрюченным пальцем.       – Чего ты ждёшь? – сказал Хэтэуэй, когда Оливье приблизился, закуривая сигарету, возможно, чтобы подтвердить свою значимость, несмотря на правила клуба. Никто не собирался говорить ему обратное, и он это знал. Затем он указал на Антуану, и тот, стоя на коленях, перевёл озабоченный взгляд на Оливье. – Тогда трахни его.       – Мы здесь этого не делаем, добрый сэр, – дразня, сказал Оливье, позволяя своим пальцам провести дорожку по подбородку мужчины, который выпустил дым кольцами вокруг француза.       Оливье постарался не вздрогнуть, несмотря на гнев, вспыхнувший при виде насмешки, появившейся из-за густого дыма.       – Десять тысяч фунтов стерлингов говорят, что вы делаете, – произнёс мужчина, и Оливье, обернувшись, увидел, что Антуан буквально таращится на него. Оливье пристально посмотрел на Анта, ища взгляд, который сказал бы ему, что он не в порядке, но не увидел ничего, кроме короткого кивка, Оливье повернулся к мужчине, поцеловал его в щеку и двинулся обратно к сцене.       – Mon Cheri*, если ты не хочешь... – поспешил сказать Оливье, но в ответ его бойфренд прижал палец ко рту, заставив его замолчать.       – Мы делаем это практически каждую ночь. Теперь давай сделаем это за сумму десять тысяч фунтов стерлингов, – сказал он с дьявольским подмигиванием. Затем он набросился с поцелуем на своего парня. Жиру поднял его на руки, словно это было обычной частью их идеально отработанного шоу. Они легко работали вместе, зная танец друг друга, зная каждый шаг до совершенства. Так было с тех пор, как они впервые встретились много лет назад, и теперь они были более гармоничны, чем когда-либо. Это только сделало их танец более тесным, а деньги, падающие на них, ещё большим.       Спина Антуана была прижата к шесту, а его руки взметнулись вверх. Сильные руки Оливье удерживали его, пока мужчина целовал тело, пальцы выдергивали ленту из нижнего белья, открывая его всем присутствующим в комнате. Оливье перевёл взгляд на Варди и Милнера, стоящих за барной стойкой и незнающих куда смотреть. Милнер предпочёл вымыть тот самый стакан, который протирал целую вечность, в то время как Варди, казалось, не мог отвести взгляд. Он, вероятно, позже будет описывать Жиру происходящее, словно находился в центре автокатастрофы, подумал он.       Антуан уже был явно возбуждён. Его член выпирал и явно выделялся на фоне его идеально натёртого воском тела. Жиру позволил себе погладить член своего парня, пройдясь по всей длине и наслаждаясь дрожью, возникающей в ответ на его действия. Он посмотрел в эти ярко-голубые глаза, которые умели пригвоздить его к месту, и вдруг обнаружил, что радужка глаз значительно потемнела.       Комната казалась слишком тесной, воздух слишком густым, а желание в груди слишком сильным, чтобы игнорировать его. Когда Жиру опустился на колени, Антуан подмигнул ему, отходя от шеста. Он был похож на видение: кожа обнажилась под мягким красным светом огней прожекторов, зеркальные стены отражали его со всех сторон. Оливье, задыхаясь, стоял на коленях, его тело вздымалось, когда он просто наблюдал за гипнотическим ритмом тела молодого парня, пока тот танцевал. Жиру даже не смог удержаться от того, чтобы не погладить свой член. Его взгляд был прикован к рукам Анта, которые двигались вниз по чётким линиям его тела, а его член покачивался, когда он двигался.       Антуан, будучи весьма стеснительным человеком, словно ожил. Теперь он чувствовал себя в своей стихии, и его взгляд опустился на Оливье, который только и мог, что таращиться в ответ. Возможно, это создавало ложные ожидания у мужчин, выстроившихся в ряд и устремивших свои взгляды на двух парней на сцене. Но истина заключалась в том, что Оливье физически потерял способность двигаться, не желая разрушать чары танца Антуана, а затем его любовник оказался перед ним, положив руку ему на затылок и держа член в нескольких дюймах от его рта.       Его язык отяжелел во рту, и он позволил своему взгляду подняться, чтобы встретиться глазами с Гризманном, бросившим на него дьявольский взгляд из-под веера длинных ресниц. Оливье поднял руки к бёдрам Гриза, повернув их так, чтобы мужчина, который платил, точно мог видеть, что он собирается сделать. Оливье бросил на Хэтэуэя взгляд, пропитанный похоти, подмигнул и почувствовал, как дрожь пробежала по его спине, когда дыхание мужчины заметно сбилось. Это был самый лучший стимул, в котором он нуждался. Он заглотил член Антуана медленно и дразняще, вплоть до самого основания. Голова Анта откинулась назад, руки потянулись к шесту рядом с его парнем, позволяя себе грациозно откинуться назад, выгибая тело так, что его член скользнул дальше в горло Жиру.       У него был тот же вкус, что и обычно после танца. Жиру постанывал, лизал и сосал, пытаясь получить от него всё, что только мог. Конечно, Антуан подыгрывал ему, стонал чуть громче, чем если бы они вдвоём лежали в постели в своей квартире, но это всё-таки было шоу. Жиру поднял ногу Антуана, перекинул её через плечо и положил ладонь на твердый живот, призывая мужчину выгнуться ещё сильнее. Он сделал это играючи и довольно скоро был полностью согнут, как только мог. Его тело было сложено элегантно и легко, и чёрт, Жиру был уверен, что он мог бы сделать это и бесплатно.       Он бы солгал, если бы сказал, что никогда раньше не думал о том, чтобы трахнуть Антуана на глазах у всех, но в его снах они всегда были на главной сцене, Антуан выкрикивал его имя громче, чем любой динамик в зале, и Жиру подумал, что сейчас настал его момент. При этой мысли Оливье поднял руку, чтобы погладить изгиб задницы Антуана. К его чести, мужчина не полностью потерял самообладание, несмотря на то, что находился весьма в шатком положении, лишь руками подтягиваясь на шесте. Его член всё ещё находился во рту Жиру, который использовал обе свои руки, чтобы сжать персиковую задницу своего, теперь уже полностью стоящего, любовника.       Антуан мучительно медленно вытащил себя из горячего жара рта Жиру, который позволил ему это сделать. Член выскользнул с неэлегантной нитью слюны, всё ещё соединяющей их. Антуан снова держался за шест, подтягиваясь, прежде чем снова был поднят с земли.       Оливье наблюдал, как Гризманн наклонился вперёд, приподнял задницу и раздвинул ноги, и это было таким же приглашением, как и любое другое. Всё ещё стоя на коленях, Жиру лизал вход, представленный ему. Руки держали сильные бедра Гриза, а его язык непрерывно проводил по розовому отверстию.       Он не хотел тратить слишком много времени на подготовку, полагая, что, возможно, мужчины в комнате захотят увидеть это, но он не мог. Даже когда они были только вдвоём, он принимал только то, на что был способен. Оливье соблазнительно облизал пальцы. Он растянул парня, тело которого содрогалось от усилия удержать себя и ощущения полноты в руках мужчины.       Жиру расстегнул свой костюм. Красная лента упала и обнажила его. Антуан лёг на сцену, всё время двигаясь. Его ноги оставались раскрытыми, и, несмотря на то, что Оливье смазывал свой член собственной слюной, он знал, что это, скорее всего, причинит ему боль.       Он оставил несколько поцелуев на внутренней стороне бёдер Антуана, наслаждаясь жалобными стонами своего любовника и тем, что все глаза в комнате сосредоточились на них двоих, ожидая момента, когда Оливье не сможет больше сдерживаться. Он приставил свой член к отверстию, любезно представленному его парнем, и медленно толкнулся внутрь.       Антуан застонал, выгибая спину. Он задыхался, привыкая к ощущению, которое было ему так хорошо знакомо. Ему не потребовалось много времени, чтобы насадиться на всю длину. Пара сразу же вошла в ритм, который они знали как свои пять пальцев.       Кожа Оливье горела, пальцы оставляли синяки на бёдрах Гриза, когда он трахал его так, словно они были единственными в комнате. Через некоторое время стало легче не обращать внимания на окружающих: Оливье приподнимал ноги Антуана, целовал его дрожащую икру, а молодой человек подыгрывал этому чувству, вытягивая руки по обе стороны от него и выгибая спину вверх, когда его трахали. Он выглядел великолепно, пот стекал по его телу и оставлял на нём глянцевый отблеск, когда он царапал освещённый пол. Оливье почувствовал себя сильнее, чем когда-либо в своей жизни, чувствуя, что каждый мужчина в комнате смотрит на них с благодарностью, а его идеальный мальчик издаёт сладчайшие стоны под звуки музыки над головой.       Оливье перевёл взгляд на Хэтуэя, который сидел прямо перед ними. Его член выпирал из брюк, он вытирал лоб дорогим носовым платком.       Антуан поднял глаза на Оливье, кивая и глядя на свой твёрдый член, подрагивающий в такт каждому толчку любовника. Жиру зарычал, облизывая полоску ткани на ладони и обматывая её вокруг члена, который он знал лучше, чем свой собственный, наслаждаясь тем, как бёдра Антуана угрожали сомкнуться, когда большой палец Оливье скользнул по бусинке предэякулята, сочащейся из кончика его члена.       Через какое-то время всё происходящее потеряло свою красоту. Тяга остановиться отбивала всякое намерение выглядеть хорошо. Пока Оливье не мог контролировать свои бёдра так, как ему хотелось, хриплые стоны Антуана сводили его с ума. И тут он заметил, что к ним приближается Хэтэуэй, а глаза Антуана смотрят на него с ухмылкой, растущей на его приоткрытом рту. Оливье продолжал свои движения, наблюдая, как незнакомец опустился на колени перед сценой, не сводя глаз с лица Антуана, который не переставал стонать. Оливье почувствовал, как в нём вспыхнул жар ревности, и он использовал его, чтобы немного сильнее вбиться в своего любовника, который определенно почувствовал изменение темпа, закатив глаза на затылок. Он потянулся, чтобы схватиться за что угодно, до чего сможет дотянуться.       Оливье заметил, как маленькая рука Анта обхватила галстук политика, а пухлая рука мужчины провела по волосам Антуана. Глаза Гризманна были плотно зажмурены, рот повторял «да» на неуклюжем английском и французском языках.       – Такой красивый, – сказал мужчина, ловя большим пальцем капельку пота, скатившуюся по лицу Антуана, который всё ещё сжимал в кулаке галстук мужчины. Их лица были в нескольких дюймах друг от друга, и всё, что Оливье мог делать, это трахать своего парня. Хэтэуэй поднёс большой палец к своему рту, слизывая капельку пота с него, прежде чем засунуть теперь уже мокрый большой палец в расслабленный рот Антуана. Оливье мог только трахать сильнее и проглатывать желание броситься на мужчину. Мог только трахать ещё сильнее и проглатывать каждый гневный порыв, который грозил сорваться с его губ. Глаза Хэтуэя бросили гневный взгляд на Жиру, как будто он мог читать его мысли.       – Заставь его кончить, мальчик, – сказал он, и Оливье захотелось полностью остановиться, но Антуан смотрел на него, посасывая большой палец, приставленный к его рту, и его член подрагивал между их телами. Жиру наклонился вперёд, заставляя мужчину убрать руку из руки Анта, чьи ноги всё ещё были перекинуты через плечи Жиру. Теперь и сам Жиру находился рядом с Хэтуэем. Его дыхание, холодное словно виски, горячими струями касалось лица Оливье.       Он ухмыльнулся, как будто почувствовал ревность, но не отодвинулся, просто оставался рядом с ними в последние моменты их секса. Оливье ощутил тошнотворное предчувствие, которое обычно мучило его, когда он занимался эскортом. Страх, что грань будет пересечена снова, и он усилием воли приблизил своё тело к телу Антуана, отчаянно желая оградить его от всего неожиданного.       Оливье почувствовал, как внутри него нарастает оргазм, подстёгивая его. Его глаза сфокусировались на Антуане, который выглядел совершенно развратно. Кожа светилась, как ночь в Вегасе. Даже музыка над головой не могла заглушить его стоны и мольбы кончить. Он почувствовал, как густой и сладкий, как мёд, поток хлынул из его живота. Как только он почувствовал, что мышцы Гриза сжались вокруг его члена, его тело начало содрогаться от жара.       Оливье откинул голову назад с гортанным стоном. Сильная рука нащупала его затылок, и, прежде чем он понял, что происходит, его притянули в поцелуй, на который он ответил взаимностью. Он излился в своего парня и постанывал во вкусе сигар и ликёра. Он ещё глубже запустил язык в рот, протянув руку, чтобы взяться за лицо Хэтэуэя и схватиться за что-то, пока его тело немело после оргазма. Он целовал сквозь чувство полного восторга, которое потрясло его до глубины души. Антуан крепко прижимался к нему и выжимал из него каждую каплю, пока его бедра двигались в слабых движениях. Губы всё ещё целовали незнакомца, который всё ещё крепко держал его.       Хэтэуэй прикусил губу, когда Оливье почувствовал, как что-то полилось ему на живот, сигнализируя об оргазме Гризманна.       Жиру отстранился и вернул внимание к своему парню. Антуан просто смотрел на него, прижимая руку к груди и высвобождая руку из галстука политика, который поднялся на ноги. Губы Хэтэуэя мерцали от слюны Оливье, которая мгновенно заставила Жиру нахмуриться. Хэтэуэй начал аплодировать, отходя в сторону бара, чтобы выпить, и вскоре весь зал присоединился к тем, кто свистел и хлопал в кульминационный момент шоу.       Но всё, что мог сделать Оливье, это, затаив дыхание, смотреть на Хэтэуэя, потягивающего свой персиковый и лаймовый дайкири, как будто он был в респектабельном загородном клубе.       Он попытался вспомнить, что же именно произошло, как позволил этому случиться, тем более в присутствии Антуана.       Он посмотрел вниз на своего парня, который приподнялся на локтях, когда комната залилась болтовней и бар снова начал заполняться.       – Мне очень жаль, Petit Ange, – прошептал Жиру, обхватив ладонями лицо Антуана, который тяжело дышал, всё ещё пытаясь отойти от оргазма.       – Не надо, – просто ответил Антуан, упёршись рукой в грудь Жиру, который тут же отстранился, успокаивая бурление, которое становилось для него всё более знакомым. Антуан не смотрел на него, он просто поднялся на дрожащих ногах и собрал своё нижнее белье, прежде чем исчезнуть через дверь в задней части сцены, оставив Жиру моргать. Член расслаблялся, и мужчины вокруг говорили между собой, как будто он больше не имел значения.       Реальность заключалась в том, что для них его больше не существовало.       Было странно, как секс мог перенести его с вершины мира на дно менее чем за секунду. Он, должно быть, был визуальным воплощением сожаления, стоя на коленях на сцене под ярким светом, игнорируемым окружающими и полностью обнаженным. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями, задаваясь вопросом, когда же он почувствовал, что больше не контролирует то, что позволяет себе в этой работе. Как только он поднялся на ноги, Хэтэуэй оказался перед ним.       – Спасибо, парень, – сказал Хэтэуэй, проводя пальцем по лицу Жиру, который не двигался, а просто смотрел на мужчину с вызовом в глазах. Он, казалось, заметил предупреждение, так как вскоре с ухмылкой отстранился. – Ты сделал старика очень счастливым. И этот малыш восхитителен. С кем мне поговорить, чтобы заполучить его наедине?       – Мы не работаем в одиночку. – Он стиснул зубы и сжал руки в кулаки, охранник Хэтэуэя шагнул вперёд, но его остановила короткая рука.       Новая фантазия Жиру состояла из всех способов стереть это самодовольное выражение с лица придурка.       – Я помню, как ты говорил, что не трахаешься на сцене, и ну... – мужчина опустил взгляд на член Оливье, который почувствовал, как из него вышибло воздух, ощущая себя более незащищённым, чем когда-либо. – Здесь всё продается. И я хочу именно его, – он указал на дверь, за которой скрылся Антуан. Оливье не смог сдержать сдавленного смеха.       – Мы не продаёмся.       Жиру тихо сплюнул, а затем мужчина снова ухмыльнулся ужасной ухмылкой, поднимая чек между двумя пальцами. Он помахал им перед лицом француза, который судорожно сглотнул, уловив этот намёк.       – Думая, ты понимаешь, что я только что купил тебя, – он бросил чек к ногам Оливье, который тупо уставился на него. – Святоша, которого ты из себя строишь, это так мило и так горячо. Я определённо загляну к тебе снова. Так что не будь чудаком. Au revoir!***       Затем он ушёл с остальным находящимися в кабинете мужчинами. Его охрана последовала за ним, оставив его в комнате, пахнущей сексом и потом.       Он взял чек, желая разорвать его на миллион крошечных кусочков, но как он мог? Вот к чему всё это сводилось? И он не был готов пройти через это дерьмо просто так. Он чувствовал себя так уверенно. И это было его самым большим падением.       – Приятель, пойдём выпьем, – сказал Варди неуверенно. Оливье просто кивнул, подошёл к нему и поднял свои трусы, натягивая их по пути. Он прислонился к прохладной поверхности бара и швырнул чек на стол перед Джейми, уловив тот самый момент, когда Варди прочёл сумму, потому что его глаза вылезли из орбит, рот широко раскрылся, и даже Милнер выглядел совершенно ошарашенным.       – Деньги решают всё. Один раз эскорт и всё такое, – Оливье горько рассмеялся, наклонился вперёд, подхватил бутылку Кракена и влил себе в рот, не обращая внимания на то, как Варди и Милнер переглянулись. Алкоголь был горьким и острым на вкус, и он ненавидел себя за то, что жаждал сделать ещё один большой глоток, чтобы избавиться от вкуса сигарет и персикового дайкири.       – Приятель, это чертовски сумасшедшие деньги. Я бы трахнул этого толстяка за десять тысяч фунтов, – сказал Джейми, пытаясь разрядить обстановку. Жиру не упустил руку, которая прикрывала его спину, и поднял глаза на Варди.       – Это были вы с Гризом... Я имею в виду, что вы делаете практически это каждое шоу в любом случае.       – Мне нужно с ним поговорить.       – Да, теперь ты дал ему немного личного пространства... Думаю, сейчас самое подходящее время, – подмигнув, сказал Милнер, ставя стаканы на поднос посудомоечной машины позади себя, а Жиру просто кивнул в знак согласия. Он вышел из комнаты с чеком в руке и не мог стереть из памяти то, как Антуан смотрел на него, ощущение поцелуя на своих губах, который Антуан ему не подарил.       Он ударил кулаком по ближайшей стене, наблюдая, как осыпается штукатурка в том же коридоре, где он стоял утром, мысленно возвращаясь к тому времени, когда он даже не встретил Антуана. Когда стоял на углу парижской улицы, чтобы заработать деньги на аренду.       Он вздрогнул от этой мысли, прижавшись лбом к стене и изо всех сил стараясь успокоить своё неистовое дыхание, изо всех сил стараясь не потерять голову полностью.       Антуан был той переменой, в которой он нуждался.       Студент университета подошел к Оливье на улице и спросил, не хочет ли он кофе. Такой наглый, дерзкий и такой уверенный в себе.       Словно по зову, Антуан вышел из-за угла, бросив взгляд на стену, а затем на Жиру, который повернулся к нему с грустной улыбкой, выпрямившись в попытке выглядеть спокойным.       – Оли, – он сделал паузу, плечи его заметно поникли. Антуан стоял в широкой толстовке Оливье, накинутой на плечи, что делало его таким же молодым, как в тот день, когда Гриз встретил его. Жиру сделал шаг вперёд, поднимая руку к своему возлюбленному, которая не саднила от удара о стену и не держала чек, позволяя своим пальцам порхать по щеке Антуана, который наклонился навстречу чувственным касаниям.       – Мне очень жаль. Я не должен был позволять этому человеку прикасаться к тебе. Или ко мне, если уж на то пошло.       – Теперь всё позади, – сказал Антуан, и Оливье захотелось, чтобы всё было так просто.       – Пожалуйста, скажи мне, о чём ты думаешь.       Он ненавидел то, как в его голосе звучала мольба, но он стоял почти голый в коридоре после того, как просто трахался за деньги, так что он не мог придумать лучшего времени, чтобы выглядеть отчаявшимся.       – Я не знаю. Чертовски зол? Раздражён, что он так далеко нас завёл? Досадно, что мы клюнули на приманку? Злишься, что поцеловал его? – Антуан вздохнул, и разочарование, застывшее в его глазах, заставило гнев Жиру превратиться в жалкий укол печали глубоко внутри.       – Мне очень жаль, mon amour**** Мне так жаль, это было глупо и нет никакого оправдания, – Он хотел сказать, что всё ещё иногда теряет голову, всё ещё думает о той жизни, которую они оставили во Франции, и думает о плохом и хорошем. О том, как он хочет вернуться домой, чтобы посмотреть, сможет ли он это переварить. Они уехали так быстро, что никогда не было окончательного прощания. Но Жиру уже не был тем человеком, который ушёл. Теперь он был сильнее, и Антуан был причиной этой силы.       – Ты был хорош. Действительно хорошим. Он получил именно то, чего хотел, – он отвлёк Оливье от своих мыслей и вздохнул, склонив голову и кивая в знак согласия со своей частью вины.       – Ты дал ему добро, я бы не стал, если бы ты был против.       К его чести, Антуан кивнул.       – Я знаю. Возможно, нам стоит списать это на плохой день на работе и, возможно, приберечь этот разговор до тех пор, пока нам не будет так... хорошо. Я думаю, лучше поговорить об этом утром...       Он шагнул ближе, и Оливье чуть не заплакал от смеси адреналина, растерянности, грусти и гнева. Вместо этого он посмотрел в глаза своему возлюбленному, не стыдясь слёз, которые застилали его глаза.       – Я не знаю. Ты был со мной, так что это не могло быть слишком плохо, и да, ты прав, – сказал Оливье с грустным смешком, обхватив ладонями лицо парня, который закатил глаза и невольно улыбнулся.       – Трюк с шестом – это то, что я уже давно подумываю сделать, чтоб ты знал, – нахально добавил Антуан, пытаясь заставить Оливье улыбнуться. Конечно, это сработало, и их лица засветились одновременно.       – Ты просто дикий, Mon Cheri*, – Оливье рассмеялся, проводя руками по шее Антуана и его плечам.       – Я думаю, что поездка домой будет покрыта десятью тысячами фунтами стерлингов.       Антуан посмотрел на него ледяными глазами, заставив Оливье застыть на месте, но его руки всё ещё гладили руки молодого человека. Он выглядел таким невинным, щёки всё ещё были красными, губы всё ещё были сжаты в мягкой улыбке. Его руки держали толстовку Оливье всё ещё обернутой вокруг плеч, и Оливье не знал, как ему была дарована божественная милость любить что-либо так сильно, как ему было позволено любить Антуана.       – Мы не должны, я просто был не в настроении, – поспешил сказать Оливье, отгоняя надежду, скрывавшуюся в его словах. Гризманн пожал плечами, как будто это была самая простая мысль в мире, возможно, сделать Жиру счастливым было для него такой простой мыслью.       – Тебе это нужно, mon amour****. Теперь я понимаю, – сказал Антуан, вставая на цыпочки, чтобы поцеловать своего возлюбленного, прежде чем повернуться и направиться в душевую комнату. Оливье смотрел ему вслед с сердцем, полным любви, не веря в способность Антуана понимать его без слов.