Беспричудная

      Крик родных, близких — всё смолкло. Тишина. Противный запах. Пиканье разных аппаратов. Боль в руке от уколов, капельницы. Боль в голове. Зуд во всём теле. Что-то встряло во рту — нет мочи говорить. Тяжело дышать. Веки тяжёлые — не открыть. Всё болит. Внутри органы сворачиваются от жуткой боли. Каша. В голове сплошная каша. Ничего не помню. Ничего не знаю. Кто я? Где я? Что со мной случилось?       Хм, белые стены, белый потолок, плитка на полу. Однотонные, голубые занавески на карнизе, окно приоткрыто. Что-то твёрдое под спиной, но что-то мягкое под головой. Телу тепло. Наверное. Не пойму. Какое-то непонятное чувство внутри. Что это? Боль? Не знаю. Даже её я не могу припомнить. Какого это, когда больно? М? Запах спирта. Какие-то ещё, незнакомые мне, запахи. Где я нахожусь? Почему по всему телу какое-то непонятное ощущение? Что со мной?       Часто люди, попавшие в какую-либо катастрофу, придя после комы или тяжёлого обморока, мало что припоминают, тем более, что с ними случилось. Бывает и такое, когда они не помнят родных, близких и друзей. Бывает, когда память не даёт вспомнить, кто он, этот пострадавший, сам. Не помнит чувства, знакомые ему ощущения. Память просто выстраивает перед собой огромную стену перед душой выжившего, чтобы тот ничего не смог вспомнить. Но для чего она это делает? Обижена она, или рассержена за то, что этот человек остался в живых? Или, наоборот, она хочет, чтобы выживший начал жизнь с начала, с чистого листа? Хотелось бы знать ответ на этот вопрос, кажется, всем, но, — увы, — спросить у памяти, для чего ей это стена между собой и хозяином, не удастся никому, ведь память, она молчаливая особа, которая не проронит и слова, даже если ты будешь настаивать, она лишь поможет тебе вспомнить что-то, что тебе нужно, конечно, если сама того пожелает.       Этот вопрос задают многие учёные, а если и не задают, то значит им это не надо, а если им это не надо, то им плевать на прошлое пострадавших, а если им плевать на прошлое пострадавших, то, получается, они, по сути своей, бездушные монстры? Нет. Не так. Большинство людей не задумывается по этому поводу потому, что им просто на просто не приходит это в голову. Зачем им это? Лишнее напряжение для мозга. Лучше думать над какой-нибудь банальной и заезженной темой, чем над чем-то новым, что сможет помочь тем, кто страдает потерей памяти. Никто просто не хочет напрягать мозги — вот он ответ. А ведь так хотелось знать, каковы истинные намерения памяти каждого человека…

ххх

      Белые стены, потолок и пол. Голубые шторы на карнизе, окно приоткрыто. Кровать с твёрдым, полезным для спины, матрасом. Мягкая подушка и тёплое одело. Куча аппаратов, подключённых к телу пострадавшего. Капельница. Ужасные и противные, прошу заметить, не всем! , запахи, витающие в округе. Гробовая тишина. И всё это — типичная одноместная палата в больнице.       Лучики дневного солнца проникают сквозь стекло, пробегают по полу, исследуют стены, тумбы, кровать, бледное лицо юной девушки, находившейся в коме. За окном же прекрасная погода: помимо солнца, на небе ни облачка, дует свежий, тёплый, весенний ветерок, поют задорные птицы, шумят машины, спешат куда-то пешеходы. Но только палата под номером «666» находится в полной тишине, в полном спокойствие и умиротворении.       Забавная это цифра — 666. В Библии оно упоминается, как «число зверя». Число особенно. Под ним скрыто имя зверя Апокалипсиса. Зверь Апокалипсиса — персонаж последней книги Нового Завета, значение имени ставленника Сатаны. И именно под этой цифрой значит палата в больнице. Довольно глупо. Посудите сами: числом, относящееся в Сатане, к демону, который забирает человечьи души и делает с ними всё, что придёт ему в голову, обозначена палата, в которой лечат людей, спасают от смерти. Тогда почему? Опять — ответа нет.       А может всё дело в том, что демон, сам же Сатана, на самом деле не такой уж и злой? Не такой плохой, как нам рассказывается в Библии, как все мы его знаем? Может, он такой же, как и его вечный враг — Бог, — такой же спасатель душ человечьих? Может, он даже лучше Бога? Кто знает? Никто. Почему? Потому, что никто их не видывал. Откуда тогда такие выводы? Людская фантазия? Маразм? Тоже ответа нет. На многое ответа нет в этой жизни, а искать его ни у кого не выпадает желания.       Но на кое-что всё же есть ответ: в этой палате, под номером «666», лежит пострадавшая после нападения на корпус Моделирования Непредвиденных Ситуаций злодеев, где должен был проводиться урок 1-А класса геройской академии «Юуэй», кожа которой на многих участках тела отсутствовала при прибытии сюда, пульс был слабым, дыхание редким, все признаки скорой смерти — присутствовали, — но несмотря на всё это, в этой палате с дьявольским числом на табличке номера она стала выздоравливать: кожа почти восстановилась, дыхание пришло в норму, пульс стал прежним, только вот в сознание, уже как целую неделю, она не приходила.        — И долго она будет вот так лежать, без сознания? — спросила крёстная этой бедной девочки. Её глаза, красные от не прерываемых слёз, были скрыты за солнечными очками.        — Напоминает труп своей бледностью… — поделился своими мыслями крёстный пострадавшей.        — Ямада! — проскрипела женщина, шмыгнув в сторону мужчины носом.        — Этого с точностью сказать сложно, — неуверенным голосом отвечал доктор, смотря на показатели больной. — Она идёт на поправку, это хорошо заметно по её новой коже, которая появилась на шее и лбу, а так же почти полностью покрыла ноги.        — А руки? — перебила его опечаленная.        — Ни малейшего признака новой кожи, — пояснил ей доктор. — При здоровом состоянии больной телесная бледность присутствовала и, по вашим словам, она пришла в норму — бледность та, которая была до происшествия, — он перелистнул лист больничной карты пациентки. — Признаки причуды исчезли: ни клыков, ни когтей, ни черноты, ни странного цвета глаз, которые нам описал господин Бакуго Кацуки при допросе. Дыхание приходит в норму, но без ИВЛ ей пока находиться опасно, возможен риск недостатка кислорода в организме. Пульс восстановился, положительный. Температура превышает тридцать восемь и два, что не очень радует меня.        — Вот оно как… — прошептала женщина, опустив свой голубой взгляд в пол. — Всё плохо…        — Вы правы, всё плохо, но не так, как было при её поступлении в нашу больницу, — пытался подбодрить их врач, но у него это плохо вышло. — Её не оставляют ни на минуту без присмотра, господин Аизава, — решив больше не огорчать крёстных девочки, он обратился к её отцу, — как вы и просили.        — Спасибо вам за это, — проговорил отец больной. Сам он выглядел не лучше: руки загипсованы, лицо и грудь перебинтованы.        — Не смотря на раны высокого уровня сложности, — продолжал доктор, смотря на свою пациентку, — поправляется она довольно быстро. Особенно я удивлён росту новой кожи на шее и лбу, а так же ногах. Но что меня беспокоит в этой ситуации больше всего, так это её руки.        — Понимаю, — проговорил Аизава.       В этот момент в дверь постучали. За ней слышался шёпот. Шёпот нескольких людей, а может даже и больше. После разрешения врача зашла толпа подростков, которые все, без исключения, являлись одноклассниками пострадавшей.        — Я рад, что вы её все навещаете, — начал доктор, — но в таком количестве?        — Мы решили прийти все, — сказала Юки.        — Как никак, а мы один класс, — добавила Куро.        — Хоть она и без сознания, — заговорил Денки, — а слышит нас — я уверен в этом!        — Не думаю, — покачал головой врач.        — Почему? — спросила Тору.        — Участки рядом с ушами были повреждены, поэтому тот факт, что и слух тоже повреждён, присутствует, — с малым комом в горле ответил лечащий врач.        — Вот оно как, — скопировала слова Немури Момо, не слыша их до этого.        — И как она? Идёт на поправку?        — Ханта, ты спрашивал это вчера, — упрёк его Рикидо.        — Сато-кун, — обратился к нему Изуку, — каждый день Мизуки идёт на поправку — врач сам так говорил, не помнишь?        — Именно, — подтвердила слова своего одноклассника Очако.        — Скажите, — вновь начала Немури, — какова вероятность того, что она… не очнётся?        — Есть такова вероятность?! — испугались две лучшие подруги, подруги детства девушки, которые всегда, с самого первого момента их знакомства, были рядом с ней.        — Есть, — тяжело ответила врач, — и равно она половине ста процентов.       Нависла тишина. Точно такая же тишина, которая была минут двадцать назад. Тишина, прорезающая уши. Ненавистная всем тишина, которую так и хочется развеять, но никто не может. Никто не осмеливается, ни у кого нет на это сил. Все просто стоят и молчат. Молчат и смотрят на бледное лицо девушки, которая способна дышать лишь благодаря ИВЛ, на лицо девушки, которое перебинтовано, на лицо, которое не выражает ни единой эмоции, даже боли, которую она ощутила в тот момент, когда теряла сознание.       Это всё видел лишь он один.       Лишь он один видел и почувствовал ту боль, которую она испытала в тот самый момент. Он видел мощь, видел силу, уверенность и ум девушки во время боя. Видел, как ей было плохо после: как она падала, как кровь стекала с её тела, как пульсировали конечности, как грудь почти не поднималась. Он видел, чувствовал и жил с ней одним моментом. Именно поэтому лишь он один сейчас стоит молча, нахмуренный и словно винящий самого себя за то, что случилось с его напарницей, в то время как она остался невредим.