Беспричудная

      Разрушенная крыша, обломки вертолёта, валяющиеся на ней же; уставшие ученики, обеспокоенные учителя, и те, и те стоявшие перед входом в здание в двести этажей; полиция, забирающая преступников под арест; и скорая, сверкающая красным и синим своею мигалкой, стояла с открытыми дверями, в которые вносили вторую из носилок с пострадавшим учеником академии. Все, кто были их одноклассниками, стояли в оцепенении и смотрели, как вот-вот их двух одноклассников увезут в больницу, и неизвестно, когда им можно будет увидеться, ведь ранения были сильными, дышать самостоятельно они не могли, почему и подключили к ИВЛ.       Тодороки Юки, чьего парня первым занесли в скорую машину, навзрыд ревела в пиджак своего брата, вцепившись в него длинными ногтями на спине. Каждый слышал её крик боли и отчаяния от того, что она не может ему ничем помочь. Но и каждый поражался тому, что вторая, чьего парня затаскивали в этот момент в машину, стояла тихо, не произнося ни слова. Вот только ей было намного тяжелее: тело всё оцепенело и не двигалось, кожа побледнела, и так чёрные глаза потемнели ещё сильнее и ещё больше стали похожи на две бездонные дыры, ресницы опущены так, что глаза были полуприкрыты, рот приоткрыт, губы сухие от нехватки влаги. Она не могла выговорить и слова. Не могла пошевелиться, чтобы подбежать к нему и, как это бывает и в книгах, и в фильмах, и в реальности, умолять своими криками не умирать и вернуться к ней, не оставлять её одну. Но она не могла этого сделать. Ничего не могла… Её тело словно превратилось в камень. Твёрдый и холодный камень…       Но то тело. Душа… вот, что сейчас главное. Даже если снаружи казалось, что девушка не обращала на эту ситуацию ни малейшего внимания, ни капли не огорчилась тем, что произошло, никто не мог отрицать, что внутри неё творилась буря. Да, а она творилась. Самая настоящая буря разных чувств. Душа её кричала, надрывалась. Сердце бешено стучало, и именно громкие стуки сердца давали понять, что она ещё жива, а не превратилась в камень. Боль разрывала её на части изнутри. В горле застрял ком. Аизава не могла даже сглотнуть слюни, поэтому, уже не зная куда деваться, капли липкой жидкости, а за ней и другие, потекли по подбородку, стекая из правого уголка губ, затем по шее и, наконец, под ворот изодранного платья, которое со спокойной душой можно выкидывать и не вспоминать о нём больше никогда. Холодный асфальт леденил и так уже ледяные ноги, а всё из-за того, что туфли девушка где-то потеряла, желая передвигаться босиком для развития большей скорости, на которую она способна. Да и её сила демона просто на просто разорвала и сломала свою обувь.       Тут её плеча коснулась тёплая и очень знакомая рука. Девушка подняла на подошедшего пустой взгляд. В нём не читалось ничего, даже боли не было видно.        — Я уже позвонил Незу, — начал говорить их классный руководитель. — Исцеляющая Девочка сядет на первый же рейс, прилетит и исцелит их.        — Даже если так, — голос её прозвучал хрипло, больше напоминающий голос юноши, нежели молодой девушки, — сколько пройдёт времени до её прилёта? — она перевела взгляд на уезжающую скорую. — Всё может случиться за это время.        — Мизуки! — к ней подошла её лучшая подруга, Кемури. — Не надо быть такой пессимисткой.        — Пессимисткой? — девушка за то долгое, но на самом деле короткое, время усмехнулась, посмотрев прямо в алые глаза. — Пессимисткой?! Неужели ты не понимаешь, что именно из-за нас они попали в больницу?! — её прорвало. — Если бы мы не восприняли их утренние слова так серьёзно и не сделали вид, будто обижены, то они не кинулись под обстрел защищать нас, дабы доказать, что готовы на всё ради нас обеих! — её взгляд пугал; Куро отошла на два шага назад, прижав руки к груди и смотря на подругу расширенными от шока глазами.        — Но тогда бы пострадали вы… — аккуратно, чтобы не разгорячить и так разгорячённого демона, пропищала Урарака, за что и словила гневный взгляд.        — Ни хрена бы мы не пострадали! — от этого громкого крика передёрнуло всех, а ту, которая ревела, сильнее всех; из-за этого её слёзы перестали течь, и она посмотрела заплаканными глазами на свою подругу. — И я, и Юки уже создавали совместный щит, который смог бы защитить не только нас, но и всех без исключения! Но нет же… они захотели погеройствовать… — Аизава скрежетнула от злости на саму себя зубы, сжала кисти в кулаки и посмотрела разъярёнными взглядом на асфальт. — И захотели они это для того, чтобы доказать… доказать, что… да я уже говорила это! Смысл повторять?! — девушка вновь посмотрела на ту, которая и пробудила в ней зверя. — Не быть пессимисткой? Да какой к чёрту пессимизм, когда здесь нервы вот-вот лопнут?! Какой из меня будущий герой, если я не могу спасти своих друзей? Своих родных?! Какой из меня демон, если я не могу справиться с человеком?! — кто-то из её одноклассников хотел возразить по поводу того, что она ещё и человек, и, казалось, это был именно Мидория, однако девушка не дала никому сказать и слова: — Куро! Ты ведь прекрасно знаешь, каково это, когда твой любимый человек на грани смерти, и ты говоришь мне не быть пессимисткой?! Ведь ты… — но тут она осеклась, увидев на лице подруги слёзы. — Да, ты знаешь это… — и, развернувшись, со слезами уже на своих глазах побежала в здание, не обращая на крики отца и Тодороки-младшей, желающие остановить её.       Все вновь замерли, боясь пошевелиться, боясь сказать что-то не то. Все просто смотрели перед собой, и только Юки смотрела на плачущую подругу. Она подошла к ней и обняла её, прижав к себе. Казалось, плакать тут должна она и успокаивать должны её, а не наоборот. Но бывает так, когда всё идёт не так, как все привыкли бы видеть.        — Куро, не плачь, — гладя по спине, утешала она девушку.        — Нет… нет! — стараясь сделать так, чтобы истерика не увеличилась, прошептала Кемури. — Это я… да, не нужно… не нужно было… Я ведь знаю, знаю, что она не желает мне такого, ведь… — она зарыдала, пытаясь успокоиться, чтобы продолжить свой монолог. — Ведь она всегда приходила ко мне первая, когда мне было плохо… особенно тогда, когда он… он исчез… умер… — девушка всхлипнула, пытаясь привести дыхание в норму, и сжала платье на спине подруги. — Она всегда… всегда была к нам добра, ведь мы её первые подруги, но… мой язык — это мой враг! — последнюю фразу она выкрикнула, но никто не шевельнулся, понимая, что это признак всё-таки увеличивающейся истерики. — Когда я уже научусь говорить, сначала подумав, чтобы потом не жалеть? Ведь…        — Куро, — Тодороки взяла подругу за плечи и отодвинула её слегка от себя, чтобы заглянуть в прекрасные алые глаза. — Куро, милая моя, Куро, — она слегка улыбнулась, надеясь, что эта улыбка хоть немного, а успокоит её. — Мизуки на тебя не сердится и не обижается. Она… кхм, она сейчас зла на себя и только. Ей нужно побыть одной. Посидит, успокоится, и сама же придёт извиняться перед тобой, — она засмеялась. — Ты же её знаешь. Чтобы ни случилось, всегда извиняется она, ведь…        — Ведь она боится нас потерять, — продолжила за неё Кемури. — Да, ты права, — она кивнула, вытирая слёзы тыльной стороной ладони и улыбаясь кривой улыбкой. — Но я очень сож…        — Не нужно сожалений! — Тодороки нахмурила брови и скрестила руки на груди. — Куро, хватит!        — Ой, прости, — и они обе засмеялись.        — Расходитесь по своим номерам, — вдруг сказал Аизава, привлекая к себе внимание и развевая уже тёплую атмосферу. — Вот-вот пойдёт дождь. К тому же, все вы выглядите неважно. Вымойтесь и ложитесь спать. Завтра прибудет Исцеляющая Девочка. От её приезда и будем плясать дальше, — и, не говоря больше и слова, он скрылся за большими стеклянными дверьми, которые, на удивление, остались целы, и направился в сторону лифтов.       Все сделали так, как им сказал классный руководитель: разошлись по своим номерам, помылись, смыв с себя все последствия тяжёлой битвы, переоделись и улеглись на кровати, пытаясь уснуть. И только Урарака Очако не ночевала этой ночью у себя в номере. Её с распростёртыми объятиями приняли Мина и Тсую, понимая, что их общей подруге нужно побыть одной.       Юки уже спала непробудным сном в объятиях своего старшего. Во сне по её щекам изредка стекали солёные маленькие капельки и мочили футболку парня, но тот не обращал на такую мелочь внимание и почти всю ночь, дабы дать сестре выспаться, гладил её по спине, ведь прекрасно знал, что это всегда помогает.       Куро, которая до сих пор винила себя в случившемся, долго лежала на спине и смотрела в потолок, слушая слабое сопение сожительницы. Но сон всё-таки поборол её, и она ушла в сновидения, в которых видела того, кого упомянула Аизава, о котором она хотела вспоминать, но и не вспоминать в такие моменты тоже. Однако сон был красочен и прекрасен, потому-то вместо слёз на её лице играла счастливая улыбка.       Все уже давно спали, и лишь та, которая, казалось, самая стойкая из класса, сидела на полу у изголовья кровати в рваном платье, с размазанной по лицу тушью, пустым взглядом, заплаканными глазами смотрела на луну, что светила в открытое окно прямо ей на лицо. Хотелось плакать, реветь навзрыд, но слёз уже не оставалось, поэтому она просто сидела, пододвинув к себе колени и обняв их слабой хваткой, запрокинув немного голову назад, на постель, и смотрела на белый свет и не думала ни о чём, кроме как о нём, перед глазами стоял лишь его образ, в ушах звучал лишь его голос.       Так Аизава она просидела до самого утра, словно не моргая. Под глазами два синих круга, кожа сухая от недостатки влаги за последние часы, горло высохло, из-за чего дышать было неприятно и неудобно, но она всё равно, до самого прихода своих подруг, не меняла положение. Девушка не видела, как перед ней показались две фигуры. Не видела две пары любящих и нежных глаз. Она не видела ничего, кроме его улыбки перед своими глазами.        — Как думаешь, если вылить на неё стакан воды, она придёт в себя? — спросила первая девушка, поворачивая голову в сторону ванны.        — Не думаю, — покачала головой вторая. — Уж лучше сразу всю тушу под душ.        — Ну, тогда погнали.       До бледной кожи дотронулись четыре руки, подняли её и потащили в ванную комнату. Как только её тело оказалось в ванне, по коже забились сначала слабые, а потом уже и сильные капли ледяной воды. Девушка резко расширила глаза, в которых появился блеск, подпрыгнула и чуть не вывалилась из ванны, если бы не её подруги, которые поддержали её. Посмотрев на них, Аизава всё поняла и потому скорчила недовольную гримасу.        — КАКОГО ЧЁРТА ВЫ ТВОРИТЕ?! — прокричала она, взяв шланг в руки и обливая ледяной водой своих подруг. — ПОЛУЧАЙТЕ!       «Мокрая» и «холодная» война продолжалась на протяжении десяти минут, пока Тодороки не превратила всю воду в лёд, за что и получила два слабых подзатыльника за то, что иногда, а особенно в такие моменты, не контролирует свою силу. С этого они, конечно же, посмеялись.        — Вы уж извините, что заставила вас волноваться, — сидя мокрая, в одном полотенце, проговорила Аизава.        — Куро, с тебя полтинник! — весело прокричала девушка, подпрыгивая на месте.        — Что?..        — Мы поспорили, — ответила Кемури. — И она выиграла.        — Не поняла?        — Ты всегда извиняешься, даже когда не надо, — пояснила третья из них. — И я поставила на то, что этот раз — не исключение.        — А я на то, что ты уже повзрослела и уже понимаешь, когда надо извиняться, а когда — нет, — недовольно сказала Куро. — Но, видимо, я ошибалась, — и тяжело вздохнула. — Неважно, — а после улыбнулась. — Не одолжишь одежду? А-то мы скоро уходим.        — Куда мы? — вставая и подходя к своему шкафу, дабы найти свою одежду, спросила Мизуки.        — Это секрет, — ответила Тодороки и усмехнулась. — Поэ-этому, — продолжила она, когда уже все переоделись: — мы завяжем тебе глаза! — и, не дожидаясь разрешения, девушка так и сделала. — Всё, теперь мы можем идти.        — Да куда идти-то?! — не унималась завязанная.        — Узнаешь! — загадочно протянула Куро.       Дорога к этому «чему-то» и «куда-то» заняла не больше двадцати минут, поэтому Мизуки не успела соскучиться и наныться, что она хочет здесь же и сейчас же знать, куда её с закрытыми глазами ведут. Но как только её привели в здание, Аизава прекрасно лишь по одному запаху поняла, зачем и для чего она здесь. Точнее, зачем и для чего все они здесь. Весь класс. И от этого знание ей стало не по себе… Что она увидит? Сможет ли пережить и принять то, что увидит? Что вообще будет после того, как она увидит это?..       Но все эти глупые вопросы были зазря заданы у себя в голове, ведь то, что она увидела, было достаточно привычно для её взора: двое парней сидели на своих койках, руки, ноги, туловища и головы были всего лишь перебинтованы. Вся та страшная картина, которая была буквально вчера вечером, испарилась, словно её и не было.       По её щекам потекли слёзы большими каплями, забегая и в рот, и под ворот розовой рубашки. Она сделала шаг. Ещё один. А после и вовсе рванула с места и прыгнула прямо на того, что с любимой для неё улыбкой смотрел прямо ей в глаза. Девушка обняла его за шею так крепко, что парень невольно хрипнул, но отталкивать из-за боли в груди не стал, а лишь, наоборот, крепче прижал к себе, утыкаясь носом в любимые угольные волосы, пряча в них свою улыбку.