Сердце матери

Родители уехали вечером, когда Оля уже давно была дома. Промокшие джинсы висели на батарее, а сама она залипала в видео на Ютубе, пока мама суетливо носилась по всей квартире в поисках какой-то невероятно нужной для отдыха фигни, а отец заканчивал утрамбовывать вещи в чемодан. Оля, наблюдая за ними, тихо радовалась, что отказалась от поездки. Родителям не повезло с отпуском: дали только в конце октября. Так что всё лето она просидела дома, лишь изредка выбираясь погулять со знакомыми, а теперь, когда они наконец-то смогли купить путёвку, у неё были уроки. К тому же — конец четверти, сплошные контрольные. Куда тут уезжать… Оле и самой не хотелось. Со времён памятной экскурсии она начала относиться к долгим поездкам с подозрением. Поэтому, когда мама предложила перенести отдых на каникулы, она с лёгким сердцем отказалась. Пусть едут сами: отдыхают, загорают, смакуют местную кухню. А Оля останется дома. — Вот теперь всё, выходим, — оповестила мама из коридора. — Оль, попрощайся хоть! От родителей пахло свежими духами и неповторимым запахом путешествий. Оля обняла их на прощанье и закрыла входную дверь, оставаясь наедине с собственными мыслями. Скучать она не планировала. Завтра же позовёт Стаську и, возможно, Машу из соседней школы, они притащат пижамы и вечерком усядутся перед телевизором смотреть сериалы и обжираться мороженым, забив на всё. Будут красить друг другу ногти и делиться свежими историями. И никаких чудовищ, никаких странностей и навязчивых идей, никаких загадочных историй и хищных экскурсионных автобусов. Она устроит свой собственный отдых, который начнётся сегодня. Если Женька отказался рассказывать, что происходит, — пусть справляется сам. Но нехороший червячок тревоги продолжал подтачивать Олю изнутри. Когда зазвонил телефон, было уже поздно: она успела досмотреть новый выпуск любимого блога, присмотреть на завтра вкусную пиццу и сточить половину шоколадки и теперь кайфовала, откинувшись на спинку кресла и слушая музыку. В кои-то веки — без наушников. И тут — звонок. Почти в полночь, совершенно неожиданный. От кого? Родители, что ли, попали в переделку в аэропорту и хотят сообщить об этом дочери? Нет. Номер оказался незнакомым. Значит, наверное, спамщики — хотя кто в такое время будет звонить с рекламой? — Слушаю, — она всё-таки взяла трубку, ожидая услышать радостный голос телефонного бота. Вместо бота в трубке что-то зашуршало и вздохнуло, и Оля вновь ощутила в груди неясную тревогу. Это ещё кто? Может, всё-таки родители? Мало ли, потеряли по дороге телефон, купили новую симку и звонят… да нет, вряд ли. У них же два телефона на двоих, верно? — Оль? Это я, — знакомый голос. Искажённый помехами, звучащий неожиданно сбивчиво и путано, будто говоривший не вполне владел языком — но знакомый. — Извини, что так поздно, и… ты всё ещё хочешь поговорить? Женька?! С чего его вдруг дёрнуло звонить ей ближе к полуночи, особенно после всего, что он наговорил днём? Да и вообще — откуда у него Олин номер? Вопросов было больше, чем ответов. Это напрягало. Только сегодня он был уверен, что ей лучше не знать, что происходит, и всячески от неё открещивался. Что изменилось? — Ты же сказал мне держаться подальше от паранормальщины, — не удержалась Оля, хотя для подколок явно было не время. Судя по тону одноклассника, случилось что-то серьёзное. В трубке закашлялись и неопределённо хмыкнули — то ли смущённо, то ли задумчиво. — Сказал, да. Ну… может, и ошибался. Прости за сегодня, я просто сам не уверен, что тебе это всё нужно. Поэтому и спрашиваю. — Что-то важное? — уточнила Оля, чувствуя, как гулко и тревожно бухнуло сердце в груди. Это точно тот Женька, которого она знала? Всегда уверенный, всегда на шаг впереди остальных, постоянно себе на уме. Откуда это сомнение в голосе? — Очень, — ответила трубка. И после короткой паузы заговорила снова — быстро, на одном дыхании: — Короче, если ты действительно этого хочешь, в чём я сомневаюсь, приходи… на ту площадку, где мы сегодня виделись. Если надо, карту скину. — Что, прямо сейчас? — Да. Слушай, я знаю, что поздно и тебе может быть не до того, но… если ты можешь… просто приходи. Пожалуйста. Голос в трубке дрогнул и умолк. Не знай Оля Женьку, решила бы, что он до чёртиков напуган. Кажется, что-то и впрямь случилось. Что-то непоправимо плохое. Нездоровая взбудораженность в голосе, внезапный поздний звонок… нет, она не могла оставить это просто так. Похоже, девичник выходного дня накрывался медным тазом. Если её снова втянут в какую-то жуткую историю, им всем будет не до того. Ты сошла с ума, говорила себе Оля, пока бегала по квартире в поисках сухих штанов и тёплого свитера: ночи становились всё холоднее, и лужи замерзали по утрам. Ты точно поехала крышей. Мало было одного раза, когда вы все чуть не умерли, — ты лезешь во второй? И отвечала сама же себе: я первая спросила у него, что не так. А значит — сама же вызвалась помочь. Отказаться сейчас, когда Женьке, возможно, угрожает опасность, было бы с её стороны подло и нечестно, даже учитывая, что изначально он сам её послал. Родители бы возмутились поздней отлучке дочери. Но родителей не было рядом. Уличный воздух, что ударил в лицо Оле, когда она выбежала из подъезда, заматываясь по пути в шарф, пах морозной свежестью и сырыми полусгнившими листьями. Запах осени, которая очень скоро станет зимой. Конец октября, ещё совсем немного — и пойдёт снег. Под ногой похрупывали маленькие льдинки: ночью вода промерзала, и асфальт покрывался тонкой ледяной коркой. Хорошо, что она обулась по-зимнему. В демисезонных сапожках с тонкой подошвой ноги бы отморозила. Женька не перезванивал: то ли телефон сел, то ли… Нет, думать о худшем не хотелось. Да и зачем ему звонить, если она уже согласилась и уже бежит навстречу? Местоположение площадки вспомнилось легко. Не пришлось даже просить отправить карту. Знакомый скрип качелей Оля услышала издалека и ускорила шаг. Если он там, значит, всё в порядке. Значит, она успела вовремя. Хрустнула под ногами замёрзшая лужа, и скрип резко прекратился, сменившись звуком торопливых шагов. Звук становился громче: идущий приближался, и Оля напрягла глаза, пытаясь высмотреть его в тёмном закоулке, где не было даже фонарей. Они снова чуть не столкнулись: Оля, в чёрной куртке сливавшаяся с окружающим пейзажем, и Женька, который… Который был в пижаме?! В такой холод в это сложно было поверить — но да, на однокласснике не было даже ветровки. Только футболка и мягкие домашние штаны, которые никак не могли защитить от порывистого осеннего ветра. И рюкзак, который он, вместо того чтобы повесить за спину, крепко прижимал к груди. — Тебе не холодно? — только и смогла выдавить Оля. Сколько она его помнила, Женька даже в тёплое время года носил водолазки и свитера. А тут в конце октября… — Просто офигеть как, но это меньшая из проблем, — отозвался тот. Глаза привыкали к темноте улочки, и теперь Оля видела, что он мелко подрагивает и выглядит бледным, как призрак. Только ли от холода? Запасной тёплой одежды она с собой не взяла, да её вещи и не налезли бы. — Возьми хоть шарф, что ли… И, раз так, может, для начала пойдём куда потеплее? Женька смущённо фыркнул, но шарф — широкий, больше похожий на шаль — всё-таки взял и поспешно в него завернулся. — Ага. Куда? Тут круглосуточных заведений поблизости — ровно одно, и это бар, куда без паспорта не пускают. А ко мне, — он передёрнул плечами, будто вспомнил о чём-то невыносимо неприятном, — скажем так, нельзя. Так что проще забить. Оля задумалась. На девичнике она уже мысленно поставила крест, а родителей дома не планировалось ещё дней десять. Так что, в теории, она могла позвать Женьку к себе, но… Где гарантия, что это безопасно? Что это действительно он — в здравом уме, как говорится, и трезвой памяти, а не какое-нибудь чудовище, которое хочет устранить свидетелей своего существования? Тот будто заметил её нерешительность. — Да я это, я, — буркнул он. — Честно. Можешь даже спросить что-то из олимпиадной программы — сомневаюсь, что всякие твари знают матан. — Я тоже, — Оля немного расслабилась. Что это с ней, в самом деле? Подозревает его не пойми в чём… Хотя, с его-то загадочным поведением — вполне обоснованно. Она всё-таки решилась. — Вообще я хотела сказать, что ко мне можно. Родители уехали, квартира пустая ещё дней десять, а ты… ну, ты вроде не из тех, кто блюёт в шкафы и разбивает технику? Оля пыталась разрядить обстановку, но Женька пропустил шутку мимо ушей и уставился на неё с непередаваемым выражением облегчения. Наверное, так утопающий смотрит на идущую к нему спасательную шлюпку, подумалось Оле. Чёрт, да что такое? Что у него там случилось? — Ох, ну наконец-то, первая хорошая новость за всю эту чёртову неделю, — он наконец разжал пальцы, всё ещё сжимавшие рюкзак, и одним движением перекинул его через плечо. — Ты ведь не шутишь? Серьёзно? — Абсолютно, — кивнула Оля. — Если ты продолжишь тут сидеть, заработаешь пневмонию. Как ты вообще сюда попал, одетый как только что из кровати? — Долгая история. Пойдём, по пути всё расскажу. И это… спасибо. Женька кашлянул — пневмония не пневмония, но, похоже, простуда была и впрямь не за горами — и поплотнее завернулся в шарф. Они двинулись с места: не хотелось терять время и оставаться на площадке и дальше. Какой-то она казалась неуютной. Оля сгорала от любопытства, но старалась держать себя в руках. Всему своё время. Раз уж он вызвонил её сюда — значит, расскажет, куда денется. — А, кстати, — спохватилась она, — откуда у тебя мой номер? — От Стаськи, — Женька отмахнулся, — ничего сложного. Давно уже взял, на всякий случай. Она походу подумала, что я к тебе клеюсь. Звонил, потому что сообщение в сети ты могла заметить не сразу. — Ну так что же? — Оля была готова прыгать от нетерпения. — Зачем я тебе? Что произошло? Почему ты выглядишь, как будто увидел привидение?! Он нервно улыбнулся и привычным движением взъерошил волосы. — Почти. — Почти увидел? — Почти привидение. В общем… не так давно мама вышла из комы. Оля наморщила лоб. Точно, что-то такое припоминалось. Редкая ситуация в наши дни: Женьку воспитывал один отец. Дмитрий кто-то там. Родители на собраниях даже пересекались. Говорили, что мама его, вроде бы Марина, после несчастного случая оказалась в больнице, впала в глубокую кому, и шансов на её восстановление практически нет. Женькин отец оказался на редкость хорошим человеком: не развёлся, не стал требовать отключения от аппарата. Перевёл жену на оплачиваемый паллиатив. Даже, поговаривали, не завёл любовницу — хотя здесь уже судить можно было только по слухам. И вот теперь мать Женьки очнулась? — Но это же хорошо, — недоумевающе протянула Оля. Увидеть мать, потерянную столько лет назад… праздник же, а не повод сбегать из дома среди ночи в одной футболке! Хотя это же Женька. Раз он здесь — с его матерью явно нечисто. — Было бы, — мрачно произнёс тот, подтверждая её догадки. — Если бы это и правда была она. — Что?.. Звучало очень туманно, но Оля начала догадываться. Тогда, в страшном доме на экскурсии… существо, которое они встретили наверху, забирало чужие лица. Чужие тела. Поселялось в них, использовало как марионетку, как безвольную куклу. Как носителя. Так погиб Игорь, погиб и стёрся из памяти всех, кто его знал. Всех, кроме Женьки и самой Оли. Значит, его мать… — Ты хочешь сказать, что?.. Он кивнул и опустил глаза. — Именно. Это не она. Это… что-то в её теле. — Ты уверен? — уточнила Оля. — Знаешь, после комы люди всё-таки не всегда бывают… такими, какими были. — Ты хотела сказать — никогда не бывают, — усмехнулся Женька. — И именно поэтому я уверен. Она была в коме почти девять лет. Девять! Ты понимаешь же, что после такого происходит с мозгами? Они превращаются в кисель. Человеку заново приходится учиться ложку держать. А она… Он помолчал, подбирая слова. — Врачи говорят, это медицинское чудо. Мол, ещё когда она в коме лежала, мозг практически не деградировал, а в последнее время так вообще ускоренными темпами начал восстанавливаться. Вот только знаешь, не похоже это ни на какое чудо. Потому что она… блин, она не изменилась вообще, она в точности такая же! Такая же, какой была в тот вечер, когда… Он осёкся и умолк, глядя под ноги и явно не желая продолжать. В этом, впрочем, не было нужды: Оля и сама догадалась, что именно одноклассник имел в виду. — В тот вечер, когда с ней случился этот… несчастный случай, — продолжила она. Прозвучало не как вопрос, а как утверждение. Вместо ответа Женька вздрогнул, словно от удара, и как вкопанный замер на месте, не обращая внимания на холодный, задувавший под футболку ветер. Оля прикусила губу. Она уже жалела о своих словах, слишком резких и бестактных. Совсем не подумала, что он всё-таки не железный, а разговоры на такие темы не даются легко. — Кто тебе сказал, что это был несчастный случай? — спросил Женька, когда Оля уже успела несколько раз мысленно себя проклясть. — Всё было бы намного… проще, если бы это и правда был он. Голос не дрожал, но сам он выглядел настолько потерянным, что Оле стало совсем неловко. — Тогда… что это было? — осторожно уточнила она. Женька вздохнул и снова шагнул вперёд, обгоняя Олю и закрывая от неё лицо. — Она наглоталась таблеток, — ответил он, не оборачиваясь. — Я там был и это видел. Если коротко. Теперь ей стало ещё сильнее не по себе.