Однажды солнце взойдёт. Прекрасное наследие

      Охрану возле моей комнаты сняли в этот же день. В ней нет смысла. Я и так не хочу покидать Маро ни на минуту. Я стал приходить в большой зал каждый день, нет, я практически оттуда не выходил. В редкие моменты моего отсутствия я изучал здание, в котором базировались шелимы.       Я был прав. Это явно заброшенная военная база. Самое интересное, что в ней работали канализация и водопровод. Я нашёл душевые, но из-за отсутствия полотенец искупать не смог. Пришлось довольствоваться водой из-под крана, чтобы промыть саднящие запястья и сбитые коленки. К счастью, я нашел раздевалку и кучу одежды хаки. Пришлось покопаться, прежде чем найти подходящую по размеру. Немного велико, но зато чистое и целое. - Ты сменил тряпки, - заметила Маро. - Конечно, я не мог предстать перед тобой в старой драной форме. Кстати, - я огляделся, - кроме тебя, шелимы не меняют форму. - Это не форма, - Маро поудобнее устроилась на большой стуле с высокой спинкой, - то, что вы зовёте одеждой, часть нас.       Подали обед. На этот раз были тушёные овощи и дичь. - Откуда продукты? – задал я давно крутящийся в голове вопрос. – Я не вижу, чтобы остальные шелимы ели. - Есть у нас один, отвечающий за продукты, и одна паршивая овца, отвечающая за готовку, - уклончиво ответила женщина, - но тебе не стоит об этом думать. Остальные шелимы питаются испарения Шара, что сочатся через дыру пространства. Шар – бурый мир, где нет лесов и полей. Шелимы питаются водами и камнями Шара. Только я и несколько шелимов можем насытиться вашей пищей.       Как велела Маро, я не стал допытываться, кто в ответе за еду, хотя подозрения были. Как-то раз я столкнулся в коридоре с шелимом по имени Эри. Он нёс корзину с овощами. Высокий шелим с бирюзовыми волосами, казалось, занимается всё пространство коридора. Я шёл вперёд, даже не думая уступать ему дорогу. Здесь главные Маро и я. Шелим тоже не спешил отодвигаться. Так мы застряли в коридоре. - Ну, и что теперь? – спросил Эри. - Пропусти меня, - дерзко и с вызовом сказал я.       Шелим не сразу ответил и при этом не сдвинулся ни на миллиметр. - Сопляк, - окрысился мужчина, - думаешь, тебе теперь всё позволено. Следи за языком. Я тебе не Маро. - Того же и тебе желаю, - фыркнул я, - прочь с моей дороги.       Ответ снова последовал после долгой паузы. - Будь осторожен. Маро не всегда будет на твоей стороне. - Зато я всегда буду с ней, - дерзко заявил я. - Ну, ну, поглядим.       Сказав это, шелим прижался к стене и пропустил меня.       Так шли дни за днями. Увы, я потерял часы и не мог отслеживать время. Пара найденных часов уже давно замерли и не могли мне помочь. Ничего, главное – Маро рядом.       В один из дней нам подали скудный обед из пары тушёных картофелин и бутылки вина. - Так, - протянула Маро, - зови его сюда, - обратилась она к низкорослому шелиму.       Тот сорвался с места и бросился к двери. Я знал, что сейчас будет представление. Не прошло и пяти минут, как в дверном проёме показался Эри. - Звала? – спросил он у Маро. - Конечно, - ответила та, - есть вопрос.       Женщина выпрямилась, глаза её блестели от гнева. - Я столкнулась с дилеммой. Помоги разобраться в одном деле. Некто был назначен на сбор продуктов. Продукты поставлялись вовремя. А потом вдруг перестали. Кто же виноват в этом? Стража, дозорные, боевые, разведка? Или, может, некто зарвавшийся, дрянной помощник, которому и так много чести? Не поможешь найти ответ? - Ты прекрасно знаешь, почему я не могу поставить больше еды этого мира. Барьеры как стояли, так и стоят. - Меня это не волнует, - отмахнулась Маро, - ответь чётко, кто виноват? - Наверное, он считает, что это недостойно его – добывать еду, - усмехнулся я и покрутил в руках бокал с вином. - Помолчи, - выдавил сквозь зубы Эри, - ты пьяный щенок. - Ты не затыкай мне рот, - гневно выговорил я, - здесь Маро главная. Ей решать, кто прав, а кто виноват. - Именно поэтому тебе стоит заткнуться, - прорычал шелим. - Следи за словами, - Маро стиснула пальцы в кулаки, - здесь я хозяйка и решаю, кто и что может говорить. Он имеет право здесь хозяйничать. Ясно? А ты его прислуга. - Так что выметайся прочь. И без продуктов не возвращайся, - сказал я и нагло улыбнулся. - Понял своё место? – усмехнулась Маро. – Вот его и занимай. Вот и всё. Эри унижен и разгромлен. Разбитый и опозоренный, он с поникшей головой вышел из зала под громкий хохот сородичей. Маро долго смотрела ему вслед, и, когда фигура бестии скрылась из виду, повернулась ко мне. - Ты меня приятно удивил, - Маро расхохоталась, - с тобой интересно. Иногда я тут со скуки помираю, но с твоим появлением скучать мне не придётся. - Я рад, что доставил тебе удовольствие, - я развалился на стуле. - Только мне не нравится твоё имя, - заметила Маро, - мерзкое, напоминает мне имя одного из белых защитников деревни. Пускать тебя зовут Йорен. - Мне нравится, - я согласно кивнул, - буду Йорен. - Адальжис… Адальжис… Адальжис!..       Я подскочил и огляделся по сторонам. - Что случилось? – удивлённо спросила Маро. - Меня кто-то звал, - я потёр глаза. - Нет, тебе послышалось. - Но я слышал, как кто-то назвал меня по имени. - Я же говорю: тебе показалось, - Маро потянулась, - что скажешь о… - Адальжис!.. Адальжис, ты меня слышишь?       Я вздрогнул. Нет, мне не показалось. Голос действительно звал меня. Но откуда? - Адальжис!.. - Я обхватил голову руками. Этот голос… - Адальжис!..       Да прекрати ты! Замолчи! - Адальжис!.. Хватит! - Адальжис!!!       Я сорвался с места и побежал прочь из зала. ***       Я летел по коридору, не разбирая дороги. Под ноги как на зло попадались куски напольных плит и выступы, и я постоянно запинался. В голове молотом билась жилка, кровь приливала к лицу. Дыхание сбивалось, и я задыхался. Не знаю, как нашёл свою комнату, но, только войдя, я рухнул на матрас ничком.       В голове всё плыло, и казалось, что комнату подбрасывает на волнах, а матрас подо мной уплывает. Я чувствовал, что пьян, и не мог вспомнить, что говорил пять минут назад. Голова гудела. Надо протрезветь.       Я перевернулся на спину и попытался сосредоточить взгляд на одной точке на потолке, но она тут же уплыла. Я потряс головой. Нет, не помогает. - Адальжис!.. – твердил настойчивый голос.       Здесь холодно. Холод отрезвляет. Я скинул рубашку и приложился лбом к ледяной стене. Жилка в голове начала утихать. Так лучше. - Адальжис!..       Я отчаянно застонал. Снова ты! Да когда же ты замолчишь! - Адальжис!..       Я не выдержал. - Что?! - Адальжис? Это ты? Ты меня слышишь? – голос зазвучал довольно чётко, будто бы его обладатель, точнее обладательница, был здесь. Это был голос девушки. Знакомый голос… - Говори! Не молчи! – настойчивее повторял голос. – Это ведь ты? Да, Лис? - Я… - растерянно ответил я, не зная кому. - Слава Богу! – радостно воскликнул голос.       Нет, это не от вина. - Это я Лиза. Лиза! Ты не узнал меня? - Нет… Лиза? Погоди! Ты где?! Откуда твой голос?! – завопил я, крутя головой. - Не оглядывайся, меня рядом нет. - Тогда… погоди… как же тогда? – я озадаченно уставился на потолок. - Не спрашивай, толком не знаю. Просто чувствую тебя, и всё. Ты в порядке? Тебя не покалечили? - Я прекрасно себя чувствую. - Отлично! Я еле до тебя дозвалась. Бестии были слишком близко к тебе. Ну, ладно, не до этого, - тараторила Лиза, - Гилиам организовал поисково-спасательный отряд. Сейчас он ждёт его у замка. Мы скоро будем, только продержись это время. Мы выйдем немедленно, только скажи, где находишься. Ты знаешь? Можешь сказать, где это? Хотя бы приблизительно. Гилиам доработает и найдёт местоположение. Это в лесистой местности или на горных высотах? На равнине? Может, на холме? Мы везде пройдём и… - Лиза, не надо меня искать, - спокойно сказал я. - Что? Погоди, ты о чём? – откликнулся удивлённый голос. - Я говорю: не надо меня искать. - Как не надо?! Они тебе угрожают? - Нет, просто не надо, и всё. - Это твой добровольный выбор? – прозвучал тихий голос Гилиама.       Я вздрогнул и удивился, откуда же ещё голос замдиректора? Но тут же совладал с собой и ответил. - Да. Я сам так решил. Я остаюсь с шелимами. - С шелимами?! – воскликнула Лиза - Лис, ты… - Ты уверен, что действительно этого хочешь? – перебил её Гилиам. - Да, хочу больше всего на свете. Не ищите меня больше, - уверенно ответил я, скрестив руки на груди. - Ты понимаешь, что с этого момента ты становишься нашим врагом? - Да, но мне всё равно, - равнодушно ответил я, мысль о том, что я теперь предатель даже несколько позабавила меня. - Если ты останешься с бестиями, то погибнешь. - Я бы не сказал. - Что ж, у тебя есть право выбора, нам же пока умирать рано, - голоса оборвались, и повисла тишина.       Я поморщился. После этого странного разговора на душе остался неприятный осадок. Я знаю, что после того, как я остался с шелимами, ополченцы могут убить меня как предателя.       Я снова сел на матрас. Боль в голове прошла, и даже захотелось выпить ещё вина, но я остался в комнате и через минуту уснул. *** - Что ж, у тебя есть право выбора, нам же пока умирать рано, - Гилиам отнял руки от Лизиных висков.       Мужчина без слов прошёл к своему столу и сел за него. Лиза замерла с опустошённым выражением лица. - Как же так… - Это его выбор, - отозвался Гилиам. - Он погибнет, - проговорила девушка. - Он знает. Мы ничего не можем сделать. Время упущено. - Но Лис… Лис… - голос девушки дрожал. - Для нас он потерян навсегда. ***       Вот уже неделю я живу в пещерах среди своих собратьев. О такой жизни я раньше мог только мечтать! Маро, узнав, что я ночую в холодильнике на обожжённом матрасе, чуть не придушила своих слуг. Так что мне отвели лучшие покои по соседству с госпожой. В моей новой спальне было тепло. Двуспальная кровать стояла посредине комнаты. У стены расположился небольшой журнальный столик, где каждое утро я нахожу книги и бокал самого лучшего вина – подарок Маро. В новых тёплых одеждах я излазил базу вдоль и поперёк, знал о каждой комнате, о каждом потайном выходе. Днём мы с Маро обедали в зале, потом госпожа удалялась по делам. Дел у меня по-прежнему не было. Маро всё обещала дать мне достойное занятие, но каждый день я слонялся без дела. Вечером мы ужинали с госпожой, болтали о том, о сём, и в такие минуты я был по-настоящему счастлив.       Я пришёл в свою комнату. Здесь тихо. Я с нетерпением ждал следующую неделю. Маро пообещала дать мне силу. - Я поделюсь с тобой своей силой, - сказала она мне сегодня. До следующей недели я накоплю сил, поглощая испарения Шара, а потом передам тебе его частичку.       Я ждал этого момента с нетерпением.       Я устало плюхнулся на кровать и потянулся. Не перестаю блаженствовать. Маро. Это имя сладостно крутилось в голове. Я готов повторять его снова и снова. Я тот, кого она выделяет из всех армейцев. Её отделяет от меня всего одна стена. Покои Маро располагаются рядом с моими. По вечерам, после того, как мы желали доброй ночи друг другу, я долго стоял у тонкой стены и слушал, как она раздевается, пьёт вино и ложится на свою холодную кровать. И потом долго ещё не мог заснуть, думая о ней. Где же она сейчас? Ещё утром она перепоручила все дела мне и двум шелимам высокого ранга, а сама удалилась. Примерно шесть часов я не видел её. Когда Маро надолго уходит, я не могу найти себе места. Ничего меня не радует. Как только знакомый голос зовёт меня по имени, энергия начинала бить ключом, и жизнь снова прекрасна. И вот опять её нет. ***       В коридорах не было ни души. Все собратья были заняты делами, отправленные госпожой на свои посты. Так тихо, что слышно, как летит комар, а мои шаги эхом разносятся по коридору.       Я прошёл мимо склада и только завернул за угол, как врезался в кого-то. Странно, кто же может прохлаждаться без дела? Я уже хотел отчитать нерадивого слугу, как увидел его, и слова застряли в горле. Женщина расправляла складки длинного закрытого платья. Внимательно разглядывая плотную чёрную ткань, она, казалось, даже не замечала меня. Но вот она довольно хмыкнула и подняла на меня свои глаза. Я обомлел.       На меня устремили взгляд большие зелёные глаза. Человек, подумал я сперва, но вспомнив, что Маро рассказывала о «паршивой овце», понял, что это бестия. Я не мог ничего сказать, а она даже не думала со мной заговаривать. Женщина оглядела меня безынтересным взглядом. Нет, не женщина. Это была совсем юная девушка, девочка. Совсем ещё ребёнок. На вид ей не дашь больше пятнадцати. Я даже не думал, что здесь в пещерах есть кто-то моего возраста. Она чуть ниже меня ростом. Её слегка смугловатую кожу ещё не тронула присущая многим шелимам бледность, но тонкие отточенные черты лица говорили, что она одна из нас. Ещё немного вьющиеся чёрные волосы обрамляли красивое детское лицо, падали на плечи и спину. Чёрное платье обтягивало только намечавшуюся фигуру, высокий воротник закрывал шею, тонкие руки закрывали длинные рукава. Что-то жуткое было в этой девушке. Привидение. Точно, она похожа на призрака, не упокоившегося мертвеца. Она и не человек, и не бестия. Я поёжился от этой неприятной мысли.       Мне надо было идти, но я не мог сделать и шагу. Девушка буравила меня тяжёлым безжизненным взглядом. - Хм, - я деликатно кашлянул, не зная, что сказать, - мы, кажется, не знакомы. - Вряд ли госпожа погладил тебя по головке, если ты будешь говорить со мной. Спроси разрешения, - прошелестела девушка. Голос подобен шелесту листвы в осеннем лесу. - Маро мне мать что ли, чтоб я у неё разрешения просил? – раздраженно бросил я.       Теперь я понимаю, почему Маро так не любит эту бестию. В этой девушке всё неприятное, отталкивающее. - Чего же ты хочешь? – прошелестела бестия. - Удачного вечера. - Нет, - девушка покачала головой. – Что ты хочешь получить от Маро? Силу? Удовольствия? Тебя держит здесь жажда свободы и удовольствий. Но сколько бы ни отказывался от людей, однажды придёт расплата за всё. И тогда ты уже не сможешь сказать, что вёл верную жизнь, помогая другим. - Что? Чего ты такого наговорила? – недовольно протянул я.       Бестия взглянула мне в глаза. Я вздрогнул. Мне показалось, её глаза подёрнуты болотной тиной. - Ты не хочешь страдать? Но понимаешь ли ты, что такое на самом деле настоящее страдание? - Ещё как, - насупился я. - Нет, - шелестела девушка, - ты ищешь покой и приют среди тех, кого прокляли люди. А задумывался ли ты когда-нибудь, за что? А ты живешь среди них. Ты становишься им подобным. - Ну, да. И что здесь такого? - Ты превращаешься в одного из них. Понимаешь ли ты, кого называешь свой госпожой? Она ещё не отметила тебя печатью. Беги, несчастный, беги, пока можешь.       Что? Несчастный? Она назвала меня несчастным? Что за чушь?! Бестия покачала головой. - Если останешься ещё хоть на час, ты забудешь даже собственно имя и уже не сможешь уйти, даже если захочешь. - Да о чём ты говоришь? Какое имя? Какая печать? Почему я должен бежать?! - Взгляни на меня. Видишь? Вся моя сущность, весь внешний вид напугали тебя, по коже пробежал мороз от отвращения. - Что? Как ты уз…       Девушка медленно подняла руку, будто бы та была тяжёлая, как свинец, и, зацепив ногтём за ворот, оголила шею. Я вздрогнул. К горлу подступила тошнота. На белой шее корнями вились чёрной татуировки. Она покрывала всю шею и спускалась к груди. - Вот, чем я стала. Вот, что ждёт тебя. Ты присягнёшь Маро, и она передаст тебе часть своей силы. Она наложит на тебя такое проклятие, которое ты не снимешь никогда. - Ну, и что? - Взгляни на меня. Я была обычной девочкой. Маро прокляла меня. И вот, во что я превратилась. Я не бестия, но уже не человек. Я не мертва, но уже не жива. Я даже не упырь. - О чём ты? Я не понимаю, - поражённо лепетал я, глядя на безжизненное тело. - Вот, во что превращаются те, кто присягают Маро. Бойся этого, ибо этим ты уничтожаешь свою человеческую суть. - Она мне не нужна, - я гордо вздёрнул подбородок. - Нужна, осознай это. - Ты что проповедуешь мне о человечности? – я рассмеялся. – Ну надо же! Бестия, прославляющая людей! - Ты позовёшь их, но голосу мёртвого не достичь ушей живых. Пропадёшь, сгинешь в болотной тине, - тихо-тихо шелестела угасшая осень. - Замолчи! Ничего не хочу слышать! Не зря Маро ненавидит тебя! – я окинул полубестию взглядом, полным презрения. - Маро обманула тебя, а ты даже не заметил этого. - Да как ты смеешь обвинять Маро во лжи?! - я шагнул к девушке, но она даже не шелохнулась. - Мёртвых и проклятых хозяйка, такой же проклятый мертвец. - Да как ты смеешь?! – я схватил девушку за плечи и тряхнул. – Как смеешь ты, паршивая низшая бестия, так говорить о прекрасной госпоже?! - В монстре нет прекрасного, и я не бестия. Ты станешь таким же, - безжизненные глаза буравили меня тяжёлым взглядом, - ты уже умираешь. Процесс пошёл. Ты даже забыл собственное имя. - Моё имя Йорен! - Йорен? А как появился «Йорен»?       Я побледнел и отпустил бестию. Йорен… Йорен… я же… Моё имя?.. Я не Йорен, я… Я не помню!.. Я… я… Йорен… Йорен… Адал… - Вот видишь. Уже наполовину шелим. - Прекрати… это всё ты… твои фокусы... – задыхаясь, шептал я. К горлу подступал кашель.       Девушка шагнула ко мне, я попятился. - Беги, беги, пока можешь! - Ты… ненормальная! Ты сумасшедшая! – я оттолкнул бестию.       Девушка замерла, безжизненно опустив руки. Она долго смотрела в пол, думая о чём-то. - И не жива, и не мертва, - как бы размышляя вслух, произнесла она и подняла на меня свой затянутый болотной тиной взгляд, - посмотри, во что превращаются те, кто служат ей. - Молчи! Ты… никчемная служанка, не стоящая и ногтя своей госпожи! - Госпожи? – бестия горько усмехнулась. – Да, Маро моя хозяйка. И хоть я ненавижу, но обязана служить ей навечно. Ты знаешь, кто такие упыри? - Отродье, порождённое вампиром. - Именно. Укушенный вампиром по его воле либо сам становится вампиром, либо обращается в упыря. Упырь – это ходячий мертвец. Его воля, разум и силы умирают вместе с телом, остаются только вечный неутолимый голод и слепое подчинение своему хозяину. Однако подобный выродкам хотя бы есть название. Мне и мне подобным нет имени. Но по своему существованию мы похожи на упырей. Ходячие куклы, в которых уже нет жизни и души, только голые звериные инстинкты и злая воля. Вот и всё. Это всё, что мы есть. - Зачем?.. К чему ты мне всё это рассказываешь? – задыхаясь, шептал я. - Потому что хочу показать, если ты останешься, ты превратишься в упыря. У меня ещё осталось что-то человеческое, и это всё, что я могу для тебя сделать. Беги, несчастный, беги. - Сумасшедшая!.. Ты... Ты не человек!.. Ты никто! – в ужасе кричал я. - Не подходи ко мне!.. – я толкнул бестию в плечи и побежал по коридору, прочь от безжизненной девушки. *** - Счастливец. Для тебя ещё не всё потеряно. Моя жизнь уже в небытии. ***       Я остановился только у выхода. Сердце колотилось, как безумное. Воздуха не хватало, и я судорожно пытался вдохнуть. По горлу прокатилось тепло. Я зажал рот ладонью, ощущая, как горячие капли покатились по руке. Я наклонился, чтобы не забрызгать рубашку, и выплёвывал кровь. Мой тяжёлый кашель эхом разносился по пустому коридору. Это был первый приступ за всю неделю. Травма так долго не напоминала о себе, что я было забыл о ней. Но она решила о себе напомнить. И всё из-за этой паршивой овцы! Глупая полукровка! Вздумала меня пугать. Интересно, что скажет Маро, узнав о своевольном поведении служанки? Надо возвращаться. Благо кровь остановилась. Я вытер рот и руки платком и направился в свою комнату. Маро, когда же ты появишься? ***       Итак, время продолжает свой ход, даже если я его не чувствую. Но в ожидании Маро каждая минута – вечность. Наконец по телу прокатилась волна. До боли и слёз знакомое чувство. Маро вернулась. Я направился в тот зал, где моя госпожа обычно обитала. Нас уже ждал ужин, бутылка вина и приятное времяпрепровождение. В этот раз в зале было много шелимов, даже те, кого я ещё не видел. - Они встревожены новостью, - пояснила Маро, - я давно не разделяла свои силы с кем-то. Последним был… Но… Это неважное. Последним будешь ты. Поэтому шелимов одолевает любопытство. Все мои подчинённые – старые знакомые воины, но многие их качества потеряны за несколько тысячелетий. Мы все некогда были великим разумом, но время берёт своё, и мы уже не то великое войско, какое было раньше. - Общая деградация – процесс неизбежный. - Хорошо сказано, - усмехнулась женщина, - да, многие деградировали настолько, что не могут уже разговаривать. К примеру, малы. - Они могли говорить?! – я ошарашенно уставился на госпожу. - Да, но это было так давно, что и мне с трудом помнится. Тебе здесь нравится? - О да, - я быстро закивал. Жаль, что понял это слишком поздно, - я горестно вздохнул. - Ты жив, а значит, не поздно. - Знаешь, Маро, - я взглянул в сияющие глаза, - спасибо. - Брось, не благодари, - женщина небрежно махнула рукой, - взгляни на них, - Маро указала на шелимов в зале, - ты теперь – один из них, ты – часть этого большого сердца. Ты такой же, как мы. Сильный и свободный. - И впервые за шестнадцать лет не одинокий, - задумчиво добавил я. - Шестнадцать? Такой маленький человек. У тебя взрослый взгляд уже испытанного судьбой. - А разве не так? Что хорошего я видел в жизни? – я горько усмехнулся. - Положительно ничего. - Как и все мы. В начале. Но потом, чем дальше от людей и Шара, тем спокойнее и счастливее становилась наша жизнь.       Взяв бокал с красной жидкостью, Маро покрутила его в руках и посмотрела через него на свет. В лучах ярких ламп и необычных светящихся шаров вино казалось янтарным, будто кто отколол часть солнца. - Из всех дурманящих напитков вино самое притягательное для нас. Не похоже на воду. Его цвет напоминает мой мир. - Маро, - отозвался я после минуты выразительного молчания, - как ты относишься к Гилиаму? Я всё никак не пойму лютую ненависть к нему. - Разве не очевидно? Я против людей, а он им прислуживает. С тех пор, как я покинула Шар, мы встали по разные стороны баррикад, хотя поначалу думали, что преследуем одну цель. Он мне никогда не нравился. Глупый детёныш. Даже некоторые малы в своё время были поумнее. Говорил сперва одно, а потом резко стал утверждать другое. И как с таким быть? Я прогнала его, а он и рад. Не понимаю, как только люди захотели пойти за ним. Деревня боготворит его, даже не зная, что он просто неразумный нерешительный детёныш. Мечется от одному к другому, от другого – к третьему. Он никогда не сможет сделать выбор. Мне даже жаль его. Но всё равно, он нам мешает. Он – наша единственная преграда, а все преграды должны быть сломаны. Мы убьём Гилиама – или как его там зовут - и всех тех, кто встанет на нашем пути. - Я сделаю.       Маро подняла на меня свой удивлённый, но вместе с тем восхищённый взгляд. - Я хочу быть свободным, но прекрасно понимаю, что Гилиам мешает этому. Так или иначе, мы столкнёмся, живым выйдет только один. Если погибну я, то хотя бы попробую. Если он, то это будет жертва ради других. - Эти слова дороже сокровищ, - Маро приблизилась ко мне, окинув томным взглядом, - но месть ему – моё дело. И именно я хочу его убить. - Твоё право, - промолвил я и принялся разглядывать зал.       Я снова всмотрелся в лица шелимов. - Хм, что-то я не вижу Эри, - сказал я. - А ты думал, что после перенесённого позора у него хватит смелости прийти сюда? – Маро фыркнула. – Эри трус. Он мысленно четвертует каждого из нас, проклинает всеми возможными проклятиями, ругает, на чём свет стоит. Но это всё, на что он способен. Его можно не опасаться. Поругается, порычит и затихнет. А жаль, когда-то он был великим воином.       За бокалом вина вечер продолжил своё ход ***       Было уже далеко за полночь. Густая непроглядная тьма опустилась на военную базу, окутала лес, и лишь огненные факелы в руках сторожей базы были единственным источником света. - Что-то слишком тихо сегодня, - говорил один шелим другому, - руки так и чешутся поохотиться. - Погоди, тебе ещё представится такая возможность, - сказал второй. - Жду с нетерпением, - мужчина облизнул белые острые зубы и белые дёсны. - Что? Уже спеклись? – усмехнулся третий, выходивший из здания.       За ним последовало ещё несколько бестий, и между ними завязался разговор.       Среди густых деревьев, чуть поодаль пещеры стоял Эри, опершись о дерево. Он немигающими глазами смотрела на бестий. - Что ты здесь делаешь? Разве ты не должна быть в зале и вылизывать туфли госпоже? – тяжёлым грудным голосом проговорил он, всё ещё смотря на монстров.       Позади него захрустели ветки. Во тьме показалась чья-то серая фигура. Она пошатывалась. - Я ненавижу её не меньше, чем ты, - отозвался безликий голос.       Фигура сделала ещё несколько шагов, и к Эри подошла полубестия. - Я уважаю и ценю Маро, которой она была когда-то, - сказал Эри печальным голосом. - Ты знаешь, зачем они все на самом деле собрались? – девушка устремила свой пустой взгляд на бестий у пещеры.       Эри пожал плечами. - За тем же, чем всегда. - Нет. Маро созвала их, чтобы они стали свидетелями процесса. - Какого ещё процесса? – брезгливо рыкнул Эри. - Завтра вечером Маро передаст часть своей силы человеку. - Проклятье! – ахнул Эри. - Ты ведь понимаешь: если она его проведёт, ты больше ей не понадобишься. Она уберёт тебя, - девушка взглянула на гору окурков у ног мужчины, - это твой конец. - Да знаю я! - Безвыходных ситуаций не бывает.       Эри взглянул на полубестию подозревающим взглядом. - В другой раз я бы не стал с тобой говорить, но ты определённо знаешь выход. - Твоё спасение, - заговорила полубестия после минутного молчания, - только в том, что передача сил не состоится, а мальчик вернётся к себе и своим людям. - Думаешь, это легко сделать? - Нет. Но это твой единственный шанс. Если всё сорвётся, твоя жизнь будет сохранена. В противном случае Маро расправится с тобой, как с неугодным. - Глупая! – рыкнул шелим. - Так просто передачу не сорвёшь. - Просто - нет. Сложно – да. Я знаю способ помешать. - Подожди-ка секунду. А с какой стати ты мне помогаешь? - Я помогаю не тебе. - А кому же? - Тебя не касается, - бесстрастно проговорила девушка, - твоё дело либо принять мой совет, либо отказаться от него. - Так значит, ты думаешь, что Маро наложит на сопляка проклятье?       Полубестия кивнула. - Да, дело – дрянь. И как на зло его тронуть нельзя. А руки так и чешутся. Но тогда я оскорблю мать Сёрена.       Эри фыркнул и сложил руки на груди. Полубестия молча наблюдала за ним. - Что за способ? ***       Шелимы постепенно расходились. Одни возвращались на свои посты, другие уносили грязную посуду и пустые блюда. Несколько шелимов допивали вино из золотого графина.       Мы с Маро всё ещё сидели на своих местах. Увидев моё усталое лицо, Маро поставила пустой бокал на ручку стула и встала. - Идём. Ты ведь устал? – Маро протянула мне руку.       Я с благодарностью кивнул и проследовал за госпожой. Железные двери зала скрипнули и закрылись за нашими спинами. В коридоре никого не было. Лампы отбрасывали на стены базы неровные слабые отсветы. Я устало брёл возле Маро, не говоря ни слова.       У самых наших покоев, я пожелал госпоже доброй ночи и открыл дверь. Маро положила изящную ладонь на ручку и замерла. Взгляд её был устремлён на дверь, но она её словно бы не замечала. Я пожал плечами и уже было закрыл за собой дверь, как услышал усталый голос госпожи. - Этой ночью спи спокойно. Зато большой день. Я остановился. - Завтра будет не до сна. Вечером начнётся иная жизнь. Всё перевернётся, - Маро открыла дверь и улыбнулась мне, - завтра всё будет совсем по-другому. Ну, спи.       Щёлкнул замок. Я сел на стул около журнального столика. Завтра начнётся иная жизнь. То, чего я давно жду. «Чего же ты хочешь?» – в памяти щёлкнули слова полукровки.       Я вздрогнул и закрыл руками лицо. Глупая! Идиотка! Из-за неё опять грудь разболелась!       «Понимаешь ли ты, кого называешь свой госпожой?.. Беги, … , беги, пока можешь». - Замолчи! – закричал я. – Замолчи!       Я размахнулся и изо всех сил пнул столик. Раздался звон бьющегося стекла. Осколки полетели на пол. Столик отшвырнуло к стене, и он с грохотом развалился на части.       Как она посмела нести весь этот берд?! Кто моя госпожа?       «Ты присягнёшь Маро, и она проведёт ритуал посвящения в своё войско. Она наложит на тебя такое проклятие, которое ты не снимешь никогда… Маро прокляла меня… Я не мертва, но уже не жива».       Глупая полукровка! Что за бред она несла? Я схватился за голову. Безликий голос буравил меня изнутри. «И ты станешь таким же… Ты уже умираешь… Ты забыл собственное имя… Маро моя хозяйка… Я ненавижу, но обязана служить ей … Укушенный вампиром по его воле либо сам становится вампиром, либо обращается в упыря… ходячий мертвец... Его воля, разум умирают вместе с телом, остаются только неутолимый голод и подчинение своему хозяину… У меня ещё осталось что-то человеческое… это всё, что я могу для тебя сделать… Беги, несчастный, беги!» - Замолчи! – взвыл я. – Да что ты знаешь?! Ты всего лишь безвольная полукровка!       Железная дверь рванула с замка и, распахнувшись, врезалась в стену. Стены задрожали, с потолка посыпалась земля, а пол под ногами заходил ходуном. Я покачнулся и упал. Откуда ни возьмись, в комнату ворвался дикий ветер, который снёс с пола осколки разбившегося журнального столика и развеял по комнате осыпавшуюся землю.       Я сидел на полу и огорошено взирал на дверь. Она была замкнута на два оборота. Минуту спустя, когда сердце немного успокоилось и прекратило бешено колотиться в груди, я встал с пола и принялся убирать наведённый ветром бардак. Осколки журнального столика я свалил в угол, землю смёл туда же. Дверь теперь была надёжно заперта на четыре оборота.       Странно, что никто не сошёлся на шум. Похоже, кроме меня, ни один не слышал ужасного воя и шума ветра. Стена между мной и Маро тонкая, госпожа бы сразу услышала и пришла. Но она беззаботно спала на своей широкой кровати. Это всё проделки полукровки. Хотела напугать меня, чтобы не одной мучиться? Плевать я хотел на её жуткие речи и не такое слышал. Маро не может меня проклясть – я её друг. *** - Как пусто стало в замке. Он ведь больше никогда не вернётся? - Да.       Хелен и Лиза сидели на ступеньках приютского крыльца. Зима укорачивала свой ход. Близость ранней весны уже ощущалась в утреннем прохладном воздухе. Аромат первых цветов разнёс по деревне ветер. Приютские клумбы мало-помалу оживали. Сухие, выжившие после холодной зимы ветки плюща набирались сил и, подкрепляемые солнцем, постепенно обвивали мраморные стены.       Уже больше недели деревня напоминает заброшенное кладбище. Тёмные потрескавшиеся дома – памятники, деревянный штакетник – забор вокруг могил, а единственная дорога напоминала одну большую надгробную плиту. - Деревня умерла, - проговорила Нелл, обняв руками колени, - все живы. Но только физически. Что-то незаметно умерло внутри людей. Что-то потерялось. Что-то, что мы раньше не замечали, но потеряв, не можем жить без этого. О нет, я начала говорить о философии!       Девушка рассмеялась и положила голову на колени. Лиза сидела рядом и куталась в плед, тот самый, которым раньше накрывала скамейку у озера. - Я долго думала и всё не могла понять, что же такого мы потеряли, - заговорила Нелл, - сегодня утром мне резко стало грустно. Так бывает, когда теряешь что-то дорогое сердцу. Идёт время, и боль постепенно забывается. Но случается так, что на глаза попадается какая-нибудь вещь, связанная с потерянным, и воспоминания больно бьют в самое сердце. Это фотография.       Девушка порылась в кармане куртки и достала на свет широкую фотографию в деревянной рамке. - Я как сейчас помню тот день, - Нелл вытерла рукой запылившееся стекло, - это было чуть больше года назад. В нашем приюте сложилась традиция – в конце весны делать одну общую фотографию. После весны многие дети разъезжались по лагерям, санаториям и родственникам. Но не все возвращались обратно. А те, кто достиг совершеннолетия, уходил в первые дни лета. Чтобы не забыть тех, с кем много лет жил в одном доме, с кем делил ненависть и злость на воспитателей, мы собирались в последнюю пятницу весны и фотографировались вместе. Дети, воспитатели, нянечки и все рабочие. Мы все были одной семьёй, пусть недружной и агрессивной. Такое редко бывает в приютах и кажется странным, но хоть мы и не были особенно близки, часто дрались, но всё же скучали иногда по каждому, кто покинул нас. Такой уж у нас был уклад, - Нелл улыбнулась, - в ту пятницу утром, как полагается, пришёл фотограф. Весна выдалась прохладная, и дети не хотели выбираться из тёплых комнат. Воспитатели буквально силком нас выпихивали. Мы ныли, канючили, но наши уловки не подействовали, и вскоре мы уже стояли в два ряда на крыльце приюта. После переклички выяснилось, что одного человека недостаёт. Адальжиса. Он никогда не любил места, где собирается больше трёх человек. Тогда обыскали весь приют, но его так и не нашли. И только я и Мэт знали, где он. Лис знал приют лучше, чем самого себя. Он просто прятался там, куда воспитатели не ходили. В конец тенистой аллеи. - В конец аллеи? Да, это похоже на Лиса. - Он там и прятался. Я стеснялась и не хотела идти за ним, но Мэтью словно бы предчувствовал, что следующей фотографии не суждено быть, и силком притащил брыкавшегося Лиса. Тогда и была сделана эта общая фотография.       Лиза внимательно разглядывала немного мятый снимок. - Почему следующей фотографии не было? – спросила она, глядя на улыбавшиеся лица детей и воспитателей на снимке.       Нелл аккуратно положила стеклянную рамку на ступень и снова обняла руками колени. - Рано утром в конце зимы брат и сестра умерли от рака. Им было всего по восемь лет. Они всюду ходили вместе. После смерти матери их привезли в наш приют. Они были какой-то отдушиной для нас. Когда было плохо или особенно грустно, мы просто играли с ними. Я всегда удивлялась, как не похожи те дети и Адальжис. Они были совсем другие. Лис всегда бежал от людей, прятался в комнате или на аллеи и ни с кем не общался. Те дети же всегда были с нами. Они как будто несли с собой свет надежды. Когда я впервые увидела Адальжиса, мне показалось, что меня затягивает чёрная дыра, и мне стало не по себе. Я сторонилась его, как и все дети. Когда умерли те брат и сестра, день фотографии перенесли на неделю из-за похорон. Странно, но боль от их смерти прошла так быстро, как плохое настроение. Через несколько дней все уже забыли, что такие жили в приюте. Сейчас я даже не могу вспомнить их имена. Лиса нет уже больше недели, а я всё ещё просыпаюсь с печалью в сердце. Его мы потеряли. Я не могу забыть его, тогда как тех ангелоподобных светлых детей забыла за несколько дней. Наверно, есть несколько типов людей. Те дети, видно, принадлежали к типу тех, кто приходит на время, как луч солнца, выглянувший из-за грозовых туч. Он приходит лишь на секунду, чтобы поднять вам настроение, а как только уходит, ты забываешь его мгновенно. Они были простым лучом. Лис иной. Он из тех, воспоминания о которых никогда не стираются. Он человек на века. Такие разные, но одновременно с тем такие похожие. Когда я всё-таки решилась заговорить с ним, то почувствовала вокруг себя особую ауру. Такое странное ощущение рвущейся на волю из самых глубин сердца надежды. Мрачное лицо, но сердце иное. Он – единство противоположностей. Правда, тогда я так с ним и не заговорила. Но я слышала, что он сказал Мэту. Всего несколько слов, но эти слова изменили моё мнение о Лисе раз и навсегда. Я знаю, какой силой обладают слова, и знаю им цену, хотя он говорил иное. - Что он сказал? - «Я не люблю разговаривать. Слова – фантазии. Они мне не нужны. Всё, что мне нужно, останется со мной навсегда. И даже если завтра я не проснусь, оно всё равно будет гореть». «Что это?» – спросил Мэт. Лис поднял руку и показал на окно. «Свет». «Свет?» - «Да. Сейчас день, значит, есть свет. Когда придёт ночь, я усну. Но когда придёт день, придёт свет, я проснусь и буду снова жить. Это солнце. Когда оно есть, я знаю, что живу. Больше не хочу говорить. Надоело». Вот и всё, что он сказал. - Какие странные слова от ребёнка. - Да. Я тогда пропустила их мимо ушей, совсем не поняла, что он имел в виду. Но теперь я, кажется, поняла, что он хотел сказать. Солнце для Лиса – символ его жизни. И дневной свет подтверждение его существования. Он боялся темноты, потому что когда заходит солнце, всё самое страшное и плохое, что есть на земле, вылезает из своих убежищ. Солнце для Лиса - спасение. Сердце бьётся снова, и он жив. Я думаю, что говоря странные слова, он имел в виду не то солнце, которое мы каждый день видим на небе, это всего лишь метафора, а то солнце, которое светит для каждого из нас в душе. Надежда. Надежда – его спасение. Ему нужна надежда, и он живёт ею. Как и мы.       Нелл взглянула на лицо мальчика с тёмно-каштановыми волосами среди других детей на снимке. - Но ночь может пожирать дневной свет. Я боюсь, что однажды он уснёт и не проснётся. Но я имею в виду не смерть как таковую. Ночь для Лиса самая страшная угроза. Если однажды придёт ночь, которая погубит солнце, погасит его, погибнет надежда. В тот день, когда он решил остаться с бестиями, тьма сгустилась над ним. Если он закроет глаза, то больше никогда не проснётся. - Какие страшные вещи ты говоришь, - ужаснулась Лиза, и её светлое детское личико омрачила печаль, - это уже совсем не философия. - Не принимай близко к сердцу всё, что я сказала. Я люблю сочинять, - Нелл убрала фотографию обратно в карман и встала, - хотя одно несомненно: наша деревня одновременно с Лисом потеряла надежду. Идём. Скоро время завтрака.       После завтрака девушки вернулись на свой этаж. - М, что там с Мэтом? – Нелл заглянула в щель приоткрытой двери.       Парень с длинными волосами сидел на своей кровати. Его плечи время от времени дёргались. Понадобилось некоторое время, чтобы понять, что он плачет. - Мэт, - болезненным голосом протянула Нелл, - как ты?       Плечи содрогнулись. Нелл прошла в комнату и села на кровать пропавшего мальчика. - Нелл, как же так? – дрожащим голосом выговорил Мэт. – Почему он? Почему с ним?       Брайан, Лиза и Шенна последовали за Нелл и встали вокруг Мэта. Парень поднял на них взгляд покрасневших глаз. - Почему? Почему снова с Лисом? Судьба издевается над ним. Я думал, наконец он в доброй компании, где его любят и уважают. Но нет, судьбе как будто мало этого. Из всех нас Маро выбрала именно его, Лиса. В Софийском приюте и то было лучше. Нет, и там ему было плохо… А ведь я помню, как начиналась наша дружба. Он был зачислен в приют раньше, чем мы его увидели. Он умудрялся найти закоулки и прятаться там. Но однажды я увидел его на широком подоконнике. Я не решился тогда заговорить, желания не было, но время от времени я видел его на этом подоконнике, и мне стало интересно, кто он такой.       В один из солнечных дней я решился с ним заговорить. … - Я Мэт. А ты? Нет ответа. - Ты давно здесь? Хэй, я увлекаюсь игрой на гитаре. Хочешь послушать. - Нет. … - Тогда я услышал от него только это «Нет», - продолжил Мэт, - Но я не сдавался. Во мне вдруг заговорил интерес. Мне хотелось растормошить мальчишку. Я стал приходить к его обиталищу на подоконнике, пока он не назвал своё имя. Я тогда протянул руку, чтобы поздороваться, а он вдруг съежился, закрыл голову руками и задрожал. Я понял, что провалил первый контакт, но не знал, почему. Если бы только я знал причину…       Мэт всхлипнул и потёр глаза. - Я бы повёл себя иначе. После этого случая Лис долго где-то прятался. Я решил сменить стратегию. Я находил его укромные уголки и приходил туда поиграть на гитаре. Он долго не реагировал, но потом стал приближаться ко мне, и так я потихоньку выманивал его. Мы стали перебрасываться словами, затем фразами, затем короткими разговорами. Я уже думал, что узнал его, когда случилась первая беда. Я не встретил Лиса в столовой, забеспокоился и пошёл в его комнату. Он лежал на полу, кашляя кровью. Я испугался и попробовал позвать на помощь, но воспитательница, глядя на него, сказала: «Ну и что? Скорее бы уже сдох и не мучился». Я был в ужасе и никогда не забуду эти слова и лицо Лиса. Я, не воспитатели, перенёс его на кровать, отмыл лицо от крови и сидел рядом с ним, пока тому не стало легче. Я вдруг почувствовал себя в ответе за него. Не как брат. Скорее, как отец. Когда случались приступы, я старался быть рядом. И в один из таких ужасных дней, когда кровавая рвота почти прекратилась, Лис сказал: «Сколько мне ещё мучиться? Лучше умереть». И тогда он рассказал историю своей жизни. Отец бросил Лиса с матерью, когда Лису исполнился год. С этого всё и началось. Мать тоже вскоре сбежала, оставив его на попечение дальних родственников. Но для низ Лис – обуза. Он эксплуатировали Лиса как могли, а потом и вовсе выставили за дверь. Лису пришлось скитаться, побираться, пока его не поймали полицейские и не передали одному благодетелю. Он был известен тем, что усыновлял и удочерял детей и воспитывал их. Но это была лишь маска для газет и журналов. На самом деле это был садист, который издевался на детьми, относился к ним хуже, чем к животным. Он нещадно бил детей, сажал на цепь, заставлял в зубах приносить тапочки, обливал кипятком и ледяной водой зимой. Когда Лис попробовал сбежать, его поймал это псевдо меценат и избил железной трубой. Тогда он и сломал Лису несколько рёбер. Никто здоровьем детей не занимался у этого мецената, так что рёбра неправильно срослись и давят на лёгкое. Что хуже всего, днём обычно мецената не было дома, так что побои и истязательства начинались вечером или ночью. Лиса с тех времён мучают кошмары, в которых он зовёт брата. Я… я и представить не мог, как он настрадался, пока ему не удалось сбежать. Но жизнь одного ребёнка в большом городе в страхе, что его найдут и снова отдадут меценату заставили его полезть в петлю. Тогда верёвка оборвалась, и Лис сказал мне, что жалеет об этом. Я… дурак я… Я понял, почему тогда он отшатнулся и задрожал. Я резко дёрнул рукой. А для него это значило боль. Но почему Лис? Почему весь этот кошмар с ним?       Мэт захлебнулся рыданием. Нелл села рядом с ним и положила руку на плечи. Девочки сглатывали слёзы, а Брайан и Эд хлюпали носами. - Почему?.. – всхлипнул Мэт. – Сколько ещё бед на его голову? Я отказываюсь признавать его предателем. Отказываюсь!       Мэт закрыл лицо руками и громко зарыдал. Друзья не могли ничего сказать, ведь нужные слова так трудно подобрать. Зато они были рядом, пока один друг страдал по другому другу.