***
Глаза болели от бесконечных отчётов и недосыпа. В какой-то момент службы в полиции приходит осознание: в убойном отделе бюрократической волокиты не меньше, чем у преподавателей или офисных клерков. Кажется, даже в типографии нет столько бумаги, сколько в последний месяц побывало на столе Сасори. А из-за нового дела её должно было стать только больше. Показания свидетелей, экспертиза, вскрытие, установление личности, новая волна рапортов… В какой-то момент службы в полиции приходит осознание, что если всех убийц подтолкнуло на преступление крючкотворство начальства или бесконечная возня с бумагами, то их можно оправдать. Откройте все камеры, эти люди невиновны! Эй, судьи и прокуроры, вы осудили не тех! Бросайте за решётку бюрократов! В один из таких моментов осознания в кабинет, тихо постучавшись, вошла Конан. — Пришли результаты экспертизы. Все зубы принадлежат убитому. И ещё, Сасори… Тебе стоит взглянуть на тело. Сасори вздохнул и прикрыл глаза. Затем решительно встал и взял со стола чашку горячего кофе. Как раз охладится по дороге. Или в морге.***
— Подозреваю, что это сделал Щербатый, — сказал Кисаме, патологоанатом, показывая вырезанный на правой руке жертвы символ, напоминающий треугольник с вытянутыми и закруглёнными углами. Сасори поморщился, услышав о Щербатом. В отделении так заклеймили нового убийцу. Сасори не одобрял тягу некоторых полицейских давать преступникам прозвища, но это никого не останавливало. Люди обсуждали в курилке или за обедом интересные и необычные случаи, и, если имя убийцы не было известно, придумывали кличку. Легче было сочинить броское прозвище, чем каждый раз говорить «ну, тот, из того дела о том-то». Сасори и Конан склонились над символом. — Секта? — нахмурилась она и тут же добавила: — Порез был нанесён, когда человек ещё был жив. — А вот здесь у нас сюрприз, — ухмыльнулся Кисаме, открывая рот мертвецу. Сасори увидел сухие дёсны с запёкшейся на них кровью и обломки зубов. Не лучшее зрелище за все годы его работы, но и далеко не худшее. — Некоторые зубы были выбиты, пока он был ещё жив. Некоторые — выдернуты после смерти. Но по-настоящему интересная штучка у нас вот здесь, — Кисаме взял со стола прозрачный пакет для вещдоков, в котором лежала искусственная челюсть. — Игрушечная. Не протез. Её можно завести, и она начнет подпрыгивать на месте. — Кисаме, — произнесла Конан. Без осуждения или нажима... вероятно. Её интонацию невозможно было понять однозначно. Конечно, и ей, и Сасори было ясно: Кисаме успел поиграться с новой уликой. — Вам следует искать кого угодно, только не дантиста, — с острой ухмылкой сказал тот. — Человек, который выбивал зубы этому доходяге, даже близко не знаком с практикой удаления зубов. — А если это сделано специально? — не отрывая взгляда от мертвенно-серого лица с запавшими губами, спросила Конан. — Чтобы сбить нас со следа? — Когда хорошо знаешь своё дело, чисто на автомате сделаешь что-то правильно, даже если собирался устроить хаос, — хмыкнул Кисаме. — Тут работал дилетант. Я порекомендовал бы вам заняться барыгами. Причина смерти — передоз. Морфий. Сасори кивнул и вышел из морга. Всё это нужно было осмыслить. Ему предстояло дождаться отчёта и задокументированных результатов от Кисаме, пообедать и в четвёртый раз за утро посчитать, сколько часов осталось до конца рабочего дня. Кофе совсем остыл. Так же, как за последние годы остыло желание Сасори работать в полиции и когда-нибудь стать лейтенантом. Чем выше должность — тем больше бумаг и крови. Может, переехать в другой город и вновь стать патрульным? Может, к чёрту продвижение по службе? — Что думаешь по этому поводу? — прервала тягостное молчание Конан, когда они поднимались по лестнице. Сасори не знал, что сказать. — Честно? — после недолгой, но ощутимой паузы ответил он. — Ничего. И он не сомневался, что Конан тоже ничего об этом не думала. Как-никак, он знал её не первый день. Они устроились на работу сюда в один год: Сасори вступил в должность на несколько месяцев позже Конан. На одном из корпоративов — где они оба не хотели быть — случайно выяснили, что учились в одной академии. Сасори с ужасом тогда подумал: ну вот, теперь Конан наверняка будет лезть к нему и вспоминать старые сплетни. Но она не стала навязываться и спрашивать про общих знакомых — лишь слабо кивнула и перевела тему. Кажется, пока они оба изо всех сил старались не ворошить прошлое и не лезть друг другу в души, они невольно сблизились. Совсем немного, самую малость, в разумных пределах. Хорошие коллеги на работе — и приятели, никогда не проводящие время вместе, в жизни. Большего ни ей, ни ему не нужно было. Они раскрывали вместе преступления, обедали в кафе на соседней улице, мало говорили, но всегда были готовы помочь друг другу. Они общались так уже долгих семь лет. И выгорали друг у друга на глазах. Ему с каждым годом всё меньше и меньше хотелось складывать в единый пазл кусочки информации с мест преступлений; ей с каждым разом было всё труднее заставить себя идти по кровавым следам в поисках истины. Профессионалы, ценные кадры и талантливые в своей области люди. Которых тошнило от своей работы. Сасори нередко ловил себя на мысли, что идея уволиться и пойти продавать газеты или пончики не такая уж и абсурдная. Нет, лучше, наверное, было бы выбрать книжный магазин. Библиотеку. Или пособие по безработице и просиживание дивана с бутылкой Миллера. Всё что угодно, Господи, только не кровь и бумага. — Куда пойдёшь обедать? — спросил Сасори, открывая дверь и пропуская вперёд Конан. — Не думала ещё. Может, в кафе. Лучше в то, которое подальше. Сасори кивнул. Он разделял её желание. Как и многие её мысли. Наверное, с возрастом стирается индивидуальность. — Я слышал, что в нескольких кварталах отсюда открылась забегаловка. Мой информатор говорит, там отличное буррито. Конан весело хмыкнула. — Обычные информаторы доносят на дилеров или плохих ребят, а у тебя… — Сержант! Эй, сержант! Сасори, поморщившись, повернул голову и увидел, как растрепанный невысокий юноша вскочил со своего места и с папкой в руках направился в его сторону. По дороге тот оступился и ударился бедром о край стола, смачно выругался, но продолжил ураганом нестись в сторону Сасори. — Сержант, я всё выяснил! — бодро выпалил он и пятернёй зачесал назад светлые волосы. — Имя жертвы, место жительства и работы, родственные связи, друзья, да… Говорят, что по одёжке встречают. Сасори не смог бы поверить, глядя на Дейдару, что он собственными силами выгрыз себе место не только в полиции, но и в убойном отделе. Длинные волосы, убранные в неопрятный пучок или стоявшие дыбом; мятая одежда, наушники, постоянно висевшие у него на шее; серебряное кольцо в ухе. Кажется, у него даже была татуировка. Он всегда притоптывал, что-то дёргал или вертел в пальцах. Неугомонный, шумный, упрямый, язвительный… Если бы людей лепил из глины какой-нибудь бог, Сасори не сомневался бы, что тот наградил Дейдару всеми мыслимыми недостатками — просто забавы ради. Может, даже список себе составил и на стену повесил, чтобы ничего не забыть. Говорят, что по уму провожают. Положа руку на сердце, Сасори мог самому себе признаться: на его памяти смышлёнее и отчаяннее детектива не было. Дейдара засиживался допоздна в отделении, не ждал подкрепления, когда преступник был у него на мушке; с дотошностью и скрупулёзностью проверял улики по сотне раз, строил безумные теории и редко ошибался. Он был таким же, как Сасори в юности. Подающим большие надежды молодым человеком, рассудительным и порой отчаянным, не терпящим компромиссов и всегда раскрывавшим правду. Интересно, что случится раньше: его гибель или первые признаки выгорания? Он будет тлеть или сгинет в яркой вспышке? — Вообще-то, мы всё выяснили, — с нажимом вставил Учиха Обито, сидевший за своим столом и наблюдавший за напарником. — Да-да, — отмахнулся от него Дейдара и сунул под нос Сасори помятую папку с какими-то бумажками. По уму провожают, но Сасори упорно продолжал видеть только одёжку: лохматые волосы, пятно чая на листе с фотографией жертвы, пальцы, резко пахнущие апельсином, наушники на шее, из которых доносилась музыка. — Его зовут Сарутоби Асума, — не дождавшись реакции Сасори, начал тараторить Дейдара. — Он жил в этом городе всю жизнь, работал охранником, семьи нет, но много знакомых, судимостей тоже нет, штрафы только за превышение скорости на дороге и… — Обито, — позвал Сасори. Тот поднял на него взгляд. — Опросите всех знакомых и соседей. Перед этим заскочите к Кисаме, у него есть кое-что важное для нас. Дейдара нахмурился, но продолжал стоять с папкой в руках, не давая Сасори пройти в кабинет. Тот с холодным равнодушием заглянул в его глаза и напоролся на требовательный и острый взгляд. Дейдара не собирался отступать. Пока Сасори не возьмёт из его рук эту несчастную папку, он никуда не уйдёт и с места не сдвинется — это отчётливо читалось на его лице. Сасори выхватил её, обошёл Дейдару и, так ничего ему и не сказав, напомнил Обито: — Скоро обед, лучше поторопись. Кисаме пунктуальный.