***
В субботу, после полудня, в квартире на третьем этаже раздался звонок. Намиказе Минато или Кушина радушно впустили в свой дом чуму. Добровольно: ни следов взлома, ни следов борьбы не было обнаружено. Всё то время, что они находились в квартире, соседи не слышали никакого подозрительного шума. Не слышал даже мужчина-параноик этажом ниже, который всегда подмечал необычные, по его мнению, звуки. Он рассказал только об одном — о глухих ударах в районе пяти вечера, но эта информация гроша ломаного не стоила: это явно были удары молотком по голове Минато. К пяти часам супруги уже были мертвы. В их крови эксперты обнаружили большое количество барбитурата. Предположительно, тело Минато в бессознательном состоянии перетащили в коридор (ах, Дейдара так злился, когда узнал, что впервые промахнулся с теорией) и несколькими ударами молотка пробили ему череп. Орудие убийства было оставлено рядом с жертвой, отпечатков пальцев не обнаружено. Кушина погибла от потери крови. Рана на животе была нанесена колюще-режущим предметом, вероятно, охотничьим ножом. Лезвие — десять сантиметров. Жертвы могли принадлежать тому же убийце, который разбросал зубы Сарутоби по парку. Почерк был похож: никаких следов, никакой борьбы со стороны жертв, наркотические вещества в крови и, конечно же, неизвестный знак, вырезанный на телах. — Три убийства — это серия, — произнёс Итачи, слушая коллег и просматривая протоколы с мест преступлений. — Четыре, — поправил Сасори. Непонимающие взгляды лейтенанта Нагато и капитана устремились на него. — Кушина была беременна. Пятый месяц. У Сасори после всех случаев, которые приходилось расследовать, появилось крайне специфическое чувство юмора. Нагато с неприязнью посмотрел на него. Сасори не дрогнул. Пускай и хотел улыбнуться. Так и подмывало сказать: знаете, лейтенант, после того случая с мужчиной, который ел органы своих жертв, а затем испражнялся в их опустошённые тела, ничего уже не противно. После того случая с убийцей, который обмазывался чужой кровью, насиловал трупы и делал коктейль из глаз и украшал его вишенкой, ничего уже не страшно. После того случая с женщиной, которая расчленяла людей и сшивала их части тел, потому что так, по мнению голосов в её голове, она могла создать пристанище бога, уже ничего не кажется вопиющим. Нагато, несмотря на свою должность, до сих пор не мог смириться с некоторыми происшествиями. Он до сих пор переживал, искренне сочувствовал и нелегко переносил чужое горе. Поэтому он и не оценил шутку про нерождённую четвёртую жертву. Ну и чёрт с ним. Кисаме вот точно рассмеётся. — Общественность пока не будем тревожить, — проигнорировав замечание Сасори, сказал Итачи и отложил на край стола протоколы. — Если убийца знаком со своими жертвами, возможно, он им за что-то мстит. Для других он угрозы не представляет. — Капитан, вы видели, что он сделал с этими людьми? — возмущённо спросил Нагато. — Это не состояние аффекта и не просто злоба. Он явно психически больной, и он не остановится, даже когда убьёт всех знакомых, он… — Если он убьёт всех знакомых, нам проще будет его вычислить, — сухо заметил Итачи. Сасори хмыкнул. — Мы найдём его раньше, чем это произойдёт, успокойтесь. Убойный отдел славился плохим чувством юмора. Невозможно было угадать, пошутил человек или сказал абсолютно серьёзно. Итачи продолжил: — Сперва опросите ещё раз знакомых и соседей Сарутоби и Намиказе, вновь осмотрите места убийств. Мы не можем сидеть и ждать осечки этого маньяка. Я прослежу, чтобы пресса о нём ничего не узнала. Ему хочется стать обсуждаемой персоной номер один? Он этого не получит. Побледневший Нагато кивнул и вышел из кабинета. — Да, сэр, — бесцветно произнёс Сасори и вышел следом. Обоих можно было понять: у капитана Учихи было много бумаг, много журналистов, ждущих от него кровавых подробностей, много дел, связанных с управлением; у лейтенанта Узумаки — большое, не выцветшее от боли и ужасов сердце, которое и по сей день сжималось при виде зверских убийств. Нагато, насколько Сасори помнил, в отрочестве потерял родителей. Его мать тогда ждала второго ребёнка. Сасори прибавил шаг. — Лейтенант, — позвал Сасори. Нагато не остановился, только замедлил шаг. — Вы слышали капитана, — холодно отозвался он. — Повторно опросите всех знакомых жертв и изучите места, где их нашли. — Я поручу это Обито и… — Меня не волнует, кого вы отправите. До конца недели я должен увидеть улики и список общих знакомых жертв, — отчеканил Нагато. Остановился, уколол Сасори острым взглядом. — Да, сэр, — выдавил из себя тот. Нагато отвернулся и направился в сторону лифта. Нагато порой был не в меру эмоционален и некоторые вещи принимал близко к сердцу. Благо, остывал быстро и на холодную голову отдавал здравые указания. Сасори, недолго думая, вернулся на своё рабочее место, чтобы найти в справочнике внутренний номер Хидана. Ладно, лейтенант, вы пока остывайте, а сержант сам сделает всё необходимое. О чём вам, пожалуй, знать пока не стоит. Несколько цифр, пара гудков, и: — Йоу, — прозвучал голос жующего Хидана на том конце трубки. — Нужно поговорить, — сказал Сасори, мысленно подмечая: как хорошо, что он не ушёл из кафе в тот день, когда по безумной случайности провёл обед в непривычно большой компании. Тогда он с Хиданом и другими как будто стал немного ближе. Люди такое ценят. А если ценят, значит, могут помочь. — Насчёт твоего информатора.5.
8 октября 2020 г. в 13:28
— Это жертва нашего Щербатого, — сказал Дейдара, сидящий на корточках рядом с мёртвой женщиной. Почувствовав на себе непонимающий взгляд Обито, добавил: — На руке царапины видишь? Они похожи на незавершённый знак — такой же, как на руке Сарутоби.
— Но здесь нет никакого концепта, — нахмурился бледный Обито и склонился над трупом. Громко сглотнул и дрожащей рукой вытер холодный пот со лба. — И жертв теперь две, а не одна.
— Ага, — кивнул Дейдара. Сасори не без интереса взглянул на него. Ну, что же он придумает? Как выкрутится? — Два трупа, потому что он планировал разобраться только с женщиной. Потом пришёл её муж и Щербатый его быстро убил. Поэтому и концепта нет: нашего друга отвлёк этот мужик, вот он и не доделал своего чёрного дела. Ему важнее было замести следы и сбежать.
— То есть… — начал Обито, но Дейдара его перебил:
— Ага, будут новые жертвы, а нам предстоит всё так же ждать его дальнейших шагов.
— Исключено, — отрезал Сасори. В голубых глазах напротив — вызов. — Если преступник торопился, он должен был оставить улики. И мы обыщем каждый сантиметр…
— Ничего не найдёте, ага.
Сасори сжал кулаки. А Дейдара сидел с кривой усмешкой и не отводил от него наглого взгляда.
Нет, во время работы Дейдара был просто невыносим.
— Щербатый работает безупречно, — понизив голос, сказал он. — Ни волос, ни частичек кожи, ни отпечатков. Ничего нет и не будет. Он явно учился не по фильмам заметать следы и знает, как нужно убирать за собой. Возможно, он работал в полиции…
Дейдара продолжал говорить, говорить, говорить, но Сасори уже не слушал. Он вновь взглянул на место преступления.
Посреди комнаты лежала молодая красивая женщина в длинном воздушно-белом сарафане и с колотой раной в животе.
В какой-то момент службы в полиции перестаёшь сочувствовать убитым — им не нужна жалость, и никто, даже лучшие доктора или сам Господь, уже не в силах вернуть их к жизни.
В какой-то момент службы в полиции перестаёшь видеть на местах преступлений мертвецов. Нет, это не трупы, не люди, которые совсем недавно улыбались, планировали встретиться со своими любимыми, кусали губы и слушали музыку. Это теперь просто материал.
В какой-то момент службы в полиции в голове что-то щёлкает, и на местах убийств порой можно увидеть… красоту.
Тело Намиказе Кушины лежало так, словно она дурачилась на полу и случайно уснула. В таких позах — непринуждённых, но слегка искусственных, — художники позднего Ренессанса обычно изображали женщин на картинах. Молодая Кушина с утончённой и аристократической внешностью — почти Мадонна — дремала в ореоле длинных тёмно-рыжих волос и густой крови, сложив белые, красивые руки у багровой раны на животе.
В какой-то момент службы в полиции можно поймать себя на мысли: некоторые места преступлений похожи на произведения искусства.
Сасори в глубине души был рад, что эта женщина досталась Щербатому. Её могли зарезать или изнасиловать на улице и бросить в грязи, измученную и униженную. Но она погибла от руки аккуратной, бережной. Убийца как будто работал с большим уважением к ней, почти с трепетом. Разумеется, то, что он сделал, было недопустимо, но если поверить в существование судьбы и предрешенную смерть Кушины, то из двух зол…
— …А её мужа он несколько раз огрел по башке молотком. И это странно, хм. Щербатый так тщательно продумал первое убийство, так почему же он не знал, во сколько возвращается её муж, м? — продолжал тараторить Дейдара, который молчание Сасори принял за внимание к его монологу.
— Ты ведь у нас знаешь ответы на все вопросы, — колко заметил Сасори, вынырнув из пучины своих мыслей.
— Я рассуждаю вслух, — с вызовом произнёс Дейдара. — Её муж мог по каким-то причинам прийти домой раньше обычного. Но это всё догадки, — заметив, что к его теориям относятся без интереса, он помолчал и добавил: — Ладно, бессмысленно сейчас об этом думать. Мы выясним, что он делал и где был, и всё встанет на свои места, ага. К тому же в любом деле главное правильно задать вопросы…
Сасори молча вышел из комнаты, чувствуя, как спину буравит пристальный взгляд Дейдары. С Кушиной всё понятно: она — жертва некоего замысла, кусочек пазла. А её муж? Минато, кажется?
А Минато лежал в тесном коридорчике у входной двери, и с ним явно не церемонились: он не походил на спящего или на изображённого на картине человека. Он был жалок и некрасив. Такие трупы Сасори часто видел там, где забулдыги в пьяном угаре убивали друг друга из-за бутылки алкоголя или пропащей женщины, уснувшей с задранной юбкой. Минато убили, как собаку: безжалостно и неаккуратно.
Сасори внезапно осенило.
— Он знал, — тихо, но чётко сказал он, не отрывая взгляда от тела. Копошившиеся, как муравьи, криминалисты с непониманием посмотрели на сержанта. — Убийца. Он знал, что Минато вернётся домой. Если он следует определённой идее, то и здесь она есть. Гротеск. Продуманное и аккуратное убийство рядом с почти спонтанным и грубым. Две жертвы — это его картина…
С каждым словом Сасори всё больше и больше ощущал прилив сил, а возможные события видел всё четче и ярче. Что-то начинало проясняться.
— Может, он хочет всем показать, как следует убивать, а как не следует? Минато убит грязно и наспех, у нас таких дел немерено. Кушина наоборот, и она — его пример идеальной смерти? И есть одна важная деталь…
— Сержант! — позвал Обито, вышедший из комнаты, где лежала мёртвая женщина, и скованно, непривычно неловко прошагал к Сасори. — Можно вас на минутку?
— У тебя что-то серьёзное? — раздражённо отозвался он.
Бледный и подавленный Обито зажмурился, помотал головой, затем наклонился к Сасори и едва слышно прошептал в самое ухо:
— Я знал этих людей.
Сасори резко отстранился и пристально посмотрел на него. Обито слегка потряхивало, и казалось, что его вот-вот вывернет наизнанку.
— Вернись в патрульную машину, — сказал Сасори. — Я отстраню тебя от этого дела.
Обито с благодарностью посмотрел на него, отрешённо кивнул и стремительно пошёл к двери, протискиваясь между криминалистами и стараясь не задевать ограждений рядом с уликами.
— Потом объясню, — небрежно бросил Сасори любопытным лаборантам, услышавшим фразу про отстранение.
— Так что за важная деталь? — поинтересовалась Конан, поправляя белую латексную перчатку.
Сасори встретился с ней взглядами. Немного помолчал и посмотрел на открытую дверь, через которую несколько секунд назад вышел Обито.
— Следов взлома и борьбы нет, — ответил Сасори. — Кушина знала того, кто её убил.