Барнс открывает глаза, когда на улице уже совсем светло, и первая мысль в его голове — странно.
Странно, что он ни разу за всю ночь не проснулся от собственных криков. Странно, что после сна нет отвратительного болезненного послевкусия, а тело не ломит от повышенной температуры. Странно, что в голове совсем не шумит. Неужели всё это потому, что он спал с Наташей?
Наташа. Вторая мысль в его голове.
Барнс отрывает голову от подушки и судорожно осматривается по сторонам, но шпионки рядом не оказывается. Её половина кровати застелена, сверху брошена огромная тёмно-серая футболка, в которой она спала. Протянув живую руку, он касается мягкой ткани, сохранившей тягучий сладкий запах девушки, и машинально перебирает складки на ней, как перебирал локоны рыжих волос, засыпая.
Он не знает, почему ему с ней так хорошо и спокойно. Но он определённо не хочет, чтобы это заканчивалось.
Когда Барнс заходит на кухню, умывшись и натянув свою тёмно-бордовую кофту, Наташа сидит за столом, закинув ноги на соседний стул. Держит в одной руке чашку со свежесваренным кофе, второй — переключает каналы, но откладывает пульт, как только слышит тихие шаги за спиной, и оборачивается.
— Привет, — говорит она бодро. — Извини, не хотела тебя будить.
— Ты не разбудила.
Наташа довольно улыбается. Жестом манит его и указывает на соседний стул, убирая с него ноги в чёрных джинсах. Барнс не сразу замечает это, засмотревшись на её лицо — такое удивительно юное без макияжа, — но вовремя обращает внимание и подходит.
— Мне привезли их утром. — Девушка протягивает конверт, когда он садится рядом с ней за стол. — Почти настоящие, даже федерал разницы не заметит.
Барнс вскрывает конверт. Заинтересованно смотрит внутрь и достаёт оттуда канадский паспорт на имя Себастьяна Сёрджа Джереми с его фотографией. Там же лежат автомобильные права, страховка и ещё несколько бумаг, назначения которых он не понимает, но, подняв глаза, смотрит на девушку с благодарностью.
— Ну что, похож? — улыбается Наташа. — За документы не волнуйся, мне этот парень уже лет пятнадцать помогает. Проблем ни разу не было.
— Как ты это делаешь? — качает головой, Барнс, рассматривая себя в новом паспорте.
— Я же всё-таки шпионка. А в нашей профессии без подобных связей не проживёшь.
Барнс усмехается, в очередной раз удивляясь ей.
Теперь, когда в его голове не шумит, а мысли не путаются друг с другом, сливаясь в неоднородную бесцветную массу, Баки начинает замечать детали, и некоторые из них оказываются для него довольно шокирующими. Первой такой деталью становится осознание того факта, что Наташа не только очень добра, но и физически привлекательна. Чертовски.
Взгляд Барнса невольно проходится по стройной фигуре, когда она встаёт. Трогает изящную тонкую талию, задерживается на округлых бёдрах, обтянутых плотной тканью джинсов. Локоны её рыжих волос распущены и свободно спадают на плечи, невесомо касаясь выпирающих ключиц. Баки смотрит на то, как они пружинят, когда она склоняет голову, и подсознательно хочет, чтобы это были его пальцы. Живые. Чтобы по-настоящему попробовать на ощупь её светлую кожу.
Барнс шумно выдыхает и на секунду зажмуривает глаза. Пытается прогнать вдруг непонятно откуда взявшееся наваждение, но Наташа взмахивает волосами, поднимая в воздух их сладкий медовый запах, и попытка проваливается с треском.
Баки едва сдерживает себя, чтобы не чертыхнуться вслух.
— Надо внести тебя в базы, — говорит Наташа, опуская свою пустую чашку в раковину. — Ну, точнее Себастиана Сёрджа Джереми — гражданина Канады, окончившего здесь Браун. Я пойду к компьютеру, а ты можешь побыть тут или...
— Я пойду с тобой, — отвечает Барнс, поднимаясь из-за стола, и тут же осекается, хмуря тёмные брови. — Если ты не против, — добавляет он неуверенно, переводя взгляд на девушку.
Шпионка кивает, улыбнувшись уголком губ, и выходит с кухни.
Наташа сидит за компьютером, закинув ноги на стол, и ест персик так, что смотреть на неё — выше человеческих сил. Но Баки смотрит.
Заинтересованно наблюдает, как она с наслаждением кусает сочный плод, облизывает пухлые губы, почти не жуя. Следит за каждым кусочком мякоти, оказывающимся у неё во рту, и провожает взглядом капельку сока, скатывающуюся по тонким пальцам. Она вот-вот упадёт на стол, но Наташа успевает подхватить её языком в последний момент, и Баки напряжённо сглатывает, когда она облизывает кончик пальца.
Он думал, что за столько лет в подчинении и полном отсутствии воли в принципе разучился
хотеть. Думал, что, основательно покопавшись в его голове, эту настройку отключили за ненадобностью. Но Романофф прямо здесь и сейчас каждым своим жестом доказывает, что все его системы до сих пор работают в штатном режиме.
Наташа сидит у компьютера, а Баки — на её небольшом диване с чашкой кофе, которую никак не может допить. Оно и без надобности — заряд бодрости разлился по телу ещё когда девушка только надкусила чёртов фрукт и случайно капнула себе на грудь. С того самого момента Барнс не может отвести от неё взгляд уже несколько минут.
Между ними метров пять, но зоркий глаз снайпера видит блеск капель сока на её губах, и мысль о том, чтобы попробовать их на вкус, сводит с ума. Баки почти не дышит, вспоминая, каково это — снова чувствовать себя живым человеком. Каким он был до войны, до Гидры. До того, как у него отняли его самого. Отняли всё, что он думал, хотел и чувствовал, и затоптали в землю, надев на него намордник и смирительный жилет.
Мыслительный процесс прерывается, когда Наташа, доев персик, облизывает кончики пальцев. Обхватывает указательный вместе со средним губами и вдруг смотрит на него с полуулыбкой на губах, заставляя смутиться и неловко потупить взгляд.
— Я закончила, — говорит она довольно.
Барнс беззвучно хмыкает куда-то в сторону.
— Я видел, — тихо отвечает он, чем вызывает у девушки смех.
— С базой закончила, — уточняет она и поворачивает к нему монитор компьютера. — Поздравляю, теперь ты выпускник Брауна. Как ощущения?
— Я пока сам не понял, — растерянно хмурится Барнс, стараясь не встречаться с ней взглядом.
Наташа вопросительно изгибает бровь. Баки окончательно теряется. Мнётся на месте, кожей чувствуя, что она смотрит и ждёт какого-то ответа, но не знает, что сказать. Убирает за ухо мешающую прядь волос и, бросив что-то вроде «мне нужно проветриться», уходит в сторону спальни, где с вечера гудит кондиционер.
Опустив ноги на пол, Наташа встаёт из-за стола и медленно идёт за ним. Останавливается у двери в спальню, оперевшись о стену плечом, и заглядывает внутрь, где Барнс ходит вперёд-назад вдоль кровати, обхватив ладонями голову.
— Джеймс, — зовёт она тихо, и он останавливается, поворачиваясь. — Всё хорошо?
В бирюзовых глазах Барнса — замешательство. Он смотрит на неё несколько секунд, хмурится и наконец кивает, но выглядит это как-то неубедительно.
— Точно? — спрашивает Наташа, проходя в комнату. Всматривается в его лицо, в сменяющие друг друга бесконечным потоком эмоции, и вздыхает. — Прости меня.
— За что? — искренне удивляется Баки.
Шпионка подходит ближе. Останавливается буквально на расстоянии вытянутой руки и смотрит пристально, а потом отводит взгляд и садится на край кровати.
— Я чересчур давлю на тебя, наверное. Все эти документы, Браун... слишком много всего для тебя сейчас. Прости.
Барнс замирает на месте. Скользит по ней взглядом, сведя брови, и искренне недоумевает, откуда в ней столько заботы о нём. К нему слишком долго относились как к оружию, не к человеку. Требовали, чтобы он убивал по заказу, и никогда не переживали о том, что он чувствует в этот момент. Он был всё время окружён десятками людей, но при этом был как никогда одинок. И вот теперь появляется человек, которого он даже не помнит — за что жутко на себя злится, — и пытается не только помочь всеми способами, но и не заставлять его чувствовать себя от этого плохо. Человек, который видит, что его руки по локоть в крови, которая никогда не отмоется, знает, что если ему зачитают код, он может вновь пойти против них, может навредить или даже убить, а потом даже не вспомнит. И после этого она всё равно относится к нему так, словно он заслуживает её доброты. Разговаривает, кормит, пускает в свою постель, помогает с поддельными документами и... извиняется. Вот уж чего он точно никогда от неё не ждал.
Барнс садится на кровать рядом с Наташей и глубоко вздыхает. Смотрит на неё, опустившую голову, и борется с желанием коснуться рукой её лица — такого грустного при мысли о том, что она могла навредить ему.
— Ты здесь не при чём, — наконец выдавливает из себя Баки и отводит взгляд в тот же момент, когда она поворачивается. — Мне просто... просто нужно разобраться с тем, что происходит в моей голове. Избавиться от кошмаров, вспомнить, что было...
Барнс замолкает на полуслове. Хочет сказать ей что-то важное, но не может сформулировать мысль. Разрозненные слова мечутся где-то в сознании, но никак не выталкиваются из глотки, и он растерянно бегает взглядом по полу, пытаясь собрать их воедино.
— ... я хотел бы вспомнить тебя, Наташа.
Девушка изменяется в лице. Её брови ползут вверх; уголки губ приподнимаются в лёгкой улыбке, но не весёлой, а скорее слегка печальной. Она смотрит на него молча, тихо хмыкает и пожимает плечами. Склоняет голову на бок, от чего волосы тоже распадаются на пряди, открывая гибкую шею. Барнс невольно засматривается.
— Можем включить что-нибудь на телевизоре, — предлагает она, меняя тему разговора. — Тебе вроде вчера понравилось.
Баки перемещает взгляд выше. Попадает в плен изумрудных глаз, изучающих его лицо, добровольно сдаётся и кивает. Наташа нащупывает свободной рукой пульт и щёлкает по каналам.
Барнс ложится на мягкую постель, подгребая под себя подушку. Смотрит на девушку, всё ещё сидящую на краю кровати, подняв плечи и съёжившись от холода, и тихо зовёт её к себе по имени, протягивая ей живую руку. Наташа залезает, устраивается рядом с ним и вручает пульт, а Баки обнимает её за плечи, притягивая поближе.
— Холодно?
Шпионка отрицательно качает головой и опускает её на его плечо. Обхватывает широкую грудь одной рукой, греясь теплом его кожи, но через пару секунд вдруг поднимается на локте и смотрит на него пристально.
Барнс смущается. Хочет убрать руку, испугавшись, что позволил себе слишком много, но замирает как парализованный под её серьёзным взглядом.
— Знаешь что, Джеймс? — говорит она, и Баки нервно сглатывает.
— Что?
Наташа подносит руку к его лицу. Касается подбородка и пальцами проводит по уже заметно отросшей тёмной бороде.
— Тебе бы побриться.
Барнс смотрит на неё несколько секунд удивлённо, но, когда девушка усмехается, не выдерживает и тоже смеётся. Она вновь ложится к нему, и он обнимает её со спины, прижимая к себе. Задумывается о том, какой маленькой она кажется по сравнению с ним, но вспоминает, как яростно она дерётся с противниками, что большее неё вдвое, и невольно усмехается, переводя взгляд на экран.
Наташа засыпает спустя всего лишь пару минут. Проваливается в сон почти незаметно, беззвучно дыша, и чуть крепче обхватывает его тонкой рукой. Барнс умилённо смотрит на неё, укрывает одеялом её ноги и осторожно гладит поясницу сквозь ткань кофты, теряя счёт времени.
Фильм по телевизору кончается, начинается какой-то другой, а Наташа, похожая на ребёнка, всё безмятежно спит, пока спустя несколько часов на её телефон не звонит Стив.
***
— О, а вот и наш отмороженный, — не глядя на него, говорит Старк вместо приветствия. — Мы вроде всё утрясли вчера, так что можешь не волноваться.
— Спасибо.
Стив подходит, обнимает его. Начинает что-то активно рассказывать, а Барнс слушает вполуха. Оставляет при входе куртку, проходит с ним по коридору в сторону гостиной, а сам думает о том, что хотел бы провести с Наташей вдвоём ещё хотя бы один день. В её небольшой полупустой квартире, лишённой типичного уюта и прочих непривычных ему атрибутов, он вдруг почувствовал себя так хорошо, как не чувствовал уже очень давно. Так спокойно, так... правильно. Как будто именно там он и должен был находиться.
Но вот они снова здесь, в башне Старка, а он уже жутко хочет вернуться. Хотя бы ради того, чтобы то, что там было, перенеслось и сюда, продолжилось, а не осталось лишь воспоминанием, которое он запишет размашистым почерком в блокнот. Стив ведёт его к дивану, где перед телевизором уже расположился Уилсон; Наташа уходит за Тони в его мастерскую, и в этот момент у Баки вдруг как-то странно щемит сердце.
Она приходит через пару часов, когда Барнс, без интереса посмотрев со Стивом спортивную игру, возвращается к себе и садится за письменный стол. Раскрывает блокнот, берётся за ручку и, вместо того, чтобы сразу начать описывать основные события по порядку, на несколько минут замирает. Прикрывает глаза и вспоминает все детали, каждое её действие и слово, чтобы запечатлеть их навсегда на бумаге. Кто знает, вдруг это больше не повторится?
Когда он открывает глаза, Наташа стоит в дверном проёме, оперевшись о него плечом. Улыбается, скрестив на груди руки, и наблюдает за его действиями из-под полуопущенных ресниц.
— Можно?
Барнс кивает, откладывая ручку. Встаёт из-за стола и делает несколько шагов ей навстречу; озадаченно хмурит брови, обратив внимание на что-то белое в её руках.
Наташа замечает это и с хитрой улыбкой демонстрирует полный флакон пены для бритья.
— Я подумала, что раз ты сам не торопишься с этим, придётся тебе немного помочь, — говорит она и, не дожидаясь ответа, проходит через комнату к его ванной. — Или ты мне не доверяешь?
Барнс качает головой, усмехнувшись, и послушно следует за ней. Наташа усаживает его на край ванной, кладёт на грудь маленькое полотенце и окидывает критичным взглядом, заставляя смутиться.
— Нет, так не пойдёт.
Девушка сводит брови, рассматривая его лицо. Молчит несколько секунд, поджав губы, после чего снимает резинку со своих волос и собирает ей его волосы в хвост на затылке. Снова внимательно смотрит.
— Да, так лучше, — довольно говорит она и выдавливает на ладонь небольшое количество пены.
Баки замирает, когда её пальцы касаются его лица. Едва не перестаёт дышать, полностью отдаваясь ощущениям, и даже не сразу осознаёт, как близко Наташа оказывается в этот момент. Чувствует мятный запах пены и сладкий аромат её волос, пряди которых пружинят над её открытыми ключицами, когда она отстраняется.
— Теперь самое страшное.
Барнс зажмуривается на секунду, невольно вспоминая, как обращались с ним гидровцы — силой толкали в кресло, отросшие не по уставу волосы могли отрезать ножом, а когда он слишком обрастал, брили так, что на лице оставалось множество порезов, до которых никому никогда не было дела. «На нём же зарастает как на собаке», — говорили они, имея в виду его ускоренную регенерацию, и всё же...
— Эй, — усмехается Наташа, замечая, как он напрягся, — не волнуйся, я не сбрею тебе брови. Ну, может только одну.
Барнс открывает глаза, улыбаясь. Чуть отклоняет голову назад, когда девушка приближается, и всматривается в её в миг ставшее серьёзным лицо. Она сжимает бритву в одной руке, пальцами второй чуть приподнимая его подбородок. Сосредоточенно закусывает нижнюю губу, когда острое лезвие касается его кожи.
Её прикосновения тёплые и осторожные, словно она боится причинить ему боль, во что Барнс до сих пор не может поверить. Он внимательно следит за каждым её движением и жестом, пытается запомнить, как нежно она касается его лица и как легко улыбается при этом, заводя за его ухо выбившуюся из короткого хвоста прядь.
Наташа откладывает бритву и берёт в руки полотенце. Осторожно вытирает его лицо от остатков пены, и снова окидывает оценивающим взглядом.
— Посмотри, какой красивый, — говорит она, жестом подзывая его к зеркалу.
Баки поднимается с бортика ванной. Смотрит на своё непривычно гладкое лицо в отражении, но гораздо сильнее ему нравится вид Наташи, такой довольной своей работой. Она широко улыбается, рассматривая его в зеркало, и в этот момент в её изумрудных глазах буквально пляшут искры.
— Это ты красивая, — тихо произносит Барнс, поворачиваясь к ней, но в тот же момент девушка выходит из ванной, напевая какую-то песню, и неуслышанная фраза одиноко повисает в воздухе.
Баки хочет ударить себя по лбу, но вместо этого открывает кран с ледяной водой, подставляет ладони и, набрав полную горсть, окатывает ей горячее лицо. Вытирает холодные капли полотенцем, распускает хвост и выходит из ванной. Чувствует, как снова начинает перегреваться, но в миг забывает об этом, когда видит, что Наташа, оказывается, не ушла.
— Это твои записи? — спрашивает девушка, указывая на толстый блокнот.
Она стоит у стола, оперевшись о край бедром, изучает взглядом плотную чёрную обложку, но не открывает его. Поднимает глаза на Барнса и смотрит выжидающе, пока его сердце пропускает несколько ударов.
— Да.
— Можно?
Он прежде никому не давал читать его. Даже Стиву. Прятал от всех как что-то очень сокровенное, единственное, что по-настоящему принадлежало ему. У Баки не было ни вещей, ни денег, ни даже родственников — только разрозненные воспоминания, которые он хранил на успевших уже потрепаться страницах.
— Да, — тихо говорит он, добровольно вручая ей ключ к замку, что держит закрытой от всех его душу.
Девушка улыбается. Берёт блокнот со стола, медленно подходит к дивану и усаживается на него, поджав под себя ноги. Придерживая пальцем, пролистывает все исписанные страницы, которых оказывается не так много, и открывает самую первую.
Барнс замирает, не сводя с неё взгляда. Чувствует себя голым, совершенно обнажённым перед ней, как нерв, но почему-то знает, что именно она не причинит ему боли, и потому всё же решается приблизиться и сесть рядом с ней на диван.
Наташа читает внимательно, слегка приподняв брови, как будто чему-то удивлена. Барнс заглядывает через её плечо, но тут же смущается и отворачивается в другую сторону.
— О, вот это по-русски, — замечает девушка и подносит блокнот к нему, указывая пальцем на слова старой песни. — Но откуда ты это знаешь?
— Услышал когда-то, — пожимает плечами Баки. — Слова понравились, решил записать.
Наташа усмехается, качая головой. Бросает на него изумрудный взгляд и хлопает по своему бедру, предлагая лечь на него. Барнс теряется на секунду, смотрит на неё в замешательстве, но всё же не может отрицать своего желания. Он пересаживается и опускается на её ногу, а шпионка запускает тёплые пальцы в его волосы.
Она вновь обращает свой взгляд к блокноту. Перебирает пряди его волос, невесомо поглаживая затылок, и тихо мурлычет мотив песни, слова которой записаны английскими буквами на краю страницы.
Услышав знакомую мелодию, Барнс приподнимает голову.
— Ты знаешь эту песню? — спрашивает он удивлённо.
— Конечно, — кивает Наташа. — Она была известной в России когда-то давно.
— Споёшь мне её? — просит Баки и, помедлив, добавляет: — Пожалуйста.
Девушка улыбается, гладя рукой его волосы, и Барнс вновь опускает голову на её бедро. Улыбается ей в ответ и умиротворённо прикрывает глаза, живой рукой обнимая Наташу за талию и чувствуя при этом невероятное спокойствие, разливающееся где-то в груди.
От леса до леса дорога идёт вдоль обрыва.
А там высоко где-то месяц плывёт торопливо...
