Два в одном.

— ВЫ ТОЛЬКО ПОСМОТРИТЕ НА ЭТУ НАГЛУЮ АЛЬБИНОСИХУ! И НЕТ ЧТОБЫ УПАСТЬ МНЕ В НОГИ И ВЫМАЛИВАТЬ ПРОЩЕНИЯ НА СВОЮ БЕЛОБРЫСУЮ ГОЛОВУ, ТАК ОНА ДАЖЕ НЕ РЫЖЕЕТ ОТ СТЫДА! А НУ ПРИЗНАВАЙСЯ, СКОЛЬКО РАЗ У ВАС БЫЛО, ГДЕ И В КАКИХ ПОЗАХ? И КТО КРЁСТНАЯ: Я ИЛИ Я? А МОЖЕТ, ТЫ И ТРИНУ С ПОЛИКОЙ ВПУТАЛА В СВОИ КАННИБАЛЬСКИЕ СТРАСТИШКИ? ИЛИ У ВАС ТАМ ГРУППОВУХА БЫЛА?       Дженни, застонав, плюхнулась на кровать, закрыв лицо подушкой. Она выслушивала ор Авы уже битых полчала, двадцать минут из которых Эмбер просто носилась по комнате, истошно вопя и размахивая руками похлеще любой ветряной мельницы, к лопастям которой было привязано по паре-тройке танцующих индейцев. Далее Ава, не переставая верещать, вдела септум в свой хрюндель, почесала подмышку, станцевала стриптиз, напевая «Дале, а ту куэрпо алегрия, Макарэна, ке ту куэрпо эс па’дарле алегрия й коса буэна, дале, а ту куэрпо алегрия, Макарэна, э, Макарэна!» и только после всех этих важных процедур обрушила гнев свой праведный на «Белогрязую Грязноснежку». — И ОНА ЕЩЁ ПРЯЧЕТСЯ! — проследив за действиями подруги, вовсю завозмущалась Ава. — НЕТ, НУ ВЫ ТОЛЬКО ГЛЯНЬТЕ, А! — здесь она, словно обращаясь к кому-то, осуждающе ткнула указательным пальцем в Дженни, но только ткнула не пальцем руки, а ноги — для разнообразия. Кстати, чтобы совершить сию манипуляцию, Эмбер пришлось стянуть с ноги кроссовку, снять носок, загнуть все оставшиеся четыре пальца и потыкать в Миллер. Увлёкшись, Ава раз «дцать» теоретически изнасиловала свою подругу, вдоволь понатыкав воздух в месте её промежности с трёхметрового расстояния. Завершились эти действия тем, что к огромному как хуй деда Максима счастью Джении Эмбер грохнулась, и её возмущённые вопли сменились разъярёнными ругательствами, адресованными полу. — Ой-ой-ой, моя голова, — скулила Ава, потирая почему-то спину, хотя ударилась она копчиком. — И в кого ты такой перекосоёбельный, я не пойму? Люди по тебе ногами ходят, а ты им руки отшибаешь… — Выучи анатомию! — Дженни на миг приподняла подушку, дабы сказать эти важные, по её мнению, слова, а потом, увидев, что Ава собралась открыть рот, снова плюхнула её себе на лицо. — Интересно, как тебе в школе по биологии C ставили… — пробубнила она уже с подушкой на морде. — Я подкупала учителя трусами своей мамашки. Именно тогда начался мой бизнес.       Миллер поперхнулась, закашлялась, поняла, что подушка мешает ей дышать, закашлялась ещё сильнее и скинула бедный предмет мебели на пол, а заодно случайно скинулась туда сама, перестав в этом коротком полёте кашлять — Ты…что? Поношенными стрингами своей мамы подкупала биолога? — ошеломлённо переспросила она, приподнимаясь на локтях и таращась своими разноцветными глазами на подругу. — Вообще-то сначала у нас была биологичка, — скрестив ноги в позу «лотоса», поправила её Ава, сделав жест рукой. — Это было в шестом классе примерно за два с половиной месяца до твоего поступления. И не всегда стринги — миссис Лайкроф питала слабость к кружевным панталонам с рюшечками… — У твоей мамы были поношенные кружевные панталоны с рюшечками? — ахнула Дженни, мысленно радуясь возможности перевести тему разговора и параллельно ахуевая со своей подруги, вернее, с её мамы, а заодно и с биологички, которую подкупали таким «товаром». — Были… И что ты всё заладила — поношенные, поношенные? Лайкроф была не в курсе, а когда прозрела, я закончила начальную школу. Она тогда меня по всей школе искала, а я заперлась в учительском туалете… Кстати, ты ведь тогда уже была! — Это когда она специально пожарную кнопку нажала и всех учеников у главного входа встречала, а ты решила съебаться через окно и сломала себе руку? — Ну как бы руку себе сломала Ширелла, которая, кстати, спиздила одни трусы из стола Лайкроф и думала, что училка её искала, а поэтому и решила последовать моему дружескому совету и выйти в окно. — Вообще-то трусы спиздил Грэг, а с Ширеллой они, вроде бы, обменялись! — А тогда какого хера Ширелла так ссыковала?! — Потому что боялась, что её поймают с краденными трусами! Или, может, она думала, что Грэг её выдаст? — Какая польза Грэгу выдавать Ширеллу, если трусы он украл? — Так Ширелла, может, до этого не додумалась. — Не такая уж она и блондинка, чтобы не додуматься до таких элементарных вещей. Ширелла Максмлей — полноценная рыжая, перекрасившаяся в брюнетку и ставшая из-за этого потенциальной блондинкой. — Да что вы все к мозгам блондинок прикопались?! — Не к мозгам, а всего лишь к их способности логически мыслить, здраво воспринимать окружающую действительность и совершать обдуманные действия. Но тебе бояться нечего, потому что ты — наглая альбиносиха, которая, сука, без зазрения совести переводит тему и пытается выползти из комнаты! А НУ СТОЯТЬ!       И Ава бросилась на свою старавшуюся потихонечку съебаться подругу. Дженни взвизгнула и на миг замерла, решая, стоять ей или нет. Выбрав вариант «или», она пригнулась и отбежала в сторону, где, полюбовавшись на врезавшуюся в дверь и выпавшую из комнаты Эмбер, всё же остановилась. — Ну стою я, и что теперь? — полюбопытствовала она в пространство. — Жди, когда я встану, чтобы отвесить тебе пиздюлей, — через чур великодушно для своего состояния ответил голос из коридора. — А лучше помоги мне. — Отвесить себе пиздюлей? — уточнила Дженни. — Встать, — поправил голос, — хотя это тоже можно. — Хорошо, — покладисто согласилась Миллер. — Только, чур, если я тебе помогаю — ты меня не убиваешь! — тут же скороговоркой добавила она.       Ава, лежащая в коридоре на полу, задумалась. — А немножко убить можно? — спросила она голосом начинающего попрошайки. — Никаких «немножко»! — наотрез отказалась Дженни. — Ну чуть-чуть? — продолжала канючить подруга. — Нет! — Ну крохотулечку? — Эмбер, мозгоёбская твоя душа, не наглей! — А прибить капельку можно?       Дженнифер закусила губу и нахмурилась, всем своим видом показывая хер знает кому, что думает над этим предложением. — Ну если капельку, то можно, — наконец, смиловавшись, разрешил она.

***

      Дженни взволнованно следила глазами за мерящей шагами комнату Авой. Минут пять назад она, перестав измерять комнату десятисантиметровой линейкой, стала по ней вышагивать, заложив руки за спину и очень походя на какую-нибудь умную личность. Например, на Дональда Томпсона*. — Значит, он тебя выеб…агрхм…шантажировал тем, что расскажет Джеррику о твоей причастности к пропаже его коробки? — Угу, — грустно кивнула Миллер, — и тогда Джерри меня выеб…гхм…убьёт нахуй. — А чтобы этого не произошло, — чуть возвысив голос, продолжила Ава, — я должна поцеловать…       Она остановилась, набрала в грудь побольше воздуха и выпалила: — Гоблина-лепрекона-тролля-фею-русалку-смурфика гея, просто смурфика, синежопого, большеухого, водяного-кикимору-лешего-домового, навку или нявку, ну скорее всего нявку, потому что нявки — это злые духи, а навки вроде бы подобрее и, наверное, посимпатичнее, а он какой-то орангутанг… Инфузорию-туфельку в платье, или он инфузория-башмак. Кусок дауна, хотя, может быть, он целый даунище, спрайта без крыльев, пикси с лишней хромосомой — вот где пригодилась эта грёбанная биология, хоть даунов от обычных дебилов отличать умею, — инфантильного полудурка, карлика-переростка, гнома, недоростка без причиндала, также переростка без причиндала, токийского гуля из америки — американского гуля? Что-то у меня склонения по падежам в ебеня ушли, ну да неважно, потому что для жопой думающего сноба нет разницы в дательном и родительном падеже, ведь он пальцем деланный мачо, которому, сука кабельёзная, захотелось детство вспомнить и потрахаться, вернее, сначала потрахаться, а потом вспомнить детство, ну да похер, потому что он недоразвитый кабель…       Дженни кривенько усмехнулась. — Утопленника, короче? — выгнув бровь, она перевела все ругательства в одно слова (вернее, в два). — Ну да, его, — выдохнув, пробормотала Ава. — И? — чуть подавшись вперёд, протянула заинтригованная Дженни. — Ты решила, что…?       Ава виновато закусила губу. — Прости, Рапунцелька моя поседевшая-полысевшая, вернее, постриженная, но я… — виновато начала она. — Как бы помягче сказать… НЕ СМОГУ, БЛЯТЬ, ЭТОГО СДЕЛАТЬ, ПОТОМУ ЧТО ФУ НАХУЙ, КАКУ В РОТ БРАТЬ НЕЛЬЗЯ! — Но ведь он же не такое дерьмище, каким ты его вырисовываешь! — в отчаянии вскочила Миллер. — У него по всему миру миллионы фанаток! — Тысячи, — поправила Ава. — Я бы даже сказала — сотни. И не факт, что одни фанатки. От него так и несёт голубизной, у него даже цвет кожи соответствующий — синеватый… — Да перестань, сама ведь знаешь, что это не так! — А я говорю тебе — гей, вот точно! А вдруг у него парень есть среди своих? — Например? — Например, Джей. Вот у него маска голубая… — ТАК, МНЕ ВООБЩЕ-ТО ЕГО КАДРИТЬ! — Ой, прости, совсем геморрой замучил, не помню нихера. Так о чём это я? — О том, что тебе страстно хочется поцеловать Утопленника сегодня при всех. Скажем, на обеде, через… двадцать минут.       Ава насмешливо выгнула бровь. — Миллер, когда я говорила тебе врубать режим суки — я не это имела в виду, — сардонически сказала она. — В любом случае — забудь. Я не сделаю этого. Даже ради тебя.       Дженни приахуела от таких слов, и не слегка, как приахуевают остальные, а очень даже пиздец как сильно приахуела. Мегаохуела. — А ничего, — медленно начала она, — что меня шантажируют и при твоём отказе впутают в дело, к которому я даже не причастна и к которому ну прямо очень множко причастна ты?       Эмбер передёрнула плечом. — Мне очень жаль, — сухо сказала она. — Или, что больше походит для этой ситуации — сочувствую.       С этими словами она вышла из комнаты. Вернее, вышла-то она без этих слов, так как сами слова были сказаны в спальне и, по сути, в ней и остались, но, дабы первое предложение этого абзаца соответствовало истине, Ава вернулась и, загребя рукой воздух, засунула его себе за пазуху, подразумевая за этим воздухом сказанное.       Короче, Дженни осталась одна.