Два в одном.

      Кто-то старательно капал Дженни на мозг тихим, но раздражающим постукиванием. Сперва Миллер решила, что ей это снится, потому что о каком таком мозге в ее голове может быт речь, а потом поняла, что не спит, и с грустью приняла тот факт, что центральный отдел нервной системы человека, а также просто орган мышления, у нее присутствует, а раз так, то нужно им хоть по праздникам пользоваться. Затем она вспомнила, что сегодня не праздник, и окончательно успокоилась, радуясь этой жизни, солнцу, коего не было, волнам моря, на которое она так и не съездила, и куче других недосягаемых вещей.       А постукивание тем временем не прекращалось. Оно на миг замерло, констатировало, что Дженни уже не спит, и стало повторяться вдвое чаще и втрое громче. Миллер предприняла попытку продемонстрировать свои актёрские способности: пробубнила «сквозь сон» какую-то чушь, лягнула ногой в пространство и перевернулась на другой бок. Что-то упало на пол, но Дженни стоически проигнорировала приступ своего любопытства, подумав, что: а) её трусы с таким стуком бы точно не упали; б) у нижнего белья пока не наблюдалась способность самостоятельно покидать тело человека.       Постукивание умолкло. На этот раз окончательно. Зато тут же раздался непонятный звук, будто что-то поднимали, и в этот же момент хрен пойми что стало интенсивно тыкаться Дженни в ягодицу. «Спасибо хоть за то, что не ебёшь, — возблагодарила Миллер пока что невидимого кого-то. — Хотя возможно ли выебать непосредственно в ягодицу? Тогда нужно будет делать в ней дополнительную дыру. А если тереться членом между булок, как в порно между сиськами, то можно будет сказать, что меня отымели в зад, не имея при этом в зад?» — Эй, снежинка-переросток! Я уже понял, что ты не спишь, так что соизволь повернуться ко мне еблетом, иначе этот карандаш будет торчать из твоей чудесной задницы.       Уже по этой фразе Дженни умудрилась закосить под Цезаря и понять три вещи одновременно: 1) в нее тыкали карандашом; 2) тыкал Утопленник; 3) этот же самый Утопленник был, скорее всего, не в духе, хотя мог ли быть дух не в духе? — А можно там будет не карандаш? — проворчала Дженни, принимая сидячее положение. — Что? — Утопленнику показалось, что он ослышался, хотя с его ушами для этого нужно было очень постараться. — Что? — тут же невинно захлопала глазками Миллер с видом смиренной монахини, которую втайне от попá полцеркви перетрахало. Бен хмыкнул. — Если ты продолжишь выёбываться в этом русле, то в твоей заднице точно будет не карандаш. — Так я с этой целью и выёбываюсь, а ты что, только понял? — Всё же настоятельно рекомендую тебе этого не делать.       От таких рекомендаций Дженни настолько ахуела, что готова была упасть с кровати, но потом передумала и ограничилась тем, что просто спародировала то ли Джеффа, то ли Крика. — Ты? Рекомендуешь мне? Ёб твою, ты че, подкатываешь так, что ли? Если да — то это очень херовый подкат с твоей стороны! Боже, если ты тут разрекомендовался, то страшно подумать, что ты со мной делал, пока я спала…       И, подозрительно прищурившись, Дженни уставилась на Бена. Тот расположился на стуле, спинкой вперед. Рука с карандашом, коим были совершены ягодицо-тыкательные манипуляции, уныло свисала со спинки. Другая рука лежала на этой самой спинке, и именно на этой руке покоилась голова Утопленника. Парень разжал пальцы, и карандаш упал, закатившись под кровать. Все его действия Бен проводил задумчивым взглядом, будто никогда не видел падающего карандаша и думал, что тот, упав, встанет, отряхнется и пойдёт по своим бумажно-писательно-рисовательным делам. — Я три раза трахнул тебя взглядом, — наконец ответил Утопленник. — Потом ты как-то по-уебански перевернулась, и трахать тебя стало неудобно. Впрочем, ты и до этого лежала по-долбаёбски, так что не знаю, почему я прекратил.       Подозрения на счет херового настроения убийцы вмиг возросли, пробив своим резким скачками роста тропосферу. Миллер задумалась, стоит ли с пеной у рта расспрашивать у Бена, что произошло, или можно сослаться на то, что она нихера не заметила, потому что мама в детстве очков не купила. — Ммм, а я думала… — начала она, но Утопленник перебил её: — Блондинкам думать вредно. Из-за отсутствия мозга в процессе рожания мыслей у них может заболеть голова. — Блять, да ты ведь сам блондин! — психанула Дженни. — Так я блондин, а не блондинка. — Хочешь сказать, что блондины умные, а блондинки — тупые? — Я такого не говорил. Все вы, бабы, любите что-то лишнее додумывать. — Но ты намекнул! — Ну это да. — Пизда. — Пизда — это хорошо, но не тогда, когда тебе её дают. Хотя когда дают — это охуенно, но не пизды.       Дженни поочерёдно моргнула глазами. Сначала левым, потом правым. Затем правым-левым. После она так заморгала, будто хотела на взмахах своих ресниц улететь из страны, но, поняв, что таким образом ей даже с кровати не приподняться, остановилась и моргнула нормально. — А куда тебе тогда ещё дадут, если не в пизду? — удивилась она наконец после своего моргательного марафона. — Одна беловолосая особа хотела дать мне в зад, но я не скажу, кто это, — загадочно ответил Бен. — А вообще давать пизды и давать в пизду — это разные вещи. Улови семантическую разницу. — Тебя что, пиздой накрыло, раз ты о пёздах решил поговорить? — с сочувствием поинтересовалась Дженни. — Пиздой меня накрыло в тот день, когда я умер, — пояснил Утопленник, — причём пиздища была огромная, но не будем ностальгировать, а то подобное времяпровождение может перетечь в запой. — Ну не сразу же в запой, — заступилась Дженни за алкоголизм, вызванный грустными воспоминаниями. — Сначала, наверное, будет такой лёгкий запоишко, а потом…       Договорить ей не дал раздавшийся хрен пойми откуда стук. Миллер нахмурилась, осмысляя. Установив, что стук, вероятнее всего, был в окно, она оторвала задницу от своей любимой кроватки и, чуть не навернувшись, охая, ахая и вообще причитая как пенсионерка со стажем, заковыляла к столу. Утопленник наблюдал за ней, сопровождая передвижения Миллер лёгким поворотом головы. Дженни же тем временем забралась на стол, подлезла к окну, открыла его, улеглась на поверхности стола поудобнее и выглянула наружу. — О, высунулась! — под окном радостно прыгала Ава. — Рапунцель, скинь свою косу! Только с головы, пожалуйста. Не хочу, чтобы ты на улицу голой пиздой светила. — Ты что тут делаешь? — не спеша скидывать гордость своих волосяных покровов, поинтересовалась Дженни. — Я не могу быть тут, когда я там, — Ава подбросила в воздух камушек, который она, судя по всему, хотела вновь кинуть в окно. — Вернее, для себя я тут, а для тебя — там, — камушек шмякнулся Эмбер на темечко. Взвыв, она стал выискивать камень на земле, чтобы отпинать его как следует за причинённый ущерб, но камушек был умный, поэтому при падении благоразумно отскочил подальше. Да и Эмбер не обладала способностью настолько хорошо видеть в темноте, чтобы разглядеть в траве мелкий камушек. — Почему ты на улице? — перефразировала вопрос Миллер. — Да я роды у лося принимала. — У лося? — Ага, у оленя. — Так у оленя или лося? — Хуй знает, может, у осла. Они все на одно ебало. — В этом лесу есть олени и ослы?! — Да вроде. Кстати, пара их живет с нами в одном доме. У одного, например, уши длиннее, чем член…       Не дослушав, Дженни повернула голову к Бену, который делал вид, что не прислушивался. Откинув мешавшие волосы так, что чуть не выпала в окно прямо на Аву, она галантно спросила тоном барыги: — Слышь, ходячая Нинтендо, какое соотношение длины ушей и члена у эльфов? Мне для общего развития надо. — Такое же, как соотношение твоего мозга и груди Эмбер, то есть нулевое, но хочу напомнить, что Я, БЛЯТЬ, ХАЙЛИНЕЦ! — Утопленник быстро встал со стула и практически телепоптировал к столу. Дженни подумала, что он сейчас выкинет её из окна за такие слова, но Бен ограничился тем, что просто уселся на задницу Дженни. — Эй! — возмутилась та. — Вообще-то я бываю сверху! — Когда хочешь дать в зад, лучше быть снизу, — назидательно сказал Утопленник и наклонился чуть вперёд. — Это че за блоха скачет? А, это Эмбер… Ну блять, вспомнишь говно… — ОПА, ЭТО ВЫ ТАМ ЕБЁТЕСЬ?! — заорала Ава, едва заметив Бена на Дженни. — И БЕЗ МЕНЯ? БЕССТЫЖАЯ ТЫ СВИНОТИНА, СНЕЖНОГРЯЗКА! А СВЕЧКУ КТО ТЕБЕ ДЕРЖАТЬ БУДЕТ? А В ЖОПУ ЕЁ ЖЕ СУВАТЬ? А КТО НА КАМЕРУ БУДЕТ СНИМАТЬ ВАШИ ПОЕБУШКИ ДЛЯ КОЛЛЕКЦИИ ДОМАШЕГО ПОРНО? А ЕСЛИ ТЫ ЗАЛЕТИШЬ, И У ТЕБЯ РОДЯТСЯ ПРОСРОЧЕННЫЕ УТОПЛЕННЫШИ БЕЗ ЧЛЕНОВ? КСТАТИ, А ЧЕМ ОН ТЕБЯ ЕБЕТ, ПАЛЬЦАМИ? А ВДРУГ У НЕГО СПЕРМА ЧЕРЕЗ ПÓРЫ КОЖИ МОЖЕТ ВЫХОДИТЬ? А Я ЗА БЕЗОПАСНЫЙ СЕКС! А ВОТ ТЫ ЗНАЕШЬ, ГДЕ НАЙТИ ЛАТЕКСНЫЙ КОСТЮМ ПРЕЗЕРВАТИВА? А Я ЗНАЮ! И ВООБЩЕ — НЕ ТРАХАЙСЯ НА ПОДОКОННИКЕ, ГЕНИТАЛИИ ПРОСТУДИШЬ — КЛИТОР ОТВАЛИТСЯ! У ЭТОГО ЛОКАТОРОУХОГО ОТВАЛИВАТЬСЯ-ТО НЕЧЕМУ, ТАК ХОТЬ СЕБЯ ПОЖАЛЕЙ! И МЕНЯ, ПОЭТОМУ ОРГАЗМИРУЙ БЫСТРЕЕ И СКИДЫВАЙ МНЕ ЛОХМЫ! — Вообще люди изобрели дверь не просто как украшение, маскирующее дыру в стене, — напомнила Дженни. — А миллионы лет эволюции прошли не для того, чтобы ты маскировала отсутствие мозга мнимым отсутствием моего члена, — едко добавил Утопленник. — ЧЕМПИОНОВ ПО ЗАДЕРЖКЕ ДЫХАНИЯ ПОД ВОДОЙ НЕ СПРАШИВАЛИ, ТАК ЧТО НЕ БУЛЬКАЙ! — Я на тебя сейчас нассу. — Я НАТРАВЛЮ НА ТЕБЯ ЗЕБРУ, У КОТОРОЙ ПРИНИМАЛА РОДЫ! — Так это зебра, осел, лось или олень? — запуталась Дженни. — КСТАТИ ОБ ОЛЕНЯХ, ОДИН ИЗ НИХ ПРЯМО НА МОИХ ГЛАЗАХ ОСЕДЛАЛ ЧЕЛОВЕКА! — Нет, лучше насру. Я на тебя сейчас насру. — Эмбер, твои вопли вызвали цунами в Сахаре, я только что прочитала в интернете, — из окна своей спальни выглянула Роуз. — Цунами в Японии, — из другого окна выглянула Полика. Увидела Аву, кивнула и тут же скрылась. — Я почти так и сказала, у Сахары и Японии много общего, — сконфузилась Роуз. — В этих словах даже букв общих нет! — вставила свои пять копеек Дженни. — Зато есть общие цифры! — Ава, смиловавшись, перестала вопить, и природа леса вместе со слухом всех обитателей особняка вздохнули спокойно, хотя как вздохнул слух — тайна. — В слове «Сахара» шесть букв, в слове «Япония» — столько же. Что это значит? Правильно, это значит, что мисс Белоснежка-без-гномов сейчас оторвет свою тушу от этого соблазнительного подоконника и скинет мне… — Мешок цемента, — с наслаждением перебил Аву Утопленник. — На голову. — …простынь, потому что на улице не май месяц, а всего лишь апрель, хотя по ощущениям какой-то недоношенный ноябрь. Кстати о недоносках! Вы знали, что люди с буквами У, Т, О, П, Л, Е, Н — она будет аж два раза, — И, К в имени с вероятностью 105% из 100 рождаются с получленами, а после смерти даже эта несчастная половина отваливается… — Ты простыней укрыться хочешь? — вежливо поинтересовалась Миллер, пытаясь свеситься ещё ниже, чтобы слышать подругу. В её голове Ава, свернувшись калачиком, ночевала на простыне под кустом. Или под простыней на кусте. Или вообще под забором в каком-нибудь Сахалине, но с той же простыней. — Я хочу наверх! — Эмбер страдальчески вскинула руки к небесам. Роуз, ещё выглядывающая из окна, подняла голову, дабы понять, чего там наверху такого интересного. Не заметив ровным счётом ничего любопытного, Роллин решила, что сверху, на небе, у Авы родственники, удовлетворённо кивнула этой мысли и скрылась в комнате, захлопнув окно. — На трубу газовую сядь, — ласково посоветовала Аве тут же выглянувшая Фиала. — А ты — на член, хоть на нем от тебя польза будет, и то навряд ли, — парировала Эмбер. — Эй, Хуюнцель, я жду канат из простыни!

***

      В создании каната приняли участие все, кого выбирала Миллер. Выбирала она, правда, весьма своеобразно: швыряла в потенциального кандидата бутылкой, и те, кто посылал её на хуй, а не в пизду, жертвовали своей простыней или другим предметом постельного белья, сами, правда, того не зная. В итоге канат состоял из шести простыней, двух с половиной наволочек (третья наволочка была уже давно криво разодрана, и если одна её половинка стала частью каната, то вторая уже давно использовалась во время кризиса туалетной бумаги и была сразу же в день использования жестоко подброшена Трине), четырёх пододеяльников, чьих-то зелёных колготок в синюю полоску, пледа Роула, его же двух разных носков, старой занавески, шнурков от кроссовок, пяти ремней, честно спизженных, и скатерти. Канат получился длинным, и его длиной Дженни хотела компенсировать отсутствие кос, которые она изначально должна была скинуть. — Пусть она чисто случайно запутается и повесится, — попросил валявшийся на кровати Эмбер Утопленник, когда Миллер собралась сбрасывать своё творение. — Напиши записку и пришпиль на скатерть, — посоветовала Дженни. — Ава умрёт от счастья, получив её. Возьмёт дрожащими руками мятый клочок бумаги, с трепетом развернёт его, а там будет твой хуй. И приписка: «Вот тебе мой член, получи и отъебись, как поиграешься — отправь обратно с курьером». — Предлагаешь завернуть член в бумагу и кинуть ей в ебало со второго этажа? — Вообще я предложила пришпилить его к канату, но твоя идея тоже сойдёт. Осталось найти член, которым можно пожертвовать ради такой важной миссии. Есть подходящая кандидатура на кастрацию? — МИЛЛЕР, ТЕБЯ ТОЛЬКО НА ХУЙ К УТОПЛЕННИКУ ПОСЫЛАТЬ! — проорала Ава с улицы. — Зачем посылать? Я могу дойти сама, — наивно пожала плечами Дженни. Бен, досконально изучающий штукатурку на потолке, заинтересованно повернулся к Миллер. — А вот это уже интересно, — медленно проговорил он, чуть приподняв бровь. — Жопой вперёд идти будешь, чтобы сразу на член? — Побегу на руках, раздвинув ноги, — поправила Миллер и скинула канат. Весь. Ни к чему его не привязав. Только осознание совершенного дошло не сразу, а с первым хохотом Авы и её же «ЕБАТЬСПАСИБОНАХУЙ, ПОЙДУ ПОВЕШУСЬ НА БЕРЁЗЕ». И вроде Эмбер даже пошла осуществлять вышесказанное на радость Бену, но в ближайшем радиусе берёз не обнаружилось, поэтому, всплакнув как Фиала, однажды сломавшая ноготь и изгнавшая своим плачем дьявола из русской деревни, Ава поплелась искать открытые окна на первом этаже, чтобы не появляться через дверь, хотя эта пизда неотёсанная девчуля могла так через неё войти, что вся Америка помнить будет. Но Эмбер косила под скромную, поэтому эту идею пришлось отложить. Открытые окна были на кухне и в малой гостиной. Так как через малую гостиную Ава покинула особняк, то появиться она решила через окна кухни. Кряхтя, смогла вскарабкаться, и, воинственно проорав «ДОЛОЙ ТРУСЫ, СВОБОДУ СИСЬКАМ!», с подоконника грохнулась прямо на валявшегося кого-то. Фраза «Молись, чтобы это был треск твоей руки, а не моего карандаша!» дала девушке понять, что упала она прямёхонько на расположившегося на полу и рисовавшего ноги сидящего за столом Ржущего Хелена. Ойкнув, блякнув, снова ойкнув, хрюкнув и рыгнув, Ава со словами «Пардонте-пропердонте, я специально» скатилась с Художника и запуталась в канате. Пока она материлась и пыталась из него выбраться, Отис быстро записал её имя в тетрадь смерти, вспомнил, что не является Кирой, погрустил и ограничился тем, что врисовал отклянченную задницу Авы в свой блокнот, после чего вновь занялся ногами Смеющегося. Джек сидел с тоскливым видом и пытался заставить кусок пиццы плыть в тазике с водой. Пицца плыть не желала и стремилась повторить печальную судьбу Утопленника, но Монохромный успевал её вылавливать, поэтому бедная размокшая пицца вынуждена была мучится в лапах клоуна.       Ава тоже мучилась, но не в лапах клоуна, а в складках скатерти. Спас её вылезший из-под того же стола Тоби. Непонятно, что он там делал, и нам остается только надеяться на чистоту его рта, гетеросексуальность самого Роджерса и отсутствие члена у Смеющегося.¹ — Ох ну нихуя себе! — присвистнул Тикки, замерев на четвереньках рядом с барахтающейся Авой. — Ты тут что же это, того самого, БДСМ-сишься? — Смотри на жизнь проще, недопоттер! — цокнула языком Эмбер. — Я запуталась в пуповине, только и всего. — В чьей-чьей попе?! — восторженно сверкнув глазами сквозь стекла очков, переспросил Тоби, услышавший слово «пуповина» не так, как было нужно. — В твоей, блять!       Роджерс повернул голову и удивлённо посмотрел на свою задницу. — Ты что, киста?! — он резко повернулся к Аве. — Кто я? — не поняла та. — Ну, такой червяк в жопе — киста, — охотно поделился знаниями Тоби. Рисующий Хелен в этот момент вздохнул и тихонько пробормотал: «Спасибо, что у меня нет лишних хромосом…» — Тебе их, наоборот, не достаёт, — печально отозвался Ржущий, дергая ногой и надеясь чисто случайно съездить Отису по роже, но чисто не получалось, поэтому в ход шли самые грязные уловки, дабы заманить Кровавого пол стол полностью, чтобы точно попасть по его лицу, но Художник на эти провокации пока что не вёлся — видимо, количество хромосом у него всё же было в норме. — Может, глиста? — тем временем услужливо подсказала Ава Тоби. — Может и глиста, — послушно согласился тот. — Сочту это за комплимент в пользу моей стройности, — благодушно кивнула Эмбер, — а теперь, обглистанный ты кистёныш, помоги-ка мне выхуяриться из этой параши, а я, так уж и быть, дам тебе нихуя. — А нахуя мне нихуя? — заинтересовался Тоби. — А разве это плохо? Пусть лучше у тебя будет лишнее нихуя. Поделишься с кем-нибудь. Я добрая, у меня нихуёв много, могу ещё накинуть.       Наличие у Авы множества нихуя приятно поразило Тикки, и он, помогая девушке распутаться, предложил развить Аве свой нихуёвый бизнес. — Мы будем с тобой барыжить нихуями, — мечтал прокси. — И иметь с этого нихуя, — подхватила его мысль Ава. — И чем больше нихуя мы будем иметь, тем больше нихуя у нас будет… — Но у вас же все равно нихуя не будет, — отозвался слушавший их диалог Смеющийся, прижимая несчастный кусок пиццы когтем ко дну тазика и давая бедной еде уйти в мир иной. — У нас не может не быть нихуя, когда у нас будет нихуя! — вскочив, возмутился Тоби. — А разве «будет нихуя» и «не будет нихуя» — это не одно и то же? — бровь Джека взметеулась одновременно с его пяткой. Просчитавшийся Хелен заохал, одновременно с этим не забывая придавать ногам Ржущего на листе блокнота объёмности. — Н-но! — за свой несуществующий бизнес вступилась Ава. — «Будет» и «не будет» — это сами по себе антонимы, так что быть и не быть нихуя в одно время не может. — В случае с нихуя — это… — Ржущий хотел блеснуть знаниями великого и могучего языка, но запнулся, забыв, как назвать одинаковые по значению, но разные в написании слова. — Онóнимы, — подсказал ему Хелен, отодвинув маску и потирая подбородок. Возможно, удар пяткой по маске и, как следствие, лицу раздробил у него одну хромосому на две, сделав Отиса дауном, не сведущим в гуманитарных науках. — Онанисты?! — вновь по-своему услышал Тоби. — А ты знаешь, кто это? — засомневался Ржущий. — Вообще-то это называется «омонимы», дрочильник, блин! — одновременно с ним посетовала на Кровавого дохуя умная Ава, поднимая канат с пола. — Я дрочил в коллективе онанистов! — на кухню завалился Эльдар, который все это время нагло подслушивал их разговор, даже не прячась, и решивший, что должен принять в этом диалоге активное участие. — А почему не в двух сразу? — Эмбер вопросительно взглянула на Новскилла. — По-моему, долбоебизм такого рода вполне в твоём духе. — Так неудобно же, я пробовал, — пожал плечами тот. — Стоишь как ебанутый и вертишь писюном в разные стороны, чтобы подрочить в двух группах одновременно. И всё только из-за того, что одни онанисты — левши, другие — правши, а у меня оба мозговых полушария развиты одинаково. Хотелось-то ведь обеими руками понаяривать! Вот и приходилось вертеться и ладони менять: то правая, то левая… А я ещё успел как-то во время поворота к левшам одному правше по ебалу дать. Не помню, правда, какой рукой, я ими только дрочу охуенно, так они у меня обе из жопы растут… Кстати, о жопе! В этом коллективе ведь приходилось ей светить, потому что я стоял без трусов…       Так присутствующие на кухне узнали сразу несколько вещей: 1) Эльдар одинаково хорошо работает обеими руками; 2) работает он ими хорошо только со своим членом, во всем остальном выясняется, что руки у парня растут из задницы, которой он в свое время светил в благородных кругах.       Пока Хелен и Ржущий молча охуевали от интересного прошлого Новскилла, а Тоби с пеной у рта выспрашивал у него самые мельчайшие и похабные подробности, восторженно прыгая, будто макака и в перерыве между вопросами издавая похожие звуки, Ава, повязав канат на шею как шарф и едва не удавившись им в первые секунды своего шарфного дефиле «Два шага с кухни», направилась к себе в комнату. Шла она строго по стеночке, стараясь быть максимально беспалевной, и у неё это получилось настолько хорошо, что шедшая из большой гостиной попить водички Нина с визгом «ТУТ ЗДОРОВЫЙ ПАУК!» начала хуярить Эмбер тапочкой, а когда Ава стала орать о том, что она мух не жрёт и паутину пиздой не вяжет, в доказательство её человечности велела левой пяткой на правой ладони написать греческий алфавит с конца. — Паук так точно не сможет, — так объяснила свое повеление Нина, скрещивая руки на груди, но при этом готовая в любой момент вновь накинуться на Аву с тапочкой. Эмбер же от слов Киллер впала в осадок. — Да так и не каждый человек сможет! — возмутилась она. — И вообще: тебя не смущает тот факт, что у пауков нет речевого аппарата, а я как бы пизжу? — Как бы некоторые пауки издают звуки, — тут, откуда ни возьмись, появился в-рот-ебись Роул. Он смерил Аву осуждающим взглядом биолога и продолжил: — В отдельных случаях доказана роль этих звуков в привлечении самок. А звуковой орган, или, как сказала Эмбер, «речевой аппарат» пауков представляет собой трущиеся друг о друга поверхности с рёбрышками или рядами щетинок. Эти поверхности называются стридуляторами, но вы все равно не запомните этого слова, потому что Эмбер забывает, как пишется её имя, а тебя, — Хайнс ткнул пальцем в Нину, — я не знаю, может, ты и запомнишь такое название, хотя для того, кто не смог отлечить членистоногое от человека, это маловероятно… — У тебя член с ногами?! — заинтересованно слушавшая Роула Нина в ужасе отскочила от него. Парень сконфуженно кашлянул. — Нет, у меня не… — начал он, но его перебил крик Нины, испуганно вытаравщившуюся на ширинку Авы. — Значит, у тебя член с ножками?! — ошалело вопрошала Киллер. — Нет, у меня пизда с ручками, — Ава невинно похлопала глазами. — Так о чем я? — оправившийся от смущения Роул пытался вспомнить, на каком моменте своего биомозгоебательства он остановился. — Ах, точно… Струдиляторы бывают на хелицерах и педипальцах, ну или только на хелицерах, ещё на соприкасающихся частях головогруди и брюшка ну и в других местах. Звуковой аппарат имеют только самцы либо же оба пола. — Так только самцы или оба пола? Ты уж определись, — на звук умных слов из большой гостиной вышла Джейн. Видимо, не только у пауков звуковой аппарат служит для привлечения самок. — Что за дискриминация женского пола? — тем временем возмутилась Эмбер. — «Либо самцы, либо оба пола»… А почему не «только самки, потому что то, что несут мужики в любом виде — хоть в человеческом, хоть в паучьем, — хуйня полная»? Дайте мне карандаш, я создам свой учебник физики! — Математики, — из большой гостиной привлекся самец в лице Лью. — Это была история, — фыркнув, повела плечиком Джейн. — Вообще-то элементарная биология, — понуро поправил всех троих Роул. — Я так и думал, что вы здесь о химии пиздите! — между Лью и Джейн вырисовался Худи с камерой наперевес. — Как можно не отличить географию от литературы?! — в разговор вклинился Безглазый, тоже попытавшийся закосить под умного и не справившийся с этой задачей. — Суть не меняется, дайте мне карандаш! — Ава требовательно вскинула руку к потолку и пошевелила пальцами. — Не дам! — раздался с кухни обиженный голос Хелена. — Ты мне его сломала, когда сверху грохнулась! — Что-то я не видела его сломанной половинки… — Поищи её у себя в заднице! — Я на тебя лицом упала! — Тогда в глазу!       Эмбер упёрла руки в бока. — Какой нежный и обидчивый, прямо мечта поэта серебряного века, ещё бы жопа мытая была! — прокудахтала она. Затем, зацепив взглядом среди присутствующих Безглазого, походкой кривоногой модели подплыла к нему, не забывая придерживать свой канатный шарф, дабы не ёбнуться с ним вместе. — Это что, мой плед?.. — неуверенно высказал предположение Роул, изучающе смотря на эмберский «шарфик». — И-и, милай, там не только твой плед, но ещё и твои носки, я по запаху поняла, — кивнула ему Ава. — У тебя ноги по-особенному воняют, — и, отвернувшись от Хайнса, она, многозначительно взглянув на Безглазого, сказала ему: — Мил-человек, у меня там, случайно, карандаш в глазу не завалялся, не посмотрите?       Сказала, а сама уже тянула его в сторону лестницы, молясь вонючим носкам Роула, чтобы по дороге ей не встретился Джерри и она смогла бы нормально попиздеть с Джеком за жизнь манную и кашу туманную. И, видимо, носки отлично подошли на роль божества, потому что Джерри действительно не встретился. Волоча Безглазого по второму этажу, Ава уже представила, как гордо харкнет ему в лицо и высокомерно удалится, оставив бедного обплёванного каннибала в раздумьях о женской ебаноприпиздутости. И Эмбер уже занесла ногу, чтобы пафосно уебаться ногой о дверь, обматерить её и в конечном счёте открыть руками, как нормальные люди появиться в комнате, как вдруг вспомнила кое-что важное, и воспоминание это заставило Аву неосознанного сплагиатить ссущую как собака цаплю.       Сейчас в её драгоценной трахальне, ой, спальне находилась Дженни, и не одна, а с целым хуевёртком в лице когда-то добулькавшегося Гейджамина Блядопленника.       «О, Гейджамин! Я дала этому синему педеритто имя, — продолжая стоять на одной ноге и сверлить дверь взглядом тужащегося на унитазе человека, между тем самовольно подумала Ава. — Краткая инструкция о том, как стать крёстной для хмыря». — Ну и? — из самохвальных мыслей девушку выдернул скучающий голос Джека. — Ты протащила меня через два этажа, чтобы стоять перед закрытой дверью? — Не просто стоять, а величественно возвышаться над этим бренным миром на одной ноге! — одухотворенно поправила его Ава. — Ну и да, чтобы постоять перед закрытой дверью. А вообще, ты когда-нибудь приглядывался к дверям? Ты не замечал, как они прекрасны? На них же столько всего! Пыль, микробы. Однажды пьяный Оливер дрочил на комнату Миши, так что, возможно, ещё и сперма. То есть жизнь! У нас двери с жизнями, понимаешь ты это или нет, бесчувственная мразь? Вот все вы, мужики, такие: кончите туда, куда писька повернётся, и даже не осознаете, что выпускаете в этот ужасный мир кучу маленьких сперматозоидиков, которые потом чпокаются с бактериями и в результате порождают на свет какого-то обгуленного выкидыша русалки. — Очень интересно, — сдерживаясь, терпеливо кивнул Джек. — Так мы внутрь войдем? — Кстати, а у русалок есть сперма, или они кончают икрой? — не слушая его, продолжала рассуждать Ава, с трудом удерживая равновесие на одной ноге. — Что если мы едим семя русалок? Можно ли это будет считать минетом на расстоянии? — Давай трепаться не в коридоре, — Безглазый бесцеремонно отпихнул Аву, и та, взвизгнув, как свинья с торчащими из брюха ножом, грохнулась на задницу, освободив проход в спальню, и Джек, не тратя время на потягивание кота за яйца, распахнул дверь.       Картина, представшая перед ним, бесспорно была бы художественным центром в любой галерее искусств и мировым шедевром в принципе. Утопленник с невозмутимым видом валялся на полу и, видимо, прекрасно себя чувствовал, собирая на свое тело крошки и дыша пылью. Колпак съехал Бену на правый глаз, светлая чёлка лезла в левый, но в целом у маньяка всё было просто превосходно. Он лежал на животе и загорал под лучами лампочек, сиротливо повесившихся на потолке. На его пояснице с видом залихватской наездницы по членам лицом к ногам Утопленника восседала Дженни и сосредоточенно лупасила недолинка по заднице, вполголоса бормоча: — Ахалай-махалай, Бенни, трусики снимай… — Колпак мне зашей, — зевнув, выдвигал свои условия Утопленник. — Тогда я не только сниму, но и подарю тебе свои трусы. Могу даже нестиранные. — Это не мне нужно, а Аве, — ладонь Миллер замерла в воздухе, прежде чем сама девушка сказала эту фразу. — Она у нас спекулирует трус…трух…панталонной валютой, короче. Мне нужно, чтобы ты просто снял свои трусы-ы…       И она уже хотела возобновить свою барабанно-жопную деятельность, но заметила молча охуевавшего в дверном проёме Джека, поэтому ладонь на ягодицу Утопленника так и не опустилась. — Я бы сказала, что смогу все объяснить, но не вижу в этом смысла, поэтому не буду такое говорить, — деловито бросила ему Дженни и вновь забарабанила по заднице Бена, бормоча те же слова. — Она сама на меня запрыгнула, — тем временем пожаловался другу Утопленник со скрытым злорадством, видя, что взгляд Безглазого (я писатель, я так вижу) из охуевшего постепенно становится агрессивно-ревнивым. — Набросилась так, будто лет сорок не трахалась. — Мне шестнадцать! — возмутилась Дженни и в знак своего глубочайшего протеста от души приложилась ладонью по пятой точке Бена. Тот взвыл. — Ага, шестнадцать, — проскулил он, — сантиметров в жопу не хватает. Или в рот, я не знаю, что ты больше предпочитаешь, но, судя по твоим активным действиям, тебе нужно припихнуть в оба отверстия, причём явно не шестнадцать… — В три. — Что? — В три отверстия. У меня ещё пизда есть, не забывай. — Ага, — Бен хмыкнул. — И, кажется, твоя пиздёнка считает мою поясницу членом, раз ты так усердно скачешь на ней… — Действительно, а чего это я на пояснице скачу? А ну-ка давай переворачивайся!       Досматривать, как Бен будет менять положение под Дженни, Джек не стал. Он захлопнул дверь с такой силой, что все громко уходящие истерички стоя аплодировали ему в сторонке. — Что, прямо вообще пиздантес? — сочувственно поинтересовалась с пола Ава. В комнату она не заглядывала, но диалог Бена и Дженни слышала. — Ну ты не расстраивайся. Я наведу на этого трахнутого феей орангутанга порчу, хотя он и так весь испорченный. Можем вместе насрать ему под две…а, бля, вы же в одной комнате живёте…под кровать. На кровать. В компот. В душу, хотя я не уверена, что у него она есть. Выбирай.       Безглазый не ответил. Его охватывали странные чувства. С одной стороны, он знаком с Дженни, да и вообще со всеми постоянными обитателями этого особняка всего лишь третий день, и толком её не знает, а с другой… Блять, да какого хуя она так пиздато общается с Утопленником, которого и знать-то нихуя не знает, а ведёт себя так, будто они с ним лучшие друзья?! — А ты что, ревнуешь? — мгновенно заинтересовалась Ава, не спеша подниматься. Она сидела по-турецки, вскинув голову и с любопытством сверля Джека своими зелёными фарами. Сперва обозлённый Безглазый конкретно не вдуплил, что за херню порет эта наиебанутейшая особа, а потом до него соизволило допетрить то, что мысли на то и мысли, чтобы думаться про себя, а не озвучиваться вслух без особой надобности. — Нет, блять, завидую, что под ней мужики лежат, а подо мной — нет, — огрызнулся Джек. Эмбер внимательно выслушала его ответ, поковырялась в ухе и кивнула. — Все ясно, — подытожила она, смотря на свой мизинец, которым и были совершены ковырятельные действия. — Нихуя, правда, не ясно, но будем стараться выяснить.       Кряхтя и цепляясь за ногу Джека, Ава встла. В глазах у неё при этом потемнело. «Вот и гастрит подкрался, сейчас как лёгкие выплюну, и все, прощайте, почки!» — мелькнуло в голове у девушки. — Что ты от меня хотела? — более-менее взяв себя в руки (или ноги, мало ли какими способами успокаиваются каннибалы), додумался спросить Джек. — Изначально — мирно попиздеть, — любезно пояснила Ава, — но теперь, вижу, процедура душевного языкочесания необходима тебе. Хотя даже если нет — мне похуй, мы все равно идём к тебе в комнату и разговариваем, ибо я заебалась бегать за тобой, я что, Фиала? Вот и я думаю, что слишком охуенна для такого жалкого сравнения с этим слизняком женского пола.       И, больше ничего не говоря, Эмбер забуксировала Безглазого к двери его и спальни и, буквально пнув его внутрь, с тяжким вздохом матери, меняющей обосранные памперсы своему чаду, зашла следом.       Дверь захлопнулась. Где-то в Японии начиналось очередное землетрясение.