инстаграм-модель

Назар в такое везение не верит исключительно из принципа: во-первых, мама с детства раз за разом повторяла, что случайное редко бывает таковым по-настоящему, ссылаясь на пресловутую судьбу, в которой Зар, откровенно говоря, до сих пор сомневается, во-вторых, уж слишком яркими кажутся обрывки вчерашнего вечера, всплывающие в голове, где особым пятном выделяются темные глаза, горящие в темноте. Идентичные тем, что сейчас внимательно разглядывают в ответ. Вот же черт. — Знакомься, Марк Маркул, твоя поддержка и опора на сегодняшний день. Если что-то будет нужно, то обращайся к нему. У нас еще час до начала, так что, думаю, можешь успеть отдохнуть, — молоденькая девочка, бегающая по помещению с небольшим блокнотом в руках, сочувственно ему улыбается — Вотяков даже представлять не хочет, как мерзко сейчас выглядит со стороны. Заспанный, опухший и явно недовольный — ну, о какой работе вообще может идти речь? Ему бы домой, под теплый плед, чтобы не трогали несколько часов подряд, только вот отказываться уже поздно. И усмешка напротив — прямое тому доказательство. — Вчера ты показался мне достаточно трезвым, чтобы сейчас хотя бы улыбаться, — голос у Маркула оказывается низким, и Назар практически уверен, что мог бы подавиться своим кофе, если бы гордость на пару с азартом не сдавливали горло. От парнишки, который выступает сопровождением богатых папиков, таких манер почему-то не ждешь: Наз про себя отмечает и идеальную укладку, и привычку держать спину ровной, снисходительно вскидывая кончик практически прямого носа. Теперь попытайся понять, то ли это исключительно рабочие моменты, то ли самый настоящий образ жизни. — А ты вчера показался мне тем, кто не любит лезть в чужие дела. И, знаешь, я не привык ошибаться, — они оказываются наедине, а потому Вотяков и не думает выбирать выражения: мало того, что ему абсолютно неожиданно вот такую вот подлянку устроили, так теперь эта Подлянка еще и пытается его пристыдить. Это где такое видано? Марк замолкает, а Наз его примеру следует: если до съемки еще час, то можно попытаться хоть немного подремать, чтобы на окружающих рычать поменьше. Обезболивающее никак действовать не хочет, и Вотяков думает, что этот день официально самым паршивым в истории признавать пора. И Маркул, скользящий по нему заинтересованным взглядом, ситуацию ни разу не улучшает. — Что? Твой Мирон тебя не убьет, если узнает о похождениях? — язвительность в голосе сама за себя говорит — настроения у нет ровным счетом никакого. — Не-а. Но ты забавно картавишь. Назар готов убивать. Брови вопросительно вскидывает, гневную тираду продумывает основательно, но отвлекается на вошедшую девушку. Таня, кажется. Ему плевать. — Пойдем. И приходится подняться. В работу Назар вливается только через полчаса, чудом находя общий язык с фотографом. Какой-то уличный бренд, только начиняющий набирать популярность; он послушно скалится в камеру и прикрывает лицо руками, пытаясь не обращать внимания на Марка, которого все время ставят сзади — девочки шутят, что темный, оказывается, неплохо сочетается со светлым. Вотяков выше, но отчего-то уверен, что в кадре Маркул выглядит органичнее: утонченный и худой, он смахивает на того, кто к подобному с детства приучен. Даже, блять, улыбку от натянутой не отличить. Явный талант. — Наз, ты присядь, а ты, Марк, опусти ладонь ему на плечо, — и один, наверное, Господь знает, каких трудов ему стоит отказаться от идеи театрально глаза закатать. Зар устраивается поудобнее, знает, что фокус сейчас скорее всего исключительно на кроссовки пойдет, а потому и позволяет себе вскинуть голову, глядя в чужие глаза. Маркул снова улыбается, и за это ему хочется прописать хорошего подзатыльника — нельзя быть таким счастливым, когда остальные загибаются от головной боли. — Все, думаю. Исходники позже каждому на почту скинут, не будем время тратить. Вещи можете оставить себе. Всем спасибо, — и та-самая-Таня впервые за день выдыхает расслабленно, когда от камеры и фотографа отстраняется. Наз в полный рост вытягивается, хмурится, когда чувствует, как его за запястье хватают и куда-то тянут, но возмущаться все-таки не начинает. Лишь следует послушно. — Совсем, что ли, поехал? — здешний туалет явно более просторным оказывается, чем вчерашний. Назар на собственное отражение бросает недовольный взгляд и головой качает. — Поменяемся тишками? Твоя круче, — и Марк, кажется, не шутит. Раздеваться принимается, а Зару лишь и остается только довольно пялиться в ответ. Он хмурится чуть, но все же снимает с себя нужную вещь, протягиваю Маркулу. А тот одевается и уходит. Прямо, блять, как вчера. Без лишних слов. Разве что подмигивает довольно. — Идиот.