приходи, когда повзрослеешь.

      Абсолютно каждая вечеринка, где был алкоголь и который обязательно попадал в рот, имела за собой утренние последствия, состоящие из сухости во рту и резкой головной боли. Чжухон помнит только начало, а потом его куда-то унесло: сначала скамейка, после, уже кровать. Ли, кстати, обладал своего рода иммунитетом к алкоголю: сколько бы он ни выпил, тошнить никогда не будет. Хон стягивает с себя джинсы и пялится в потолок, попытавшись восстановить произошедшие события прошлой ночи. Чувство сексуальной удовлетворённости о многом ему сказало, поэтому он ухмыльнулся и пробормотал что-то себе под нос. Не встав с постели, парень дотягивается до пачки сигарет, которую он стащил, и зажигалке на тумбе, даже не догадываясь о том, что в это же время Минхек проделывал те же действия. В отличие от Чжухона, Хек помнил всё, что произошло вчера. Напиваться до потери сознания ему не хотелось, поэтому минхеков организм принял всего одну с половиной бутылку соджу. Всё было как по выученному до дыр сценарию: приставания, пролитое пиво на полу и кому-то стало плохо за углом. Эта атмосфера потеряла свою прелесть, показав всю гадость, что там творится на трезвую (ну или почти трезвую) голову. Минхек также замечал все действия Чжухона, от которых внутри выворачивало от отвращения, и Хек лучше выхода не нашёл, чем просто скрыться в толпе, что в конечном итоге вытолкала его наружу. Все попытки коммуникации провалились одна за другой, потому что это неинтересно — быть в адекватном состоянии. Минхека пытались напоить ещё, но когда он начал чувствовать тошноту, решил просто уйти. «Да что со мной такое?», — спрашивал он себя. — «Даже расслабиться не могу». Больше всего душу Ли терзала ссора с Бэкхеном, а остальное так, пустяки. Чувство скуки овладело им, о Минхеке меньше и меньше говорили. Он не любит конкуренцию, особенно, когда нет желания вырываться. Ему срочно нужен инфоповод, сплетня, чтобы разогреть интерес к самопродвижению, а пока Ли строил планы на воскресение, потому что сегодня он не способен ни на что. Сигарета Минхека тушится об пепельницу, в то время как Чжухон приподнимается с любимого места и берет в руку телефон, попытавшись его включить, но тот был разряжен. Он недовольно цокает, нехотя ставит гаджет на зарядку, едва ли не упав с кровати, но вовремя откатившись назад, окончательно встаёт и идёт в душ. Хон вспоминает о Хенвоне и думает, как перед ним извиниться, как начать разговор и как загладить вину. За минуту это несчастное и неуверенное «привет» успело побыть десять раз стертым. Ответ приходит почти сразу же, а Чжухона также не отпускает паника и смущение. «Я хотел извиниться за вчера… было хуево с моей стороны так кидать тебя в незнакомом месте». Телефон падает на грудь и руки раскидываются по сторонам. Парень вздыхает, медленно закрыв глаза буквально на минуту, тут же засыпает и просыпается уже в темноте. Время на экране показывает девятый час, уведомления от Хенвона и ещё парочку от твиттера. Чжухон что-то отвечает на сообщения и зевает. Несмотря на жуткую жажду, леность побеждала, поэтому ещё какое-то время Чжу лежит, укутавшись в одеяло из старого материнского дома. Встал он только тогда, когда стало уж совсем невыносимо. Суббота прошла приблизительно никак: юноша её попросту проспал, пролежал, истратил свои последние пять сигарет и думал о будущем дне. Ли сразу попытался составить список дел и прекрасно понимал, что половина из них даже не затронется. К примеру, «написать конспект по истории» и ещё парочку из той же оперы. Забавным было то, что этим занимался Минхек всю субботу. Он впервые за долгое время сел за учебу. Правда, это было только для того, чтобы отвлечь себя, занять чем-то, но, если бы действия разворачивались в прошлом, Хёк, вероятно, пошёл бы напиваться с Бэкхеном, а потом по чистой случайности начал целоваться с ним, не заходя дальше, после двадцати секунд оттолкнул бы и засмеялся. К сожалению, в настоящее время ни Бэкхена, ни желания пить до беспамятства не присутствовало. Лишь сидеть дома и начинать третий по счету скетчбук, ещё не закончив первый и второй. Зачастую, Минхек выводил незамысловатые линии, а из этих линий воспроизводил определенные фигуры. Он мог писать, мог чиркать, тушить сигарету об бумагу со злости, да всё, что угодно, главное — не думать, иначе — полный провал. Хековская агрессия утихомирилась, опустившись до пассивности. А ещё Ли безумно скучал, толком не понимая по чему. Скорее, по своей сверхзанятости, быстрой переключаемости, которые отвлекали Минхека от всего, что происходило вокруг. Ему не приходилось задумываться о собственном «я», а только о том, как побывать на трёх вписках сразу. Кстати, за одну ночь ему как-то удалось посетить сразу пять. В тот день пришлось побегать от полиции пару раз, что у Минхека выходило просто безупречно. Он был неуязвим, что довольно странно для состояния алкогольного опьянения. В моменты своей прокрастинации Хек звонил Кихену, обсуждал то, что волнует, получал пару советов и ободрение. Этого всегда было достаточно, однако это работало лишь для мелочных проблем. Минхек обычно не заострял внимания на этом, а сейчас «мелочи» обернулись одним большим комком стресса и ещё кучи всего. Он не опытен в этом ни разу, так как прежде не сталкивался, поэтому проходить через такие испытания даётся в несколько раз тяжелее. Минхек почувствовал, как взрослеет. И ему не нравится данное осознание ни капли. Ли более раздражителен, всё больше утопает в себе и никак не может разобраться. Человек — это целая неизведанная вселенная. Кто-то сразу начинает изучать, а кто-то такой как Хек: запозднившийся, вышедший из легкомысленности и беззаботности. Самым неожиданным для него оказалось то, что на этот непростой период парня подтолкнул Чжухон, а точнее его резкая перемена. Больше всего Минхека бесил тот факт, что лично у него ничего не менялось из года в год. Ему то ли лень, то ли не нужно было вовсе. Такой образ жизни, соответственно, вскоре перешёл в выгорание — где сейчас и находится Ли.