приходи, когда повзрослеешь.

      В жизни Чжухона присутствовала гармония. Он практически никогда не конфликтовал с кем-либо, умел находить слабые места и идти на компромиссы, что являлось невероятно полезным умением в его личности. Не всякий мог справиться с целой бандой наркоторговцев, с которыми связался Минсок по чистой случайности. Он говорил, мол, было дело однажды, вот оно и аукнулось в настоящем. Чжухон лишь тяжко вздохнул и бросился на помощь, умудряясь вытащить бедолагу сухим из воды, так ещё и самому выбраться. Хон не любит отказывать в помощи, прекрасно понимая, что это только выигрыш для него, ведь, чем больше связей ты имеешь, тем сильнее ты становишься. Знакомство с Чанелем вышло случайным, как и большинство за последние месяцы. Это был конец августа, когда Чжухон поссорился с Чангюном из-за своей чрезмерной грубости. Ли был очень зол и слегка пьян, вследствие чего ввязался в беспричинную драку, впервые за долгое время потеряв контроль над собой. Он помнит грубоватое и лидерское «прекратите немедленно!», а затем допрос. Заведение, где находился Хон, было под временным управлением Чанеля. Как выяснилось, он студент второго курса какого-то там навороченного университета (Чжухон попросту не расслышал) и подрабатывал в недоклубе-недобаре отца по его же инициативе. — Если не умеешь управлять своей собственной агрессией, лучше не ходи в общественные места, — вздыхал старший. Чжухону не нравятся нравоучения, однако, Чанеля послушал и продолжал работать над собой. Агрессией управлять научился, а контролировать количество выпитого так и нет. Не особо и нужно, как думает он. Близились зимние каникулы, а значит, Чжухону на какое-то время перестанут названивать из совета с просьбами прийти и написать что-то. У него были большие планы на этот промежуток, к тому же Чангюн не так давно говорил, что собирается приехать на праздники. Чжухон пообещал познакомить его с Хенвоном, ибо посчитал их довольно похожими. Пока в голове вырисовывались идеальные две с половиной недели, к парню кто-то подсел и толкнул в плечо, тем самым выводя из грёз. Хон недовольно повернулся к причине своего беспокойства и сильно удивился, увидя Кихена. — Нас поставили вместе делать проект по истории, так что будь добр проявить инициативу, — строго протараторил он, вытащив из своего рюкзака три учебника. — Ну я немного за- — Я настучу на тебя совету, если свалишь всю работу на меня и поверь, ты с легкостью вылетишь отсюда, — Кихен мило улыбается и протягивает одну из книг сбитому с толку юноше. — Вы все друзья Минхека такие противные? — бубнит Чжухон и нехотя принимает учебник. — Это говорит мне человек, который на протяжении долгих лет лез к нему, ага… Ли посчитал разумным не отвечать ему, а скорее закончить этот долбанный проект и навсегда забыть о какой-либо связи с Кихеном. Хон лениво плелся за ним в библиотеку после последнего урока, правда в его планах было свалить в середине дня. На второй странице экономики Кореи в двадцатом веке, глаза стали слипаться и парень зазевал, но слыша шепелявый голос Ю, который всё твердил о том, чтобы сосредоточиться, он встряхивал голову и хмурил брови. Хоть и поверхностно, но зная Кихена, Чжухону пришлось послушаться, цокнув и начиная что-то выписывать. — Мне тоже влом и я тоже недоволен тем, что нас поставили вместе, — говорит тот внезапно, доделывая абзац. — Почему ты не попротестовал, в таком случае? — Потому что «у Чжухона проблемы с учебой в последнее время и будет правильным поставить тебя, как одного из лучших учеников с ним», — цитирует Ки и устало вздыхает. Спустя какое-то время Хон влился в процесс работы, окунувшись в ностальгию. Он вспомнил, как зубрил материал на отлично, а сдавал на оценку ниже своих знаний. И ведь никогда с учителями в спор не лез, соглашался с поставленной оценкой, даже если мнение не совпадало. Сейчас же ему абсолютно всё равно. Главное, что не исключают. От наплыва новой информации голова стала побаливать, вследствие чего Чжухон дал себе слабины, а вскоре и совсем развалился на стуле. После угрожающего взгляда Кихена он, конечно, выпрямился, но работать эффективнее не начал. — Ладно, с тебя хватит, — Ю поднимается с места и потягивается. — Я пришлю тебе то, что нам осталось. Надеюсь, ты отнесёшься ответственно к этому. За этот день Ли изрядно вымотался, ибо такие занятия вышли из привычного темпа жизни. Да и возвращаться туда не хотелось. Слишком скучно и бессмысленно. Чжухон считает, что время, которое, по классике, отведено на учебу, лучше всего потратить на поиск себя, чем он и занимается. Ну, не всегда, а как повезёт. Между пальцев протискивается сигарета и тут же умело зажигается. Юноша облегченно затягивается и выпускает дым из лёгких, перед этим ненадолго задержав его. Он проделывает одни и те же действия, словно ритуал: достаёт телефон, отвечает Чангюну, пишет Хенвону о том, что завтра, вероятно, не придёт, а потом его круг приевшихся действий прерывается уведомлением из богом забытой почты. От Ю Кихена. Чжу решает ознакомиться с оставшимся материалом чуть позже, а пока двигается к автобусной остановке, пиная камешки по дороге и засунув руки в карманы куртки. На улице с каждым днём холодало, окуная жителей в предстоящие погодные условия зимы и ранней весны. Чжухону несильно симпатизировал этот период, так как ему не нравилось, что нужно постоянно носить много лишней одежды на себе. Это ограничивало ряд некоторых действий и тянуло вниз, убаюкивало, когда не нужно. — Отец, я дома, — устало тянет парень, кое-как разувается, небрежно вешает куртку и плетётся в комнату. — Я приятно удивлён, что ты пришёл не в два часа ночи, — мужчина поджимает губы и поправляет очки, ещё что-то говорит, но Хон уже не слышит, плотно закрыв дверь. Отношения с отцом не оказались столь близкими, как они выдавали. Он постоянно пропадал на работе, периодически пытался разговаривать с сыном о его неподобающем поведении и о том, что ему звонил классный руководитель. Пару раз заикнулся о прошлом, из-за чего Чжухон вспылил и ушёл из дома. После этого они особо не разговаривали по душам. Большую роль играли и частые отъезды отца по работе. Однако, мужчина привык, что от прошлого цветочка-ребёнка пахнет крепкими сигаретами, на шее красуются свежие засосы и он вечно где-то пропадает. Всё, что он попросил как заботливый папа — предохраняться и избегать проблем с законом. Дальнейшие инструкции по выживанию Чжухон пропускал мимо ушей, ковыряясь палочками во вчерашней лапше. — Можно Чангюн поживает у нас? — спросил юноша неделю назад. — Только не устраивайте беспорядок в квартире, договорились? — за это Хон и любил отца. Он всегда шёл навстречу сыну, хотя порой чжухоновы просьбы переходили грань. Ли запирается в комнате, кидает полупустой рюкзак куда-то в угол и валится на любимую кровать. Первые секунды кажутся чем-то нечто блаженным, а уже через несколько минут парень впадает в дремоту, не удосужившись стянуть уличную одежду. Он просыпается от сна с ощущением падения, резко распахнув глаза и тут же прикрыв их, стоило убедиться, что находится в безопасности. Чжухону приходится пересилить себя и подняться, хотя бы для того, чтобы попить и ознакомиться с остатками проекта. Чудесным образом дойдя до холодильника, его внимание обращает бумажка на нем, где было написано аккуратным почерком: «Мне нужно уехать на день. Деньги перевёл, отец». Такие записки — частое явление, поэтому Чжу не придал содержанию огромного значения. Пока пьёт прохладную воду, вспоминает, что ему нужно купить сигареты и что-то из еды, ибо содержимое холодильника немного расстроило парня.

***

Где-то под вечер Чжухон вышел на улицу на пробежку. Он часто гоняет себя, заставляет заниматься, не позволяя давать слабины, даже если прошлой ночью здравый разум был полностью отключен. На улице плюсовая погода, что для Сеула вполне свойственно зимой. Хон легко мёрзнет, но игнорирует это всеми способами, продолжая двигаться и устремляясь вперёд. Занятие пробежкой для него — своеобразный способ уйти от реальности на какое-то время. Ли ничего не замечает вокруг себя, погрузившись в себя. Буквально через минут пятнадцать Чжухон откашливается и нагоняет себя на ту мысль, что пора сокращать употребление табака. Но в этом плане юноша довольно противоречивый: он говорит себе, что это плохо, в то время как зажигает вторую сигарету и роется в ленте твиттера. Он не хотел поддаваться какой-либо зависимости изначально, да вот не получилось. Если без алкоголя Чжухон мог спокойно жить хоть несколько месяцев, то отказ от сигареты вызвал небольшие трудности. Парень забегает в ближайший магазин, чтобы взять перекусить. Он по инерции хватает любимые снэки и направляется к кассе, вытирая пот со лба. — Да есть мне восемнадцать, господи, — слышится на соседнем ряду, — Я разве выгляжу младше? — Хон вдруг хмурится и поднимает голову. На его губах заиграла ухмылка, стоило увидеть Минхека, который уже злобно потопал из здания. Чжухон расплачивается не глядя и следует за однофамильцем, говоря себе: «Ну хоть сейчас развлекусь». Он кладёт руку на чужое плечо, от чего тот вздрагивает и моментально оборачивается, а, увидев одноклассника, скривился и сделал шаг назад. — Чего тебе? — Хек старается не смотреть на побеспокоившего его юношу. — Что, бедному авторитету не продали его любимые сигареты? — ехидничает Чжу и демонстративно достаёт пачку парламента. Минхек скалит зубы, а через мгновение чувствует, как между губами протискивается крепкая сигарета. Он поднимает взгляд и от шока чуть не роняет её. Пока пытается осознать, что только что произошло, Чжухон ухмыляется и обходит парня, засунув руки в карманы бомбера. Ещё секунд десять Минхек стоит, никак не двигаясь, потом оборачивается и видит, как светловолосый уже скрывается за углом. Щеки краснеют ни то от смущения, ни то от злости, а пальцы обхватывают злосчастное табачное изделие. Хек осматривает, вертит и недовольно топчется на месте, шипя про себя: «Я тебя ненавижу, сдалась мне твоя сигарета!» — затем с таким же тоном бросает её на грязный асфальт и раздавливает. — «Тупой Чжухон, что ты о себе возомнил вообще?». Ли кипит, поспешно уходит искать табачку, где покупает желаемое и с большущим энтузиазмом в виде трясущихся рук открывает пачку, что аж не сразу получается, но, в конце концов, зажигает, по торопливости давится дымом и ему становится невероятно досадно от своей жалости.