Почувствуй

Первым словом Хиёри было «провал». Она слышала его всегда и везде, где бы не появлялась. От отца, дедушки, мамы и даже слуг. Везде был этот надоедливый «провал». Так плюсом ко всему, когда произносили это слово все смотрели на малышку Хиёри каким-то многозначительным нечитаемым взглядом. Было в нём что-то такое, что понимали все кроме неё. И это бесило. Только через пару лет стало понятно, что так смотрят люди, которые тебя призирают. Которые считают тебя полным разочарованием. В общем, полный «провал». «Провала» не было, когда отец привёл новую женщину в дом. Тогда всё стало просто «ужасно». Это уже новое второе слово. За ужасом подразумевался каждый новый синяк на мамином теле после слов «зачем эта женщина нужна тебе?» Даже маленькая Хиёри понимала, что у папащи лучше этого не спрашивать. Но мама всегда была смелой, поэтому не боялась его. Никогда. Вопросы прекратились, когда у Хиёри родился сводный брат. Девочка тогда прекрасно чувствовала настрой мамы, поэтому к малышу относилась очень негативно. Он был настоящим «апогеем» ужаса. Но почему-то, когда для Хиёри всё было «ужасом» в доме все было «замечательно». Никто не разделял её политики. - У тебя больше нет отца, - сказал же собственный отец, выставляя Хиёри и маму за порог. Всё из-за того, что маленькая девочка решила уронить на брата вазу. Долгое время Хиёри считала себя виноватой, что её и маму выгнали в какую-то глушь. Но мама тогда не плакала и Хиёри не собиралась. Да, ей было очень обидно, настолько обидно, что девочка в моменте остановилась на дороге и стала плакать, прося у мамы прощения за всё. За то, что плохо себя когда-то вела. За то, что хотела сделать брату больно. За то, что ненавидит папу. За то, что родилась. На этих словах не выдержала мама. Она так сильно обняла дочь, что той стало больно. Но Хиёри знала, что маму отталкивать не нужно, ведь она не хочет, чтобы Хиёри видела её слёзы. На деле оказалось не всё так плохо. Их домик был в лесу прям напротив какого-то озера. Город был не совсем далеко, можно спокойно дойти пешком. Да и комната Хиёри была в разы больше предыдущей. Это был не «домик», а полноценный «дом», пахнущий деревом. Только девочка не понимала одного: раз у них новая жизнь без злых папы, дедушки и слуг, то почему мама плачет ночью? Постоянно. - Мама не может подарить тебе братика, - как-то ответила она на заветный вопрос за завтраком. - Но мне кроме тебя никто и не нужен, - нахмурившись, ответила Хиёри. - Нашей семье нужен. «Наша семья». От этих слов становилось тошно. Мама до последнего верила, что их не забыли, папа до сих пор любит маму и хочет видеть Хиёри рядом. Просто из-за дурацких правил и традиций им приходится жить так. Но Хиёри знала правду. Никто их не ждёт. Родиться в той семье первой девочкой – обречь род на вечный позор. Почему так Хиёри не знала. Просто подслушала разговор прислуги. Но всё это осталось в прошлом. Теперь их ждала новая жизнь. Мама основательно взялась за образование дочки, уделяя особое внимание искусству. Мотивацией для ребёнка всегда был поход в город. Почему-то Хиёри с первого взгляда в него влюбилась. Её тянуло абсолютно ко всему: к людям, к торговым лавкам, к красивым домам, к замкам. Ко всему за что мог зацепиться глаз. От неё никогда и ничего не оставалось в стороне. Но больше всего её притягивали люди. — Это мясник? – как-то спросила мама, поймав дочку за рисованием. – Но почему он высунул язык? - Он всегда его высовывает, когда режет колбасу. Хиёри тогда подарила своё первое творение мяснику и получила бесплатную палку ливерной колбасы. Ей тогда так понравилась реакция на рисунок что она нарисовала всех держателей лавочек. - Почему бы тебе не рисовать портреты? Идея стала роковой. Мама мало того, что позволяла постоянно быть среди людей так и занималась девочка любимым делом. И это стало приносить хороший доход. Дальше покупали не только портреты, но и пейзажи и натюрморты. Даже какие-то наброски удавалось всучить простачку, который только-только начал «ценить» искусство. Мама переживала за свою дочь поэтому всегда вела торговлю самостоятельно. Но с пятнадцати отпускала Хиёри одну. - Женщина, если вас не устраивает цена, то ищите другую дурочку. - Ты разве не понимаешь?! Твоя картина будет висеть в доме знатного Господина! Ситуация была классической. Приходят камердинеры по приказу хозяина за «шедевром». Они же идут к Хиёри, чтобы купить картину подешевле, а большую часть выручки оставить себе. Как-то раз юное дарование услышала разговор таких покупателей и была в шоке с озвученных сумм. После этого её ценник значительно вырос. - Так пусть этот господин и платит знатную сумму, - сохраняя спокойствие парировала она. Но тут её спокойствие быстро пропало. Хиёри за секунду стало как-то дурно. Голова закружилась, внутри все органы будто вскипели, готовые выпрыгнуть. Всё это сменяется какой-то страшной агрессией и непонятным страхом. На месте устоять было сложно, поэтому она облокотилась об стол, прикрывая лицо рукой, а второй отдавая несчастную картину крикливой тётке, что вообще не думала замолкать. - Так-то лучше! Ещё благодарить меня будешь, - она резко останавливает свои возгласы. – Доброго дня, Господин Карла! Как ваше здоровье? Хиёри опускает руку, чтобы посмотреть с кем же эта камердинерша так любезничает. Один из местных дворян, наверное. Только вот его присутствие здесь так возмущает Хиёри. Будто пробуждает в ней какие-то животные инстинкты. И правда, зачем такой знатной особе, по виду вообще королевской, находится на рынке? Господин Карла молчит, даже не смотрит на противную тётку. Так ей и надо. Но весь его взгляд прикован к Хиёри, к её лицу, к её телу. Становится стыдно и противно, хочется вырвать его паршивые яркие глаза и сунуть куда подальше в его шёлковый сюртук с золотыми пуговицами. Пусть только не смотрит. Пусть только уйдёт отсюда. Она начинает сильно потеть толи от нервов, толи от жары, которой нет. Наконец-то он одаривает вниманием картины, но рассматривает их намного меньше, чем саму девчушку. - Где это место? – он глазами указывает на пейзаж, руки продолжает держать за спиной, что недавно нарисовала Хиёри. Дерево и озеро. Прям возле её дома. - Далеко отсюда, Господин, - теперь она на него смотрит, слишком нагло и слишком заинтересованно. - Здешний лес? Это ты нарисовала? - Если Вас не интересует покупка, то уходите, - уже задыхаясь говорит Хиёри. Эмоций слишком много. - Да как смеешь ты, паршивая, - камердинершу, что за всем наблюдала со стороны, останавливает Карла, разрезая правой рукой воздух. Мужчине, видимо, понравился ответ девочки. Кивнув каким-то своим мыслям, он уходит. Вместе с ним уходит и нахлынувший всплеск. *** Хиёри в тот день закончила раньше, чем обычно. Прибежала домой и по дороге умудрилась потерять картину. Ту самую. С озером и деревом. Правда заметила это мама и то, когда стала пересчитывать заработанные деньги, сверяя с количеством картин. На все мамины вопросы Хиёри отвечала необычайно холодно (совсем на неё не похоже), прокручивая в голове образ того Господина. - Мам, - проигнорировав вопрос о потерянной картине, немного неловко начала девочка, - а было ли у тебя такое странное чувство, будто… будто ты ненавидишь человека, но видишь его в первый раз. Ну не то, чтобы ненавидишь, а просто как-то странно себя ощущаешь рядом. Будто бы всё внутри тебя настроено против этого человека, но и как-то страшно… я будто бы… И она заплакала. Так странно и громко, что сначала мама даже растерялась, подумав, что её кто-то обидел на рынке. Но потом девочка ей всё рассказала. Кого встретила, что почувствовала, как не могла выкинуть этот странный образ аристократа из головы. - Ох, девочка моя, - монеты посыпались на пол, когда мама подскочила из-за стола задевая его бедром, оставляя после себя звон, заглушаемый слезами Хиёри. Она обнимала её настолько крепко насколько позволяла материнская любовь. Никогда. Она никогда не хотела для своей дочери этой судьбы. И до сих пор не хочет. Только судьба-злодейка решила над ней поиздеваться. Разве мало она настрадалась? Разве недостаточно пролила слёз? Разве её боли было мало?! Зачем обрекать на вечные страдания единственный лучик света в этом тёмном царстве? Нет. Хиёри не повторит никчёмную жизнь этой жалкой семьи, которая выгнала их. Которая вычеркнула Хиёри из своего рода. Когда девочка уже давным-давно спала, женщина ушла в поместье отца, оставив небольшую записку: «Из дома не выходи. Скоро буду». Конечно, с утра такая новость повергла в шок, но быстро осознав прелесть одиночества и свободы Хиёри стала наслаждаться днем без уроков. Только она, кисти, краски и холст. Мама скоро вернётся, поэтому нужно отдохнуть по полной. Праздность дошла до того, что девочка уже битый час расстраивала пианино, с упованием вспоминая как пару дней назад плакала над ним из-за сложной композиции. И ела она одни ягоды и овощи не моя, периодически хихикая, представляя как мама бы возмущалась, увидев «такое безобразие». Но в итоге все шалости ей надоели и захотелось порисовать пейзажи. А сейчас как раз наступал закат, и вода на озере становилась такого изумительного оттенка. «Я же буду рядом с домом». Оправдывая себя, девочка схватила все свои принадлежности и выбежала, слабо прикрыв входную дверь. Было одно тайное место, где открывался необычайный вид на лес. И свет там всегда падал очень хорошо. По началу Хиёри было сложно рисовать такие виды, но сейчас она получала от такой «задачки» одно удовольствие. Вот только козырное место заняли. Под ивой лежал белоснежный волк. Вроде спит. Настолько он был красивым и манящим, что девочка не смогла уйти. Она всё продолжала смотреть и смотреть, не с самого безопасного расстояния, но это сейчас никого не волновало. В итоге она его нарисовала. «Это ты его придумала сама? Где же можно увидеть такого волка?» Спросила мама, когда увидела рисунок. Настолько он смотрелся неестественно в этой идиллии вечернего леса. «Волк, лес и озеро» в итоге купили. И купил тот самый господин Карла, но через своего камердинера. *** - И что это такое? – рассматривая покупку брата спрашивает Шин. – Зачем вешать это в тронный зал? Карла молча сидит на троне, делая вид, что брата совсем нет рядом. Отчитываться он уж точно не собирается, хотя и родственника нужно посвятить в свои планы. - Эта картина от охотника, - король реагирует быстрее, заранее зная реакцию брата поясняет. – Нам нужен сильный соратник извне, чтобы противостоять отравителю. Если мы временно укрепим свои связи с охотниками, то нас начнут бояться больше. А там уже можно будет приручить зверушку. - Последние слова Карла договаривал, перебиваемый собственным кашлем. Младшему такая идея понравилась, только он не догадывался, что его брат говорит про маленькую девчушку, которую выгнали из собственного дома. Но когда Шин узнал правду, а сделал он это самым гнусным образом – проследил за братом, было немного поздно. Карла долгие месяцы являлся в виде волка к дому Хиёри, ночью, когда мама спит или когда её не нет дома, тем самым привлекая внимание девчушки. От части делал он так ещё и потому что чувствовал меньше боли в волчьем обличии. Девочка же считала, что нашла себе настоящего друга как во всех сказках, которые она когда-то читала. И она непременно отправится с ним за приключениями. - Мама сегодня снова ушла, - одно из любимых дел Хиёри было общение с животным. – Она говорит, что ходит в другой город за покупками, но я то знаю, что бегает она к отцу. – волк как-то странно дёргает ушами. – Он выгнал нас с мамой из родового поместья, а она продолжает к нему бегать. Интересно, а Кай помнит меня? Карла вскакивает с места (он лежал на боку, а Хиёри на нём), заставляя подняться и девочку. «Как выгнали? Так она изгой? Не может быть». Вампир настолько окунулся в свои мысли, что совсем потерял контроль над своим обликом. Теперь он уже стоял перед ней в своём человеческом обличии и вслух задавал те же вопросы сам себе. И это всё казалось теперь до предела логичным. Раньше его не беспокоила мысль почему это охотница с такой сильной энергией живёт с матерью и не покидает пределы города. Почему рядом нет отца или брата. Его даже не беспокоила мысль, где обитает весь род. Идея «союза» против его врагов настолько затуманила больной разум, что он не мог нормально подумать. - Я просчитался, - теперь Карла обращает внимание на Хиёри, которая и с места двинуться боялась, - ты слабый изгой. Такой же изгой, как и мой жалкий лекарь. Тсукинами делает пару резких шагов, чтобы схватить девочку. Но тут останавливается очередной гениальной мыслью. Если она изгой, но родственница чистокровным охотникам, то имеет полное право претендовать на главенство рода. Тогда это будет золотая кукла в руках Карлы. Тогда не просто его недруги начнут бояться, а весь мир сможет подчиниться под гнётом такой армии. Нужно только всё хорошо обыграть. - Слушай, - он всё-таки хватает Хиёри за ворот кофты, поднимая её над землёй. – Я знаю к какому роду ты относишься, поэтому не смей хитрить, поняла? – неуверенный кивок. – Вас с матерью выгнали из-за тебя? Поддерживаете ли вы общение с родом? Расскажи мне всё. И Хиёри ему рассказывает. Рассказывает всё что помнит, потихоньку молясь, чтобы мама вернулась быстрее. Но в итоге женщина приходит к тому моменту, когда её дочка уже находится под гипнозом. - Мам, - через несколько дней за столом начинает разговор Хиёри, - а расскажи мне про охотников.