La Joya.

~

Пауло не помнит, как стихла боль, как он добрался дополз до своей комнаты, как закрыл плотно за собой дверь, как пятился от неё с широко раскрытыми глазами и дрожащим телом, каждую клетку которого неприятно прошибало будто электрическим током. Как хватал ртом воздух, выходя на ватных ногах на балкон, и как крепко сжимал тонкими пальцами холодные перила, боясь смотреть и упасть вниз, медленно опускаясь на пол, пока из глаз неконтролируемо текли слёзы, а в голове, будто на повторе, крутились чужие громкие стоны от удовольствия, что дарил он. Дибале бы выкинуть, вырезать, избавиться от этих воспоминаний. Удалить, стереть, уничтожить картинку, что он увидел через щель в другой комнате. Ему бы ударить себя в ребра, закричать, заскулить, запустить пальцы в волосы и сжимать, сильно стиснув зубы, заглушая боль душевную ещё больше физической. Ему бы забиться в угол, спрятаться, убежать, чтобы не испытывать и не видеть того ужаса, через который приходится проходить снова и снова. Ему бы отдохнуть, набраться сил, восстановиться, но как же всё это тяжело. Он надеялся и верил искренне в лучшее, а получает ад в чистом виде, через который не пожелает пройти никому, даже своему самому злейшему врагу. Пауло снова наедине со своими мыслями, наедине сам с собой, с бесконечным самокопанием и угнетением. У него просто нет сил, он устал до такой степени, что уже даже не получается выдавить из себя и слезинки, всхлипа, хоть какого-то малейшего звука. Каждая клетка будто отмерла, не позволяя Пауло и руки поднять, не то, что встать снова на ноги. Ему хочется домой, в свою крепость, своё убежище, где не будет ничего этого, где не будет боли и Криштиану. Без него в жизни омеги всё было бы гораздо проще, гораздо легче и не так тяжело, невыносимо. Он мог бы попытаться объяснить родителям, показать им отношение Криштиану к нему, сказать, что кроме страданий в этом доме ему рассчитывать больше не на что. Не получит внимания, любви и счастья, что искренне желали ему родные, веря в то, что отдают сына в хорошие руки, что Роналду именно тот, кто ему нужен. От размышлений в голове, лицо разрезает нервная, кривая ухмылка, а тяжёлые веки закрывают красные, буквально стеклянные глаза. Омега бы всё это сделал, избавился от воспоминаний, от чувств, от мыслей об альфе, но он не может, как бы не хотел. Попытки что-то исправить настолько бессмысленны, что Пауло, кажется, уже смело опустил руки. Это всё выше его сил, как физических, так и моральных. Он запутался, пребывая в полном негодовании от того, что происходит с ним, что происходит между ним и Криштиану. Омега осознает, что так или иначе между ними всё же присутствует незаметная другим связь. Если раньше та не ощущалась так открыто, так сильно, то сейчас она настолько прочная, ощутимая, что игнорировать её уже просто глупо и совершенно бессмысленно. Пауло теперь зависим не только мысленно, не только из-за своих чувств, из-за привязанности, но и физически, всецело. Каждое чужое прикосновение к альфе, омега тут же чувствовал на своём теле. Вот только если старшему эти прикосновения дарили приятные ощущения, то в случае Дибалы всё в точности наоборот. Они обжигали кожу, причиняли боль, с каждым разом всё сильнее и сильнее. Самое ужасное то, что Пауло не может её контролировать, не может сказать Роналду, чтобы он был с ним, чтобы вошёл в его положение, так как прекрасно понимает, какое развитие событий после этого разговора его может ожидать. Криштиану не будет меняться ради него никогда. Пауло и попросить об этом ужасно боится, а потому и не будет. Каждый раз он возвращается в одну и ту же точку, на ту же улицу, которая заканчивается тупиком, толстой, высокой стеной. У него нет другого выхода, как биться о неё кулаками без какой-либо цели. У него нет выхода.

~

Утро встречает Дибалу жуткой болью не только головной, но и по всему телу. Будто он и не спал вовсе, а всю ночь разгружал далеко не один вагон с картошкой, таская пакеты на своей не особо сильной спине. Также можно взять в сравнение и то, что по нему будто проехался несколько раз камаз с песком. Суть, в общем-то, одна и та же — чувствовал себя омега максимально паршиво. Он поднимается с кровати, мыча что-то неразборчиво, и трёт устало глаза, держа курс прямиком в ванную комнату. Для прихода в себя Пауло необходим бодрящий душ, таблетка анальгина и чашка горячего горького кофе, а также тишина и свежий воздух. Не тот, что заполняет его комнату, дом в целом, что засел глубоко в лёгких и периодически душит. Теперь его хочется избегать. И чем больше и дольше это делать, тем лучше и здоровее будет чувствовать себя омега. Кажется, вчерашний день, этот урок пошёл ему на пользу и окончательно отрезвил голову. Дибала заходит в ванную комнату и снимает с себя вещи, в которых вчера уснул. Кидает их в стиральную машину, смотрит на себя в зеркало и морщится от того, как же он ужасно сейчас выглядит. Хуже, отстойнее, чем в любой день той же болезни, да и чувствует себя также, не лучшим образом. Будто по телу, на каждом свободном участке кожи, разбросаны болезненные синяки, а на деле там вовсе ничего нет. Он забирается в ванную и включает душ, тяжело и хрипло выдыхая от образовавшегося в горле кома. Щёки неприятно горят, а в груди, в сердце на секунду что-то больно колет, от чего Пауло шумно шипит и морщится, упираясь рукой о прохладную кафельную плитку. Капли воды падают с влажных волос, стекают по лицу, огибая каждую неровность, бегут вниз по шее, груди, спине, торсу, ногам, приятно обволакивая теплотой всё ещё подрагивающее тело. Это хоть немного успокаивало и расслабляло, пока грудная клетка Пауло то и дело часто вздымалась, в попытках насытить лёгкие ценным кислородом заранее, не зная, чем может кончится очередной приступ. Это лишь значило то, что вчерашний омега остался с Криштиану и продолжает позволять себе то, о чём младший даже мечтать не может. От злости и ревности, тут же вспыхнувшей внутри, как спичка от коробка, Пауло резко ударяет кулаками в стену, терзая костяшки, в следующую секунду из маленьких ранок которых бежит алая кровь. Он раскрывает рот и издаёт немой, но такой протяжный крик, опускаясь после на колени, безжалостно и очень крепко сжимая пряди мокрых волос. Всхлипывает, вот только слёз даже не видно. У него просто нет сил даже для того, чтобы элементарно пожалеть самого себя. Он и представить не мог, что может быть так тяжело и так больно. Но омега не скажет ничего Криштиану. Упрётся, будет задыхаться, терпеть все его обидные слова, все его действия, весь холод и безразличие. Сунет свои чувства как можно дальше и глубже. Спрячет их в сундук и закроет на большой замок, ключ от которого тут же потеряет. Просто так спокойнее, так надёжнее и, как кажется омеге, правильнее, чем довериться Криштиану. Он итак отдал уже добровольно ему своё сердце. Вот только в ответ получил далеко не бережное к нему отношение, в слезах собирая острые осколки, то, что осталось от когда-то единого целого. Настолько безжалостно и холодно, как Роналду, к омеге никто никогда не относился. Враги и неприятели есть у каждого. Они задевают, обижают, смеются. Вот только раны, которые те наносят, явно не сравнимы с теми глубокими, что, сам того не зная, делает Криштиану. Тот смог разрушить его буквально за один день, в то время, как чьи-либо чужие провокации не оставляли особых повреждений даже спустя не один месяц. Но Пауло не скажет ему. Нет, не скажет. Он же, черт возьми, сильный и независимый настолько, что эта боль становится ему даже привычнее тех светлых чувств, что всегда его окружали. Она становится родной, потому что ничего другого Дибала не испытывает. Он не в состоянии. Он слишком слабый, слишком чувствительный, слишком ранимый. Пауло всего лишь подросток, что не в силах даже контролировать свои эмоции. А сейчас он должен быть взрослым и контролировать свою жизнь. Но почему это так тяжело? Время снова пролетает незаметно за очередными раздумьями и безжизненным разглядыванием кафельной плитки. Ноги затекают, более-менее приводя омегу в чувства, от чего он всё же аккуратно поднимается, стараясь удержать равновесие и немного дать телу привыкнуть к смене позиции, ставя руки в упоре о прохладную стену, шумно выдыхая. Пауло выключает воду, проводит ладонью по лицу и убирает с него прилипшие ко лбу тёмные пряди. После душа становится легче, но не на много. Не настолько, насколько этого бы ему хотелось. Парень вскоре выбирается из ванной комнаты, сушит волосы и одевается максимально медленно, желая оттянуть тот момент, когда ему придётся выйти из своей комнаты, на как можно большее количество времени. Он знает, что Криштиану сейчас в доме. Если быть ещё точнее, он чувствует его, его запах и ту боль, которая передаётся, когда альфа взаимодействует с кем-то другим. С кем-то, кому позволено прикасаться, позволено вызывать на его лице улыбку, позволено проводить с ним время и быть рядом. Вот только Пауло не понимает совершенно, почему кому-то позволено это делать, а ему нет? Почему кто-то незнакомый может заставить его улыбаться так красиво, естественно? Почему кто-то загорает в его прекрасных каре-зелёных глазах огонёк? Почему кто-то может находится рядом с ним даже на расстоянии метра? Почему? Почему омеге это всё не позволено? Почему он не может даже смотреть на него спокойно, при этом не краснея и не сбивая дыхания? Почему? Чем он хуже других? Омега не знает. Не знает, и очень сильно боится того, что если узнает, то этот ответ ранит его куда больше. Хотя, кажется, куда уже больше? Выйти из комнаты всё же приходится, хоть и делать этого явно не хочется. Живот начинает болеть из-за нехватки пищи, а Дибала лишь смутно в это время вспоминает, когда в последний раз он ел что-то нормальное. Надежда на то, что всё же Криштиану не будет морить его голодом, присутствует, хоть и небольшая. Если он предоставил парню жильё, какова вероятность, что он в принципе планирует его содержать? Картина о том, как омега будет просить у альфы деньги на свои личные расходы, явно не вдохновляет младшего. Вот только другого выбора у него точно не будет, ведь просить об этом у родителей он точно не собирается. Пауло кривится в лице и морщит нос, после дёргая за ручку дверь, что тут же поддаётся. Он спускается на первый этаж, ориентируясь в помещениях достаточно быстро и беспроблемно, тут же направляясь в сторону кухни. Останавливается в арке, заглядывает внутрь, чтобы проверить, есть ли там Криштиану, или нет. Облегчённо выдыхает, не обнаруживая альфу, смело ступая прямиком к холодильнику, прижимая руку к животу и мысленно утешая себя тем, что сейчас обязательно закинет что-нибудь в рот. Из еды выбирает просто сыр, чтобы сделать обыкновенный бутерброд и не заморачиваться, а также не объедать особо альфу, ведь и без того доставляет ему слишком много неудобства даже просто своим присутствием. Это вновь расстраивает, хоть настроения итак не было с самого утра. Дибала ставит чайник и ждёт, пока вскипятится вода. За это время, он вовсе не замечает появление Криштиану, что практически беззвучно проник на кухню. Понимает это только тогда, когда прожигающий взгляд каре-зелёных глаз упирается ему прямо в спину, категорично не желая менять свою траекторию, сосредоточившись на чем-то другом. И он снова молчит, а эта тишина давит. Дибала обхватывает пальцами ручку чайника, поджимает губы и принимается наливать кипяток в чашку. Ему некомфортно. Взгляд Роналду буквально съедает его всего изнутри, вырывает сердце и мысли, заставляя органы сжаться от страха. От страха снова получить новую порцию колкости, что так болезненно ранит. Он молчит. Суёт чувство собственного достоинства как можно глубже, в очередной раз признавая очевидное поражение в этой несправедливой игре. Ему хочется сказать Криштиану многое, но он молчит, потому что знает, насколько старшему неприятно, когда ему возражают. Из-за своих мыслей Пауло не замечает, как кипяток переливается через границы чашки в вскоре оказывается на столе, а затем и стекает на ноги, успевая немного ошпарить голые ступни. Чайник выпадает из рук на тот же стол, и омега не успевает поругать себя за неуклюжесть, как остатки воды разбрызгиваются и попадают на его футболку. — Бездарь, — не может обойтись альфа без комментария. У младшего снова в груди всё обрывается. Он готов разреветься прямо здесь и сейчас, уже совсем не стесняясь старшего. Показать ему всю боль, что испытывает, находясь с ним. — Зачем ты так со мной?! — Выпаливает слишком резко, даже сам того не ожидая, Пауло. Он поворачивается к Криштиану и буквально впивается в него взглядом, сжимает руки в кулаки и чувствует, как по спине пробегается неприятный холодок, что омега старается игнорировать. Роналду смотрит на него, вскинув брови, явно не ожидая такого поведения со стороны Пауло. Тот мог по привычке проявить слабость, убежать, но сейчас почему-то не сделал этого, чем удивил старшего. — Как так? — К альфе возвращается привычная ему твёрдость, а Дибала уже думает, что зря это всё затеял и начал. И кто его за язык тянул? — Не притворяйся, будто ничего не происходит и ты ничего не понимаешь! — Голос предательски начинает дрожать, но Пауло решает, что ему необходимо продержаться ещё хоть пару минут, чтобы выговорить альфе всё, что он думает, всё, что наболело. — Ты отказываешься разговаривать со мной, игнорируешь, будто меня вовсе не существует для тебя в этом чёртовом мире! Позволяешь себе касаться меня, целовать, а после причинять боль своими словами, своими действиями и поведением! Ты не во что меня не ставишь, не воспринимаешь как человека, не воспринимаешь… — Подожди, а я разве должен? — Задаёт вопрос Криштиану, перебивая тем самым Дибалу и вовсе выводя его из чувства равновесия. Ему хочется ещё многое сказать. Хочется сказать, что они истинные, хочется сказать, что он любит старшего самой искренней и чистой любовью, на которую только способен, не зависимо от того, в каком океане боли ему приходится купаться. Ему хочется сказать, что Криштиану может довериться ему, что он хочет помочь ему поменяться или же открыть тот замок, что не позволяет Криштиану быть хорошим и добрым человеком, способным на искренние чувства. Вот только отношение старшего на корню отбивает какое-либо желание продолжать эту дискуссию. — Нет, не должен, конечно же, — нервная улыбка криво разрезает лицо омеги. — Ты ничего никому не должен, мистер холодная стена, Криштиану Роналду! К тебе чуть ли не в ноги кидаются, а тебе плевать! — Плевать. — Вот и отлично, — поджимает губы, пока глаза от горечи неприятно щиплет. — Ну отлично. Всё, успокоился, истеричка? — Раздражённо произносит Криштиану, поднимаясь из-за стола, смотря прямо в глаза Пауло. — Есть ещё какие-то претензии? Я не обязан тебе ничем. Тебя мне навязали, а я лишь любезно исполняю прихоть своих и твоих родителей. Скажи спасибо за то, что тебе есть, что есть и где спать. Твои чувства и ты сам меня мало заботишь. — Спасибо! — Голос Дибалы срывается. Тело дрожит толи от страха, толи от подступающей истерики, он сам не может ничего разобрать. Давится комом в горле, разворачивается на пятках и идёт в сторону выхода из дома, хватая быстро с вешалки свою джинсовку. Выскакивает из дома, так как не может больше там находится, не может находится с человеком, который его не во что не ставит, чей запах так властно давит, заставляя подчиняться и проявлять раз за разом слабость, прогибаться под сильнейшим, признавая его победу. Омега идёт, не разбирая дороги. Просто уходит как можно дальше, зная прекрасно, что Криштиану не побежит за ним следом, чтобы остановить. Ему нет никакой необходимости это делать. Во-первых, Пауло ему не сдался, а во-вторых, он прекрасно знает, что тот обязательно вернётся к нему. В кармане вибрирует телефон, оповещая парня о входящем сообщении. Дибала с некой надеждой в сердце мечтает, что то будет от Криштиану, но ошибается. Пишет Головин.

«Пауло, привет! Не хочешь встретиться, погулять?»

А он хочет. Конечно же хочет, потому что судорожно нуждается в чужой поддержке и заботе.