La Joya.

~

Пауло сидит на подоконнике в чужой квартире. Смотрит в окно, ковыряет ногтём штанину и нервно покусывает нижнюю губу, в который раз думая слишком много, погружаясь в собственные мысли максимально глубоко, буквально на самое дно, от чего всплывать на поверхность даже не выходит, да и не хочется, если честно. Дибала не видит в этом сейчас смысла. Ему и без того хорошо. Внутри самого себя, в своей скорлупе с плотной, толстой стенкой. Туда никто не залезет, никто не потревожит, никто не сделает больно… — Так и будешь сидеть до скончания веков? — Лёгкая улыбка играет на лице Головина, а тёплая ладонь тут же оказывается на хрупком плече подростка, аккуратно сжимая его тонкими пальцами. За короткое время, что парень провёл в квартире у Саши и Дениса, он уже успел достаточно сильно привязаться к ним обоим. Омега заменил ему старшего брата, а Черышев просто был тем самым человеком, с которым можно было открыто и долго разговаривать на абсолютно любые беспокоящие темы, ведь у того всегда найдётся совет, как правильно поступить, что сделать, что сказать в той или иной ситуации. Он будто самый настоящий психолог, а на деле просто опытный молодой бизнесмен, способный читать людей по одному взгляду, как открытую книгу, благодаря своему опыту. Признаться, Дибала даже завидовал. Завидовал отношениям, той искренней, чистой, открытой и такой нежной любви, что была между молодыми людьми. Саша для Дениса — весь его мир, вся его Вселенная с разбросанными звёздами по нежной, молочной коже, что между собой он так любит собирать в созвездия. Одно на груди, другое на торсе, третье на спине, между лопаток. Водит пальцем, соединяет их, а Головину щекотно, он принимается дёргаться и смеяться звонко, что Пауло его в другой комнате слышно. От этого хочется сжаться в комочек и тихонько скулить, потому что у него самого всё не так. Никогда не будет так. — Нет, просто… Просто… — Слов оправданий не находится, почему их даже не выдавить толком их себя. Омега опускает взгляд, закусывает нижнюю губу и шумно выдыхает, не понимая, как он докатился до такого, почему его жизнь стала такой. — Уж мне-то не ври, — старший качает головой, немного сдвигает ноги парня в сторону и также усаживается на подоконник, скользя каре-зелёными глазами по явно обеспокоенному собственными мыслями подростку. — О нём думаешь? Пауло теряется, не ожидая такого вопроса буквально в лоб. Он то считал, что все его внутренние переживания вряд ли будут также выражены и внешне, но, походу, не хило прокололся в своих предположениях. Тревога и переживание очень даже явно и чётко отражались на его лице. Вот только парень молчит, потому что всё ещё не знает, что ему сказать. Мыслей много, а горло сдавливает изнутри противный комок обиды, боли и страданий, что он сам же себе и навязал, в которых теперь обязан тонуть. — Я хоть и знаю Криштиану немного, но… Но по отношению к нам он другой. Немного иначе ведёт себя, нежели с тобой. Признаться, даже не понимаю, почему он делает так… Вы же истинные, зависите друг от друга, — произносит Саша и шумно выдыхает, смотря в серые глаза подростка, что он так старательно пытается спрятать. — Я тоже не понимаю, — кусая нижнюю губу, произносит парень, не в силах выдавить из себя ещё что-то, снова возвращая свой взгляд в сторону окна. Головин, чтобы хоть как-то поддержать, аккуратно обнимает омегу, прижимая к себе. Чувствует сладкий запах шоколада и утыкается носом в тёмные пряди, успокаивающе поглаживая младшего по спине. Ему хочется передать своё тепло Дибале, чтобы на лице того появилось хотя бы какое-то подобие улыбки. Саша не видел никогда, чтобы Пауло улыбался, но уверен, что это выглядит очень красиво. Ему просто нужно немного времени. Тишину разрывает звук закрывающейся двери, а после и голоса: один однозначно принадлежал Денису, а другой такой родной до боли в рёбрах, что подросток даже вздрагивает от неожиданности, думая, что у него уже начались галлюцинации. — Он был у тебя и ты молчал, Денис! Какого хрена? — Альфа явно злится, разуваясь, а после проходя в комнату, в которой на подоконнике устроились омеги. Роналду бросает взгляд в сторону Дибалы в то время, как младшего буквально пробирает дрожь, задевая чуть ли не каждую клеточку его и без того хрупкого тела, пропуская достаточно мощные разряды тока. Омега уже чувствует, что старший напряжён и явно чем-то очень сильно обеспокоен, раздражён. Это, если честно, не могло его не пугать. — Что-то до этого тебе было как-то всё равно на него две недели, — возмущённо произносит Черышев, что заходит следом за Криштиану, однозначно недовольный таким отношением своего лучшего друга к подростку, ответственность за которого возложили на его плечи родители Дибалы. — Я сейчас просил мне мораль читать? Кажется, нет, Денис, — холодный голос, что неприятно, будто острым лезвием ножа задевает чувствительные стенки изнутри, царапает, даря чувство дискомфорта. Кажется, изображать мудака — искусство. По крайней мере, Роналду владел этим умением явно на профессиональном уровне, что никто из его окружения не мог бы сомневаться в этом. Денис замолкает то ли от нежелания спорить с Криштиану, то ли потому, что действительно испугался его леденящего тона, Пауло не знает. Черышев подходит к Саше, что-то ему говорит, берёт за руку и уводит от подростка его единственную и очень важную поддержку, оставляя совершенно беззащитным наедине с грозным альфой. Парень внимательно следит за тем, как старший направляется прямо к нему, держа в руках, непонятно почему, кофр. — Переодевайся быстрее, у нас не так много времени, как кажется, — произносит альфа, расстегивает чехол и достаёт из него идентичный своему собственному костюм, разве что на несколько размеров меньше. Дибала максимально не понимает, что происходит сейчас. Пялится на Криштиану, хлопает пушистыми ресницами и ведёт по мужчине изучающим взглядом сверху-вниз, всё ещё не до конца понимая, что от него, собственно, сейчас требуется. Пытается просканировать его, выведать хоть какую-то дополнительную информацию, но ничего не выходит. Криш непроницаем, стена, через которую не пробиться маленькому лучику света в лице Пауло. Ему там просто, видимо, вовсе нет места. Он с этим уже давно смирился. Спрыгивает с подоконника и, подчиняясь, берёт из его рук костюм, не задавая лишних вопросов, ведь знает, что не получит на них, ровным счётом, совершенно никаких ответов, что могли бы его удовлетворить. Злить старшего не хотелось, слушать его голос, пробирающий всё тело крупной дрожью, тем более. Именно поэтому вариант с выдержанным молчанием и выполнением указаний Криштиану кажется ему самым рациональным и верным. Он снимает с себя футболку, аккуратно складывает, как и в последствии джинсы. Чувствует на себе пристальный взгляд ореховых глаз, что, в отличии от него самого, способен прожечь в нём огромную дыру, которую после, конечно же, ни чем не залатает. Но это и не волнует Роналду. Пауло просто знает, что он его не волнует. Не волнует, однако чувствует его будто невесомые прикосновения: сейчас к шее, после ниже, огибая ключицы и скользя в небольшую впадинку между ними, кажется, даже ненадолго задерживаясь при этом там. Так бесстыдно, открыто, тут же вгоняя подростка в яркую краску, играющую алым пламенем на его щеках и кончиках ушей, даже немного согревая изнутри. Нет, это будоражит и взрывает всё внутри Пауло к чертям, оставляя его без шансов скрывать свои чувства и эмоции, что сопровождают его в данную минуту. Он открытый перед Криштиану, всегда им был и будет, не жалея себя совершенно. — Можешь не смотреть? — Спрашивает несмело, всё же решаясь поднять на альфу свои серые глаза, поджимая при этом губы, боясь реакции старшего, того, что тот может вновь выкинуть. — А что, нельзя? — Он вскидывает брови, делает несколько шагов в сторону омеги и останавливается рядом с ним. Немного наклоняет голову, заглядывая всё же в глаза подростка, врываясь в его личное пространство, чему младший не может никак сопротивляться, лишь задерживает дыхание. — Ты не запрещённый к осмотру экспонат. К тому же, ты мой экспонат. Все слова, что произносит Криштиану, звучат также твёрдо, холодно, от чего Дибале не остаётся ничего другого, кроме как дрожать от страха, слушать, как в груди громко стучит сердце и задыхаться от горьковатого запаха мелиссы в лёгких. На лице Роналду играет кривая ухмылка. Он подносит свою ладонь к оголённой груди Пауло, прикасается к нему, закусывая нижнюю губу и вскидывая брови от реакции на своё прикосновение со стороны омеги, что также неконтролируемо подрагивает. — Я и не думал что настолько всё плохо, малыш, — хмыкает, опаляя горячим дыханием ухо младшего, после отстраняется от него, коротко усмехается, слыша тяжёлое дыхание омеги. Пауло не может найти себе места, ведь его ведёт ещё куда хуже, чем после того момента, когда альфа впервые прикоснулся к нему. Сейчас же он свободно приложил ладонь к его груди, наверняка почувствовал безумно быстрое сердцебиение и в который раз убедился в том, что омега просто-напросто чересчур восприимчивый ребёнок. Но это же не так на самом деле. Дибала просто зависим, всё его тело, каждая клеточка, и это вовсе не из-за того, что он безумно влюблён в старшего. Хотя, признаться, отчасти так оно и есть. Подросток спешит как можно быстрее надеть костюм, так как пунцового цвета лицо выдавало его полностью. Руки не слушались, пальцы подрагивали, отказываясь просовывать пуговицы в петли, заставляя парня ещё больше нервничать. Ему хотелось просто бросить это всё, скрыться куда-нибудь от пронзительного взгляда, от запаха, что способен лишь душить, применяя всегда и везде исключительно доминирующую, подавляющую собой позицию, от чего даже Головину иной раз становилось некомфортно в компании старшего, о чём Пауло узнал из разговора со своим другом. Он всё же с горем пополам заканчивает с переодеванием, поправляет костюм, стараясь не смотреть на альфу, что у него получается просто ужасно, ведь избавиться от мыслей о старшем, его присутствии, просто невозможно. Он везде. Абсолютно. — Неужели ты уже всё? Я думал, ещё три часа будешь собираться, — раздражённо произносит старший, закатывает глаза и выдыхает, хмуря брови над переносицей, проверяя время на дорогих часах на запястье. Пауло некомфортно. Его тянет к человеку, от которого ему противно, от которого всё внутри просто выворачивает к чертям. Это вообще адекватные чувства или младший просто чёртов мазохист? — А ты можешь хоть раз попытаться быть не таким мудаком? Хоть раз, сложно? — Очень сложно, сокровище, — едкая ухмылка — всё, что получает на свои очередные попытки наладить контакт Дибала, от чего шумно выдыхает. — Может, хоть скажешь, куда мы собираемся? Пожалуйста, Криштиану. Чем я хуже остальных? — Чуть ли не умоляет подросток, пока в груди болезненно колет, всё сковывает до невозможности, ведь ему действительно обидно от такого отношения к себе. Его буквально разрывает. — Я тебе ничем не обязан. Острые лезвия, бинты не помогают. Не помогали никогда. А как же слова папы, что он будет счастлив? Пауло вовсе не чувствует себя счастливым от слова «совсем». — Просто, чёрт возьми, будь человеком, а не камнем! — Кричит, срывая, кажется, голос, преодолевая расстояние между ними, резко и грубо ударяя сильно сжатыми кулаками по груди старшего, сводя между собой челюсти. Он срывается. Он не может, ведь это просто невыносимо. Колотит снова, снова, снова. Не может остановиться, чувствуя, как внутри всё обрывается, разрушая все барьеры, доводя до истерики, что скапливается сначала в горле сухим комом, а после выводится брызгами слёз, пелена которых заполняет его прекрасные серые глаза. — Блять, успокойся, ненормальный! — Шипит от боли Роналду, а после отпихивает от себя трясущегося омегу, почему тот тяжело падает на диван, каким-то образом умудряясь при этом ничего себе не сломать. — Когда успокоишься, спускайся вниз. Уверен, тебе не хочется разочаровывать своих родителей тем, что ты не явишься на банкет, на который нас позвали! И приведи себя в порядок, — бросает с презрением, тем же читаемым даже отвращением, морща при этом нос. Он уходит, вновь оставляя Пауло одного, пихая плечом тут же появившегося в дверном проёме Сашу, вовсе не обращая на него внимания, продолжая вести себя, словно самая настоящая статуя. Хлопает громко за собой дверью и даже не думает о том, что Черышев бежит за ним следом, схватив с вешалки свою ветровку. Подросток же не чувствует ничего. Лишь глухое опустошение в груди. Сашины объятия не помогают. Не греют. Роналду будто заколдовал младшего, так старательно и совершенно непринуждённо превратил его сердце в маленькую льдинку, которое еле держится, находится на грани разлома от белых трещин, что так красиво обрамляют его идеально гладкую поверхность. — Тише… — Дыши, просто дыши… — Пауло… — Пожалуйста, Пауло… Дибала находится в прострации. Глубоко внутри себя. Захлёбывается мыслями, давится от переизбытка боли, от ненависти к себе и несправедливости всего окружающего. Пусто. Истерика очень долго, но плавно всё же сходит на нет. Слёзы высыхают. На их месте остаются дорожки, что щиплют чувствительные щеки подростка, заставляя того морщится. Но он просто не чувствует. — Мне нужно ехать к родителям, — спустя несколько минут гробовой тишины, как-то даже безжизненно, хрипло и вовсе безэмоционально произносит омега. — Пауло, я не думаю, что это хорошая идея. — Я не спрашивал, хорошая это идея или нет. Я просто хочу увидеть их. Мне плевать, понятно? Младший поднимается резко с дивана, направляется в ванную, чтобы умыться. Набирает в ладони воды и подносит дрожащие руки к лицу. Он сам позволяет калечить и ломать себя. Потому что истинный придурок.