Он просто хотел жить

      Мысли, что одолевали душу, будь она все еще связана именем Юкине — наверняка заставили бы Ято поморщиться от боли. Мальчишка заботливо укутал заснувшего Бога в свою куртку, не собираясь отпускать. Память о том, какого было быть «Юкине» постепенно начинала исчезать, но рядом с Божеством все вновь вставало на свои места. — Как думаешь, он сможет вновь дать мне имя? — неуверенно спросила душа.       Казума задумался. За все время своего существования еще ни одно орудие не приходило к Богу дважды — он бы запомнил столь необычное событие. Но за последнее время произошло столько неординарных вещей, что это могло быть возможным. Не стоит терзать себя напрасной надеждой — можешь не вынести неудачи. — Думаю, мы должны вернуться в Такамагахару. Кофуку или Эбису будут рады принять тебя. — Я не предам своего Бога! — сорвался на крик обеспокоенный мальчишка. — Снова? — грубо осадил его Казу, — Не забывай, что именно из-за тебя и твоей импульсивности Ябоку дважды загибался от скверны! Хочешь доставить неприятности и его новому воплощению? Теперь он тебе не отец, за ним самим надо следить. Пробовал ли ты когда-то заботиться о ком-то?! — Если ты такой взрослый, тогда почему отказался от его имени?! Кто вообще будет приглядывать за бывшим Чернобогом? Как без орудий он сможет распространить свою веру?! А если Хиери снова все забудет? Ято исчезнет?! — не унимал тихой истерики бывший шинки, крепче прижимая к себе маленькое тельце. — Уже как минимум трое Богов заподозрили неладное, нам лучше показаться в Такамагахаре и оставить этот вопрос божественному совету, — священное орудие Бишамон старался выглядеть отстраненно, хотя внутри его разрывали противоречия. Казума действительно только что понял, как опрометчиво поступил, думая только лишь о своей хозяйке, но не о благополучие маленького Бога, — В худшем случае они уничтожат Ятогами как угрозу.       К сожалению, великий стратег дома Бишамонтен не смог предугадать действий отчаявшейся человеческой души. Бывшее орудие в силу своего отчаяния и юношеской импульсивности не мог действовать рационально. Он схватил Ято покрепче и, вскочив на ноги, выбежал из храма. — Стой, Юкине! — подорвался вслед за ними Казу, но был остановлен оковами собственного имени.       Не желая рисковать юным Богом у него в руках, парень долгое время не сходил с прихрамовой территории и в конце концов ему повезло наткнуться на пустующую пристройку, не так давно служившую спальней для ремонтников. Ятогами тут же был уложен на оставленный футон и заботливо укрыт все той же паркой. Ято одолевали кошмары и душа лишь надеялась, что они не были спровоцированы недавней ссорой с Казумой, которую Бог мог услышать сквозь дрему. Сняв с себя толстовку, бывшее орудие аккуратно свернул ее и положил под голову Божества. Сам же он забился в угол, чтобы наблюдать, но не потревожить.

***

      Лежащий на мягком футоне юный Бог резко распахнул глаза. Его дыхание сбилось, а куртка, которой он был накрыт вместо одеяла, неприятно окутывала кожу. Темные волосы прилипли к лицу, немного закрывая обзор, так что Ятогами зачесал их назад, садясь на своей постели. Ято медленно повернул голову к окну — наступил рассвет и в комнату пробивались первые багряные лучи. Лишь один угол оставался не тронутым светом, угол, из которого на маленького Бога смотрели большие глаза цвета боярышника.       Паника, окутавшая сознание, Ятогами заставляла маленькое сердечко птичкой биться в грудной клетке. Полуголый юноша в рассветных сумерках очень походил на черную фигуру из сна. Даже больше… Это он и есть — накрыло осознанием Ято. Новорожденный Бог подскочил на ноги, тут же путаясь в длинной куртке и падая обратно на жесткий футон. — Нет! Не подходи! — закричал Ято, стоило фигуре сделать шаг из тени, — Где я? Где Казуне?!       Обращение с суффиксом орудий Ятогами, больно резануло по ушам бывшему ее члену. Как смеет он..? Юноша одернул себя — не время истерить, теперь он должен стать рассудительным взрослым. — Все в порядке, Ято, — улыбнувшись, произнесла душа, — Мы все еще на территории храма. Казума отправился за помощью в свой храм. Слышишь? Скоро они придут.       Ятогами прислушался. Действительно, на улице уже потихоньку сновали туда-сюда люди, но, а Боги? К сожалению, он не мог отличить. Человеческая душа напротив уже не виделась такой пугающей, но и не располагала к себе. Все же сны это только сны. Верно? — Ты про Такамагахару? Но я и сам могу туда переместиться — мне ведь дали там землю! — радостно вещал Бог, вспоминая свой клочок метр на метр, — Так что не стоит никого ждать. — Постой, — прервал Божество парень, — Я же не могу туда переместиться. Оставишь здесь? Какой же ты Бог удачи? — Но ведь помощь скоро придет… — А если они не станут меня возвращать?! — Ты прав, — загрустил юный Бог. Он, почему-то, не мог подпустить этого человека близко к себе, — Но что я могу сделать? — Исполнишь мое желание? — все так же доброжелательно улыбался обладатель глаз цвета боярышника. Ятогами от этих слов будто бы начал сиять изнутри. Кивнул. Конечно, он готов помочь всем, если это сделает их счастливыми, — Подари мне имя. Сделай меня своим шинки.       Ято немного растерялся. В прошлый раз, исполняя желание, он отнимал имя, а теперь его просят дать. Внутренний голос говорил этого не делать, но счастье от загаданного желания перекрывало все остальное. Мальчишка сложил пальцы клином. — Ты, тот, кому некуда идти. Я дам тебе место, где ты можешь остаться. Мое имя — Ятогами. Ты, не помнящий имени своего, станешь моим новым слугой и я дарю тебе новое имя. И будет в имени твоем «следовать», а в сосуде «звук», — юный бог начинает вырисовывать иероглиф в воздухе. «Как снег,» — сказал кто-то из прошлого. — Имя тебе — Юки! Твой сосуд — Сетцу! Приди! Секки!       Окутанный ярким свечением священный сосуд, обретший свое старое имя и дом, Юкине обратился двумя мечами и оказался в немного влажных от волнения руках собственного Бога. Но теплому чувству не было суждено длиться долго. Ятогами выронил мечи и схватился за голову. Нутро разрывали ужасные воспоминания человеческой жизни и, совсем немного, духовной. Ято истошно закричал и схватился за голову. Скверна покрыла ладони, а после и лицо юного Бога. Юки, все еще находившийся в своем сосуде, пытался дозваться до хозяина, просил позвать его по имени. Ничто не принесло результата.       Дверь открылась резко, ударяясь о стенку. Первым внутрь вошел взмыленный Казума и увиденное повергло его в неистовый шок. Как такое вообще могло произойти?! Он тут же отдал приказ кому-то из орудий принести ведро святой воды, а лучше больше, остальным же запретил подходить близко. Ятогами не переставал кричать и плакать. Он звал на помощь, но ни одно из явившихся орудий не желало подвергать своего хозяина воздействию скверны. — Ято, позови по имени своего шинки. Только он может тебе помочь, — пытался достучаться до Божества Казу. — Кхаа, — срывал голос Бог, — Юк... Юкине!       Явившегося из яркого света юношу никто не встретил радостно. Имя теперь красовалось у того на лице, ставя под угрозу его жизнь. Но не это вызвало волну перешептываний среди присутствующих, а два глаза, красующихся на оголенной спине нового орудия. — Сукки! Гайки! — призвала два парных пистолета явившаяся Бишамон, — Есть, что сказать перед смертью, заносчивый мальчишка?! Я, конечно, не приемлю радикальных мер Ябоку, но от таких как ты нужно избавляться сразу! Как ты мог заключить договор с Богом, будучи так сильно оскверненным?! — Я... Я не... Послушайте! — И не подумаю! — взвела курок Богиня-воительница.       Немного привыкший к ужасной боли Ятогами едва снова не зарыдал, увидев как целятся в его новую семью. Вставать на пути не имело смысла, ведь он не в состоянии закрыть шинки собой. Поэтому Ято из последних сил сделал рывок в сторону Бишамон, хватая ту оскверненными руками за штанину. Подоспевший с двумя ведрами воды оружие с перепугу вылил оба прямо на голову юному божку. Черные пятна на коже с шипением стали исчезать, но не полностью, ибо Юкине все еще был осквернен. — Прошу, не трогайте его! — всхлипывал Ятогами.       Отозвав свои орудия, Богиня наклонилась и подняла на руки новорожденного Бога удачи, которому с самого начала почему-то ужасно не везло. Глаза ребенка покраснели от слез, а радужка немного замылилась. Рука в длинной кожаной перчатке легла на темный затылок, привлекая малыша ближе к себе. Пара ласковых слов и вот уже вымотанный донельзя Ятогами снова заснул, периодически шмыгая носом. — Казума, — жестко подозвала Бишамон свой священный сосуд, — Очистите этого паршивца от скверны и заприте в Такамагахаре.