***
Юноша стоял посреди спортивной площадки старшей школы и, смотря прямо на Ябоку, чему-то ухмылялся. На вид он был учеником этого самого заведения, но его повадки, манера речи, то, что отражалось в его глазах… никак не могло принадлежать подростку. Он молчал, но будто бы что-то говорил одним своим взглядом. И это совершенно не нравилось Ято. На крыше и проводах кучковались вороны, отливающие ультрамарином. Нарисованные на лбу каждой птицы глаза, казалось, прожигали дыры в теле Бога. Мурашки побежали вверх по позвоночнику, закончив свое путешествие уколом в шею. Сильнейшая боль будто молния пронзила все тело, заставив ноги подогнуться. Падать пришлось как-то привычно высоко. Горло обожгло потоком черной крови, устремившейся из легких. Ябоку попытался подняться, отталкиваясь покрытыми миазмами руками от песчаной площадки. Нужно было позвать его, позвать того, кто позволил скверне вновь поглотить тело Божества. Вот только… кого? Шорох крыльев. Сильнее, чем от стаи воронов, наблюдающих за этим немым красно-синим кино. Едва оторванная от земли голова Бога была насильно опущена обратно и придавлена ногой в светлых кедах. Он не даст позвать. Не даст вновь сделать его орудием. Не ляжет двумя перебинтованными рукоятками в руки. Ведь он хотел быть единственным! Уникальным для своего Хозяина. — С…Сэк… Кха, — очередная попытка Ято позвать своего шинки была прервана кашлем и грубым давлением на затылок. Рот заполнился песком и кровью, тело отказывалось шевелиться, а глаза пекло. — Отец, — раздалось сверху. Этот голос, эти слова были для Ябоку больнее всей скверны. Хуже всех последствий его проступков. То, как его Юкине зовет Мага. — Знаешь, Хагуса, — школьник говорил, не обращая внимания на муки Бога, порожденного его собственным желанием, но на самом деле все это было только ради Ято, — кажется, твоя сестра ведет тихую и спокойную жизнь. Твоя мама умерла, ее фото покоится на семейном алтаре. Лишь твоих фотографий нигде нет. О тебе предпочли забыть. Что бы ты сделал, если бы вы встретились? Спросил: о чем она думала, когда бросила тебя и почему не спасла? Правда, Хагуса? Ято почти не мог открыть глаза, но сквозь щели заплывших век смог наблюдать за Магом. Школьник протянул руку ладонью вперед, явно ожидая чего-то. В прочем, не долго. Голову Ябоку вновь оттолкнули, используя как подпорку для рывка. Парень, полная противоположность тому, кого Ято ожидал увидеть, молнией оказался на коленях у ног своего нового хозяина, с удовольствием принимая ласки жесткой руки. Сил смотреть на это не было, но чернобог сделал последнюю попытку все исправить. — Я… Я просто хотел быть уверен, что если со мной что-то случится, то, по крайней мере, с тобой все будет в порядке, Юкине! Вот почему мне пришлось уйти… — очередной кашель, но Ято знает, что нельзя останавливаться, нужно закончить. Поэтому он набирает в легкие побольше воздуха и, поддавшись вперед, кричит, — Вернись домой, Юкине! Можешь не прощать меня, но твое место уж точно не рядом с ним! Стоящие впереди переглянулись между собой. Маг одарил свою новую игрушку многозначительным взглядом и подтолкнул в лежащему в полубессознательном состоянии Богу. «Ты знаешь, что делать, Хагуса» — прошептал он едва слышно. Лицо священного сосуда озарила безумная улыбка. Черные кляксы поднимались вверх от его тела, скрывая резкий рывок вперед. Окруженная этой странной материей рука пронзила грудь Бога насквозь, заражая последние здоровые клетки скверной. — Я не хочу возвращаться.***
Лежащий на мягком футоне юный Бог резко распахнул глаза. Его дыхание сбилось, а куртка, которой он был накрыт вместо одеяла, неприятно окутывала кожу. Темные волосы прилипли к лицу, немного закрывая обзор, так что Ятогами зачесал их назад, садясь на своей постели. Комната, в которой он очнулся даже близко не походила на храм Эбису. Тишина давила на уши не хуже гомона воронов из сна. Ято медленно повернул голову к окну — наступил рассвет и в комнату пробивались первые багряные лучи. Лишь один угол оставался не тронутым светом, угол, из которого на маленького Бога смотрели большие глаза цвета боярышника.