А бриг несло, хэй-хо, хэй-хо, По темным злым волнам. Я крепко обняла его, Он голос подал сам: "Ты не спала, - сказал, хей-хо, - Сто солнц и лун подряд". "Засну тотчас же, - говорю, - Как сушу встретит взгляд". Terrance Zdunich, "In All My Dreams I Drown" (перевод Лингво-лаборатории "Амальгама")
Ну же, детка, послушай! Это то, что ты хочешь узнать. Мое мнение об этой любви таково: я не знаю, куда все зайдет. Не говори мне, что я другой. Хотя ты можешь попытаться показать... Я уже знаю другие способы сделать это. Это отношения, в которых ты приносишь жертву: Ты берешь рану, и разрываешь ее дальше, и оставляешь тело неподвижным. Неясно, что ты слышала, поняла ли ты, Что все, что ты должна сделать, — это получить право, заплатить цену.
Эй! Что ты хочешь, чтобы я сказал? Ответь мне, ты готова? Я дам тебе все, что пожелаешь. А теперь дай мне все, что мне нужно. У меня есть душа на продажу, душа на продажу.
О! Отдай мне все, отдай мне все! Расписываюсь над чертой... Заключаю сделку с дьяволом, Заключаю сделку с дьяволом на крови... Знаю, твоя любовь пагубна, но я хочу ее всю целиком. Simon Curtis, "Soul 4 Sale" (перевод Лингво-лаборатории "Амальгама")
Шеллс, Рид-Хайтс, Олдгров, Коверсайд... Пирс не смыкает глаз ни на минуту - ярость Левиафана питает его, заставляет без устали мчаться дальше, завершая круг. В Шеллс - на территории ТОДа - Эдварду приходится особенно туго: иннсмутцы подстерегают на каждом шагу. Дважды дело доходит до схватки. Пирс вынужден петлять по кварталам, срезая через районы, кишащие монстрами. Особо отчаянные преследователи в пылу погони бросаются за ним - за что и расплачиваются собственными жизнями: Эдвард успевает убежать, в то время как вайлбисты отвлекаются на иннсмутцев. В конце концов, Пирс ухитряется ближе к вечеру подловить очередного Короля в жёлтом и, оглушив, перетащить ближе к свалке. - Я бы пошутил про вынос мусора... и пошучу, - хмыкает Эдвард, пряча тело, - почему бы и нет? Надеюсь, в остальных районах будет полегче. Рид-Хайтс действительно оказывается более благосклонным: по каким-то таинственным причинам (у Пирса есть кое-какие догадки на этот счёт, но он не озвучивает их) северная часть квартала разрушена, поэтому очередной труп спрятать легко. Куда труднее отвязаться от вайлбистов, которые заполонили заброшенные дома, - на особо крупных тварей приходится потратить несколько пуль; впрочем, подозрительный шум, кажется, никого не волнует. Просто рай для серийного убийцы. В Олдгрове Пирс сбавляет темп. - Я хочу проведать Чарльза, - оправдывается он перед Истиной, - в конце концов, я ведь не успел обеспечить его защитой от всякой дряни во сне! Истина подозрительно насмешливо хмыкает, но не комментирует происходящее. Эдвард благодарен. Он осторожно проскальзывает мимо слуг и охраны; зов, за эти дни почти притихший, громко заявляет о себе, тянет к Провидцу... в сторону от гостевой комнаты. Пирс облегченно выдыхает, но внутри грызёт червячок ревности: ох уж этот Грэм Карпентер, изуродованный ангел! Он думает, что сможет рассеять тьму в Чарльзе, но не знает, насколько бездонна кроличья нора... Эдвард тщательно прорисовывает круг: никаких осечек. Никаких ошибок. Он ежеминутно прислушивается к шуму за дверью, но никто так и не прерывает его занятие. Пирс удовлетворен (и, может быть, совсем немного расстроен). Он кладёт на кровать снотворное и бесшумно покидает особняк. В груди воет голодным волком тоска. Эдвард невольно хватается за сердце: - Да чтоб тебя, - раздражённо говорит Пирс, двигаясь к Коверсайду. - Я же покидаю его не навсегда! Прекрати так сильно болеть! - Чувства - это яд, - отстранёно отвечает Истина, - а любовь - смертельнейший из них. - Это не... о чём ты? - Я - это ты, Эдвард. Я знаю всё, что ты пытаешься скрыть - даже от самого себя. - Я просто симпатизирую Провидцу. - О, да неужели! Пирс не отвечает, сосредоточившись на прочёсывании Коверсайда. Ему до чёртиков хочется подшутить над нерадивыми полицейскими (ещё бы, столько убийств за последние дни, а стражи порядка по-прежнему ни в одном глазу), закинув труп прямо к ним в подвал, но Эдвард сдерживает неуместный порыв. Ни к чему привлекать внимание - и без того на "хвосте" полгорода. Пирс одновременно охотник и дичь, но для дичи он слишком хитер, а для охотника - достаточно умён, чтобы Короли в жёлтом не нашли своих соратников раньше времени. С каждым убийством Эдварду становится легче дышать - как будто тиски, в которые его запихнули, постепенно разжимаются; он не прекращает движение, зная, что от этого зависит жизнь - своя и чужая. Пирс почти у цели. Остался заключительный штрих - и Эдвард блестяще справляется с заданием, сумев похитить последнего Короля в жёлтом практически возле штаб-квартиры мистика. Пирс злорадно ухмыляется, затаскивая жертву в дом неподалёку: - Неплохое соседство, верно? - сообщает Эдвард мужчине. - Сможешь следить за хозяином даже после смерти. Правда, вряд ли он обрадуется таким нерадивым слугам... Кровь хлещет из перерезанной глотки, и с каждой пролитой каплей в мышцах Пирса звенит облегчение: наконец-то. Дело сделано. - Дело сделано, и круг замкнулся, - взволнованно вторит Истина, - семь стежков и семь смертей. Ты ведь слышишь? Что именно, хочет спросить Пирс, но не успевает, ведь море уже сбивает с ног и кружит в ледяном водовороте; оно шепчет, шепчет тысячью тысяч голосов: мёртвый Ищейка снова жив - ведь то, что мертво, умереть не может... Мы идём вместе с тобой, за тобой и в тебе! Холодные пальцы поглаживают швы, прогоняют крепко засевшую боль. Эдвард блаженно стонет от невесомых прикосновений древних духов; растворяется в морской пене без остатка. Так хорошо. Так невыносимо хорошо. Волны бережно выносят его на песчаный берег - и Пирс приходит в себя: - Что за?.. Как я сюда попал? - недоуменно вопрошает Эдвард, обнаруживая себя в особняке Блэквудов. - Ну... Полагаю, это весьма кстати. Я благодарен. Море шепчет: мы знаем, мы знаем. Можешь спокойно спать, Ищейка, - сегодня никто не придёт за тобой. Ярость Левиафана оставляет Пирса, и на Эдварда наконец наваливается стофунтовым камнем усталость: он не ложился несколько дней кряду. Пирс едва переставляет ноги, но титаническим усилием заставляет себя добраться до облюбованной комнаты и, не раздеваясь, упасть на кровать. ...и Эдвард видит сон. Чарльз идёт на неведомый зов, точно по компасу. Рид осторожно ступает по подгнившим дубовым ступеням особняка Блэквудов, пока не добирается до той самой комнаты. Он рывком распахивает дверь - и Эдвард поднимает взъерошенную голову: - Всё-таки пришёл. - Что? Я не... Как я здесь оказался? - Полагаю, ты захотел меня увидеть, - пожимает плечами Пирс, - но ты всегда можешь уйти. Стоит только проснуться. - Почему ты так уверен, что это не твоих рук дело? - нервно огрызается Рид, не перешагивая через порог. - И что значит - проснуться? Мы спим? - О, Чарльз, - тихо отвечает Эдвард, странно глядя на подобравшегося детектива, - будь это в моих силах, я видел бы тебя во сне каждую ночь. А что насчёт твоего второго вопроса... Вряд ли бы ты в реальности добровольно пошёл в особняк, разве я не прав? Чарльз недовольно фыркает. - О да. Ты прав. - Я сожалею о том, что причинил тебе боль, Чарльз. - Лжёшь. - Тогда чего же ты ждёшь от лжеца? - Я не знаю, - стонет Рид; его лицо искажено болью, - я не знаю, Эдвард! Я верил тебе, но ты соврал, и я прогнал тебя. Но я не могу обрести покой; я устал видеть своё отражение в зеркале... я устал быть проклят богами. Скажи, Эдвард, - ты собирался открыть мне правду? Лицо Пирса кажется дьявольским в оранжевом свете лампы; его тёмные глаза мерцают, словно драгоценные камни. Чарльз до боли в пальцах цепляется за дверной косяк. - Да, Чарльз. Я не собирался скрывать от тебя правду вечно. - Почему же не сказал сразу? - Вспомни себя - измученного, затравленного, только что вырвавшегося из плена... Было бы жестоко с моей стороны вывалить на тебя всё сразу. Ты нуждался в заботе и поддержке, и моим первоочерёдным долгом было оберегать тебя... пока ты бы не пришёл в себя настолько, чтобы принять решение. - А если бы не принял? Что тогда? - Я всё равно помог бы тебе сбежать... и оставался бы с тобой - до конца. - До конца, - невесело усмехается Рид. - До чьего конца? Моего, твоего, всего мира? - Думаю, что верны все варианты. Почему бы тебе не зайти в комнату, Чарльз? Если это сон, почему бы не быть честным? - Я боюсь, что не выйду обратно. - Тогда это напрасный страх, - черты лица Эдварда смягчаются, - я никогда не опущусь до того, чтобы запереть тебя. Собственно, я даже не держу - я ведь сказал, что тебе стоит только проснуться. - Нет, я имел в виду не это, - медленно произносит Рид; слова падают на пол каплями крови. - Я боюсь того, что сам захочу остаться здесь. - Что же в этом ужасного? - шепчет Пирс, словно змей-искуситель из Эдемского сада. - Ты боишься меня? - Нет, я... боюсь, что сдамся. Потерплю поражение. Поддамся фатуму. Ты ведь знаешь, каково это, Эдвард, - быть не таким, как все. - Да, я знаю, - низкий голос Пирса проникает под кожу Чарльза, заставляет сердце замирать от сладкого ужаса, - но кто сказал, что следовать судьбе - это проигрыш? Ты ведь пришёл ко мне, Чарльз, потому что я такой же, как и ты, потому что понимаю тебя... не так ли? Грэм Карпентер даст тебе защиту - но я могу предложить гораздо больше. Я переступил черту и знаю, что там. Там нет боли. Нет кошмаров. Нет одиночества. Я хотел бы, чтобы ты разделил это прекрасное чувство со мной. - Быть под властью Древних - не свобода. - А разве ты свободен сейчас? Чарльз прикрывает глаза, а в голове стучит набатом: он прав, он прав, кругом, кругом прав. Господи боже. - Ты - сам дьявол, Эдвард, - бормочет Рид. И делает шаг вперёд. И ещё шаг. И ещё шаг. Пирс встаёт с кровати - но не движется навстречу, застыв у постели тёмным изваянием. Чарльз замирает на расстоянии вытянутой руки. - Я не притронусь к тебе сам, потому что потерял на это право в тот день, - тихо говорит Эдвард, - только если позволишь мне... Ещё не поздно передумать, кричат остатки здравого смысла, ещё не поздно проснуться! Он опасен, этот Эдвард Пирс, он заведёт тебя прямиком в пропасть - уходи же! Но что-то в груди отчаянно ноет, тянется к живому теплу... летит вперёд, точно мотылёк на свет фонаря. Разве уже не всё равно? Чарльз делает глубокий вдох и зажмуривается. - Можешь, - наконец произносит Рид (кажется, это начало конца), - ты можешь. Иди сюда. Эдвард не заставляет себя ждать, и сердце Чарльза отчаянно стучит от жара чужих объятий; Рид снова чувствует себя целым. Не одиноким. Чарльз жадно прислушивается к мерному дыханию Пирса, к гулким ударам в широкой груди: всё это до странности успокаивает. Словно... словно Рид вернулся домой. - Видишь, я не страшен, - шепчет Пирс, щекоча Чарльзу ухо, - я не причиню тебе вреда. - Предлагаешь мне сделку с дьяволом? - Предлагаю тебе себя, - жарко выдыхает Эдвард, ненароком задевая губами чужую мочку, отчего Рида прошивает током, - хотя моё сердце и без того твоё. Чарльз слегка отстраняется и уже хочет сказать "какого чёрта?", когда встречается взглядом с Пирсом. В тёмных глазах занимается пламя - и Рид сгорает без остатка незадачливым мотыльком. Я видел отблеск огня у Грэма Карпентера - я вижу пожар в Эдварде Пирсе; теперь я знаю, какое чувство скрывается за ним... Ангел или дьявол? Но разве я уже не проклят богами? Чарльз судорожно вздыхает. - Так что ты скажешь? Вместо ответа Рид рычит, подаваясь вперёд. Он кусает Пирса за губу, вовлекая в жаркий поцелуй. На языке взрывается солью и перцем нечеловеческое пламя... ...и Чарльз наконец просыпается - весь в поту, дрожащий от возбуждения. За окном робко занимается рассвет; Рид машинально облизывает губы, когда чувствует на них привкус нечеловеческого пламени. Теперь я знаю, какое чувство скрывается за ним... - Господи боже, - потрясенно шепчет Чарльз, хватаясь за голову, - неужели это всё было... взаправду? ...это - любовь. Грэм не может заснуть: под прикрытыми веками раз за разом вспыхивает искажённое мукой лицо Рида. Что я сделал не так? Детектив определённо что-то скрывает, возможно, какую-то боль из прошлого, которую не может себе простить, думает Карпентер, беспокойно ворочаясь в кровати, нужно дать понять ему, что не бывает непрощаемых грехов - ведь Кэй милосерден даже к закоренелым преступникам... не говоря уже о таком человеке, как Чарльз! Грэм полон решимости - но тревога не даёт уснуть, скручивая внутренности в тугой узел; хозяину дома всё кажется, что он что-то упустил... но что именно? В конце концов, Карпентер вынужден прибегнуть к снотворному. Именно поэтому он просыпается позже обычного: - Кэй милостивый, уже утро! - спохватывается Грэм, глядя, как за окном занимается день. - Нужно приступить к работе как можно скорее! Он торопливо приводит себя в порядок, шагает к кабинету - и застывает, увидев приоткрытую дверь: кто-то входил сюда до меня? Но кто? Помощник? Слуги? Грэм настороженно проскальзывает в комнату, невольно касаясь верного "Больта" на поясе, и несколько облегчённо выдыхает, не обнаружив на первый взгляд признаков того, что в кабинете побывали воры: ничего ценного не пропало. Карпентер привычно подходит к письменному столу, намереваясь проверить свои записи - и только здесь замечает беспорядок: кто-то откупорил чернильницу и оставил на деревянной поверхности кляксы, вдобавок распотрошив стопку чистых листов - торопился оставить записку? Грэм с возрастающей тревогой открывает по очереди все выдвижные ящички, пока наконец не находит искомое - слегка испачканный чернилами лист бумаги поверх молитвенника. Это письмо. Адресованное ему. Руки Карпентера слегка дрожат, когда Грэм подносит бумагу на свет, пытаясь разобрать торопливые каракули: "Дорогой Грэм! Если так можно к Вам обращаться...