I'm not good enough for you

      По комнате словно прошёл ураган. Половина одежды, ранее находившейся в шкафу, лежало на полу, рядом со скинутым с кровати одеялом.       Давид не контролировал себя. Он не помнит, в какой момент потерял управление над своими словами и действиями, но вот, он стоит посреди комнаты, пока в груди зарождается неприятное чувство тревоги. На самом деле, он помнит последние несколько часов очень смутно. Его мысли были полностью сосредоточены над проектом, сроками и прочим, в то время как реальная жизнь отошла на второй план. Маттео отошёл на второй план. — Почему бы тебе не вернутся в кровать? — Голос тихий и неуверенный, слегка дрожащий.       Давид хотел бы, но он должен был закончить этот чёртов проект, потому что время было уже на исходе. Осталось не больше двух недель до защиты. Конечно, было ещё два человека, которые работали вместе с ним, но Давид взял на себя самую большую часть.       Эти несколько дней были просто сумасшедшими, и точка кипения грозилась превысить все нормы.       Маттео начинает целовать его в шею, и по телу пробегает мелкая приятная дрожь, как всегда, когда Маттео касался его. Соблазн отложить проект, становился, слишком велик, но он не мог допустить этого. Давид говорит мальчику, что он ему мешает.       Когда воспоминания острым копьём врезаются в голову, Давид с ужасом в глазах садится на край кровати, нажимая в телефоне на контакт Маттео. Звучит первый гудок, и из-под одеяла, лежащего на полу, доносится тихая вибрация. Он не взял с собой телефон.       Давид должен был заметить, что что-то не так. Может, если бы он отвлёкся хотя бы ненадолго... Да к чёрту этот проект!       Давид позволил Маттео почувствовать себя лишним, уйти из дома за руку с панической атакой. Он так облажался. Давид нужен был ему, не через час, не через день, он нужен был тогда, в тот самый момент.       Что, если с ним что-то случится? Нет, нет, нет, он не допустит этого, с Маттео всё будет в порядке. Он вторит это как мантру в своей голове. Давид. Эй, Йонас, Маттео не с тобой? Йонас. Нет, мы давно не виделись, на самом деле. Что-то случилось? Давид. Разве он не был у тебя три дня назад? Йонас. Он писал мне, что хотел зависнуть вместе, но у меня были срочные дела, так что нет. В чём дело, Давид? Давид. Чёрт. Я позже напишу. — Ты говорил, что хотел встретиться с Йонасом сегодня? — Как бы невзначай спрашивает Давид за ужином, ловко расправляясь с едой.       Маттео не смотрит в глаза, еле заметно кивая: — Да, мы сидели у него дома, сыграли в Марио Карт... Ну, знаешь, ничего необычного, — На его лице появляется лёгкая улыбка, которой просто невозможно не поверить — потому что она действительно была искренней, это воспоминания Маттео — и он отодвинул пустую тарелку в сторону, сцепив руки в замок на столе. — Он постоянно говорил о своих этих... Акциях, протестах, или как их там, и, серьезно, мне показалось, что он говорит со мной на другом языке, потому что я ничего так и не понял.       Давид смеётся, наклоняясь через весь стол, чтобы поцеловать Маттео. Он счастлив за него.       Внезапно, экран телефона Маттео загорается с тихим звуком уведомления, и Давид может увидеть сообщение от Йонаса. "Бро, как ты?"       Чёрт, он не хотел открывать переписку, он уважает границы Маттео, но... 3 марта. Маттео. Привет, Йонас. Не хочешь немного позависать вместе? Йонас. О, чувак, прости, я думаю, что не смогу на этой неделе. Маттео. Да, конечно, всё в порядке :) 11 марта. Маттео Эй, я тут нашёл один сериал по нетфликс, как насчёт посмотреть его завтра? Йонас. Боюсь, что не смогу. Моя мама приезжает завтра. Почему бы тебе не посмотреть его с Давидом? Маттео. Ты же знаешь, он учится. Я не хочу отвлекать его по пустякам. Йонас. Ох... Ну, может в другой раз? 15 марта. Маттео. Ты свободен сегодня? Йонас. Нет, извини :( Я и правда хочу встретиться, но у меня сейчас полный завал. Маттео. Не переживай, я понимаю. Тогда, как-нибудь потом? Йонас. Да, конечно!       Давид не смог читать дальше, быстро заблокировав телефон и откинув его на подушку. Ресницы становились влажными.       Его мальчик, его Маттео... Он врал ему все это время, каждый раз. Врал, чтобы Давид просто не переживал за него. Давид знает это. Теперь знает. А ещё он знает то, что его Маттео ненавидит оставаться один. Именно поэтому для него было важно, что он видится со своими друзьями.       В какой момент Давид так ослеп?       Ты же знаешь, он учится. Я не хочу отвлекать его по пустякам.       Боже, Давид бы сейчас всё отдал, лишь бы быть рядом с Маттео, готовый пожертвовать всем, только чтобы он не чувствовал себя бременем. Шрайбнер чувствовал две конкретные эмоции, заставляющие сердце колотиться с невероятной скоростью. Страх и вина.       Ему нужна помощь. Нужен кто-то, кто сможет его успокоить, вернуть на землю, и заставить мыслить трезво. И он знает человека, который ответит на его звонок в любое время суток, любую погоду и при любых обстоятельствах. — Лаура, — Сразу же начинает Давид сорвавшимся голосом, когда гудки прерываются одним коротким. — Я не знаю, что мне делать, он ушёл, Лаура, мне страшно, я не знаю, где он, я... — Дыши, — Напоминает ему Лаура твёрдым голосом, и он останавливается, хватая воздух ртом. — Всё в порядке. — Нет, не в порядке! — Голос неожиданно даже для него переключается на отчаянный крик, и Давид ощущает острое желание что-нибудь ударить. Желательно себя. — Маттео ушёл из-за меня! Сейчас, чёрт возьми, ночь, а он где-то на улице, и всё потому, что я слепой идиот, который поставил хренов проект выше него! Это моя вина! — Давид кругами ходил по комнате, в то время как его грудь то и дело тяжёло вздымалась при отдышке. — Моя вина... — Давид, — Резко и уверенно окликнула его девушка, томно вздохнув на другом конце линии. — С ним всё хорошо, он со мной.       Давид резко останавливается, и свободная от телефона рука застывает в спутанных волосах: — Что? — Он здесь. Он пришёл ко мне полтора часа назад.       Он опускается на пол, прислонившись спиной к подножью кровати, со вздохом облегчения откидывая голову к потолку. Хорошо. С ним всё хорошо, Маттео не один. — Я могу приехать? — Тихо спрашивает Давид, закрывая глаза

•••

      Маттео чувствует себя неуютно, когда просыпается в до боли знакомой, но не своей комнате. Воспоминания туманны. Судя по тому, как темно сейчас было за окном, он с уверенностью может сказать, что сейчас не больше четырех часов утра. Маттео хмурится, грубо потирая глаза ладонями, прежде чем застыть.       Когда перед ним появляется уставшая девушка, уже переодетая в пижаму, единственное, что он может сделать, это пробормотать тихие извинения за то, что он сейчас здесь, и говорит, что ему больше не к кому пойти, прежде чем снова разрыдаться. Она ведёт его в бывшую комнату Давида.       Давид.       Маттео начинает дрожать, и с глаз опять срываются слезы. Кажется, запас влаги в его организме, такими темпами, скоро совсем иссякнет. — Тео...       Он вздрагивает. Этот голос, заставляющий мир остановиться, теплом растекается по всей комнате. Но сейчас — это тепло оставляет больные ожоги.       Маттео зажмуривает глаза, будто всё это могло быть иллюзией. Он боялся признать, как сильно он хотел, чтобы Давид пришёл за ним. — Я могу... Я могу обнять тебя? — Неуверенно шепчет Шрайбнер. Они всегда уважали пространство друг друга.       Маттео пугается, как отчаянно он кивает головой, перед тем как почувствовать теплые руки вокруг него, и мягкие губы на затылке. — Прости, Давид, я... — Он не успевает закончить извиняться. Давид сжимает его ещё крепче, и Маттео может почувствовать такое же быстрое, как и у него самого, сердцебиение. — Не надо, — Чуть громче говорит Давид, мотая головой. — Ты не должен извиняться, хорошо? Ты не сделал ничего плохого. — Я помешал тебе... — Грустно протестует Флоренци.       Он буквально ощущает, как сильно напрягается Давид. — Нет, ты... Чёрт. Ты никогда не мешал мне, правда, это просто... Я не должен был этого говорить, прости меня, мне так жаль... — И судя по лёгкой вибрации в его голосе, Маттео мог сказать, что и сам Давид был на грани слёз. — Ты устал. — Это не оправдание, ладно?       Маттео ничего не ответил, и единственным звуком, наполняющим комнату, стало их тяжёлое, дрожащее от пережитых эмоций, дыхание. Прошло около пяти минут, и голубоглазый мальчик ёрзает, переворачиваясь на другой бок, чтобы, наконец, посмотреть Давиду в глаза, которые наполнены неподдельным сожалением. Маттео снова чувствует себя виноватым.       Кажется, Шрайбнер читает его мысли, и сплетает их пальцы в замок, опуская взгляд к союзу рук. — Маттео, ты не виноват, я... Я просто так зол на себя. Последняя вещь, которую я бы хотел сделать в своей жизни, это обидеть тебя... И я обидел, — Давид закрывает глаза, тяжело вздыхая, сжимая бледные руки в своих. — Но я люблю тебя, больше всего на свете люблю. — Я тоже тебя люблю, — Тихо шепчет Маттео, прежде чем уткнуться носом в ямочку на ключице Давида и позволить себе расслабиться.       С волнами облегчения, Давид обнимает его за талию, притягивая к своей груди. Они лежат так какое-то время. — Маттео? — Неуверенно, словно боясь нарушить такую умиротворённую тишину, звучит сладкий голос Шрайбнера. Маттео вопросительно мычит. — Почему... Почему у тебя была паническая атака?       Маттео не говорит какое-то время, пытаясь подобрать правильные слова для выражения своих страхов, и Давид ждёт. Он готов ждать вечность для него, на самом деле. — Иногда, я чувствую, что я умер, но при этом продолжаю жить, — Пожалуй, это были самые правильные слова. Он чувствует, что умер в глазах других людей. — Все вокруг меня двигаются дальше, Карлос нашёл работу, Абди и ты учитесь, Йонас занимается своим любимым делом, а я... Я не знаю, чего хочу, я не знаю, что я собираюсь делать дальше, я ничего не знаю. Я застрял, Давид, — Его голос совсем стих. — И я... Я пытался выбраться. Я искал колледжи, университеты, работу, но... Ничего, — Давид обнял его крепче, нежно поцеловав в лоб, успокаивающе поглаживая по спине. — Я мог забыть об этом, когда ты был рядом, но когда ты уходил, я чувствовал себя разбитым... Помнишь, ты встречался с одногруппником перед уроком? Думаю, после этого, я стал бояться снова проснуться в одиночестве... Это означало, что мне придётся слушать все эти голоса в моей голове весь чёртов день. И теперь, всё стало просто… Слишком... Я боялся заснуть и больше никогда тебя не увидеть. — Но почему ты не поговорил со мной? — Давид не выглядит обиженным или задетым. Скорее, обеспокоен. — Потому что я не хотел, чтобы ты застрял вместе со мной, понимаешь? — Маттео немного отстраняется, ложась на спину. — Ты выглядел таким счастливым со своими новыми друзьями... Я не хотел лишать тебя жизни только для того, чтобы чувствовать себя хотя бы кем-то. — Малыш... — Давид вытирает с покрасневших от слёз щёк Маттео мокрые дорожки, и он тут же сжимается, жмуря глаза. — И мне приходилось говорить тебе каждый раз, что всё в порядке, когда всё совсем не так, — Маттео накрывает лицо ладонями, хватаясь пальцами за концы торчащей в стороны чёлки. — Я боялся сказать правду... Сказать, что я просто лежал в кровати весь день, и рыдал, как последний идиот.       Маттео попытался вдохнуть, но из его горла вырвался лишь жалкий писк. — Эй, ты не идиот, слышишь? — Давид целует его в висок, обнимая за плечи. — Тео, это ты моё счастье. Каждый день, я думаю о том, что у меня действительно есть дом, где меня ждут. Я думаю о том, как войду в квартиру, и просто обниму тебя после тяжёлого дня, и почувствую себя лучше только потому, что ты есть у меня, — Маттео чувствует, как от этих слов, лёд вокруг его сердца тает, позволяя чувствам выбраться наружу. Он, наконец, чувствует себя свободным. — Я не был бы счастлив без тебя.       По лицу ползет крошечная, ещё совсем неуверенная улыбка, и Давид приподнимается, упираясь в кровать локтем, чтобы заглянуть Маттео в такие доверчивые глаза. — Мы разберёмся со всем этим вместе, хорошо? — Флоренци кивает, расслабляясь, когда ощущает теплую и родную ладонь на своей щеке. — Но ты должен пообещать мне, что поговоришь со мной, если почувствуешь себя плохо. — Я обещаю.       И он видит, как лицо Давида освещает широкая, любящая улыбка, прежде чем он почувствует его губы на своих собственных. — А теперь, я собираюсь сказать своим партнёрам по проекту о том, что я заболел, и провести всю следующую неделю только с тобой, — И, судя по его сияющему от счастья лицу, Давид не шутил ни капли. — Ты не должен...       Но Маттео даже не дали закончить: — Просто заткнись и дай мне расслабиться вместе со своим парнем, иначе эта учёба просто взорвёт мне мозг, — Шрайбнер тихо рассмеялся, притягивая Маттео для поцелуя за воротник. Теперь, они смеются вместе. Это первый смех Маттео за несколько дней.       После долгих поцелуев, и подаренных друг другу счастливых улыбок, он снова проваливается в сон, но уже далеко не тревожный. Давид целует его в нос в последний раз, прежде чем Маттео перестанет что-либо слышать. — Я никогда не оставлю тебя, Тео.       И Маттео может ему поверить. Они справятся со всем вместе, но сейчас, он просто хочет спать, а утром, он проснётся в кровати один, чтобы увидеть танцующих под Эдит Пиаф на кухне Лауру и Давида.       Возможно, Маттео не так уж и одинок.