Она

Не знаю, что я здесь делаю. На семейном празднике, где, помимо родственников, оказались еще близкие друзья семейств. Как и она. Вроде сама пришла или же с родственниками. Но я точно знала, она дочь умерших друзей, которую кто-то из родни удочерил. Она выглядела, словно тигр в клетке. Ни на кого не смотрит, сидя с опущеной головой, — и ее не замечают, как призрака. Как дополнение к образу подходили ее русо-рыжые, пушистые, взлохмаченые волосы, что закрывали ее глаза. Их невозможно было увидеть, этим они и манили. Хотя на семейном ужине я все-таки добилась своего. Мы сидели далеко друг от друга, поэтому тяжело было четко рассмотреть. Но были заметны широкие зрачки, что не показывали радужку. А, может, у нее цвет глаз был темнокарий, из-за чего роговица слилась со зрачком. Этот черно-коричневый цвет был настолько глубоким, словно впадина в океане, и если подойдешь — она тебя утащит,  и ты больше не сможешь вернуться. Наверное, меня заманило, затянуло это ощущение, и я утонула в этом цвете глаз. Я не забуду этот цвет поглощающей тьмы.   Время близилось к ночи, но этот праздник все не утихал. Странно, я даже не поняла, что празднуют. Сегодня, или уже вчера, утром разбудили родители, дали джинсы с футболкой и привезли за город в большой дом, будто особняк. Где сами родители, я не знала. Наверно, пьют в компании, но их уже не было видно. Поэтому я подошла к ней и села рядом, ничего не сказав и не поприветствовав. Она лишь тихо, словно не хотела, чтобы я услышала, просто мысли вслух, — сказала: «Я не очень хороший партнер. Тебе не понравится.» Я лишь кивнула. Она повернулась ко мне с удивительным видом, хотя глаз я все еще не заметила. Я приблизилась к ней. Мне казалось, если бы к ней подошел кто-то другой, она бы просто оттолкнула его. Вот один направляется на нас. Не помню: брат или чей-то друг, но он точно шел к нам. Точнее ко мне. Он говорил настолько нетрезво, словно школьник, который спьянел от одной лишь банки пива. Он был противен, говорил повышеным тоном, и мне казалось, отказав я ему — услышала б визги свиньи. Заметив рядом со мной еще одну особу, он переключился на нее. Она отвечала с неким одолжением, по принуждению, будто ее заставляют. Но этот болван, не заметив, продолжил эти противные приставания. Она не выдержала и просто пошла в коридор. Я последовала за ней.   Так мы прошли несколько коридоров и этажей, дом действительно был большим. Я не знаю, почему, но я хотела продолжить общаться, а может и больше. Она повернулась ко мне и заявила.   — Я же сказала: тебе не понравится, — ее глаза все еще были спрятаны.   — Думаешь, напугала? — я не удержалась съязвить.   — Обычно так и реагируют. Что ж… — она подошла ко мне, взяла за руку и повела к лестнице, ведущей вниз.   Она поставила меня перед ней и попросила:   — Встань на одну ногу, подними руки вверх и закрой глаза.   Я сделала, как она сказала. Она мне помогла согнуть ногу и наклонить корпус, и я почувствовала ее тепло. Я не понимала ее, но даже не думала сомневаться в ней. Закрыв глаза, я услышала смешок позади себя, а затем и несильный толчок, но и его было достаточно для моего падения вниз. Вместо вскрика я просто неожиданно вздохнула, но пола я все же не достигла. Она схватила меня за руку и потянула на себя.   — Доверяешь, — довольно про себя прошептала она. Затем она, не разрывая контакт рук, потянула меня в не самую близкую комнату.   Они повалила меня на кровать на спину и достала из небольшого кейса четыре толстых браслета с крючком на каждом.   — Надевай, — кинула она вслед браслетам и продолжила копаться в сумке. Я не сразу поняла, что это.   — Это наручники. Надевай, — заметив мой ступор, она даже не разозлилась.   Тогда я немного опешила. Я не хотела такой быстрый исход событий и сомнительное удовольствие в конце. Я уже хотела что-то сказать, как в дверь постучали. Она закрыла кейс, успев достать цепочку, и прошептала:   — Бери браслеты, и идем в другую комнату.   До этого я успела надеть браслеты на обеих руках, но не сказала ей. Как только дверь открылась, и зашел кто-то, мы быстро, незаметно выбежали оттуда. Затем мы вошли в другую спальню с небольшой кроватью. Помимо нее там была тумбочка и стол со стулом в углу.   На дворе было темно, но я все еще ее могла видеть. Послышался щелчок двери. Я уже села на кровать, а она приблизилась ко мне. Вспомнив про наручники, я решила немного отвлечься от нашей затеи.   — А ты знаток в этих лабиринтах. Часто бываешь здесь?   — Живу, — коротко ответила она и лягла рядом на живот. Я же — на спину. Заметив, что я удобно уложилась, она накрыла нас тонкой простыней.   — Это твоя комната?   — Отчасти. Здесь все спальни мои, если так подумать. В них редко ночуют.   Так завелся наш незамысловатый  разговор. Отвечала она сухо, но с интересом. Меня уже радовало то, что в ее голосе не было того принуждения, как тогда. На одном вопросе про ее семью она ответила также одним словом, но затем она помрачнела. Признаться, я даже не поняла, что спросила. Наша беседа была словно игра «Вопрос — ответ», поэтому я даже не заметила, как задела чувствительную тему. Она положила голову на сложенные перед собой руки и прикрыла глаза. Я все еще не разглядела их. Мне казалось, что скоро с них покатятся мокрые дорожки. Но их все не было. Затем я поднялась и прильнула к ней. В этом жесте не было ни капли жалости или сочувствия, я сама не полностью осозновала, что делаю. Ее волосы в реале такие же как и в моих мыслях: пушистые и немного спутанные. Только почувствовав мою близость, она незаметно вздрогнула и перевернула меня под себя. Она склонилась к моим джинсам, поглаживая ширинку и ниже. Я не смелилась спросить ее, но она, словно прочитав мои мысли, ответила.   — Ты же хотела этого.   От шока я не смогла ничего ответить и просто лежала, схватив подушку за головой. Она успела стянуть с меня брюки вместе с бельем. Мы все еще были под тканью, на мне была длинная футболка. Чтоб не мешалась, она подтянула ее до груди. На мне был слегка потрепанный, ежедневный бюстгальтер без пуш-апа. Она рукой проникла под чашечку и начала играться с моей грудью. Ей даже не нужно было стянуть белье, она просто на ощупь гладила, осязанием создавая себе образ моей груди. Схватив одну из них, она усмехнулась моей робости. Не смея на нее взглянуть, я смотрела в сторону и удивлялась, что моя грудь полностью заполнила ее ладонь. А ее пальцы уже щипали темные бугорки на груди. Я прикрыла рот рукой, перекрывая частые вдохи. Ее руки были настолько аккуратны, что мне показалось, моя грудь — ее скульптура, а она делает из нее очередной свой шедевр. Ее пальцы были не такими, как у мужчин: длинные и тонкие, нет. Они были пропорциональные: и не длинные, и не короткие, но тонкие и очень утонченные. Ее пальцы творили невыносимое со мной. Они мяли соски, выкручивали их, заставляя доказывать, что нравится, что хочется большего, что больше невмоготу, и это все под бельем. Ее рука настолько хорошо изучила мою грудь, что она находила участки просто по памяти. Все это время она молчала и вслушивалась в мои звуки: учащенное дыхание, тихие всхлипы. Внутри меня уже все пульсировало, каждая клеточка моего тела желала ее, я хотела почувствовать больше ее касаний и не только на груди. Вдруг она подняла голову и оказалась напротив моего лица, глаза были закрыты челкой. Не тормозя, она поднялась до моего уха, согревала его дыханием, кусала хрящик, посасывала мочку, а затем и вовсе языком проникла внутрь. Я легонько вздрогнула от такого действия и грудью больше прижалась к ее руке и услышала хмык возле уха после моего колебания. Но она не остановилась, продолжая свою незамысловатую затею и переключаясь на другое ухо. Я уже не смогла выдерживать звуки внутри себя, тогда она склонила голову к моей шее, проделывая то же самое. А ее руки тот час скользнули сзади на спину, расстегивая замочек бюстгальтера. Она не стала полностью его снимать и лишь потянула над грудью, так же как и с футболкой. Она склонила голову к моей груди и, быстро мазнув по мне взглядом и довольно улыбнувшись, начала ласкать ее ртом. Я выгнулась, такого напора от языка я еще никогда не чувствовала. Да, у меня были партнеры, у меня был петтинг, но у меня никогда такого не было с девушкой. Поэтому для меня все это было в новинку, я не знала, куда себя деть, свои руки, и потому я просто обняла ее за шею. Она вздрогнула, но продолжила. Она вела себя, словно укротитель женских сердец, который никогда не показывает свою слабость, продумывает каждое свое действие, прежде чем его сделать. Она пыталась выглядеть безмятежной, беззаботной, но этот контроль эмоций и была она настоящая.   Своим языком она освоила всю мою грудь, большинство внимания уделила соскам: обводила контур ореола, язык вмиг становился то твердый, тонкий и дразнил кончики сосков, то широкий, мягкий и будто закрашивал целиком комочек плоти. Затем в ход пошли зубы. Поначалу язык прислонял соски к клыкам, но потом они начали работать сами, кусая несильными сжатиями плоти, заканчивая сильным и глубоким укусом, от которого я не могла сдержать вскрик.   Тем временем ее рука, спокойно лежащая на моем животе, скользнула вниз. Останавливаясь на уровне паха, она начала лишь поглаживать и имитировать толчки. Затем она полностью опустилась на живот и, согнув мои ноги в коленях и расставив их в разные стороны, уместилась между моих бедер. Она их гладила, слегка царапала, терлась щекой о них, целовала, кусала, спускаясь все ниже. Но как только она добралась до самого сокровенного, то отсранилась и просто смотрела на мою подрагивающую скрытую от всех часть тела. Но не от нее. Своими аккуратными пальцами она гладила припухшие губы и, немного раздвинув их, другой рукой поигрались с плотью над входом. Я не могла просто так сидеть, поэтому схватилась за подушку и невольно выгибала спину.   -Ты не мой типаж, хотя так мне нравится, — двусмысленно сказала она. Произнесла эти слова обычным голосом, и не стараясь сохранить эту тишину из звуков, чем и ненадолго нарушила эту гармонию. Хотя это меня и не смутило. Я лишь покраснела от ее слов.   А руки добрались и до входа. Я по невиданным причинам немного засопротивлялась. Она и не замечала их и просто пальцами левой руки проникла внутрь. Я тут же замерла и боялась пошевелиться. Она хмыкнула, заметив мой шок, и продолжила. Правая же рука осталась над входом и играла, быстро перебирая бугорок пальцами. Несмотря на хаотичные движение снаружи, внутри все было плавно и спокойно. Она не торопилась и проникала по одному пальцу: как только заметила, что указательный польностью вошел, тут же продвигала средний. Со временем во мне уже было четыре пальца, что словно волны толчками проникали внутрь. А внешне все еще были эти быстрые перебирания клитора. Такой контраст заставлял меня чувствовать себя неудобно. Одновременно хотелось и закончить это все, и продолжать эту сладкую пульсирующую пытку. Я не хотела прерывать эти пошлые звуки, поэтому редко пропускала стоны через сжатые зубы. А она просто заворожительно смотрела на это происходящее действие ее пальцев. Она наслаждалась любованиям за тем, как мое нутро поджималось, стоило только пальцем задеть что-то внутри. Она немного подула на все это, вызывая нескончаемый поток мурашек по всему телу. Ее лицо прильнуло к левому бедру и начало покрывать его мелкими поцелуями. И даже тогда ее взгляд не отводился от этого зрелища.   В самом уголке сознания я понимала всю неправильность происходящего, но ничего уже не могла предпринять, да и не хотела вообще-то. Еще с самого начала я понимала: этим всем и закончится. Я загрустила. Почему такие потрясающие моменты и люди так мимолетны. На фоне депрессии и удовольствия ощущения были настолько смешаны, что практически насильно выдавили из меня скупую слезу. Не знаю как, но она ее заметила и приблизилась, слизала ее и поцеловала во внешний уголок глаза, не останавливая свои действия внизу. Я не выдержала и притянула ее лицо к себе и поцеловала, глубоко, мокро и сладко. Я открыла глаза, надеясь увидеть цвет противоположных, но, к сожалению, они были закрыты. Тогда я тоже прикрыла свои, отдаваясь этому нежному и одновременно страстному танцу языков и губ.   Я была на грани удовольствия и сумашедствия. Казалось, я сойду с ума, и, как только я выйду из этой комнаты потом, за дверью ждет скорая помощь и увезет меня. Сквозь поцелуй я старалась иногда давать стонам волю, думая, что их заглушат противоположные губы. На последних толчках я разорвала поцелуй и отстранилась от нее, стараясь вдохнуть побольше воздуха. Его катастрофически не хватало. Наверно от этого все мои пять чувств работали сильнее. На последнем действии я не сдержалась от протяжного, громкого стона. Я сжала пальцы внутри себя и задрожала. Поначалу мое тело билось чуть ли не в конвульсиях, его охватывала крупная дрожь, затем мелкая. Она, почувстовав влагу и сильное сжатие своих пальцев, решила меня расслабить. Языком охлаждала щеки и закрытые веки, медленно и нежно целовала лоб. Затем она отстранилась и, смотря на свои пальцы внизу, вытащила их. Это действие оставило за собой громкий непристойный звук и ощущение пустоты, что заставило меня опять зажмурить глаза. Ее позабавила моя реакция. Она навалилась на меня, сжимая в объятиях, затем мы повернулись на бок. Она опустила меня немного вниз, чтобы ее губы утыкались в макушку. Или, может, была другая причина, я не знала, но хотела быть уверенна, что эта догадка правдива.   Ее нос ширялся в моих волосах, вдыхая их запах и успокаивая меня. На таком моменте я только сейчас поняла: все это было, вопреки ее словам и действиям, настолько нежным и аккуратным, что ее предупреждения показались сном. Эти действия на моей голове понемногу усыпляли меня, и я не заметила, как провалилась во тьму. В такую же тьму, как и ее глаза. Я так их вблизи и не увидела.   Проснулась я от дискомфорта на моих руках. Они болели, словно их долго сжимали, вследствие чего и натерлись. Я открыла глаза, посмотрела на источник причины пробуждения и долго не могла прийти в себя: мои руки все еще были в браслетах от наручников, а я тогда и не заметила. Я уже хотела начать снимать их, как меня остановили чьи-то руки. Эти утонченные пальцы я узнала сразу, и поэтому, слушаясь их приказу, остановилась. Как будто она специально не спала, лишь чтобы остановить меня. Вдруг руки коснулись моего подбородка и потянули вверх, заставляя посмотреть в глаза. Словно через мое тело провели заряд тока, но моя мечта сбылась. В этих глазах действительно можно утонуть. Поначалу кажется, что они цвета черного шоколада, но этот цвет вмиг превращается в бездонную темноту, в которой спрятано все черное в этом мире. Но эти глаза и вправду похожи на шоколад. Манят своим цветом, и ты думаешь, что это ощущение будет слаще и гуще меда, но как только вкушаешь его, оно мигом тает, горчит и немного вяжет, но все равно приятное, поэтому ты упиваешься, давишься им.     Она была весьма довольна моим любованиям ею. Она криво улыбнулась и предложила:   — Продолжим, с чего начали? — не дожидаясь ответа, она взяла цепочку с тумбочки и перевернула меня на спину.   — Подожди. Я не… — успела я только вдохнуть, как почувствовала, что мои руки закованы сзади.   — Что не? Ты же желала этого. Тебя же «это не испугало»? — процитировав меня, делано поинтересовалась она.     Опять же, не дожидаясь моих слов, она продолжила. Она окончательно стянула футболку с бюстгальтером, но так как руки были закованы, ткань просто повисла на них. Затем рукой начала гладить промежность, чтоб потом резко проникла двумя пальцами сразу. Не то чтобы это было больно, скорее неожиданно, но все равно это заставило меня издать полувздох полустон. Эти пальцы продолжали толкаться в меня, пока другие блуждали по телу. Гладили живот, поднимаясь к груди, не забыли очертить каждое ребро, сжимали саму грудь, перекатывали затвердевший комочек плоти, обводили рельефную ключицу, останавились на шее. Рука моментально сжала ее и потянула наверх, заставляя поднять весь корпус на колени и плечи. Она склонилась на моим телом, чтоб сильно вцепиться в плечо и оставить глубокий укус. Затем губами она прошлась по спине, игогда оставляя за собой засосы.  А тело не протестовало. Наоборот — еще не отошедшее от сна после нежной ласки оно быстро закончило от резкой грубости и хаотичности. Я опустилась на простыни, как только вышли пальцы. Я пыталась вдохнуть воздуха и принять только что случившийся быстрый оргазм. Краем уха я услышала ее разочарованый вздох. Но как только я хотела повернуться к ней, она тут же прижала меня к кровати, не давая шевельнуться. Затем она садится передо мной, снимает черные брюки вместе с  нижним бельем, раздвигает ноги в стороны и начала ждать, в упор смотря на меня. Я не долго думала, что мне делать. Это ощущение мне дарили не раз, но впервые дарила его я.   Приблизившись к ней, я начала так же, как и она: потерлась щекой о бедро, прошлась мелкими поцелуями, задерживаясь легкими укусами у основания. Добравшись до главного, я провела языком аккуратный, но широкий мазок по губам. Я их вовлекла в французский поцелуй, прикасаясь к ним своими и языком проникая внутрь. Все это время я старалась смотреть на нее, чтобы понять, правильно ли я это делаю. Но ее глаза были прикрыты челкой. Она положила свою руку мне на голову, склоняя к более активным действиям. Но даже быстро мазнув взглядом по ее лицу, я успела заметить розовые щеки.   Я продолжила. Не замедляясь на клиторе, язык сразу проник внутрь. Я почувствовала трепет ее тела. Язык, словно змеиный, круговыми движениями обрисовывал каждый милиметр этих хрупких стенок и продвигался все дальше. Ее рука ерошила мои волосы, неволей заставляя прильнуть к ней. Это было приятно, но создавалось некое ощущение, что хозяйка просто поощряет собаку, гладив ее за ушком. Дойдя до конца языка, я не знала, что делать, и поэтому просто толкалась, как пальцами. Но она все еще гладила мои пряди, значит ли это, чтобы я продолжала? Затем она отстранила меня и перевернула на спину. Крутит мной, как хочет. Но я не смела сопротивляться, зная, что эта покрность доставляет удовольствие нам обоим.   — Смотри учись, — она раздвинула мне ноги и языком делала тоже самое, что и я.   Но это было намного лучше, более умело, чем я и все остальные до нее. Эти движения заставляли меня стонать, мычать и всхлипывать. Ее рука сильно нажала на грудь, прижимая к кровати и лишая возможности двигаться, поэтому я могла лишь раскрывать шире бедра. Но вдруг она отстраняется от моего тела и тянется к тумбочке. Она открывает последнюю полку и достает оттуда длинный предмет в форме члена с тканью. Она натягивает эту ткань на себя, словно нижнее белье, — а сам предмет прислоняет к моему входу. Не знаю, что меня окутало, но даже тогда я не сопротивлялась и приняла этот предмет весь. Скорее всего это просто доверие к ней. Другого я ничего не могла придумать.   Она вошла полностью и остановилась, словно дает привыкнуть к таким ощущениям. Тем временем она склоняет голову к груди и языком начинает ласкать грудь. Я ничего не могла другого сделать, кроме как бедрами обхватить ее маленькую талию. Она начала толкаться в меня. Предмет был немного меньше обычного члена, но, так как это делала она, я все равно не могла сдерживать голос. Она действительно была хозяйкой всего: моего тела, положения, дома. Она действительно владела мной, крутила, как угодно, заставляла делать все невозможное, учила даже. Я не смогла долго выдержать такую власть над собой, и поэтому быстро закончила, умудряясь выгнуть спину по максимуму и закричать во весь голос. Нас не волновало, что кто-то услышит. Мы вообще не думали об этом. Она опять успокаивала меня, но уже просто гладила щеки и целовала метки на шее. Придется несколько недель надевать водолазку. Она вышла, сняла этот странный предмет, но руки не освободила. Она перевернула меня на живот, поставила на колени и на плечи и села передо мной.   — Поняла, как теперь делать? —  с улыбкой спросила она.   — Думаешь я неумеха и наступаю на одни и те же грабли? — не удержалась съязвить. Опять.   — Мало ли что. Есть люди, которые не учатся на своих ошибках. Может, ты как раз из таких.   — Ошибаешься.   С этими словами я прильнула к ее входу, проделывая языком то же самое, что делала она. В том же порядке. Невесомо проводя по клитору, проникая внутрь, неглубокими толчками двигаться дальше и, дойдя до конца, полностью двигая языком. Такие незамысловатые действия все же заставили сбить дыхание, а затем и вовсе почувствовать сладкий оргазм. Она тоже выгнулась, отстраняя меня от себя. Она подползла ко мне ближе, накрыла нас простыней и обняла меня, устраивая мою голову у нее на плече.   — Ты ничего не хочешь сделать, — скорее всего наши разговоры будут строится только на сарказме и съязвительных ответах.   — Хм? — притворяясь спящей, промычала она.   — Наручники. Жмут.     Она посмотрела мне в глаза щенячьим взглядом и сказала пронзительным голосом:   — Представь, какой сюрприз будет для меня, когда я проснусь, а рядом такой подарок от женушки любимой. Потерпи для меня, дорогая, ладно?   — «Женушки»?   — Ну да. Сегодня же состоялась брачная ночь.   — А ты ничего спросить меня не хотела? Согласия, например.   — Ты уже дала его, когда доверилась мне на лестнице. И еще, — она опять обняла меня и устроила, как прежде, — Я — человек ревнивый. Поэтому не советую изменять.   Сказав это она сомкнула глаза, показывая свою готовность спать. Это конечно здорово, сон, покой, но меня все еще мучает один вопрос: когда меня освободят?