***
— Как это не можете найти? — утирает слезы сидящий на диване у Лэя Илан. — Он ведь не мог сквозь землю провалиться, его точно похитили. Это чудовище дорвалось до моего мальчика, — всхлипывает и принимает стакан воды из рук Тэхена. Все омеги, узнав о том, что Юнги не вернулся домой со смены, приехали к Илану, а потом перебрались к Лэю, где ждут новостей от альф. — Я обзвонил всех его знакомых, все говорят, он был в клубе, а потом пропал, будто испарился, — не может взять себя в руки Лэй и подскакивает с места, увидев вошедшего в дом Намджуна. — Ну что? Вы смогли узнать, где он? Альфа, который мрачнее тучи, проходит к креслу и потирает лоб. — Мне нечем вас порадовать, — тихо говорит Намджун. — Юнги в Ла Тиерре. — Я так и знал, — срывается на рыдания Илан, за которым их повторяет Ниньо. Чимин забирает ребенка наверх. — Он вышел из клуба под утро, сам сел в автомобиль, который пересек границу, — продолжает альфа. — Да быть этого не может! — восклицает Тэхен. — Юнги его, как огня, боится, он бы в жизни… — Я не сомневаюсь, — перебивает его Намджун. — Думаю, что это была ловушка, но факт остается фактом, он там, откуда мы его пока не можем достать. — А если он покалечил моего ребенка, а если убил? — не может успокоиться Илан. — Я знаю своего сына, — хмурится Лэй. — Он не сделает Юнги больно. — Потому что больнее некуда, — кричит на него Илан, — потому что омегу, которого бросили у алтаря, уже не задеть! — Нам нужно успокоиться, — вмешивается вернувшийся Чимин. — Юнги обязательно выйдет на связь с нами. — Или же мы с ним, — говорит Намджун и, достав телефон, идет к окну. Все в комнате умолкают. — Зачем ты его забрал? — спрашивает собеседника альфа. — Что плохого в том, что он гостит у брата? — даже не видя его, Намджун уверен, что Чонгук ухмыляется. — Чонгук, верни омегу домой, не сходи с ума. — Он мой брат, а не твой. И он не вернется. — Чонгук, это преступление. Ты похитил человека. — Ну так приезжайте, арестуйте меня, заберите бедную жертву. Не трать мое время. — Дай мне трубку, — кричит Илан и пытается отобрать телефон. — Верни мне моего сына, монстр! — Верну, когда надоест, обязательно. А пока он отрабатывает твое право на жизнь, — усмехается альфа и сбрасывает звонок.***
Вечером Чимин приезжает с Ниньо к Тэхену. Омега, который знает, что Хосок до утра на базе, упрашивает Чимина остаться с ним. Чимин звонит Намджуну, предупреждает, что ночует у друга, альфа только рад, он не может приехать домой. Омеги возятся с малышом, с восторгом наблюдают за его реакцией на кошек и хоть как-то стараются отвлечься от мыслей о тяжёлой судьбе друга, но не получается. — Как думаешь, что с ним? Он правда может навредить ему? — подползает к сидящему на ковре и кормящему Ниньо Чимину Тэхен. — Мне тебя успокоить или сказать правду? — грустно улыбается Чимин. — Я видел другого Намджуна, того, каким он становится, когда кто-то переходит ему дорогу. Я замёрз от холода в его глазах в ту ночь, когда он застал мой разговор с Аароном. Да даже в бегах я серьёзно порой думал, что он способен пусть и не открутить мне голову, но вернуть меня в то самое дно, из которого сам и вытащил. А этот ведь не просто так Дьяволом зовется. Я от человека, который так легко расколол на две части свое же государство, пошел против своей семьи, — ожидаю, что угодно, и просто молюсь, чтобы Юнги вышел из этого всего с минимальными потерями. — Я понимаю, о чем ты, — понуро отвечает Тэхен. — Я впервые такого Хосока на свадьбе Юнги в Обрадо увидел, даже думал, что никогда наедине с ним в одной комнате не смогу остаться, сдохну от страха, но дома он совсем другой. Я порой даже думаю, что то, что было тогда, — мне показалось. — Я надеюсь на наших альф, что они это так не оставят, и Юнги вернется домой. — Что за… — нахмурившись, смотрит в телефон Тэхен, и Чимин его у него отбирает. Один из популярных в Амахо блогеров, которого постоянно обвиняют в том, что он подлизывается к власти, более того фанатеет по Чон Чонгуку, выставил сториз из клуба Чимина, на котором Юнги принимает очередной букет, а в следующем сториз написал текст: «Ради подарков и внимания Эль Диабло можно и родину продать». — Что за бред? — непонимающе смотрит на друга Тэхен. — Они думают, Юнги сам свалил в Ла Тиерру, а учитывая, что мы враждуем, и они сепаратисты, Юнги теперь будут обвинять в предательстве, — тихо говорит Чимин. — Мало ему было унижений после свадьбы, а теперь это.***
Солнце садится, Юнги смотрит вниз с балкона, следит за тем, как садовник поливает лужайку, и с одной стороны хочет, чтобы Чонгук уже появился и это действующее на нервы ожидание закончилось, а с другой — до трясучки боится этого момента. Внезапно омега замечает, что собак нет, садовник второпях выключает воду и, бросив шланг, убегает, задний двор абсолютно пуст, и у небольших ворот в глубине сада, которые, Юнги уверен, ведут к свободе, никого нет. Юнги думает, что даже если снайперы на крыше, то главное — доползти до огромных кустов роз и в их тени добраться до калитки. Выбравшись из этой тюрьмы, Юнги сразу найдет связь, и Намджун его вытащит. Он снимает обувь, босиком перелезает через перила, свешивается вниз и по колонне сползает на землю. Юнги на руку, что уже стемнело, он, пригнувшись, бежит к кустам и прислушивается к голосам с переднего двора. Омега уже за первым кустом, ползет по грязи после недавнего полива ко второму, как слышит угрожающий рык над ухом и чувствует, как сердце пропускает удар. Юнги медленно оборачивается и видит нависшего сверху пса. У страха глаза точно велики, потому что Юнги кажется, что собака размером с медведя, с обнаженных клыков слюна капает, и, еще мгновенье, они сомкнутся вокруг его горла. — Пожалуйста, будь хорошим песиком, — шепчет омега, готовясь реветь во весь голос, но пес оборачивается на свист, и через мгновенье рядом с ним на корточки опускается Чонгук, обнимает собаку за шею и отсылает. Юнги, которому уже стыдно за свой страх, утирает лицо, забыв, что его руки в грязи, и смотрит на вставшего на ноги Чонгука, который, не сказав ему и слова, развернувшись, идет в дом. Юнги слышит только брошенное братом охране «в ванную его, пусть отмоется, потом ко мне». Омега не успевает возмутиться, как его, грубо подняв с земли, ведут в дом. Пока он идет к лестнице, осматривается, альфы в гостиной нет. Юнги заходит в ванную, стаскивает с себя измазанную в грязи одежду и становится под воду. Чонгук здесь. Юнги знал, что они рано или поздно встретятся, столько времени с этой мыслью прожил, но все равно оказался не готов. Он понятия не имеет, о чем они будут говорить, пусть Юнги и есть, что сказать брату, он в том, что Чонгук будет слушать, сильно сомневается. Главное сейчас, это не запутаться в своих конечностях и достойно выдержать его уничтожающий взгляд и ядовитые слова. Он выходит из ванной и, пройдя в гардеробную, натягивает на себя белую футболку и спортивные штаны. Юнги, заметив, что дверь спальни открыта, босиком идет вниз. Он замирает на последней ступеньке, держась за перила, набирается сил сделать последний шаг. Чонгук сидит в кресле с бокалом в руке и пристально смотрит на него. На улице было темно, и Юнги толком его не рассмотрел, а сейчас видит, что альфа изменился, нет так горячо любимых младшим длинных прядей, лицо суровее, взгляд пугающий. Омега, видимо, себя накрутил, потому что ему кажется, что у Чонгука даже тень устрашающая. Юнги делает последний шаг и, ступая по ворсистому ковру, подходит к дивану. — Сегодня второй раз я спас тебя от собак, не советую делать третью попытку, они обучены жрать таких, как ты, поэтому из дома без сопровождения не высовывайся. И попытка сбежать тебе ничего, кроме разочарования, не даст, — смотрит на него сквозь бокал альфа. — Ты долго плакать будешь? — вскидывает бровь осмелевший омега, который убеждает себя, что, что бы между ними ни случилось, одно неизменно — Чонгук его брат. — Не понял. — Ну, если меня собаки сожрут, — криво улыбается Юнги. Медленная улыбка расползается по лицу альфы, а темнота в глазах становится гуще: — Я сам тебя сожру. — Зачем я здесь? — игнорирует не угрозу, а скорее утверждение омега. — Я думал, оставить меня у алтаря и сделать предателем перед всем Амахо и было твоей местью. Чего ты еще хочешь? — Юнги разрывает от количества вопросов, от непонятного положения, от страха вперемешку с неуместной нежностью, которую он испытывает, увидев его столько времени спустя. Чонгук ничего не говорит, разминает шею, а потом встает, Юнги инстинктивно отступает, но альфа к нему и не двигается — берет пиджак и идет на выход. — Я не понял, — выдыхает Юнги. — Я с тобой разговариваю! — кричит ему вслед. — Ответь мне! Дверь за Чонгуком закрывается, омега так и остается стоять посередине гостиной в шоке от того, что альфа его не то чтобы проигнорировал, он повел себя так, будто в комнате он один. Всю ночь до утра Юнги не может сомкнуть глаза, он без остановки прокручивает в голове режущий взгляд брата и с трудом сдерживается, чтобы не рыдать от отчаяния. Весь следующий день омега слоняется по дому, выходить из-за страха перед собаками не рискует. Пару раз Юнги пытается завязать разговор с прислугой и охранниками, но от него или убегают, или ведут себя так, будто он не в комнате. Омега по одной обыскивает все комнаты, но никаких средств связи с внешним миром не находит.***
Тэхён, наконец-то, приезжает в Кордову на обед с отцом, который всю неделю об этом просит. Минсок вне себя от счастья, что будет дедушкой, он заваливает Тэхена вопросами, все предлагает переехать к нему, мол, у него дом, сад, но омега напоминает отцу, чей он муж. Попрощавшись с отправившимся на работу отцом, Тэхен решает заскочить на работу к брату, и потом уже вернуться в Амахо, потому что переживающий Хосок закидал его смс-ками и не отстает. Тэхен залетает в офис к брату и замирает на пороге его кабинета. Тэсон показывает на ноуте что-то сидящему рядом Фею, стол заставлен пустыми бумажными стаканчиками из-под кофе. — Я вам не помешал? — выгибает бровь Тэхен. — О, проходи, — поднимается на ноги Тэсон. — Ты знал, что Фей пишет книгу? — О чем же? — опускается в кресло Тэхен. — Об уходе за волосами? — Вообще-то это роман, — обиженно бурчит Фей. — А твой бойфренд не ревнует тебя к Рапунцель, с которой ты постоянно тусуешься? — смотрит на брата младший. — Наши отношения основаны на доверии, и Рапунцель меня, как пара, не интересует, — усмехается Тэсон, а Тэхен замечает, как грустнеет Фей, но не комментирует. — Я возвращаюсь в Амахо, можем вместе вернуться, чтобы не скучать в пути, — предлагает Фею Тэхен. — Да, наверное, вернемся, — начинает собирать бумаги Фей. — Ты же говорил, что ты до завтра остаешься, — удивленно смотрит на него Тэсон. — Я передумал, вспомнил, что у меня дела.***
Вечером Тэхен лежит на кровати, поглаживает Уно и слушает попытки мужа добиться ответа от малыша. — Ты его утомил, — зевает омега. — Не вмешивайся в разговор отца и сына, — недовольно бурчит Хосок. — Мне холодно, закрой живот. Я и так хожу в длинных футболках, все задирается, а теперь еще ты, как на музейный экспонат, пялишься, — ворчит Тэхен. — Вроде, малыш один, но кажется, два, пузо как арбуз. — Оно очаровательно, я люблю его, — целует живот Хосок, а Тэхен тянет его на себя и обхватывает ладонями его лицо. — Ты меня обижаешь, — дует губы омега. — Я уйду от тебя. — Не говори так, ты разбиваешь мне сердце. — Я секса хочу, я так больше не могу, клянусь, на альф на улице вешаться буду, если ты опять вместо того, чтобы меня трахнуть, сто одну причину, почему это опасно, приведешь, — зло говорит омега. — Но все пишут, что на позднем сроке нельзя, даже врач рекомендовал воздер… — Он сказал не часто, а не что вообще без секса! — кошка, испугавшись крика омеги, спрыгивает на ковер. — Последний раз предупреждаю, или мы трахаемся, или у тебя будет только один сын, потому что я слишком люблю секс с тобой, чтобы несколько месяцев воздерживаться, — угрожает омега. — Но я же удовлетворяю тебя, — пытается оправдываться альфа. — Я хочу твой член, — по слогам выговаривает Тэхен и, притянув его к себе, целует. В эту ночь Хосоку уйти от супружеских обязанностей во благо малыша не удается. Альфа и сам счастлив.***
— Что у него в голове? — прикуривает сигарету Сайко и поворачивается к смотрящему на выжженную солнцем пустошь Намджуну. Лидеры посетили боевые учения, которые закончились минут десять назад, но уезжать не торопятся. — Если бы я только мог это узнать, — вздыхает Намджун. — Он не предпринимает никаких действий. По словам разведчиков, он налаживает порядок внутри, отрезал всю связь с внешним миром. Я не знаю, будет ли он довольствоваться тем, что имеет, или захочет весь Кальдрон. Он ничего не говорит, но зная его характер, сомневаюсь. Мы должны вернуть наши земли, но мы потеряли столько живой силы, которая перешла к нему, плюс у нас и вооружения мало. — Нам нужно наращивать силу, скупить оружие, если рванёт, будем готовы, а также будем готовиться к войне за наши территории, — пытается приободрить его Хосок. — А пока надо смириться, что на территории Кальдрона два государства. — Как это ни прискорбно, но Чонгук был прав, деньги в наркоторговле и то, что мы так внезапно потеряли половину страны и стоим на пороге войны, не оставляет нам времени для дум о других источниках дохода, — с трудом признается альфа. — Мы вынуждены вернуться к работе с картелями. Самая крупная поставка у нас будет через месяц, этих денег хватит, чтобы оплатить наш заказ на оружие. Мы должны держать это в тайне и не только от врагов, но и от населения. Главное сейчас — обеспечить безопасную поставку и забрать деньги, — разминает шею альфа. — Странно, — всматривается в идущих к ним Омариона и Мо Намджун. — Они не грызутся. — Неужели успокоились, — усмехается Хосок, — а то вечно как кошка с собакой. — Можно разъезжаться? — виснет на Хосоке Мо. — Можно до вечера, потом обсудим поставку и обеспечение ее безопасности, — хлопает его по плечу Сайко. Автомобили по одному отъезжают с полигона и возвращаются в город. Черный внедорожник паркуется за бентли на одной из улиц спального района Амахо. Стоит Мо войти в квартиру, как Сокджин притягивает его к себе и целует. — Я уже перед Волком готов был тебя поцеловать, — прерывает мокрый поцелуй альфа. — Не смей, там же пристрелю, — шипит Мо. — Сегодня переночуй у меня после встречи, — просит Омарион. — Нет, — твердо говорит младший. — Хватит бояться, ты параноик. — Я за осторожность. — Да им должно быть похуй на то, с кем ты трахаешься, — злится Сокджин, для которого каждый день без альфы — пытка. — Ты человек таких взглядов, а они — других, — не сдается Мо в борьбе словами, но сдается, когда альфа утаскивает его в спальню и валит на кровать. — Я тебя обожаю, так бы и сожрал, — стаскивает с него одежду Омарион. — Интересный у тебя способ выражения симпатии, — улыбается Мо и приподнимает бедра, помогая Сокджину избавить его от белья. — А ты у них спрашивал про нас? — Я сказал нет. — Трус. — Сам ты трус, — толкает его на кровать Мо и, взобравшись сверху, сжимает коленями его бедра. — Я первый! — объявляет Мо и сразу же оказывается на лопатках. — Обойдешься, я старше, — приподнявшись, покрывает поцелуями его плечи Омарион и подминает под себя. Через пару минут комнату наполняют стоны и пошлые шлепки голых тел друг о друга. Мо, раскинув руки по сторонам, свешивается с кровати головой вниз и сам подается тазом вперед, заставляя Сокджина сгорать от его податливости. Омарион знает его тело, как пять пальцев, сразу двигается в нужном направлении, рисует пальцами узоры на его взмокшем животе и растягивает членом стенки его ануса. К утру на бедрах Мо будут следы его ладоней, а на Сокджине укусы, которые обожает, как метку, оставлять на нем Мо, не подозревая, что сгорающий от страсти Омарион дрочит, касаясь его следов от зубов. Телефон Омариона начинает звонить, альфа, не отвлекаясь, тянется за мобильным и видит имя Намджуна. — Мы же только расстались, — недовольно говорит Омарион, собираясь принять звонок. — Черт, черт, черт, — пытается выбраться из-под него Мо, но Омарион хватает его железной хваткой за бедра и толкается до упора. — Вдруг они проследили, вдруг они знают, — теряется в ощущениях Мо. — Мне конец, Сайко мне голову оторвет. — Да уймись ты, — продолжает его трахать Омарион, сгибается к лицу и, всматриваясь в глаза побледневшего альфы, подносит трубку к уху: — Слушаю. Мо почти не дышит, боится даже этим себя выдать, пихает в рот кончик простыни и с ужасом смотрит на альфу, который медленно и с оттяжкой погружается в него, выходит до конца и повторяет, при всем при этом обсуждая с Намджуном вопрос того, кто именно поедет сопровождать первую поставку. Мо, понимая, что стоны от бьющего по простате члена контролировать куда сложнее, чем злость на Омариона, пытается отползти назад, но старший ставит мобильный на громкоговоритель, бросает на постель и, обхватив обеими руками его за бедра, резко насаживает его на себя, продолжая двигаться в бешеном ритме. Мо зажимает рот обеими ладонями и, только услышав гудки, изливается себе на живот, содрогаясь от умопомрачительного оргазма, который получил, двигаясь по лезвию ножа. Сокджин кончает следом, заваливается на бок и следит за тем, как раскрасневшийся от гнева альфа пытается выбраться из постели. — Да ты, блять, обдолбанный мудак, — орет на него Мо, параллельно натягивая на себя штаны. — Ты бы искупался, что ли, — кривит рот Сокджин, следя за тем, как одевается парень. — Психопат! А если бы он понял! — не может угомониться Мо. — Он, конечно же, понял, что я кого-то трахаю, — усмехается откинувшийся на спину Омарион. — Но то, что этот кто-то — его маленький братик — нет. — Мудло, — швыряет в него поднятую с пола подушку Мо и идет к двери. Через пару минут разомлевший после лучшего секса в его жизни Омарион как и есть голым подходит к окну и смотрит на отъезжающий внедорожник.***
Вечером третьего дня заключения Юнги слышит шум со двора и понимает, что Чонгук приехал. Он не успевает добежать до двери, чтобы вывалить на него все, что он о нем думает, как она распахивается и внутрь проходит альфа. — Явился! — восклицает Юнги. — Может, ты уже объяс… — Оденься красиво, поедем ужинать, — Чонгук проходит мимо брата и идет к бару. — Я никуда не пойду, пока ты не ответишь на мои вопросы! — возмущается Юнги, идя за ним, но альфа как ни в чем не бывало достает из шкафа хьюмидор и выбирает сигару. Понюхав ее, альфа убирает сигару во внутренний карман пиджака и, пройдя к креслу, обращается к охраннику: — Проводите омегу наверх переодеться, если не захочет сам, помогите. — Да что с тобой… — в шоке смотрит на него Юнги и сбрасывает с себя руку подошедшего охранника. Его вновь берут под локоть, но Юнги, оттолкнув охранника, сам идет к лестнице. Он, стащив с вешалки первый попавшийся пиджак, напяливает его на футболку и возвращается в гостиную. — Ты шутишь? — приподнимает бровь Чонгук, скептически разглядывая омегу. — Я не в настроении тебя развлекать, — цедит сквозь зубы младший, которого переполняет гнев. — Зато у меня оно отличное, — усмехается Чонгук и кивает своим парням. — Или ты переоденешься и приведешь себя в порядок, или пойдешь голым. Я тебе обещаю. Юнги шумно сглатывает, чувствует, как негодование достигает апогея, и, не успев ни о чем подумать, срывается к нему, чтобы, как минимум, стереть с его лица эту наглую ухмылку. Чонгук даже бровью не ведет, а омегу хватают в двух шагах от альфы, словно он тряпичная кукла, и вновь тащат наверх. — Прежде, чем сделать еще одну глупость, хорошо подумай, я словами на ветер не бросаюсь, — скалится Чонгук, а Юнги рычит в ответ, пытаясь выбраться из захвата, но безуспешно. Омегу заталкивают в гардеробную, и он, закрыв за собой дверь, прислоняется к ней. Юнги рассматривал разные сценарии событий, но такого не предусмотрел. Чонгук ведет себя, как абсолютно чужой ему, и Юнги теперь уже уверен, что угроза альфы про ужин голышом вполне реальна. Он не будет больше провоцировать его в пределах дома, тем более перед его людьми, они поедут на ужин, и сегодня вечером Юнги услышит ответы на свои вопросы и все решит. Он останавливает выбор на прозрачной блузке цвета сирени, узких черных брюках и черном пиджаке с кружевным воротником. Омега подкрашивает глаза и, придав волосам объем, вновь идет вниз. Чонгук доволен, Юнги видит это по тому, как альфа жадно рассматривает его. Если бы у Юнги была возможность просочиться в мысли Чонгука, то его «доволен» даже близко не стояло бы к тому, какое удовольствие получает альфа, разглядывая омегу. Платиновые волосы и бледная кожа потрясающе красиво контрастируют с черным костюмом. Из-под не застёгнутого пиджака видна покрытая слоем прозрачной ткани кожа, зверь в альфе подбирается, облизывается. Чонгук наконец-то чувствует то самое сексуальное желание, которое превращает все его тело в бомбу с часовым механизмом, где нужное время задаст один только взгляд омеги. После расставания с Юнги Чонгук не знает, что такое по-настоящему, до внутреннего тремора, желать омегу. И вот оно снова проснулось. Юнги от его взгляда не по себе, он захлопывает полы пиджака и, развернувшись, идет к двери. Через пять минут омега сидит в автомобиле и, пока Чонгук выруливает со двора, считает бегущих за ними собак. — Твоя кислая мина портит мне настроение, — прерывает затянувшуюся тишину Чонгук. Они уже въехали в центр города, Юнги узнает любимые магазины и кафе по светящимся в темноте вывескам. — Мне нечему радоваться, — поворачивается к нему омега. — Отпусти меня. Я хочу вернуться домой. Ты сам сказал, что между нами больше ничего нет, или это такая месть у тебя — не ставить меня ни во что? Игнорировать? Не слышать? Альфа съезжает на обочину и останавливается. Автомобили за и перед ними повторяют за ним. — Месть? — смотрит на него Чонгук. — Я не мщу тебе. Если уж мстить, то твоему родителю. А что мне мстить тебе, если ты абсолютно пуст. — Тебе меня не оскорбить, — задирает подбородок омега, стараясь не выдавать то, как его даже тон голоса Чонгука при разговоре с ним задевает. — Зачем тогда я здесь, столько времени прошло, ты ни разу не появлялся, не вспоминал обо мне, а тут резко ностальгия ударила? — Ты всегда меня интересовал и всегда был в моих мыслях, просто, как сам знаешь, я был чуток занят, — протягивает руку Чонгук и убирает прядку волос за ухо омеги. — Так зачем я тебе? — отодвигается Юнги. — Я не смог найти тебе замену, а я пробовал, искал, никто так не будоражит мои мысли, как ты, — приближается Чонгук, Юнги уже вжат в дверцу, дальше двигаться некуда. — Ты знаешь, что я не привык отказывать себе, тем более я могу себе тебя позволить. — Серьезно, что ли? — кривит рот омега, уговаривая себя, чтобы не врезать ему по наглому лицу, потому что боится, что этот Чонгук может ответить, и Юнги точно отключится. — Денег у меня хватает, — проводит большим пальцем по его скулам альфа, — а ты мне и бесплатно дашь. Я чувствую, как твой зверь поскуливает от моей близости. — Ошибаешься, — рычит Юнги и сбрасывает с себя его руку. — Альфа, которого я знал и любил, умер в день нашей свадьбы, а тебя я не знаю, ты мне чужой. — Значит, будем заново знакомиться, — усмехается Чонгук. — Просто прими, что я тебя не отпущу, и я очень не хочу делать тебе снова больно. — С чего ты взял, что сделал мне больно? — Юнги сложно контролировать голос, потому что на каждое слово этого Чонгука хочется кричать. — Вижу, что не сделал, — кривит рот альфа, — ты же пустая кукла. В любом случае, делай, что я тебе говорю, и тогда, возможно, моя месть твоему папе так и не увидит свет. Ты лучше всех знаешь, что я человек прямолинейный, не люблю ходить вокруг да около, так вот, я в тебе разочарован, очень сильно, — прислоняется к спинке сидения Чонгук. — Я ведь обращался с тобой, как с божеством, я думал, что ты вообще не из этого мира, ты, даже уехав, им для меня остался, а сейчас понимаю, что ты никогда божеством и не был, это я на тебя нимб водрузил. — Не говори так, — тихо просит Юнги. — Я все тот же, это ты изменился. — Я не изменился, мне просто больше не нужно стараться быть лучше, — поворачивается к нему. — Отныне я буду обращаться с тобой так, как ты этого заслуживаешь, а ты будешь выполнять все, что я тебе буду говорить. — Ты не можешь меня заставить, — зло смотрит на него Юнги. — Заставлять? — вновь приближается к нему Чонгук, и омега задерживает дыхание, чтобы не дышать его запахом, вытеснившим все остальные из салона. — Мне не придется тебя заставлять, — говорит вкрадчиво, Юнги, не отрываясь, в его глаза смотрит, чувствует, как по телу табун мурашек проносится. Чонгук уже губами его скул касается, водит носом по щеке, спускается к уху, прикусывает мочку и шепчет: — Ты уже готов. Юнги прикрывает веки и, собрав волю, которую подавляет зверь брата, в кулак, со всей силы толкает его в грудь. Чонгук усмехается и «моргает» фарами, стоящему впереди внедорожнику. К его дверце сразу подбегает альфа. — Омега поедет с вами, — говорит он ему, — боюсь, шею ему сверну, раздражает. Юнги только набирает воздух в легкие, чтобы возмутиться, как дверь с его стороны открывается и его берут за локоть. — Что ты, блять, о себе возомнил! — успевает выкрикнуть омега, и его подталкивают к автомобилю впереди. Юнги сидит в машине и, шмыгая носом, пытается не плакать от обиды. Он не знает этого Чонгука, не понимает, чего он пытается добиться. Этот человек, который едет за ними, абсолютно ему не знаком. Он играет с ним, издевается, пытает холодом, и омега не понимает, как можно было так быстро избавиться от своей любви, если в Юнги она по-прежнему не умещается, диафрагму гнет. Если Чонгук думает, что унижения сломают его, то он ошибается — ломать больше нечего, и пусть он считает его слабым, Юнги больше себя в обиду не даст. Он даже его зверя больше не боится. Юнги своего не зря дрессировал. Автомобили паркуются у ресторана, Юнги через стекло видит, как альфа скрывается внутри, и ждет, когда ему откроют дверцу. Когда Юнги заходит в ресторан, то Чонгук уже сидит за столиком в пустующем помещении и разговаривает со склонившимся рядом шеф-поваром. Юнги тоже проходит к столику и опускается на стул. Чонгук захлопывает меню и, отдав его официанту, смотрит на омегу. — Сходи макияж поправь и поменьше реви, научишься себя хорошо вести, и все будет замечательно, — откровенно над ним надсмехается Чонгук. — Не льсти себе, ты последний человек на планете, из-за которого я буду реветь, — бросает салфетку на стол и все равно идет в туалет омега. Чонгук был прав, видимо, пытаясь не плакать, Юнги размазал под глазами карандаш. Он смачивает под водой салфетки и, убрав черные круги под глазами, возвращается за столик, на котором уже стоят закуски и полные бокалы. — Я хочу поговорить, — не притрагивается к приборам омега, а Чонгук с удовольствием пробует брускеты с разными начинками. — Я не мог тебе рассказать правду. — Об этом мы говорить не будем, — тянется за бокалом альфа. — Я знаю, что ты не сказал мне, защищая своего папу. — Значит, ты меня понимаешь, — подается вперед Юнги. — Понимаешь, что я не лгал, я просто не мог… — Понимаю, что ты собирался заключить со мной брак и мечтать, чтобы правда никогда не всплыла. Ешь, — нарезает мясо на своей тарелке альфа. — Я не голоден, — говорит Юнги. — Что со мной будет? Что в твоей голове? — Я расскажу, — откладывает вилку Чонгук, — и ты все запомнишь. Спасать тебя никто не будет, потому что этим обычно я занимался. Так как я больше не альфа, который тебя любит, советую тебе быть покладистым и не испытывать мое терпение. — Я не игрушка. — Самая красивая, самая дорогая и моя, — отпивает вино альфа. — В Ла Тиерре ты абсолютно свободен в передвижениях, но за пределы не выйдешь, у тебя будет все, что ты только пожелаешь. Дом, в котором ты сейчас остаешься, твой, прислуга, автомобили в гараже. Все это твое, и будет еще больше, если ты будешь умницей. Считай, я перебил торги и забрал тебя у тех в Амахо, кто дарил тебе подарки. — Ты серьезно думаешь, что я продаюсь? — Если я могу тебя купить, значит, да. Ты продаешься не только за деньги, но и за жизнь твоего папы. Ты дорогое удовольствие, потому что денег у меня много, но ненависть к твоему папе бурлит, и я еле сдерживаюсь, чтобы не приказать его убрать. — Это подло. — Зато я честен, в отличие от тебя. — Что твой народ думает о правителе, который держит у себя насильно омегу, своего брата? — Моему народу думать запрещено, а вот твой свои мысли не скрывает. — Что ты имеешь в виду? Чонгук достает мобильный и, открыв страницу омеги, передает его ему. Юнги все больше бледнеет по мере того, как читает комментарии под последней фотографией из клуба в Амахо. «Блядь, которая променяла родину на член», «течет по нему, вот и съебался к любимому братцу», «ты позор Амахо», «подстилка врагов государства». Юнги закрывает страницу и, чувствуя, как песок забивается под веки, возвращает телефон брату. — Я знаю, ты чувствуешь обиду, разочарование, стыд. Мне кажется, ты заслужил. — Ты так сильно меня ненавидишь, что хочешь трахать? — криво улыбается Юнги. — Да, — не задумывается альфа. — Хочу. Только тебя. Не отрицаю. А теперь выпьем за твою новую жизнь, самая дорогая блядь полуострова. Юнги чувствует, как в нем снежным комом растет обида. Пальцы дрожат от нервного напряжения, перед глазами все смазывается, но он тянется за бокалом и, приблизив его к губам, делает глоток, потом еще один и еще один. Ставит бокал на стол, отодвигает тарелку под пристальным взглядом Чонгука, поднимается с места, поправляет пиджак и, развернувшись, идет к двери, шепчет себе «не упади». Прямо перед дверью вырастает бугай, Юнги смотрит на него пару секунд, делает шаг влево, чтобы обойти, но, услышав за спиной голос папы, замирает. Омега оборачивается к Чонгуку, быстрыми шагами возвращается к столику и, схватив лежащий на нем телефон, смотрит на экран. Юнги слышит из громкоговорителя голос одного из приставленных к ним Намджуном в Амахо альф — Файнса, а также голос папы, который, кажется, вновь пригласил охранника выпить лимонад. — Что… что это… — Юнги прекрасно осознает, что он только что слушал, но верить отказывается. — Садись, десерт тут божественный, — проглатывает последний кусочек мяса альфа и прикладывает салфетку к губам. — Файнс так же божественно шеи сворачивает, — двигает к нему тарелку с остывшим блюдом Чонгук. Юнги тяжелым мешком опускается на стул. Ужин проходит в тишине, омега ничего не ест и на обратном пути даже рад, что Чонгук не усадил его в свою машину. Видеть его нет сил. Кажется, Юнги теперь понимает, что к нему испытывает Чонгук. У них это теперь взаимно. Название главы — Только ты (пер. с исп. Solo tu)