Gangstas

Эти люди, они не оставляют Чимина в покое. Вокруг него постоянно тени, которых он узнает только по голосам. Они говорят, что все будет хорошо, что Ниньо найдут, а Чимин ничего, кроме плачущего от холода и голода ребенка, перед глазами не видит. Сегодня под утро в этот купол, сотканный из чистейшей боли и отчаяния, просочился голос прислуги, которая обсуждала, что ребенок давно мертв. Чимин не помнит, что он сделал, но помнит, что сидел на полу перед ванной комнатой, а Лэй мокрым полотенцем оттирал с его рук кровь. В ванную дойти у Чимина сил не хватило. У него их на то, чтобы с места встать, не хватает, но это не помешало ему голыми руками разодрать лицо несчастного, позволившего себе употребить слово «мертвый» по отношению к Ниньо. Мертвым станет весь мир, если Ниньо не вернется к папе. Полное безразличие ко всему извне сменяется часами истерики, когда омегу приходится сдерживать троим альфам, потому что Чимин рвется убивать, а в итоге убивает себя, вновь отключаясь до следующего осознания, что Ниньо не в его руках. Намджун не может сидеть дома и успокаивать Чимина, он в себе даже смелости ему в глаза смотреть не находит. Намджун ищет их сына и клянется себе, что, если не найдет, сам себе лично могилу выроет и в нее ляжет. Он сильно переживает за состояние омеги, настолько, что не замечает, как сам уже на пределе. Чимин освобождает душу криками и часами в отключке из-за лекарств, Намджуну приходится быть в трезвом уме, и, максимум, что ему полагается — периодически биться лбом о стену своего кабинета, пытаясь передать часть этой боли камню. Спустя десять часов после исчезновения Ниньо, услышавший очередной доклад о том, что на след похитителей не напали, Намджун срывается. Он чувствует, как горечь от осознания, что чем дальше идет время, тем меньше шансов найти сына живым, растирает соль по продолжающим кровоточить ранам. Он с трудом подходит к окну, оставив позади братьев, чтобы скрыть от них то, как его лицо искажено от боли, но стоит почувствовать на плече руку Хосока, в Намджуне пылью оседает стена, удерживающая его эмоции, обнажает израненную душу и боль отчаявшегося найти своего сына отца. Ровно пять минут роскоши, когда Намджун, зарывшись лицом в плечо брата, становится человеком, а не Волком. Мо поит его водой, не выдерживающий его боли Омарион выходит в коридор с телефоном. Дома у Намджуна, кроме родных, постоянно дежурят врачи, Чимина не оставляют без присмотра, но пусть хоть весь Амахо соберется у них во дворе — омеге не легче. Чимин проходит стадии горя до последней каждый час, только не принимает, раз за разом их переживает. То он кричит на весь дом, что это неправда, что Ниньо у Лэя, видит омегу, говорит он у Тэхена, понимает, что ему ребенка никогда не отдавал, начинает яростно биться руками и головой о любую поверхность, пока его от него же защищают. Омега в агонии предлагает отдать его грабителям, умоляет Лэя вынести на улицу все его золото, все деньги, кричит, что и особняк пусть забирают. Падает на колени и молит Санта Муэрте забрать его жизнь и вернуть Ниньо. Потом вмиг сдувается, падает там же, где сидел, и часами стеклянным взглядом смотрит на дверь. Плохо всем, никто за эти сутки не ел, не садился, но каждый понимает, что боль Чимина ни с чьей не сравнить, не каждому после такого выжить. И Чимин не выжил, его жизнь остановилась ночью под дождем на мосту, где он не смог найти своего ребенка. Намджун приходит к вечеру, полный людей дом встречает его тишиной, он подходит к лежащему на полу у двери омеге. Чимин под толщей боли, он ничего не видит и не слышит. Намджун опускается рядом, чувствует, как боль омеги и его, сплошь из нее состоящего, к земле гнет, поглаживает его по волосам, Чимин даже не моргает. Чимин стал прозрачным словно, Намджун видит сеточки сосудов на бледных руках, то, как он дышит через раз, еле себя заставляет, кажется, плохая новость его моментально убьет, он не будет бороться, учиться выживать, он просто прикроет веки и не сделает больше вдох. У Чимина забрали его сердце, его душу, того, кто был его частью, и самый сильный омега Кальдрона с таким не справится. — Они вышли на связь, — тихо говорит Намджун. — Назвали цену. Сообщение от похитителей пришло час назад. Похитители, которые, конечно же, себя не назвали, требуют за жизнь ребенка огромную сумму, которую Намджун должен им перечислить и потом поехать в столицу соседней страны, где якобы ему передадут ребенка. — Отдай им все, и наши жизни, но верни Ниньо, — бледными губами шепчет Чимин. — Отдам, — Намджун умалчивает, что похитители из картелей редко возвращают жертву живым в этой части мира, поэтому собирает армию и готовится к еще одной битве. Намджун ненавидит себя, что не может сказать Чимину хорошую новость, и успокаивает его тем, что, возможно, в этот раз небеса смилуются и сделают для их семьи исключение. Сам альфа потерял последнюю нить надежды, за которую цеплялся, и только омега, пока все еще ждущий его дома, останавливает его от отчаянного желания пустить себе пулю в висок. Если Чимин не справится, оставит его, то Намджун точно знает, что закроется у себя в кабинете и сделает то, о чем даже думать не смел. Он почти мертв, пропажа ребенка вырвала ему хребет, и ползет он по земле только потому, что Чимин все еще ждет от него новостей.

***

Сегодня Чонгук другой, Юнги это сразу чувствует. Его плечи опущены, в глазах замешательство, его словно что-то грызет, он идет прямо к бару, но, кажется, забывает за чем. Возвращается без бокала к креслу и, опустившись в него, мутным взглядом смотрит на омегу. — Что случилось? — подходит к нему Юнги. Он уже уверен, что случилось что-то плохое, но какой у этого плохого масштаб, что сам Эль Диабло такой сломленный. — Ниньо похитили, — с трудом говорит альфа, и Юнги в ужасе прикрывает ладонью рот. — Я ищу его, я уже всем, кого знаю, сказал, со всеми связался, но я не могу его найти. Я боюсь, если это картели, то… — Чонгук, — опускается на ковер напротив него омега. — Умоляю, не думай о плохом, ищи дальше, хоть из-под земли достань, ты можешь, ты же Дьявол, тебе просто надо взять себя в руки, — говорит Юнги, а сам чувствует, как спазмы парализуют горло. — Подумай, о ком ты еще не вспомнил, кого не рассмотрел. Умоляю, только найдите его, — голос срывается. Одна мысль, что малыша отобрали у семьи, что ему прямо сейчас угрожает смерть, срывает в Юнги все плотины, и омега, прикрыв ладонями лицо, горько плачет. Он пытается еще что-то сказать, подбодрить альфу, отправить свое чудовище вершить правосудие, но из него, кроме всхлипов, ничего не выходит. Чонгук притягивает его к себе, утирает ладонями мокрое лицо и, поцеловав в лоб, клянется, что найдет. Чонгук вновь уходит, а Юнги до утра смотрит на номер Намджуна, но так и не находит сил ему позвонить. Он не знает, что сказать альфе, который потерял ребенка, как попросить к телефону убитого горем Чимина, как вообще в такой ситуации подобрать слова. Юнги снова заливается слезами, молит высшие силы беречь малыша и, как загнанный в клетку зверь, мечется по гостиной. Слезы высыхают, но болящее за семью Ким сердце по-прежнему ноет. Юнги, которому и так с утра было плохо, чувствует, как тошнота подкатывает к горлу, и, склонившись над унитазом, думает, что не мешало бы заняться больным желудком, который, стоило понервничать, снова дал о себе знать. Но не сейчас. Сейчас ничто не важно, кроме крохи, находящегося в руках врага. Юнги верит в силу Чонгука, и он будет верить до последнего. Его альфа найдет малыша, и Юнги еще прижмет сына своего друга к груди.

***

Через двадцать часов после похищения ребенка источники докладывают Чонгуку, что один из старейших картелей, действующих в соседнем государстве, учитывая шаткое положение в Амахо, пошел на такой самоуверенный шаг. Картель, уверенный в том, что раскол сильно ослабил Волка, воспользовался возможностью легкой наживы, но не учел, что Эль Диабло из-за своего племянника закроет глаза на конфликт. У Чонгука всегда было больше связей, чем у братьев, особенно с картелями. Альфа предпочитал лично участвовать на переговорах с крупными картелями, часто разъезжал, его знает и о нем наслышан весь криминальный мир материка. Он обратился ко всем, кого знает лично, к остальным выслал своих людей, с кем-то переговорил по телефону, и вот сегодня он узнал новость, которая, наконец-то, позволила ему задышать. Чонгук, пока не получает подтверждения тому, что ребенок жив, не говорит Намджуну, боится, что сломленный трагедией нетерпеливый брат сделает ошибку. Он тщательно рассчитывает время, которое осталось до того, как Намджун выедет в другую страну, отправляет за Ниньо Джозефа, приставив к нему лучших своих людей, и делает пару звонков. Чонгуку приходится пожертвовать крупной суммой, рассчитанной на закупку вооружения, которую он переводит двум другим картелям, один из них будет содействовать Джозефу, а второй слил информацию про местонахождение ребенка. Потом альфа набирает Намджуна и, сказав ему, чтобы он перечислил определенную сумму картелю, с которым уже договорился Чонгук, называет ему место в столице, где его будет ждать Джозеф. Ни один картель не вмешивается в резню, которую устраивают Эль Диабло и Волк за Ниньо. В этот день один из сильнейших картелей материка полностью лишается своей верхушки и сразу же поглощается соседним, с которым и договаривался Чонгук. Намджун запрещает братьям ехать с ним, оставляет на них территории и просит быть начеку. Как только Джозеф, забрав ребенка, возвращается в Ла Тиерру, Намджун приказывает закрыть выходы из особняка картеля. Ни один выстрел не доносится в ту ночь из особняка, посмевшего покуситься на жизнь сына Волка главы картеля. Говорят, Намджун лично порубил на куски и главного, и всех его приспешников, но семью не тронул. Альфа возвращается в Амахо без остановок, весь в крови, отказывается заходить в особняк через главный вход, думая, что переоденется и поедет с Чимином за Ниньо, но еще с улицы слышит, как кричит омега, и, вбежав в дом, падает на колени рядом с сидящим у дивана парнем. — Мы нашли его, — обхватывает покрытыми свежими порезами, ранами на костяшках руками его лицо. — Ниньо у Чонгука. — Это их кровь? — поглаживает ладонями его грудь плачущий от счастливой новости Чимин, боясь, что альфа ранен. — Их, — ловит и целует его руку Намджун. — Хорошо, ее много, значит, они мертвы, — задыхающийся от чувств Чимин обнимает голову альфы и слышит, как впервые за сутки плачет в кресле в углу до последнего старающийся быть сильным для них же Лэй. Слезы боли сменяются слезами счастья. Чимин, который за одно мгновенье будто обрел крылья, все равно взлететь не может. Агония последних часов забрала все силы, омега ползком пытается добраться до двери, уверен, что встанет на ноги, увидев сына, но Намджун поднимает его на руки и, прижимая к себе, идет во двор.

***

Чонгук, забрав Ниньо у Джозефа, привозит его в особняк, и счастливый увидеть малыша Юнги не выпускает его из рук. Ребенка осматривают врачи в особняке альфы, Юнги его кормит, меняет подгузник и с болью в сердце смотрит на грязную одежду малыша. Чонгук подходит к довольному и сытому ребёнку, сидящему на диване и играющему с пустым стаканчиком, и, опустившись на ковер, упирается лбом в его живот. — Скажи Эль Диабло, — щипает его щеки Чонгук. — Не говори это, скажи Чонгук, — уговаривает ребенка Юнги. — Дябло, — визжит Ниньо и швыряет стакан на ковер. Чонгук победно улыбается и поднимает его на руки: — Отныне ты официально дядин любимчик, — целует его в макушку альфа. — Ты ведь соскучился по родителям? Юнги наблюдает за ними и чувствует, как сжимается сердце в груди. Чонгук так аккуратен и бережен с ребенком, омега видел, как ему было плохо, когда он думал, что не найдет Ниньо, и убеждается, что кто бы что о нем ни думал и кем бы ни пытался казаться альфа, он Чон Чонгук — его любовь, его брат, его семья. И сегодня, найдя ребенка, бросив на это все свои ресурсы и не жалея себя, он доказал, что он все еще Зверь, и семья важнее всего.

***

Намджун летит к границе вместе с Чимином, за ним несутся Сайко и Мо. Тэхену, который по-прежнему находится в больнице, про ребенка договорились не говорить, не ухудшать его состояние. Лэй пытался выехать с сыновьями, но омеге резко стало плохо от переживаний, и он, выставив всех, заверил, что о нем позаботится его врач. Илан тоже остался дома, чтобы приглядеть за омегой. Автомобили подъезжают к границе, и Чимина, который сейчас в шаге от сына, не заботит конфликт и война. Он выбегает из машины, два раза спотыкается и, добежав до Чонгука, к груди которого прижимается ребенок, протягивает руки и отшатывается. Намджун еле успевает поймать не справившегося с чувствами омегу и аккуратно сажает его на траву. Альфа забирает у Чонгука визжащего и радующегося отцу ребенка и, поцеловав его, сразу передает Чимину. Намджун бы не отпускал Ниньо, нанюхался бы вдоволь, расцеловал бы карапуза, который вцепился пальчиками в его воротник, но папа важнее. Чимин прижимает непоседливого ребенка к груди и плачет так горько, что Чонгуку не по себе. Омега не справляется с нахлынувшими эмоциями, пугает уже ревущего в голос от состояния папы ребенка, но все равно его не отпускает, загнанным зверем на всех, кто к нему руки протягивает, смотрит. — Спасибо, — поднимает мокрые глаза на Чонгука Чимин. — Спасибо, — покрывает поцелуями голову Ниньо. — Я тебе жизнью обязан, — говорит брату Намджун, которого душат спазмы в горле. — Мне не нужна твоя жизнь, — тихо отвечает Чонгук. — Спасибо, — вторят топчущиеся позади Волка Мо и Сайко, которые глаза с земли не поднимают, и Чонгук им кивает.  — Ты все-таки не потерян, брат, — если бы не чертовы проволоки, Намджун бы его обнял, и эта неловкая пауза между ними это только доказывает. — Ниньо мой племянник, и никакая война не изменит того, что я люблю его. — «Тебя» не договаривает. — Пусть сделает тату с моим именем, когда вырастет, — подмигивает Чонгук и возвращается к автомобилям.

***

— Я понимаю, это твой племянник, но таким ходом нам войну не выиграть, — говорит опустившемуся на сидение рядом Чонгуку Куш. — Ты заплатил ради его свободы сумму, равную стоимости небольшой армии. — Заплатил, — кивает Чонгук. — И заплатил бы еще больше, если бы понадобилось. — Я просто не понимаю, — смотрит на него Куш. — Почему мы не начинаем военные действия. Мы даже сейчас можем по ним так ударить, что они не оправятся, тем более момент подходящий, Волк еще после похищения в себя не пришел. — Ты знаешь, что мы ждем поставку вооружения. — Нам и того, что есть, хватает! — восклицает альфа, привлекая внимание шофера. — Давай уже заберем этот чертов полуостров! — Я лидер Левиафана, и мне лучше знать, когда мы нападем, — четко говорит Чонгук и смотрит так, что Куш не находит, чем ответить.

***

Юнги толком не представляет, чем именно он может помочь Намджуну. По словам альфы, единственное, что от него требуется на данном этапе, — это завоевать доверие Чонгука и попробовать выяснить, кто из Амахо сливает ему информацию. Оба задания очень сложные. Несмотря на некое подобие связи, установившейся между ними после течки, Чонгук все равно особо шагов для сближения не предпринимает, ужинает с омегой, спит с ним, ничего не обсуждает. Со вчерашнего дня альфа вообще в особняке не появляется, и омега уверен, что он опять что-то замышляет против Амахо. Устав торчать дома в ожидании Чонгука, ночью Юнги вызывает шофера и требует отвезти его в клуб, прекрасно зная, что брату о его гуляниях доложат и в этот раз он точно явится. Юнги сидит в душном помещении в окружении шестерых альф, которые глаз с него не сводят, будто он испарится. Хотя бы пользуясь отсутствием босса можно разглядеть омегу, который с первого взгляда обычный, но есть в нем что-то, что заставляет оборачиваться, а потом и вовсе не позволяет глаз от него оторвать. Боссу надо отдать должное — вкус у него отменный. Юнги опустошает третий бокал, требует четвертый. Он и без Чонгука прекрасно повеселится. Юнги шлет одному из альф воздушный поцелуй и, отпив от только принесенного бокала, встает на ноги. Все моментально подбираются, готовятся сопровождать омегу главного. — Я танцевать, мальчики, — бросает им Юнги и через живой коридор спускается вниз, и останавливается прямо в середине танцпола. Танцующая рядом молодежь слишком разошлась, чтобы обращать на него внимание, Юнги поднимает руки, покачивает бедрами под ритм, трясет головой, заставляя золотые пряди накрывать вуалью глаза. Юнги отдается музыке, позволяет несущемуся по крови алкоголю руководить его телом и, прикрыв веки, наслаждается моментом. Он танцует так, будто он один, его никто не видит, откидывает голову назад, подставляет лицо под свет софитов, двигается плавно, подпевает вокалисту, зарывается пальцами в волосы, и музыка резко заканчивается. Юнги распахивает глаза и видит, что он в пустом клубе, а в десяти шагах от помоста стоит Чонгук, и темнота в помещении меркнет перед темнотой в его глазах. Юнги, споткнувшись, идет в противоположную сторону к бару и только прислоняется к стойке, как чувствует его дыхание в своих волосах. Омега ложится грудью на стойку, стучит по ней чьим-то пустым бокалом, но никто не подходит. Рука Чонгука скользит по взмокшей и прилипшей к телу блузке, пробирается под ткань. Он оглаживает его живот, поднимается к груди, обхватывает пальцами сосок, и Юнги сам подается назад, впечатывается спиной в его грудь, скользит вниз, нарочно задницей трется, на члене задерживается. Его пальцы до побеления сжимают отполированную стойку, он выгнулся так, что еще немного, и сломается, но Чонгук лижет ему за ухом, посасывает мочку, Юнги больше ласк требует. — Как же сильно ты хочешь, — с хрипотцой в ухо шепчет альфа, Юнги разом его запах вдыхает. Его руки уже расстегнули брюки омеги, широкая ладонь обхватила его член, Юнги поскуливает от пальцев, поглаживающих головку, его разрывает от желания. Юнги хочется, чтобы Чонгук не останавливался, продолжал ласкать, чтобы вошел разом на всю длину, без подготовки вбивал его в стойку, заставлял кричать громче музыки. У Чонгука другие планы, он проводит по длине, сжимает у основания, второй рукой проводит по ложбинке меж ягодиц, грубо нажимает на дырочку и толкается. Он трахает его пальцами, одновременно надрачивает, у Юнги ноги разъезжаются, и если бы альфа его не удерживал, он бы давно был распластанным по полу. Юнги тяжело дышит, скребется ногтями по стойке, хрипит «еще» и глубже на его пальцы насаживается. Чонгук прикусывает плечо, Юнги со стоном кончает ему в руку и, подрагивая от оргазма, виснет в его руках. По дороге домой омега спит на заднем сидении головой на его груди и не просыпается, когда альфа поднимает его наверх и укладывает в постель. — Ты обо мне так редко вспоминаешь, — обиженно бурчит сонный Юнги, из-под полуспущенных ресниц следя за тем, как раздевается Чонгук. — Ты знаешь, что я занят. — Ах да, у тебя война, — потягивается Юнги. — Лучше бы она, чем то, что происходит сейчас, — отвечает Чонгук и снимает часы с запястья. Чонгука уже раздражает нынешнее положение дел. Намджун шагов не предпринимает, он и не может, Чонгук проводит последние учения, но его союзники его торопят, всё требуют весь полуостров, особенно Куш, который достает альфу, говоря, что он стал довольствоваться меньшим. Ни в коем случае, просто Чонгук вырос со зверями, с ними вместе прошел путь и знает, на что они способны. Пусть с финансовой точки зрения Намджуну сейчас тяжело, но все три лидера и их люди, даже без достаточного оружия, могут выйти победителями из этой войны. Поэтому Чонгуку надо основательно подготовиться, все учесть, но его партнеры, которые теряют терпение, не дают ему времени. Через полчаса дикого секса Юнги лежит обнаженным на животе и смотрит на прислонившегося к спинке кровати и читающего что-то на телефоне альфу. — Скажи, Чонгук, ты не скучаешь по братьям? — Не доставай, — не отвлекается от чтения альфа. — Ну я хочу поговорить, — бурчит омега и подползает ближе, кладет голову на его бедро, водит пальцами по рисункам. — А по папе? — Скучаю. — Тогда зачем все это? — Ты не отстанешь, да? — убирает телефон на тумбочку альфа. — Я всю жизнь хотел вытащить Кальдрон из болота, в котором он увяз. Я хотел создать государство, а сильное государство — это в первую очередь его экономика. Но мне не позволяли концентрироваться на экономике, отвлекая недовольствами, требуя все и сразу. А потом вдруг мои братья решили, что, несмотря на все трудности, которые мы прошли, созданное нами государство можно отдать другим. Это мой полуостров, это моя мечта. И я усвоил урок, что люди неблагодарные, я создам его кровью, первое время ее, возможно, будет много, зато потом все будут жить в достатке и дышать свободно. Кто, в конце концов, пришел к власти там, где вечно царил хаос, без крови? — А ты? — не сдается омега. — Ты ведь продолжаешь терять, семью уже потерял. Ты же ради Ниньо обо всем позабыл, отключил в себе режим «я всех прикончу из-за земли», так не включай его обратно. Не теряй свою человечность. — Жертвы в таком деле необходимы, нельзя обрести все, не теряя ничего, — шлепает его по заднице Чонгук. — Тебя вообще политика пусть не интересует. — Меня интересуешь ты и твое благополучие, — взбирается на него Юнги. — Неужели, — оттягивает зубами его губу альфа. — Ты же не думаешь, что я забыл, кто ты и что ты натворил. — Сейчас забудешь, — целует его омега. Юнги приходится почти два часа притворяться спящим, пока альфа, наконец-то, засыпает. Омега осторожно поднимается с кровати, обходит ее и только тянется за телефоном, как Чонгук поворачивается на другой бок, и Юнги еле успевает отойти от кровати. — Ты что делаешь? — открыв глаза, смотрит на него Чонгук. — В туалет иду, — не теряется омега. Только заперевшись в ванной, Юнги выдыхает, он чуть не попался. Чонгук спит чутко, и омега решает зачеркнуть план проверить его телефон.

***

Чонгук заканчивает раздавать указания и, повернувшись к Кушу, слушает его доклад о границах, когда в помещение базы, размахивая бумажным пакетом с лого очередного бренда, заходит Юнги. Омега в ультракоротких шортах, которых не видно из-под свободной черной футболки, игнорируя уставившиеся на нем взгляды, ленивой походкой идет к брату и, приподнявшись на цыпочках, целует его в щеку. — Я устал от одиночества, требую у великого лидера пообедать со мной! — торжественно заявляет Юнги, нисколечко не смущаясь остальных присутствующих. На самом деле, Юнги подозревает, что ему за то, что он без разрешения явился на базу, достанется, но он должен был посмотреть на место, в котором альфа все и планирует. — Кое-кто получит сегодня ремнем по заднице, — тон Чонгука не оставляет сомнений, что это не просто угроза, а его жадный взгляд, облизывающий ноги омеги, вселяют уверенность, что ночью будет очень жарко. — Грех такую попку ремнем огревать, — тоже разглядывает стройные ножки Куш и, заметив тяжелый взгляд Чонгука, сразу уходит. — Ну пожалуйста, ты же не откажешь мне, — играет с пуговицами на рубашке брата Юнги. Чонгук не успевает ответить, как к нему подходит какой-то альфа, и они отходят. Что бы ему ни говорил альфа, омега уверен, что Чонгука это злит, потому что он вызывает своих людей и, приказав проводить Юнги к автомобилю, идет вглубь помещения. Юнги уже доходит до ворот в окружении двух парней, как резко тормозит и, заявив, что забыл кое-что сказать брату, резко развернувшись, бежит обратно. Омега находит альфу за военным автомобилем в глубине зала и, остановившись с другой стороны, слышит, как Чонгук громко говорит с Кушем. По голосу брата Юнги понимает, что он сильно зол и пахнет конфликтом. — Я сказал тебе, что сейчас мы к войне не готовы. — А я говорю, что ты все время оттягиваешь, давай наступим, они сдыхают с голоду, мы их в порошок сотрем. — Я уже проходил одну войну с ними и лучше тебя знаю, когда и как нужно наступать, — раздраженно отвечает Чонгук. — Ты прекрасно знаешь, что мы блефуем, первая поставка отменилась, заказ на вторую мы только сделали. У нас нет достаточного количества оружия и людей, мы не готовы, и именно в наших интересах тянуть и пугать. — Ты тянешь в надежде, что они сдадутся, они ведь твоя семья, ты не хочешь конфликта, твой братец этому доказательство, — кривит рот Куш. — Ты должен был открутить ему голову, доказать всем, что тебе плевать на семейные узы, а ты его лелеешь. Тебе не выиграть войну, пока тебе есть, на кого оглядываться. Он тянет тебя вниз. — Сегодня последний раз, когда я слышу его имя из твоих уст, еще раз ты скажешь что-то про Юнги, и я, несмотря на наш контракт, вырву твой язык, — Юнги чувствует, как холодок пробегается по спине от тона Чонгука. — Но мы потеряли клиентов, у нас крыса завелась, плюс мы теперь и деньги потеряли, я боюсь, что мы и территории потеряем, — уже тихо говорит Куш. — Крысу ищите, и чем быстрее найдете, тем лучше, я лично ее выпотрошу, — Юнги шумно сглатывает. — А насчет всего остального — это моя армия, мои люди, а ты контрактник, так выполняй условия своего контракта и не прыгай выше головы. — Мы же как двухголовый демон, — обиженно говорит Куш. — Демон один, и у него одна голова, — Юнги слышит отдаляющиеся шаги и разворачивается, чтобы уйти, как слышит брошенное в след Чонгуку «ты еще пожалеешь» от Куша.

***

С похищения Ниньо прошел месяц, Чимин тяжело справляется с последствиями душевной травмы, которую пережил за самые страшные сутки в своей жизни. Омега не выпускает Ниньо из рук, никому, кроме членов семьи, ребенка больше не доверяет. Бывший няня ребенка пришел в себя, Намджун распорядился, чтобы у него был должный уход, а нового больше не ищет. Чимин отказался от услуг няни, сам смотрит за ребенком. В клуб омега пока не ездит, решает проблемы с Аароном по телефону и получает помощь психолога на дому. Чимин знает, что он оправится, придет в себя, у него и вариантов нет, он пример и опора своего сына. Чимин станет еще сильнее, чтобы защитить Ниньо, которого и так достаточно напугал слезами в первые дни воссоединения. Он будет самой крепкой опорой для своего сына, и если население Амахо думает, что ползающий по полу особняка и оплакивающий своего ребёнка омега никогда не станет прежним — они правы. Чимин станет сильнее. Ради себя, ради своей семьи. Омеге нравится проводить время с ребенком, раньше он постоянно ездил по делам, видел его большей частью по вечерам, а сейчас даже у Лэя не оставляет, все время рядом держит. Ниньо теперь спит в комнате родителей, Намджун только рад, он сам от себя ребенка отпускать не хочет. Ниньо растет энергичным сорванцом, переворачивает вверх дном дом и своим звонким смехом радует родителей. Родители маленького альфы понемногу приходят в себя, залечивают раны. Тэхена выписали две недели назад, и омега почти каждый день проводит в особняке Намджуна. Пока альфы пропадают на работе, Тэхен практикуется рисовать Ниньо, учит с ним новые слова и не дает скучать своему другу. Сайко сам часто бывает у Намджуна. Похищение Ниньо еще больше объединило семьи, теперь после работы и дел все первым делом бегут к Намджуну, чей дом стал местом встречи всех членов семьи. Альфы по-прежнему косятся на Омариона, но лишнее себе не позволяют, притворяются, что ни взглядов, ни знаков внимания двух парней друг к другу не замечают. Сегодня уставший после тяжелого дня Хосок заезжает к Намджуну за супругом и задерживается, потому что Ниньо надоело кататься на Мо, и он потребовал сменить «лошадку». Наигравшись с малышом, которого папа забирает укладывать спать, Хосок с Тэхеном прощаются с хозяевами дома. Омега с трудом опускается на сидение ламборгини, ворчит, что Хосок мог бы взять машину поудобнее, и вызывает у мужа улыбку. — Ты страшный ворчун, — выруливает со двора Сайко. — То тебе автомобиль не нравится, то запах моего парфюма, то еще что… — Да я будто на земле сижу, — спускает стекло Тэхен, впуская внутрь вечерний воздух. — А выходить из него с моим пузом то еще испытание. — А ты не выходишь, ты выкатываешься, — хохочет Сайко и получает кулаком в плечо. — Я же любя, — ловит кулак и подносит к губам. — Ты просто завидуешь, потому что я выше ростом, — хмыкает омега. — Завидую? — усмехается Хосок. — Наоборот, я счастливчик, у моего омеги такие длинные ноги и вообще он супермодель. — Останови, — внезапно просит Тэхен. — Давай постоим у моря. Хосок съезжает на обочину и, припарковавшись, помогает Тэхену выйти из автомобиля. Лунный диск отражается на поверхности воды, завораживает красотой. Они сидят на капоте ламборгини, один с двумя сердцами, второй, кто эти сердца всю жизнь оберегать будет. Хосок любуется точеным профилем, Тэхен поворачивается к нему, улыбается — альфу от переполняющих чувств разрывает. Хосок влюбился уже не помнит в который раз, и самое смешное, что в одного и того же человека. — Ты так странно на меня смотришь, — смущается Тэхен. — Счастью своему не верю, — притягивает омегу к себе Хосок и обнимает. — Хосок, — бурчит ему в грудь Тэхен. — Я знаю, что это ты покалечил тех альф, и подозреваю, кто тебе это все рассказал. Хосок в его объятиях моментально каменеет, молчит. — Я знаю, кто мой муж, кого я выбрал своим любимым человеком, — отодвинувшись, смотрит ему в глаза Тэхен. — Знаю, что эти руки, которыми ты меня обнимаешь, резали чужую плоть. Я долго об этом думал, проходил стадии от ужаса до принятия, все не мог понять, что я чувствую. Ты жесток с врагами, ты бескомпромиссен там, где это касается семьи, и я, как нормальный человек, должен бояться тебя, ненавидеть за зверства, которые ты учинил, но я не чувствую ничего такого даже близко, — омега не дает Хосоку его перебить и продолжает: — Я с каждым днем люблю тебя все больше, хотя казалось бы, куда больше, и я не боюсь тебя, напротив, я боюсь, когда ты не рядом. Ты выбрал меня, — берет его руки в свои. — Даже не зная той правды, а потом, узнав ее, ты все равно выбрал меня. — Кто я такой, чтобы выбирать тебя, — целует его костяшки альфа. — Выбираешь всегда ты, а я тот, кто перегрызет глотку любому, кто посмеет плохо на тебя посмотреть. — Интересные у нас отношения, — смеется Тэхен. — Они мой смысл жизни, — тихо говорит альфа и притягивает его к себе. — Они то, что делает меня счастливым. Можешь себе представить постоянное чувство абсолютного счастья? Неважно, каким будет день, что он мне принесет, будут ли конфликты, проблемы. Только открыв глаза утром, я поворачиваюсь к тебе, осознаю, что ты рядом, и все остальное теряет важность. Я просыпаюсь счастливым. — Мне не нужно это представлять, — кладет голову на его грудь Тэхен. — Я это проживаю каждое утро.

***

— У меня волосы, как у папы! — бежит вперед Ниньо, держась за хвостик на макушке, в который ему собрал волосы Чимин, пока родители медленно идут за ним. Телохранители лидера и его семьи идут невдалеке, держат расстояние. Чимин попросил пройтись домой пешком, хочется подышать свежим воздухом, да и Ниньо любит побегать по улицам. После похищения Чимин сам настаивает, чтобы вся семья была постоянно окружена охраной. — Осторожно, опять упадёшь, — строго говорит Намджун, но Ниньо продолжает бежать, пока не замирает на месте, услышав звук со стороны мусорного бака. Маленький альфа сразу двигается в ту сторону, но охрана отца ловит его. — Куда тебя несет? — закатывает глаза Чимин. — Там что-то есть, — показывает на бак ребенок. — Ты не боишься? — спрашивает его отец. — Нет, — твердо говорит Ниньо, — хочу посмотреть. Намджун просит опустить ребенка на землю и, взяв его за руку, идет к бакам. — Намджун, — окликает его Чимин. — Вдруг там части, сам понимаешь… — Я не до такой степени плохой лидер, чтобы этот беспредел в моем городе продолжался, — улыбается ему Намджун и, подойдя к бакам, видит щенка, вцепившегося зубами в пакет мусора. — Щеночек, — визжит Ниньо, и Намджун еле успевает поймать бросившегося к собаке сына. — Я хочу к щеночку, — капризничает Ниньо. — Он болен, — нахмурившись, смотрит на покрытое открытыми ранами несчастное животное Намджун. — Бедный малыш, — подходит к ним Чимин и с болью смотрит на собаку. — Заберем его в клинику, — кивает Намджун своему человеку. — Не надо в клинику, — кричит Ниньо и, отбившись, добегает до заползшего под бак от страха пса. — Заберем домой. Намджун удивлен храбрости сына, а еще больше он восхищен тем, что Ниньо, несмотря на вид собаки, по-прежнему пытается ее достать. — За тобой самим смотреть надо, как ты за собакой смотреть будешь? — вздыхает Чимин. — Сейчас тебе не нужна собака, мы найдем дом этому малышу. — Я хочу его, — топает ножкой Ниньо, готовясь разразиться плачем. — Вырастешь еще чуток, и отец купит тебе сильного пса, — пытается успокоить его омега. — Я хочу этого! — не отступает маленький альфа. — Почему ты хочешь этого? — садится на корточки напротив раскрасневшегося ребенка Намджун. — Он сильный, он ест мусор, не боится холода и хулиганов, — трет кулачками глаза Ниньо. — Ты прав, — улыбается ему Намджун, который видит в ободранном псе себя и своих братьев. — Мы вылечим его и заберем себе. — Ты серьезно? — с улыбкой смотрит на него Чимин, и альфа кивает. Забрав собаку, семейство Ким всем составом отправляется в ветеринарную клинику, откуда с трудом забирает не понимающего, почему пса нельзя вылечить сегодня же, Ниньо. С того дня каждое утро Ниньо начинается с вопроса, когда уже привезут Демона. Именно так называл своего пса Ниньо, который сам сократил имя любимого героя Деймона из рассказов, которые читает ему перед сном папа.

***

У Чонгука опять плохое настроение. Юнги это сразу, как альфа переступает порог, чувствует. Омега, который до этого листал на диване журнал, откладывает его в сторону и смотрит на идущего к нему брата. — Выйдем, поужинаем где-нибудь, хочу отвлечься, — нагибается к нему Чонгук, и Юнги послушно подставляет губы. Альфа выругивается, услышав звон мобильного, и, достав телефон, отходит к окнам. Кто бы ни звонил, у Чонгука теперь отличное настроение. — Все в порядке? — спрашивает его нахмурившийся Юнги. — Все просто отлично, — цокает языком альфа. — Я только что узнал, что у моих братьев все плохо, значит, скоро сдадутся. Иди переодеваться, — бросает телефон на диван Чонгук и идет к бару. Юнги встает с места, не сводя глаз с широкой спины у бара, дрожащими от напряжения пальцами открывает входящие на еще не погаснувшем экране и запоминает последние четыре цифры последнего номера. Омега идет к лестницам и, заперевшись в ванной, скидывает Намджуну смс: — Этот номер только что звонил из Амахо, докладывал ситуацию. Узнайте, у кого в номере эти последние цифры, и найдете предателя. Собирающийся домой Намджун подносит телефон к глазам и каменеет. Он прекрасно знает, чей номер прислал ему Юнги. Перед глазами моментально вспыхивает, слепит яркая улыбка Мо, та самая, которой он улыбается одному единственному человеку и раздражает братьев. Намджун четко видит, как эта улыбка покрывается уродливыми черными трещинами и осыпается на пол. Неважно, какой урон он нанес государству Зверей — все можно восстановить и вернуть, но ту самую улыбку, которая смущала братьев, зажигала на дне глаз папы огоньки — не вернуть. Намджун опускается в кресло и, продолжая гипнотизировать взглядом телефон, откидывает голову назад. Еще пара минут ощущения счастья. Эти жалкие минуты все, что может подарить ему Намджун. Тот, кого постоянно обзывали и от кого все в ужасе убегали, в этот раз убежит сам. Оставит на поле боя свое истерзанное сердце и, что самое страшное, — надежду, которую столько лет вселял в него Лэй и братья и которую взмахом руки уничтожил Омарион. *Название главы — Счастье на паузе (пер. с исп. Pausa de felicidad)