За десять дней до. Особняк экс-президента Кальдрона Ким Намджуна.
— А ну, все, перестали скакать по дому и уселись по местам и чтоб молчали! — кричит ворвавшийся в дом вслед за детьми Тэхен и, откинув в сторону полушубок из искусственного меха, падает в кресло и просит себе воды. — Мне так плохо, что я всем сейчас плохо сделаю! Не бесите папу! Ви и Ди, сразу же притихнув, садятся на диван и смотрят в свои телефоны. Спустившийся вниз сонный Амин, увидев кузенов, бежит к ним, и снова начинаются визги, которые мгновенно обрываются, стоит в комнату войти Чимину и посмотреть на сына своим фирменным взглядом, не сулящим мелкому ничего хорошего. Амин, позвав омег за собой, идет с ними на террасу. — Что случилось? — садится рядом с явно расстроенным другом Чимин. — Ты должен быть готов к тому, что я скажу, — облокачивается о колени Тэхен, усеянными перстнями пальцами поправляет русо-пепельного цвета волосы, не прерывает затянувшуюся паузу. В этом весь Тэхен, и Чимин к этому привык, не торопит, еле терпит, когда идеально выдержанная для пущего эффекта пауза сама закончится. — Мне кажется, Хосок с кем-то встречается, — прикрывает веки Тэхен, озвучить то, о чем он думает последнее время, оказывается очень тяжело. Чимин смотрит на него пару секунд, не моргая, и чувствует, как губы расползаются в предательской улыбке. Он понимает, что так друга не поддержит, но лицо не контролирует и под укоризненным взглядом Тэхена срывается на громкий хохот. — Я лучше в то, что земля плоская, поверю! Да скорее Ким Намджун хотя бы разок со мной при других потанцует, да, блять, это случится в день, когда хотя бы одно мое утро без бокала шампанского начнется, да скорее… — Да понял я! — восклицает явно недовольный реакцией друга Тэхен. — Но это так, иначе я не понимаю, почему он пропадает. Я каждый вечер его нюхаю, я как пылесос на нем, от него пахнет яблоками и, блять, если бы я почувствовал этот запах только один раз! Кто бы это ни был, он каждый день к нему бегает, нет другого омеги с таким запахом среди нас, плюс он стал задерживаться и секса у нас не было три дня! А вчера я пытался на него залезть, а он так и не проснулся, или притворился. — Тэхен, ты себя накручиваешь, — прокашливается Чимин и берет себя в руки, чтобы, как настоящий друг, поддержать омегу. — Запах ничего не значит, а секса нет, потому что ты его затрахал. — Надо было к Юнги поехать, чего я к тебе приперся, — встает на ноги Тэхен и ищет полушубок. — Пусть дети остаются, поехали позавтракаем во французской кофейне, погуляем, у меня сегодня выходной, и Юнги позовем, — хватает его за руку Чимин, который зол на себя, что еще больше расстроил друга. — У меня нет настроения, мне кусок в горло не лезет. — Ну так спроси его напрямую, — поглаживает его по плечу Чимин. — Поговорите. — Тогда он подумает, что я сомневаюсь в своей ахуенности. — Ты идиот. — Чимин, а если это правда? — с болью смотрит на омегу Тэхен. — Если он устал от меня? Я ведь бываю невыносимым, я страшный скандалист, а если… — Ты с ума сошел! — снова кричит на него Чимин. — Любой альфа этого полуострова может только мечтать о таком омеге, а Сайко, он же без ума от тебя. Ты дурак, он так на тебя смотрит, он тобой дышит, даже братья над ним издеваются из-за того, что он липнет к тебе, как банный лист. Намджун любит меня, Чонгук любит Юнги, но ни один из них не умеет проявлять чувства так, как это делает твой психопат. Он только твой психопат, у него даже на спине выбито «психопат Тэхена, если найдете, верните его законному владельцу». Вставай, поедим, и ты поговоришь с мужем, — просит у прислуги жакет Чимин. — Ниньо с утра уехал, не у вас случайно? — Был, забрал Тайгу, и свалили, — Тэхен уныло плетется за Чимином.***
— Я обещал им подъехать, но вместо завтрака доеду только к обеду, — потягивается Юнги, который лежит в постели в объятиях Чонгука. Альфа обнимает его со спины, продолжает целовать его в шею. — Чонгук, правда, — хихикает омега, когда муж шлепает под одеялом его по голой ягодице. — Нам никуда сегодня не надо, у меня свободное утро, я не отдам тебя даже друзьям, — подминает под себя омегу Чонгук и оставляет короткий поцелуй на губах. Юнги смотрит на него, поглаживает его плечи, мышцы, каждый шрам целует. Они углубляют поцелуй, Юнги зарывается в его длинные волосы, вжимает его в себя. Чонгук разводит под одеялом его колени и, как ужаленный, откатывается на свою сторону кровати, услышав пинок в дверь и визг на весь дом «папа». Маленький Лукас, которому исполнилось пять лет и который может похвастаться тем, что присутствовал на свадьбе своих родителей, будучи пузожителем, карабкается на кровать с вырванным из альбома листом и устраивается между ними. — Любимый, папа же говорил, что прежде, чем заходить к брату или к нам, надо стучать, — тянет на себя малыша и целует его в носик Юнги. — Я стучал, — насупившись, отвечает Лукас, который сильно похож на отца. У него такие же темные, как у отца, волосы, большие глаза и даже родинка под губой. От Юнги ему достались только губки. — Ты пнул дверь и сразу вошел, — ерошит его волосы Чонгук. — Что хотел, мой карапуз? — Я хотел показать рисунок, — Лукас протягивает листок отцу, а Юнги, поймав его за пухлую ручку, смотрит на пальцы. — Ты сам что ли себе ногти накрасил? Попросил бы брата, — смеется омега, смотря на неаккуратно покрытые лаком ногти. — Брат слишком занят, — останавливается у двери семнадцатилетний Лэй, который одет в белые джинсы, кроссовки и серую кожанку, что говорит о том, что омега готовится к выходу. Лукас сидит теперь на отце, показывает ему медведя, которого старательно выводил с утра. Чонгук хвалит сына и, посмотрев на старшего, спрашивает, куда он. — Гулять пойду. — Подожди. Я тебя отвезу, — приподнимается Чонгук и, сняв с себя Лукаса, передает папе. — За мной уже приехали, — бурчит Лэй, и альфа сразу грустнеет, что сын снова отказывается от его компании. — Отец, ты можешь меня потом забрать после прогулки, — добавляет омега, Чонгук сразу улыбается. — Только осторожнее и телефон при себе держи, — кричит в спину уже ушедшего омежки Чонгук и, снова повалившись на кровать, недовольно говорит: — Приехали за ним, отец может его больше не сопровождать. — Не обижайся, он уже не маленький, у него есть друзья, но любит он сильнее всех все равно своего отца, — нагнувшись, целует в щеку мужа Юнги. — Посиди с Лукасом, я в душ и сделаю мелкому завтрак, — омега скрывается в ванной. — Ну что, герой, тебе хотя бы отец пока нужен? — берет на руки ребенка Чонгук и покорно терпит, пока Лукас выводит фломастером рисунки на его щеке, которые называет татуировками.***
Поговорить с Хосоком Тэхен так и не решается, а после встречи с друзьями начинает думать, что, возможно, он это все выдумывает. Хосок приходит домой уставшим, тащит за собой яблочный шлейф, из-за которых омега все яблоки из дома выбросил, после душа целует детей и, только приобняв мужа, отрубается. Тэхен понимает, что больше, чем запах, его задевает то, что Хосок с ним не разговаривает. Раньше после работы они, уложив детей, часами сидели на кухне, рассказывая друг другу о прошедшем дне, а сейчас уже как месяц альфа сразу идет спать. Тэхен решает, что муж все-таки сильно выматывается за день, а с яблоками решает разобраться по ходу дела. Особо концентрироваться на своих подозрениях Тэхену не удается, потому что в понедельник неожиданно для всех на Кальдрон прилетают Омарион и Мо. Обрадовавшиеся дорогим гостям, друзья сразу бронируют столик в любимом ресторане и готовятся к ужину, на котором пара обещает сделать важное объявление. Дети радуются не меньше взрослых, потому что обожают дядь, у которых гостят на каникулах и которые их балуют. Днем в день ужина в честь гостей Лукас рассекает во дворе на подаренной Омарионом машинке, точной копии гелендевагена Эль Диабло с выведенной на капоте надписью «Диабло Лукас». Припарковавший невдалеке свой черный мустанг, Ниньо стоит, облокотившись об автомобиль, подбадривает малыша и исподтишка подглядывает за помогающим папе накрывать стол для ланча в беседке Лэем. Ниньо по-прежнему выбривает виски и оставляет короткий хвостик на затылке, на бедре альфы выбито скрываемое от отца «и в этой, и в следующей», такая же надпись красуется на запястье Лэя. Юнги омегу ругал за татуировку в таком раннем возрасте, но Чонгук защищал, мол, это в память о них, хотя это в память о новой истории любви, о которой альфа якобы не подозревает. Юнги скрывается в доме, а Лэй сразу же подбегает к Ниньо, и тот ворует у него поцелуй. — Я папе скажу, — визжит Лукас, от зоркого взгляда которого поцелуй не ускользнул, а сразу присевший напротив него на корточки Ниньо обещает его покатать на мустанге взамен на молчание. Ниньо высокий, как отец, он не вылезает из зала, учится на факультете экономики и менеджменте, и самый популярный парень потока. Об их отношениях с Лэем подозревают родители и родня, но все предпочитают их не замечать. Лэй без какой-либо помощи со стороны родителей поступил на юридический факультет, является заместителем председателя студенческого совета, сам разработал дизайн и ведет социальные сети своего факультета. Преподаватели обожают Лэя, пророчат ему большое будущее. Чонгук, когда Юнги нет в поле зрения, шутит, что способность всему быстро учиться омежка перенял от отца, а красоту и умение всегда доводить до конца начатое от папы. Лэй начал ходить на свидания с Ниньо год назад, до этого их отношения состояли из встреч на семейных мероприятиях и телефонных разговоров. Лэй бы еще немного помучил самодовольного альфу, но сам влюблен в него окончательно и бесповоротно уже как три года. Никто из окружающих не может понять, как отличник, мозг группы, омега, который без шуток собирается когда-то баллотироваться в президенты Кальдрона, встречается с бывшим хулиганом и любителем проводить ночи за решеткой за мелкие нарушения, благодаря всегда не просто угрожающему отцу. Пусть никто не понимает что общего, казалось бы, в абсолютно разных людях, но главное, это понимают сами парни. Общее у них любовь, которая, как и всегда, не сверяется со списком за и против, а ногой открыв дверь в сердце, располагается там и обставляет комнату. Лэй и Ниньо самая контрастная и яркая пара Кальдрона. — Кино отменяется, ужинаем с дядями, но завтра мы обязательно пойдем, — нажимает пальцем на его носик, который копия папиного, Ниньо и моментально отскакивает, заметив въезжающий во двор внедорожник Эль Диабло. Чонгук останавливает автомобиль и, спустив стекло, в шутку спрашивает у пытающегося его объехать Лукаса дорогу. Лукас, как бывалый водила, машет руками, помогает отцу выпрямить автомобиль, но думающий о безопасности ребенка Чонгук, его больше не заводит. Альфа выходит из авто, разминает затекшую шею и, подняв на руки ребенка, целует его в лоб. — Твой гараж уже мой переплюнул, — смеется Чонгук и вновь сажает малыша в его машину. — Как дела, малец? — смотрит на Ниньо альфа и целует Лэя, который уже подставил ему щеку. — Чего на улице стоишь, не заходишь? — Я уезжаю, — мямлит Ниньо. Он по-прежнему боготворит Чонгука и боится его не меньше, чем собственного отца. — Я зашел дяде Юнги кое-что от папы передать. — Понятно, — усмехается Чонгук и, похлопав его по плечу, идет в дом. Альфа, сняв пиджак, подходит к нарезающему на кухне салат Юнги и обнимает его со спины. — Надеюсь, мальчишку не напугал? — омега, обернувшись, оставляет короткий поцелуй на покрытой щетиной щеке мужа. — Не делай из меня чудовище, — зарывается лицом в его плечо Чонгук. — Я так рад, что у тебя подряд выходные, обожаю видеть тебя дома, когда возвращаюсь. — А я обожаю руководить своей компанией и быть в делах, а не нарезать салаты, — недовольно заявляет Юнги. — Я нарежу, — пытается забрать у него нож альфа, но Юнги не дает. — Еще три дня, и ты вернешься на работу, а пока не вернулся, проведем побольше времени вместе, потом будем видеться только за ужином, — опускает ладонь ниже и зажимает его ягодицы. — У меня нож в руках, — смеется Юнги. — Я возвращаюсь с работы обычно раньше, чем ты, так что это я должен возмущаться. — Я же обещал исправиться, — целует его в шею Чонгук и напрягается, услышав со двора рев мотора отъезжающего мустанга. — Не понимаю, о чем Намджун думал, покупая ему эту тачку, он водит как бешеный, на дороге его встречал… — Пожалуйста, не начинай, — закатывает глаза омега и перекладывает овощи в миски с салатом. — Я поговорю с Намджуном. — Ты за Лэя переживаешь или за Ниньо? — поворачивается к нему Юнги. — За Ниньо, конечно, — отвечает Чонгук. — И потому, что мой сын из этой тачки не вылезает. — Хватит быть злюкой и смирись уже. — Я и не против, но они пока маленькие, вот после тридцати пусть катаются… — Еще скажи, они не целуются, — хохочет Юнги. — Я полуостров спалю, — мгновенно хмурится альфа. — Чонгук, тебе напомнить, как тебе ничего не мешало целовать меня, когда я был совсем мелким? Твоему сыну уже почти семнадцать. — Это другое! Ты должен быть на моей стороне. — Не смей что-то Ниньо говорить, а тем более Намджуну, он и без тебя слишком строг с ребенком. Ниньо хороший парень, ответственный, и я знаю, что он любит Лэя. Ты тоже это знаешь, а когда любят — не вредят, — вручает мужу графин с лимонадом омега и отправляет его во двор.***
— Я думал, позвоню Ниньо, — вздыхает Амин и клеит очередной пластырь со смайликами на костяшки сидящего за рулем шевроле камаро Тайги. — Но позвонил тебе. — И правильно сделал. Всегда мне звони, — любуется нелепо наклеенными на разбитые костяшки пластырями альфа, который долго их не будет снимать. Тайга учится на факультете финансов и банковского дела и является чемпионом Кальдрона по боксу среди юниоров. Свою любовь к боксу Тайга перенял от дяди Намджуна. Ниньо, в отличие от друга, по следам отца не пошел, и хотя у него лучший учитель на полуострове, в профессиональный спорт не ушел. Тайга высокий, как и папа, и уже выше отца на голову, он по-прежнему редко стрижется и разрешает заплетать в косы свои доходящие до лопаток волосы братьям. Он заслуженно несет имя Сайко-три, известный драчун, вспыльчивостью не уступает Хосоку и поклоняется одному богу, имя которому Ким Тэхен. Тайга покоритель сердец омег, зачинщик всех скандалов и разборок, из которых в результате приходится вытаскивать всех детей Зверей. Тайга взял от родителей лучшее, он красив, умен, и главное, самый веселый член семьи. У него, в отличие от отца, который отказывается прощать Омариона за Мо, отличные отношения с ним. Сокджин часто шутит, что, если что всегда готов усыновить любимого племянника. Тайга чаще остальных детей ездит на остров, возвращается всегда с синяками, потому что его любимое времяпровождение — это сопровождаемые матом Мо спарринги с Омарионом. Младший Сайко гордо носит имя «рыцаря омег», чрезмерно опекает всех омег семьи, особенно Амина, которого зовет Нини. Амину двенадцать, он учится в школе и сменил на посту Лэя, как главного пожирателя сердец всех мальчишек школы. О его красоте говорит весь Кальдрон, ему пророчат будущее самого красивого омеги полуострова. Его аккаунт в гангстаграме читают почти четыре миллиона человек, он уже снимался для рекламы одежды для подростков, является лицом популярного в регионе бренда. Амина все знают под именем «принц Нини», которым раньше называл его только отец. С отцом у Амина особые отношения, и как бы Чимин ни притворялся, что ревнует, он всегда с замиранием сердца следит за взаимоотношением своих любимых. Намджун чрезмерно балует Амина, выполняет любые его желания, и при этом слишком строг с Ниньо, но в этом Чимин его не винит. Омега знает, что Намджун боится, что его сын пойдет по кривой дорожке и испачкает руки тем, от чего потом не отмоешься. Пусть сегодня Кальдрон живет совсем другой жизнью, чем лет десять назад, Намджун мысленно все еще застрял во временах, когда полуостров был центром наркоторговли и людского трафикинга. В одном Намджун абсолютно спокоен, он знает, что вокруг Амина братья, которые никому не позволяют его обидеть. Амин обожает своих братьев и очень хочет быть похожим на Лэя, правда, у него это не особо получается. У Амина, в отличие от спокойного и рассудительного Лэя, игривый характер, Чимин часто шутит, что его будто Тэхен родил. А еще Амин любит внимание, особенно одного конкретного альфы, которым крутит как хочет. Вот и сегодня он нарвался на неприятности, и вызвал того, кто ради него незамедлительно готов броситься в любую битву. — Папа не разрешает мне бить людей, если это не на ринге, и он точно меня за разбитые костяшки за волосы оттаскает, — усмехается Тайга, — но я тому ублюдку, шоферу твоего дружка, все равно челюсть сломаю. Потом, когда отвезу тебя домой. — А стекло его машины обязательно было рукой разбивать? — хмурится Амин. — А нечего ему было тебя оскорблять и дядю Намджуна обзывать, — закипает по новой Тайга. — Столько лет прошло, а некоторые все равно при любом конфликте прошлое поднимают. Мы не должны платить за ошибки наших родителей. — Ты такой вспыльчивый, — дует на его костяшки Амин. — Придешь сегодня к нам? Мы с папой игру смотреть будем. — В прошлый раз твой отец пообещал, что если еще раз меня со своими омегами увидит, то поймает и пристрелит, — хохочет Тайга. — Он и пальцем не тронет, ты забыл, что мой отец меня слишком любит. Я его обниму, и он про тебя забудет, — улыбается Амин. — Хорошо, принесу тебе твой любимый карамельный попкорн, посмотрим первый тайм вместе, и до темноты я уеду. — Но я хотел и тот ужастик с тобой посмотреть, — выпячивает нижнюю губу омега. — Папа не разрешает мне его смотреть, а с тобой разрешит. — Ладно, посмотрим и его. — Ура! — хлопает в ладоши Амин. — А я обещаю не болтать и не бояться. — Тебе нечего бояться, когда я рядом, — подмигивает ему альфа и заводит автомобиль.***
— И ты согласился? — выгибает бровь Хосок, пристально смотря на Мо. — Еще бы он не согласился, — довольно ухмыляется Омарион, который стоит позади своего альфы, положив подбородок на его плечо. Сокджин, как и всегда выглядит безукоризненно. Он одет в идеально сидящий на нем синий костюм, который, как и весь гардероб альфы, сшил специально для него один из лучших портных мира. — Я ведь могу еще передумать, — криво улыбается Мо и незаметно для остальных заводит руку за спину и, накрыв через брюки член Сокджина, легонько сжимает. — Я вот не могу передумать, — не остается в долгу Омарион, и просунув руку под толстовку Мо, поглаживает его по спине, знает, как альфа реагирует на его прикосновения. Мо по-прежнему обожает спортивный стиль в одежде, зачесывает на бок длинную челку, и уже не оставил на ушах свободное от проколов место. — То есть вы оба считаете, что мы ничего не замечаем? — хмурится Намджун, раскуривая сигару, и Мо отходит от Сокджина, скорее боясь все так же мрачного после новостей Сайко. На ужине, где от галдежа и криков официанты потеряли голову, Мо и Омарион объявили, что решили оформить свои отношения, более того, хотят сделать это на Кальдроне в кругу семьи. После того, как объятия и поздравления закончились, альфы оставили омег и детей внутри, а сами вышли покурить сигары, но наедине остаться им не дают. Младшенький Чонгука продолжает отчаянно молотить дверь на террасу, требуя отца, и Юнги с трудом уводит сына, пытаясь объяснить ему, как вреден табачный дым. — Я тут вечеринку на день рождения Тэхена закатываю, заодно и на Новый год, — поддается вперед Хосок, — омеги не знают, это типа сюрприз. Я ресторан забронировал, там все как надо украсят. Я над этим работаю. Может, добавим сюда и ваше альфа-бракосочетание, ведь за неделю толковое место не найти. — Прекрасно, — вдохновляется Омарион, — и долго ждать не придется. Еще неделя, и этот красавчик станет моим мужем. — Сегодня брак, завтра ребёнок, — усмехается Чонгук. — Нет, — выпаливают оба одновременно. — Детей не хотим, нам хватает племянников, — продолжает Мо. — Отлично, Сайко все сделает, — хлопает себя по коленям Хосок и поднимается на ноги. — Может, и я помогу с организацией, — встревает Намджун. — Тэхен тебя скоро домой пускать не будет, и так не видит. — Моя бестия поймет, что я ради благого дела, — с гордостью заявляет Хосок. — Более того, раз уж его вечеринку я отдаю, я ему закачу парти века. Тем более надо сделать все запоминающимся, — грустнеет. — Чего ты так раскис? — опускается в кресло рядом с камином Мо и передает Сайко виски. — Мы как прилетели, на тебе лица нет. — Я в печали, потому что мои деточки через год уезжают, и это последний наш Новый год вместе, — тихо говорит Хосок. — Ты про Ви и Ди? — И самое страшное, что Тэ их поддерживает, говорит, им нужно быть самостоятельными, и я это понимаю, но как я буду без моих малышей? — с грустью говорит альфа. — Я же их каждое утро и перед сном целую, спрашиваю, как они день провели, да я без их голоса в доме с ума сойду. — Целуй по скайпу, — кладет руку на его плечо Мо. — Не будут же они вечно с вами жить, тем более они умнички, выиграли такой грант, станут будущими учеными и гордостью родителей. — Я и горжусь, честное слово, — выпаливает Хосок, — но я без них не смогу, и из-за своего эгоизма отнимать у них мечту тоже не смогу, — добавляет поникшим голосом. — Ничего, буду каждую неделю к ним летать. Альфы сочувствующе смотрят на Хосока, каждый понимает, что когда-то и для них придет время прощаться, и возвращаются внутрь. — Амин говорит, что никогда от меня не съедет, даже если вступит в брак, его муж будет с нами жить, — с гордостью заявляет Намджун, когда они входят в зал, и сразу умолкает, заметив явно недовольного его словами Чимина. — Потому что ты сюсюкаешься с ним, как не знаю кто, — ставит пустой бокал на поднос омега и подходит ближе к альфам. — Я тебе уже говорил, меняй свое поведение с ним, это ни в какие рамки не лезет. Эта избалованная мартышка сидит на твоей шее и свесила ножки, а ты только рад. Научись уже ему отказывать, а то когда ты с ним, я напрочь забываю, что ты Ким Намджун, Волк, гроза Кальдрона. Он управляет тобой как хочет. — И прекрасно! — с любовью смотрит на сидящего невдалеке сына, который, поймав его взгляд, шлет ему воздушный поцелуй. — Он мое все, а вообще ты сам виноват. Ты родил мне принца, и я обращаюсь с ним по-королевски, — тянет к себе омегу Намджун. Дети, которые во время ужина занимали отдельный столик, все, кроме Лукаса, который провел его на коленях отца, отчаянно уговаривающего его поесть, теперь собрались вокруг Лэя, показывающего какой-то подкаст. — Дядя Мо, — подойдя, обнимает его Ви, — может, ты отца успокоишь, скажешь, чтобы перестал так сильно переживать, мы большие, и правда хотим увидеть мир. — А меня кто успокоит? — целует его в макушку Мо. — Я тоже буду скучать, но мы с Сайко договорились, что будем к вам часто летать. — Дядя Омарион! — бежит к Джину услышавший Мо Ди, — объясни ты этим двоим альфам, что не надо к нам летать, мы свободы хотим! И дядя Аарон там живет, если нам что-то понадобится, мы сразу обратимся к нему. — Не переживай, — ерошит его волосы Омарион, — обоих в джунгли сошлю и дорогу обратно закопаю. Никто вас беспокоить не будет. Вивьен и Дилан с отличием оканчивают школу и недавно выиграли грант на обучение в лучшем университете соседней страны. Омеги, которые с детства показывали интерес к учебе, и правда являются гордостью родителей. Ви и Ди единственные дети Зверей, из-за которых родителей ни разу не вызывали в школу, и они не получали предупреждений. Даже у Лэя есть темные пятна в школьной биографии. Хосок, который ухаживал за омегами с самого рождения, души в детях не чает, считает, что у них особая связь с отцом и любит подначивать этим Тэхена, который обычно на усилия мужа не реагирует. Тэхен тоже грустит, что придется попрощаться с детьми, но он убежден, что жизнь вдали от родителей сделает омег только сильнее, и на истерику мужа закатывает глаза. После ужина все расходятся по домам, решив, что завтра же начнут обсуждать подготовку к бракосочетанию. Намджун настаивает, чтобы Омарион и Мо оставались у него, но Сайко буквально пихает в свой автомобиль Мо, на радость детям, а Омарион, который хочет еще немного пообщаться с Чонгуком и с Намджуном, вместе с ними уезжает к последнему. Послезавтра Мо и Омарион вернутся на остров и приедут на Кальдрон только в день свадьбы.***
Чимин по-прежнему руководит сетью ночных заведений, только теперь у него так же есть ресторан высокой кухни и несколько кондитерских магазинов. Он принципиально не стал переносить офис из своего первого места работы — клуба, и до сих пор все дела решает в небольшом кабинете на втором этаже. Вот и сегодня Чимин выходит из припарковавшегося у обочины черного бмв, кивает шоферу, отпуская его, и, улыбнувшись стоящей у дверей охране, проходит в клуб. Переступив порог клуба, он снимает с себя тонкое пальто и, передав его помощнику, сразу идет к лестнице наверх. Клуб готовится к открытию через час, пока, кроме персонала, снующего туда-сюда, внутри никого нет. Омега просит себе американо и, засев за бумаги, занимается отчетами до самой ночи. Периодически он отвлекается на звонки от мужа или детей, второпях поедает принесенный ему помощником салат и продолжает работать. Чимин обожает свою работу, пусть и нервотрепки от нее тоже достаточно. Намджун работает вместе с Чонгуком, они занимаются оборонной промышленностью, отлично зарабатывает, но Чимину важно, что у него всегда есть свои деньги. Кому, как не Санта Муэрте знать, как важно при любых условиях иметь подушку безопасности и чувствовать, что он твердо стоит на ногах. Чимин никогда не забудет свое прошлое, он на нем и строит свое будущее. Он активно занимается благотворительностью, вместе с Юнги спонсирует детские дома, помогает Тэхену с его приютами для животных. Чимин очень хочет, чтобы ни один ребенок в мире не проходил через то, через что прошел он, и понимает, что не в состоянии накормить и дать образование всем, поэтому старается это делать хотя бы для детей их города. И у него это получается. Во всех своих объектах он при наборе персонала отдает предпочтения именно нуждающимся, помогает устраивать на работу детей из неблагополучных районов. Санта Муэрте любили, еще когда он был супругом президента, за все добро, что он делал для народа, но даже сейчас, спустя годы как Намджун отказался баллотироваться, Чимина по-прежнему уважают и обожают. Каждый, кто приходит к его двери, знает, что уйдет не с пустыми руками, потому что голодного поймет только голодный. А Чимин когда-то чуть не умер от голода. Он поднимает голову от бумаг, массирует шею и разминает затекшие плечи. На часах почти полночь, и так как Намджун сегодня задержится, Чимину нужно домой, иначе Амин, который сто процентов висит на телефоне с Тайгой, не ляжет, а утром на курсы его невозможно будет разбудить. Сегодня Чимин не выходит, как обычно, через черный ход, а решает по пути подойти к бармену и лично вручить ему новое меню напитков. Он спускается в зал, который уже полон беснующейся молодежью, и чувствует, как моментально все внимание концентрируется на нем. Годы только раскрыли красоту Чимина, он словно плывет по залу, фирменной походкой от бедра, проходит мимо расступающихся перед ним парней и, облокотившись о стойку, протягивает моментально подбежавшему бармену файл. Сказав все, что он хотел, Чимин идет на выход и улыбается, увидев вместо бмв с шофером облокотившегося о мустанг Ниньо. Альфа, который с возрастом все больше становится похож на отца, стоит в кожанке и спортивных штанах, с неуложенными лохматыми волосами, судя по всему, он приехал из дома. Ниньо сразу идет к пассажирской двери и, открыв ее, приглашает папу сесть. Омега подходит к дверце, но прежде чем сесть, становится на цыпочки и целует сына в щеку. — Вымахал, блин, — журит его Чимин. — Весь в отца пошел. Живу среди гигантов. — Зато мы все обожаем нашего гномика, — садится за руль Ниньо. — Что ты сказал? — восклицает Чимин, но Ниньо хватает его руку и подносит к губам. Альфа рулит левой, в правой так и держит руку папы. — Чего не отдыхаешь, шофер бы приехал, — проверяет телефон Чимин. — Я соскучился по тебе, так что вместо того, чтобы поваляться после душа, решил, что сам приеду, — подносит к губам запястье омеги и целует давно поблекшее пятно от когда-то выжженной метки. С самого детства Ниньо целует папу туда и обещает, что из-за его поцелуев там скоро ничего не останется. Он прав, потому что за эти годы от безобразного шрама почти ничего не осталось. Жаль, что воспоминания поцелуями не лечатся, и каждый омега этого полуострова, которому за тридцать, никогда не забудет, что это за метка и чего стоила ее потеря. Они доезжают до особняка с одновременно вернувшимся с работы Намджуном. Альфа выходит из роллса, кивает прошедшему мимо Ниньо и, поймав Чимина, сразу целует его в губы. Остановившийся Ниньо кривит рот и скрывается в доме. — Так поздно, — прерывает поцелуй Намджун. — Ты, наверное, сильно устал. — Бокал вина, ванна, твои поцелуи, и усталость как рукой снимет, — улыбается обнимающий его за шею Чимин. — Тогда иди в дом, бери бутылку, а я приготовлю для тебя ванну, — вновь целует его Намджун. Чимин первым делом идет к Амину, который, услышав стук в дверь, сразу пихает телефон под подушку и притворяется спящим. Чимин осторожно подходит к кровати сына и, нагнувшись, целует его в лоб. — Знаю, что не спишь, но подыграю, — шлепает его по заднице через одеяло омега и идет на выход. Следом Чимин открывает дверь в комнату Ниньо, который убирает телефон от уха и спрашивает, что ему нужно. — Трубку дай, — садится на кровать Чимин и альфа покорно протягивает ему телефон. — Лэй, солнце, папу позови. Следующие пять минут Чимин под взглядом насупившегося Ниньо, обсуждает с Юнги завтрашнюю встречу омег, и наконец-то вернув сыну телефон и пожелав ему спокойной ночи, идет к себе. Он толкает дверь в ванную и видит сидящего на бортике и проверяющего воду мужа. Намджун в одних штанах, Чимин любуется его обнаженным торсом, телом, которое обожает, руками, на которых следы всех минувших битв и будут новые, если кто-то посмеет посягнуть на самое дорогое, что есть у Намджуна — его семью. Чимин его любит, и любит все больше с каждым днем. Сколько бы скандалов у них ни было, через что бы они не прошли, ничего этой любви не мешает. Она растет, крепчает, потуже стягивает объединяющие их невидимые нити, и оба стараются их только укреплять. Главная причина раздора у Намджуна и Чимина — воспитание детей. Альфа слишком строг, а Чимин против этого. Даже самый громкий скандал из-за детей обычно заканчивается страстными поцелуями, и пока они оба, выговорившись и разнеся дом, находят в себе силы и желание кидаться в объятия друг друга, их любовь непоколебима. Единственный раз, когда Чимин не пустил после скандала Намджуна домой — это когда альфа в наказание за очередную драку Ниньо три года назад посадил его за решетку и отказался выпускать, пока не пройдет минимум трое суток. Чимин ему этого не простил, а Намджун поздно осознал, что наделал. Ниньо — буквально сердце Чимина, несколько лет назад вырванное из его груди, и альфа, которому ярость затуманила разум, не учел это и сделал больно тому, без кого не дышит. Намджун вытащил Ниньо, долго молил о прощении и получил его. Теперь он таких ошибок не совершает, но с детьми по-прежнему строг. — Черт, я забыл бутылку и бокалы, — обернувшись, бежит вниз Чимин, а когда возвращается, то Намджун, уже раздевшись, сидит в ванне. — Я так и понял, мистер Ким, что ванну вы делали для себя. — Никаких ошибочных выводов, — подмигивает ему Намджун и подзывает к себе. Чимин вздыхает, но долго его уговаривать не приходится, он стягивает с себя одежду, с бельем нарочно медлит, следит за тем, как Намджун буквально слюной давится, и наконец-то абсолютно обнаженным идет к ванне. Омега сразу оказывается в объятиях, затащившего его в воду мужа, и обвив руками его шею, позволяет себя долго целовать. Дальше Намджун не идет, он поворачивает омегу спиной к себе и начинает массировать его плечи. Чимин полностью расслабляется, в блаженстве прикрывает веки и отдается в любимые руки. Из ванны они вылезают, только когда вода остывает. Усталости будто бы и не было, осторожно, чтобы не разбудить детей, они идут на кухню, наедаются в три часа ночи бутербродами с сыром, и запив все это бутылкой вина, валятся на диван у камина, где в объятиях друг друга и засыпают. Не просыпаются даже, когда спустившийся вниз за конфетами Амин накрывает их толстым пледом. — Всегда писал в сочинениях, что любовь — это мои родители. Ни разу не ошибся, — прислоняется к плечу доедающего за родителями бутерброды Ниньо омега, и получает поцелуй в макушку.Наши дни.
— Не делай так, — легонько бьет расческой по голове Чонгука расчесывающий его волосы Юнги. Чонгук сидит на кровати спиной к омеге, который играет с его волосами последние минут двадцать, и обещает сам их собрать. Ноги Юнги обвивают торс альфы, и тот, воспользовавшись этим, периодически ловит его за лодыжку и щекочет пятки, лишь бы послушать его заливистый смех. Юнги расчесывает прядь, нагибается к плечу, целует альфу в тату на нем и, положив голову, замирает. — Чего притих? — оборачивается к нему Чонгук. — Иногда я, сам того не желая, задумываюсь о том, что, если бы ты не вернулся из тюрьмы, я бы не выжил, — бурчит Юнги и крепко обнимает мужа. — Если бы я не вернулся, — берет его за руку и подносит ее к губам Чонгук, — ты бы вырастил нашего сына, поставил бы его на ноги и был бы тем же самым сильным омегой, который справится со всем вопреки. — Ты забываешь, что ты моя сила, — улыбается Юнги. — А ты забываешь, что ты сильнее меня, — притягивает его к себе Чонгук для поцелуя и, услышав визг шин и сигналы со двора, срывается с кровати к сейфу в гардеробной. — Бери детей и спускайтесь в погреб, — заряжает пистолет альфа под напуганным взглядом Юнги и набирает Намджуна. — Чонгук, кто посмел… — Юнги не успевает договорить, как в комнату, предварительно постучав, врывается охрана и докладывает, что внизу их ждет разъяренный Мо. — Он мою семью напугал, — убирает оружие Чонгук, — убью этого мальца. Юнги вслед за мужем бежит вниз и видит мечущегося по гостиной Мо. — У меня там армия, приказа ждет, я небо с землей соединю, я на куски всех…ой, мое солнце, — берет на руки проснувшегося и идущего к нему Лукаса Мо и обнимает. — Прости, злой дядя Мо тебя разбудил. Чонгук и Юнги стоят на лестнице, и если последний готов убить Мо за то, что он ворвался в их дом посередине ночи и разбудил ребенка, то Чонгук еле держится, чтобы не рассмеяться. — Дядя Мо, что случилось? — сбегает с лестницы Лэй, который, судя по всему, даже не ложился. — Ты опять с намджуновским дьяволенком по телефону до утра трещишь? — хмурится Чонгук, но Юнги просит его умолкнуть и идет к Мо. Он забирает Лукаса и просит Лэя уложить брата спать. Лэй ворчит, но приказ папы выполняет. — Так что случилось? — Юнги кутается в халат и, собрав ноги под себя, садится на диван. Омега не помнит, когда в последний раз видел Мо таким напуганным, и чувствует, как паника подкатывает к горлу. — Сокджина похитили, — поникшим голосом отвечает альфа. — Выкуп не требовали, со мной никто не связывался, я в панике, — нервно ходит по дому Мо. — Я своих поднял и сразу к вам собрался, по дороге Волка и Сайко набрал, а вот и они, — свет фар со двора заливает через окна гостиную семьи Чон. — У него были враги? — спрашивает Чонгук, пока шокированный Юнги пытается успокоить Мо. — Да дохрена, сам знаешь, чем мы занимаемся, кого-то защищаем, а кто-то на нас зубы точит. Мне страшно, мне чертовски страшно, — ерошит свои волосы альфа. — Если этот сукин сын умрет, я его откопаю и снова убью! — Не думай даже, — обнимает его Юнги, — не смей и мысли такой допускать! Он обязательно найдется. — Приехали по первому зову, — влетает в комнату Сайко и сразу идет к братьям. — Расскажи все, что знаешь, — заходит следом Намджун и, сняв пиджак, садится на диван. — Я был с парнями, обсуждал новый заказ, вызвал Омариона, ему ехать было десять минут, в итоге его тачку на обочине нашли, выключена, а его нигде нет, потом нашли следы от шин, кого-то волокли, я сложил дважды два и вот я здесь, — разводит руки Мо. — Кто мог пробраться на остров, если он охраняем? — хмурится Юнги. — Видимо, есть брешь, я с ней разберусь, но сперва мне надо найти Омариона, — у омеги сердце сжимается из-за дрогнувшего голоса Мо. — Я знаю, мы как кошка с собакой, но я люблю его, я правда ни перед чем не остановлюсь, но его найду. — Конечно, любишь, — улыбается Юнги, пока Сайко закатывает глаза, — мы это знаем, также знаем, что у вас своеобразное проявление любви. — Не переживай, объявится твой Омарион, — пытается приободрить его Эль Диабло. — Ты правильно сделал, что сперва к нам приехал. — А чего вы такие спокойные? — вновь срывается Мо. — Почему будто бы вам похуй? Почему ничего не делаете? Напрасно я искал у вас понимания, лучше бы сразу к Санта Муэрте поехал. Вы все еще не можете проглотить то, что он альфа. — Бля, не делай из нас монстров, — Хосок бесится. — Нам не похуй, мы сейчас развернем штаб и все сделаем. До свадьбы еще четырнадцать часов, найдется твой герой-любовник. — А вдруг он убежал? Вдруг не хотел свадьбы? — мешком оседает в кресло Мо. — Но ведь он сам сделал предложение! — сам себя успокаивает альфа. — Я его, как найду, отпинаю, и рожу сломаю, он ответит за то, что мне сейчас очень страшно! Чимин, — он оборачивается к вошедшему в дом омеге, который, несмотря на уговоры мужа, не смог остаться дома и сразу бросается к нему. Парни пару минут молча обнимаются. — Я не ревную, — кривит рот Намджун. — Совсем. — Любимый, — глаза Хосока загораются при виде вошедшего следом Тэхена. — Я не хотел тебя будить… — Я понял, — отмахивается Тэ и целует Мо. — У вас все нормально? — Чонгук, нахмурившись, смотрит на семью Сайко, холод между ними не заметить невозможно. — У нас ведь все нормально? — обращается к супругу Хосок и блеск в его глазах пропадает. — Все заебись, — даже не смотрит на него Тэхен, который сегодня видел мужа только, когда он прошел мимо в спальню и завалился на кровать. — Так что будем делать? С чего начнем? — поднимается на ноги Намджун, решив вернуться к главной теме, пока не началось кровопролитие между Тэхеном и Хосоком. — В чем дело? Я тебя обидел? — подходит к мужу теперь уже паникующий Хосок. — Что ты делаешь? — удивленно смотрит на нюхающего его Чимина альфа. — Парфюм хороший. — Вообще-то у меня трагедия! — встревает Мо, отчаянно пытающийся привлечь к себе внимание. — Поднимаем всех, а пока кто-нибудь, к примеру, Сайко, свари кофе, у нас есть уже тринадцать с половиной часов, чтобы найти Омариона, — распоряжается Чонгук. Никто больше в постель не ложится. Из-за праздника везде выходной, всех детей отправляют к Сайко, где за ними будет присматривать приехавший в гости на праздники отец Тэхена, а омеги вместе с мужьями пускаются на поиски пропавшего жениха.***
Омариона нигде нет. Люди Мо прочесали весь остров, Звери продолжают поиски на Кальдроне, но безуспешно. Никаких требований о выкупе по-прежнему нет, никто на связь не выходит, и с каждой следующей секундой Мо все хуже. Он уже прошел стадию отрицания на острове, пережил гнев и торг на Кальдроне и, вернувшись в пустой особняк Чонгука, сидит на камне во дворе, уставившись в одну точку, и продолжает гипнотизировать экран мобильного телефона. Омеги страдают вместе с Мо, каждый пытается облегчить его страдания и каждый прекрасно знает, каково это потерять любимого. Отчаявшийся Мо благодарит парней и, попросив одиночества, отправляется на могилу папы. Весь последний час Мо сидит на могиле Лэя, делится с ним своей болью, говорит, как скучает и как ему прямо сейчас не хватает именно его объятий, способных утихомирить любую боль. Рядом с ним собирает оранжевые бархатцы в очередной венок Санта Муэрте и клянется, что она в этот раз точно ни причём. Мо возвращается в дом Эль Диабло разбитым, еще по дороге выясняет, что новостей по-прежнему нет и, упав на диван, прикрывает лицо ладонями. Чимин сразу бежит на кухню принести Мо что-нибудь перекусить, почти уже сутки альфа и крошки в рот не брал. Юнги и Тэхен молча сидят на диване, не зная, как облегчить его страдания. — Не понял, — останавливается рядом с Мо Намджун. — Ты что плачешь? — Он серьезно плачет, — подходит к ним Чонгук и кладет руку на плечо друга. — Да бля, — отшвыривает в сторону телефон Сайко и, подскочив на ноги, идет к парням. — Я этого не выдержу, мое сердце не каменное. Помнишь, ты говорил, что мы не соображаем, когда с нашими омегами что-то, мол, мы нюни распускаем, а ты такой крутой и у вас с Омарионом все по-другому? Мо, не понимая, смотрит на него, а Намджун и Чонгук отходят на безопасное расстояние. — Мы подумали, что почему бы не вернуть старую традицию, — продолжает Сайко, нервно поглядывая на мрачнеющего мужа, — и похитили Омариона, чтобы и традиция с похищением жениха была и на твою рожу поглядеть. Он у меня в гараже, но ты пойми, что мы… Сайко не договаривает, потому что Мо бьет его кулаком в челюсть, и стоит альфе сфокусировать взгляд, как он получает второй кулак, теперь уже от Тэхена. Юнги отталкивает обнимающего его только для того, чтобы обезвредить, Чонгука и так матерится, что все цветы в комнате вянут. Намджуну везет меньше, он не успевает поймать летящий в него поднос с закусками для Мо от Чимина и салфетками оттирает с себя майонез и кетчуп. — Эль идиота! — продолжает кричать на весь дом Юнги. — Как же вы додумались? Это чей гениальный в своей тупости план был? — омега натягивает на себя жакет и вместе с Мо и другими омегами бежит на выход, чтобы отправиться за Омарионом. Сгорающие от стыда альфы топчутся на месте, а потом идут следом. Омарион находится спящим на заднем сидении одного из внедорожников Сайко в запертом гараже. Альфа пристегнут к сидению, и еле дожидается, пока Мо кусачками ломает наручники, но вместо поцелуя Омарион получает кулаком в лицо, правда сразу после крепкое объятие и поцелуй в губы. — Я так испугался, — удерживает его лицо в ладонях Мо и покрывает поцелуями. — Я думал, я умру. Если бы не нашел тебя, то умер бы. — Так я рад даже, что твои братья так жестоко пошутили, — ухмыляется Омарион и получает кулаком в бок. — Блять, больно же, — сразу бьет в ответ, — но Мо ловит его руку, так и сидит на заднем сидении, оседлав его, и страстно целует в губы. Омарион ему не уступает, наконец-то освободившимися руками поддерживает его под ягодицами, сильнее в себя вжимает, целует с привкусом собственной крови. — Может, нам их оставить? — отворачивается Чонгук, но Намджун и Сайко продолжают следить за, кажется, уже раздевающей друг друга парой на заднем сидении внедорожника. — Знаешь, что я еще люблю в тебе, — оттягивает губы альфы Мо, — стоит мне к тебе прикоснуться, и у тебя стоит. — Поехали в отель, потом твоих братцев прибью, — не хочет отпускать сползающего с его бедер Мо Омарион. Мо идет к воротам к омегам, а Омариону нужно пару минут, чтобы прийти в себя и поправить одежду, в которой он уже несколько дней. — Говорю же, мы, наоборот, вам помогли, укрепили связь, — пятится назад по мере наступления Омариона Сайко. — Я вас уничтожу, — шипит Омарион, остановившись перед альфами, на лице одного из которых расцветают синяки, а второй пытается спрятать под пиджаком испачканную кетчупом рубашку. — А этому чего не досталось? — выгибает бровь, смотря на Чонгука, — он меня ведь заманил. — Его наказание куда больнее, чем синяки, — усмехается Юнги и снова матерится. — Лучше бы побил, — Чонгук, который знает, что ближайшие дни будет спать на диване в гостиной, опускает глаза и тяжело вздыхает. — И как долго вы бы нас пытали? — спрашивает Омарион. — Мы думали, что привезем его прямо на свадьбу, это же традиция, похищение жениха, — мямлит Хосок, — но согласитесь, что это было отличной проверкой чувств… — Мои чувства проверять незачем было, — хватает его за воротник Омарион, и ткань трещит под его пальцами. — Если бы не боялся оставить ваших детей сиротами, клянусь, я бы вас живьем закопал, всех троих! — глаза альфы опасно блестят, и ни один из Зверей, которые прекрасно знают, что виноваты, не решается дать отпор.***
На то, чтобы собраться на свадьбу, остается всего два часа. Тэхен и Чимин бегут в салон красоты, а Юнги едет сперва за Лукасом. Альфы с детьми приезжают в ресторан раньше омег, которые все еще собираются. Омеги, которые ждут Чимина, решившего в последний момент осветлить корни волос, приезжают последними. Стоит омегам переступить порог ресторана, как они замирают перед открывшейся перед ними картиной. Прямо посередине зала стоит арка из белых роз. Розами украшены также столы и колоны в зале, но все внимание омег на огромном, занимающем почти одну стену портрете Тэхена. — Это же… это мой любимый художник, я узнаю его из миллиона! — подходит к портрету ошарашенный омега. — Я совсем запутался, — чешет голову Юнги, — на салфетках вышито «с днем рождения, Тэхен», но мы же, вроде, на свадьбу приехали. — Я делал вечеринку для тебя, но пришлось отдать ее Мо, сделаю тебе новую! — подходит к супругу Хосок. — Твой любимый цвет синий и тут все должно было быть сделано с синим цветом, но пришлось добавить белый и розы, знаю, ты их не любишь, сам их ненавижу. Одним словом, пожалуйста, не думай, что это твоя вечеринка, у тебя будет самая крутая. — Мне и эта нравится, — усмехается удивленный сюрпризом мужа Тэхен. — Приятно это слышать, — подходит к парням омега лет сорока и улыбается. Тэхен сразу же чувствует тот самый запах, который ловил на муже последние дни. — Я организатор. Мы с вашим мужем работали над этим… — Так вот оно что, — прерывает его улыбающийся Тэхен. — Ты готовил мне вечеринку? — смотрит на Хосока, и альфа кивает. — А я думал, ты мне изменяешь. — Что? — восклицает Хосок, и все присутствующие поворачиваются к ним. — Ты что несешь? — Ты приезжал уставшим, не уделял мне внимание, еще и пах другим омегой, — косится на организатора Тэхен. — Вот я и подумал… — Да как ты мог! Как ты позволил себе такие мысли! — мечется по залу Хосок. — Ты меня обидел! Я, кроме тебя, омег не вижу, я с ума по тебе схожу, а ты вот какого обо мне мнения! — Может, вы потом поругаетесь, — пытается вмешаться Чимин, а Хосок, схватив Тэхена за руку, тащит его наружу. Он отпускает омегу, только когда они оказываются во дворе у ламборгини альфы. — Ты серьезно? — с обидой смотрит на него Сайко. — Ты можешь о таком подумать? — Прости, я идиот, — пытается обнять мужа Тэхен. — Теперь нужно вернуть Юнги садовые ножницы, — вздыхает. — Эй, а ножницы зачем? — округлив глаза, смотрит на него Хосок, и по мере осознания отступает назад. — Ты бы…ты… да ты маньяк! — Но ты же меня любишь, — смеется Тэхен и умолкает сразу же, когда Хосок, прижав его к дверце ламборгини, встряхивает за плечи. — Люблю, блять, — зло шипит альфа. — Я пахал на работе, знаешь, у нас поставки, а потом в ресторане торчал, все, вплоть до салфеток, сам выбирал, а ты меня в измене обвиняешь? — Мне показалось, — виновато говорит Тэхен. — Ты просто не хотел меня эти дни, я подумал, тебя кто-то другой удовлетворяет. — Я всегда тебя хочу! — кричит Хосок на весь двор, и вышедшие покурить Тайга и Ниньо сразу прячутся за гелендевагеном Чонгука. — И никто в этой долбанной вселенной не способен меня удовлетворить. Кроме тебя. — Лучше нам свалить, не хочу слушать подробности интимной жизни твоих родителей, — шепчет Ниньо брату, но тот с силой заставляет его остаться на месте. — Надо было раньше валить, теперь они поймут, что мы подслушиваем, и папа разозлится, — шипит Тайга, и Ниньо сдается. — Прям вот так вот всегда и хочешь? — играет с пуговицами на бордовой рубашке Хосока омега, трется бедром о него, и морщины на лбу альфы разглаживаются. — Я ведь соскучился, — спускает руку вниз и поглаживает сразу же реагирующий на его ласки член альфы. — Бестия, — ухмыляется Хосок и, подняв дверцу ламбо, толкает омегу внутрь. — Валим, — кричит Ниньо и бежит обратно в ресторан, Тайга еле за ним успевает. Хосок с Тэхеном на крик не реагируют, опускают дверь и, получая синяки, пытаются наспех раздеться в тесном салоне автомобиля. — Как же бесит твоя любовь к спорткарам, — расстегивает рубашку мужа Тэхен. — Сто раз просил побольше автомобиль взять. Юнги с Чонгуком поэтому только внедорожники и берут, они в них даже в гараже, когда от детей прячутся, с комфортом трахаются, а у Намджуна роллс, как корабль, всю Камасутру можно испробовать. — Не говори при нем, — сажает избавившегося от штанов мужа на колени Хосок и поглаживает руль автомобиля. — Не обижай мой ламбо. — Клянусь, еще немного нежности к груде железа, когда я сижу на твоем члене, и я ночью спущусь в гараж и спалю все твои автомобили! — Тэхен умолкает, потому что говорить с чужим языком во рту сложно. Вышедший через пару минут наружу, чтобы ответить на звонок, Намджун растерянно смотрит на странно двигающийся автомобиль друга на парковке, сперва думает, что у него проблемы со зрением, а когда наконец-то понимает, почему ламборгини так трясет, поспешно покидает двор ресторана. Вся церемония бракосочетания длится три минуты, потому что официально пара будет заключать брак в другой стране. Омарион и Мо поклялись друг другу в любви перед друзьями и показали «кольца», которые выбили на безымянных пальцах. Гости наслаждаются вкусной едой, не перестают хвалить Хосока, который даже меню сам утверждал, и общаются. Амин вплетает в свои волосы сорванные с арки розы, следит за катающим Лукаса на своих плечах Тайгой. Лэй украдкой шлет сидящему рядом с Чонгуком и, как и всегда, внимательно слушающему его Ниньо воздушный поцелуй. Мо это замечает, подмигивает племяннику. Омарион вновь спорит с Сайко о чем-то, Мо, положив голову на плечо Чимина, слушает его рассказы про детей. Юнги помогает Ви и Ди выбрать на планшете наряд на вечеринку у друзей. Тэхен пишет пошлые смс-ки мужу, в деталях описывая что и как с ним сделает, отвлекает его от Омариона. — Продолжим у нас! — заканчивает поставлять сыну розы Намджун и обращается к семье. — Как раз Лукаса уложу, — поддерживает его Юнги, с нежностью смотря на заснувшего на коленях отца малыша. Чонгук заворачивает ребенка в свой пиджак и несет к машине. Дома у Чимина парни сразу включают гирлянды на елке, зажигают камин, пусть на Кальдроне снега почти не бывает, но все равно холодно. Дети устраиваются на полу на толстом ковре с монополией и горячим шоколадом, который быстренько готовит Лэй, а взрослые занимают места у камина. Тэхен с Чимином под чутким руководством Мо делают коктейли у барной стойки, уставший Юнги устроился на полулежащем в кресле Чонгуке, получает поцелуи и урчит от удовольствия. Внезапно омега подскакивает на ноги и идет к колонкам, выбирая на телефоне, что бы подключить. — Хотите что-нибудь романтичное? — Давайте тряхнем стариной, — забывает про коктейли Мо. — Покажем детворе, как надо двигаться. — Хочу танцевать, — поддерживает его Тэхен и подмигивает мужу, который сразу снимает пиджак и демонстративно швыряет его на пол, всем своим видом показывая, что он готов. Юнги включает один из последних хитов на полуострове, подзывает пальцем Чонгука к себе, и альфа, взяв его на руки, кружится под визги детей. Тайга танцует с Ви и Ди, Амин им хлопает, а Ниньо никак не решится. — Ниньо, — зовет сына Намджун. — Пригласи, не бойся Эль Диабло, если что, я здесь, прикрою. — У меня багажник полный пушек, — встревает Хосок и сразу исправляется, — хлопушек. Новогодних фейерверков. Чонгук только усмехается и кивает залившемуся красным Ниньо, который идет приглашать на танец Лэя. Чимин ставит на стол бокалы, хлопает друзьям, и только собирается сесть, как Намджун, встав, берет его за руку. — Потанцуем? — спрашивает альфа. — Ты, вроде, не пил, — с сомнением смотрит на него Чимин. — Я серьезно. — Не верю, — смеется Чимин, — за все годы, что мы вместе, ты ни разу не танцевал со мной при людях. У тебя же пунктик. — Молчи, — выводит его на середину Намджун, — я был идиотом, но исправляюсь. Не привыкшие видеть Намджуна танцующим, дети и братья собираются вокруг и хлопают, пока он кружит счастливого, что наконец-то может станцевать с мужем, Чимина в танце. Еще через два часа в гостиной абсолютная тишина, дети так и уснули, кто на толстом ковре, кто на одном из диванов. Чимин накрыл всех пледом, убавил огонь в камине, убирает с пола кружки и тарелки с печеньями. Альфы дремлют кто где, Хосок с Тэхеном на кухне, и судя по доносящимся оттуда визгам, их лучше не беспокоить. — А брачной ночи не будет? — идет к лежащему на диване Мо Омарион и заваливается сверху. — Ты, как кабан, — лупит его подушечкой Мо, — я задохнусь. — За столько лет не задохнулся и сейчас выживешь, — зарывается лицом в его шею Сокджин и Мо притихает, обнимает его. — Мне кажется, я ревную тебя к Кальдрону. К твоей семье. Даже к этому дому. — Тебе кажется, — вжимается в спинку дивана Мо, чтобы Омарион удобнее расположился. — В таких вопросах я обычно не ошибаюсь, — смотрит на него альфа. — Ты думаешь, я идиот? — приподнимается Мо. — Ты правда считаешь, что сейчас лучшее время для наших разборок? — Каких разборок? — делает невинное лицо Сокджин. — Мы просто разговариваем, и я, как твой уже муж, делюсь с тобой своим беспокойством. — О нет, дорогой, — опасно блестят глаза Мо, — знаю я тебя, успел уже изучить за эти годы. Ты ревнуешь абсолютно ко всему, даже к этому долбанному дивану, я уверен. — Да перестань, — отмахивается Омарион и, встав на ноги, идет в сторону террасы. — И то, что ты убежишь, я тоже знал! — Мо скидывает на пол подушечки и бежит за альфой. — Я вышел покурить, — пожимает плечами Омарион и ищет пачку сигарет в кармане. Не находит. — Я думал, после последней нашей ссоры мы договорились, что ты не будешь меня ревновать. — Я и не ревную, — ежится от холода Омарион, который в одной рубашке, и благодарит обнимающего его со спины Мо улыбкой. — Это не ревность, я не знаю что это, — поворачивается к нему лицом. — Тебя же все любят, тебя невозможно не любить, ты самый красивый, умный, добрый человек из всех, кого я встречал, а я не такой. Что там лукавить, я, делая предложение, до последнего боялся, что ты откажешь. — Ты не веришь в мои чувства? — с обидой смотрит на него Мо. — Верю, но это не мешает мне бояться, а мой единственный страх — потерять тебя. Моя трагедия в том, что я ревную тебя к целому полуострову, и сам этим не горжусь. — Давно я тебя не лупил, — вздыхает альфа. — Синяки еще не сошли, — улыбается Омарион. — Послушай, до того, как я встретил тебя, меня никто не любил, — тихо говорит Мо и прикладывает ладонь к губам Омариона, чтобы тот не мешал ему договорить. — Да, у меня была и семья, братья, друзья, все они любят меня, а я их не меньше, но меня никто никогда не любил, как альфу, не звал на свидания, не планировал со мной свое будущее, и уж тем более не думаю, чтобы кто-то захотел бы связать со мной жизнь. Ты, возможно, и не знаешь, но я любовь покупал, я знал, что со мной встречаются из-за моих денег, и даже семью бы построили со мной из-за них, никто, кроме моей семьи, омег, которые в этом особняке и тебя, — меня не любил. А я любил. Думал, что это любовь. Любил твоего брата, боготворил его, а сейчас мне никто не нужен. Никто, кроме тебя. Ты не просто стал моим альфой, ты вселил в меня уверенность, ты заставил меня принять и полюбить себя таким, какой я есть, тебе даже удалось то, что не удалось моему папе, а ведь ему удавалось все. Я больше не стесняюсь своего лица, хотя первое время, когда ты целовал шрамы от ожогов, я умирал от смущения. Сейчас я люблю каждый шрам, ты меня этому научил. И ты самый сексуальный, дикий, безумно красивый альфа полуострова, — тянет его за ремень брюк резко на себя Мо, — ревнуешь меня? Ты хоть представляешь, как сильно я был напуган, думая, что тебя похитили? Так нечестно, вечно я тебя то из огня достаю, то от похитителей спасаю, я уже поседел от страха за твою жизнь, а ты только ухмыляешься, а еще сцены ревности мне закатываешь. — Это потому, что если бы они похитили тебя, я бы этой шутки не понял, — опасно блестят глаза Сокджина. — Чонгук знает, что я разговаривать, слушать не буду, я к чертям все здесь разнесу. Я ужасный человек, и только рядом с тобой я об этом забываю. А насчет моей ревности, я знаю, что она — яд, знаю, насколько это неправильно, и я над этим работаю, — вздыхает Омарион. — Когда мы на учениях, вообще с ума схожу, поэтому и разделил нас, чтобы ты с солдатами отдельно занимался, а я отдельно, иначе боюсь сам себя без армии оставить. И на Кальдрон прилетать не люблю, тут у меня столько конкурентов. — Будь добр, засунь эту ревность так глубоко, чтобы больше никогда не всплывала, — твердо заявляет Мо. — Я думал, мы оставили это в начале наших отношений, так вот предупреждаю, если мы вернемся во времена, когда ты без моего ведома «чистил» мое окружение, которое, как тебе казалось, флиртует со мной, я… — делает паузу. — Я от тебя уйду. Ты же знаешь, что я могу. — Можешь, — кивает побледневший Омарион, — но я обещаю, я буду держать ее под контролем, а ты больше это даже не озвучивай. Не смей. — А то что? — становится вплотную Мо, сверлит альфу наглым взглядом, собирает пальцы в кулаки, готовится дать отпор, но Омарион не нападает. Он уходит влево, резко оборачивается к расслабившемуся Мо, и обхватив его торс, блокирует руки. — Сукин сын, — пытается достать его ногами Мо, на ходу соображая, какой прием использует Омарион, а последний вжимает его в перила террасы, заставляет нагибаться назад. Мо не вываливается по ту сторону только из-за перил, упирающихся в задницу, и из-за рук Омариона, вцепившихся в него, как клешни. — Ну что, не такой борзый? — нависает над ним Сокджин. — Отвечаю на твой вопрос — до смерти зацелую. А пока собери цветочки. Омарион разжимает пальцы и не сумевший удержать равновесие Мо, заваливается по ту сторону перил, прямо в любимые кусты Чимина. Из кустов доносится отборный мат, и пока Мо из них выбирается, Омарион возвращается в гостиную и как ни в чем ни бывало общается с Намджуном. Вошедший за ним в дом через пару минут Мо выдергивая из волос застрявшие там сухие листья, идет к бару и, попивая виски, сверлит альфу недобрым взглядом. Омарион знает, Мо ему такое с рук не спустит, готовится получить по первое число, но младший выбирает самую страшную пытку — он за весь оставшийся вечер больше на него не реагирует. Готовый терпеть какие угодно побои и скандалы, Омарион не выдерживает, сам подходит к лежащему на диване любимому, просит прощения и предлагает в качестве мести столкнуть и его с перил. Мо мучительно долго думает, а потом усмехается, отодвигается и делает место на диване и для него. — Моя месть будет другой, — поглаживает его волосы младший. — Отныне на всех утренних пробежках, куда ты меня насильно тащишь, ты будешь без футболок, а я бегать не буду, я буду сидеть с кофе на террасе и любоваться видом. Омарион молча соглашается. — Жаль, что папа этого не увидел, — прислоняется к косяку двери Хосок, поглядывая на членов своей семьи, расположившихся в гостиной, пока Тэхен за ним пытается привести в порядок свою одежду. — Я уверен, что он видит, — обнимает его со спины омега. — Пока он здесь, — кладет руку на его сердце, — значит, он и здесь, — кивает в сторону гостиной. Хосок присоединяется к братьям, и через полчаса в гостиной наступает абсолютная тишина. Чимин, стараясь никого не разбудить, берет со стойки бутылку распечатанного вина и идет на террасу. Он достает из-за отодвигающегося кирпича в стене пачку сигарет и зажигалку, которые прячет от Ниньо, и плюхается на кресло-пуфик. Омега только подносит бутылку к губам, как видит перед носом два бокала. Чимин усмехается подтащившим к нему пуфики Юнги и Тэхену и наливает им вино. — Я устал, как собака, но, блять, я так счастлив, — чокается с друзьями Тэхен. — Я счастливее некуда, — кладет голову ему на плечо Чимин. — Мое счастье спит в спальне, второй на ковре, а тот, кто мне их подарил, на диване, — с любовью говорит Юнги. — Ближайшие пару ночей наша огромная кровать будет только в моем распоряжении, буду отрываться, как хочу. Мой Диабло наказан за похищение, а я его помучаю. Он же мне спать не дает! Я крохотный, занимаю малюсенькую часть кровати, а этот боров оккупирует и всю кровать, и меня в придачу! Ладно, меня занесло. Моя семья — мое главное счастье, — улыбается омега. — Я ведь почти десять лет жил с твердой убежденностью, что счастье не для меня, что я никогда не смогу его обрести, а сейчас я понимаю, что ошибался, что как же хорошо, что тогда я не сломался, не сдался, не свернул с пути. Если бы я остановился, я бы лишил себя всего, что сегодня делает меня счастливым. Я верил в свои силы, сделал отличную карьеру, самореализовался, и самое главное, продолжал верить в нашу любовь. Ни о чем не жалею. — Оно и мне не полагалось, — затягивается Чимин, — я думал, что счастье — это не умереть сегодня, что если я дожил до утра, то уже не на что роптать. Я и понятия не имел, что когда-то буду не выживать, а жить, что обрету семью, о которой запрещал себе мечтать, потому что… — делает паузу, — потому что таким, как я, полагалось закончить где-то на обочине. Я боролся за него, я воевал, я сбегал, очень много раз падал, позволил содрать с меня кожу, а потом понял, жизнь может швырять меня по стенам, утыканным штыками, но пока ни один из них не достиг моего сердца, у меня есть шанс. У всех он есть. Сколько раз мы падали, но каждый раз вставали, так я и хочу воспитать своих детей, хочу, чтобы они понимали, что даже если сейчас очень плохо, невыносимо и кажется, что из этой ямы не выбраться, они верили в себя, в свои силы. Хочу, чтобы, упав, они смогли сами, без чьей-либо помощи подняться. Пока я рядом, я, конечно, буду на их стороне, буду закрывать их собой. — А я думал, что разбитое сердце не склеить, был твердо убежден, что мне счастья не видать, потому что я просто в него не верил. Когда один раз тебе делают больно, то второй раз ты в это не полезешь, всегда будешь ждать подставы, — забирает у Чимина сигарету Тэхен. — А потом я встретил моего психопата. Он ворвался в мою жизнь, как вихрь, перевернул ее с ног на голову, и я чертовски ему благодарен. Он показал мне, что я ошибался, что не все то, что мы зовем любовью, ей и является. Любовь — это не сладкие речи и свидания под луной с обещаниями, большинство из которых ни один не выполнит. Любовь — это война, где один закрывает другого грудью, а второй штопает его раны. Любовь — это Чон Хосок и наши дети. — Счастье любит тишину, — вздыхает Чимин. — С Сайко это не прокатит, — хохочет Тэхен и вновь наполняет их бокалы. — Я за свое счастье всегда бороться буду, головы поотрываю, — заявляет Чимин, — я с таким трудом его получил, никому не позволю отнять его у меня. В то же время я знаю, что я омега Волка, и наша совместная жизнь мне доказала, что он не даст мне портить маникюр, я просто за его спиной постою, он сам всем глотки перегрызет, — мечтательно улыбается внезапно сильно соскучившийся по мужу омега. — Пап, — выходит к парням Лэй, и они зовут его к себе. Чимин убирает сигареты, а Тэ сразу протягивает ему свой бокал. — Убери, — шипит на друга Юнги. — Ой, не начинай, — закатывает глаза Тэхен, а Лэй, улыбнувшись, обнимает папу. — Дедушка бы тобой гордился, — целует сына в макушку омега. — Ты носишь имя самого доброго омеги Кальдрона, и ты так на него похож своим характером. — И правда похож, только ты справляешься с нашими сорванцами, — улыбается ему Тэхен. — Лэй, дедушка Илан прилетает утром, а не в обед, рейс поменяли, — говорит сыну Юнги. — Нам надо подготовить его комнату. Кстати, Шивон так и не ответил Хосоку? — Ответил, — тихо говорит Тэхен. — Он не приедет, как и обычно. Но ничего, наберем его сразу после полуночи, он ошибается, если думает, что мы дадим ему спокойно сидеть. Тэсона тоже не будет, — с грустью добавляет, — у Фея показ коллекции, и они проведут праздник вдвоем в Париже. — Завтра этот год закончится, он был не легким, многих у нас забрал, еще раз напомнил нам о том, чтобы мы были внимательны и берегли тех, кто остался, — поднимается на ноги Чимин и облокачивается о перила, любуясь садом в свете фонарей. — Следующий будет намного лучше, и пусть некоторые потери нам не вернуть, пока мы не нарушаем главное правило, у нас все будет хорошо. Мы со всем справимся. «А главное правило — если любишь кого-то, говори ему это. Говори каждый день, в каждый миг, когда хочется, не молчи, не оставляй на завтра, не убеждай себя, что скажешь после обеда, после работы, во время прогулки, потом… Говори сразу, не тяни, даже если страшно, даже если кажется, в ответ получишь холодную тишину, какая тебе разница, если режущий холод тишины ты получаешь в ответ, даже ничего не сказав. Скажи прямо сейчас, потому что однажды, когда ты, наконец-то, решишься, — говорить будет уже некому, ведь я всегда рядом», — она поднимается со ступенек и, проходя мимо деревьев, обмотанных серебристыми колокольчиками, касается их своей костлявой рукой, забирает с собой пару листиков, которые добавит к венку. Чимин смотрит в сторону, откуда доносится звон колокольчиков, но ничего, кроме деревьев, не видит, а потом протягивает руку и ловит первую снежинку, легшую на его ладонь. Первую за почти что десять лет на Кальдроне. Через пару часов счастливая детвора выбежит на улицу, и омегам лучше бы тоже поспать, отдохнуть перед завтрашним праздником, но спать не хочется. Хочется сидеть на террасе с теми, кого любишь, неважно, рядом ли они или между вами тысячу километров, и ты слышишь их звонкий смех по телефону. Поспать они успеют. *Название главы — Счастливого Рождества (исп. Feliz Navidad).